| Наконец, кроме столпничества, в V столетии явился еще особый род подвижничества — это в обителях неусыпающих. Один инок, Александр, устроил такой монастырь, в котором богослужение совершалось непрерывно, в течение целых суток. Богатый константинопольский житель Студий, которому понравился такой порядок, построил в Константинополе монастырь и пригласил поселиться в нем общину неусыпающих. Этот монастырь получил название студийского. В VI веке были замечательными подвижниками: Симеон юродивый, принявший на себя подвиг юродства и достигший полного бесстрастия, и Иоанн Лествичник, много лет подвизавшийся на горе Синайской и написавший сочинение, известное всем под названием Лествицы, в котором изобразил степени духовного восхождения к нравственному совершенству; в VII веке — Алипий Столпник, подвизавшийся на столпе более пятидесяти лет. В конце VIII и начале IX века представителем строгой монашеской жизни был известный поборник иконопочитания — Феодор Студит. Из его монастыря, славившегося строгостью иноческой жизни, выходило много подвижников благочестия, например, в IX веке Николай, подвергшийся истязаниям за иконопочитание; Иоанникий, прославившийся даром прозрения, и другие. Становятся известными пустынники на Афоне. Таковы — св. Петр (XI в.), подвизавшийся здесь с лишком пятьдесят лет в одиночестве, и св. Анастасий (X в.), устроивший на Афоне монастырь, в котором вскоре появилось множество подвижников. На Западе монашество распространилось с Востока. В первый раз познакомил Запад с восточной монашеской жизнью св. Афанасий Великий жизнеописанием преподобного Антония, переведенным на латинский язык. Далее, во время афонских смут (около половины IV века), многие западные епископы были удаляемы на Восток, где знакомились с монашеской жизнью и, возвращаясь домой, заводили у себя монастыри. Таков, например, Евсевий, епископ Варчелльский. Кроме того, такие великие мужи, как Амвросий Медиоланский, Иероним, Августин, Мартин, епископ Турский, в конце IV века имели большое влияние на развитие в западном обществе расположения к монашеской жизни. Иероним, проживавший долгое время на Востоке, в Вифлеемском монастыре, своими письмами оттуда о тихой монашеской жизни побудил многих знатных римских мужчин и женщин начать монашескую жизнь. У Мартина Турского, при его жизни, было уже до 2000 монахов. Но гораздо более имел успеха Иоанн Кассиан в начале V века. Он был человек образованный, путешествовал по Востоку, познакомился с правилами общежительных монастырей и перенес их в южную Галлию, где в Массилии (Марсели) основал два монастыря. Но, вообще, монашество на Западе не встретило сначала такого сочувствия, как на Востоке, и распространялось гораздо медленнее. Условия жизни и климат на Западе были совсем не такие, как на Востоке; поэтому восточное подвижничество прививалось там труднее. |
| А в конце книги для любителей истории мы прилагаем «хронологический указатель» и азбучный (алфавитный) список имен святых нашего патерика. Касательно же памяти святых, на Афонской Горе просиявших, надобно заметить, что, кроме дней, помечаемых нами, или, что то же, празднуемых всей православной Церковью, все афонские преподобные прославляются Святой Горой еще в 1-ю неделю по неделе всех святых; во 2-ю же по ней Афонская Гора празднует всем новым мученикам. Святым, на Афоне просиявшим, есть у нас отдельная служба, составленная блаженной памяти Никодимом и отпечатанная в Ермополе (в 1847 году и потом в Афинах, в 1869 г.). Служба эта переведена и на славянский язык и отпечатана в Будине (в 1810 г., а затем в Царь-граде, в 1862 г.). Есть также отдельная служба и святым новомученикам. И эта служба составлена тем же Никодимом Святогорцем и помещена в изданной им книге: «Neon Marturologion», или «Новое собрание повествований о мучениках» (издана в Венеции, в 1799 г., потом в Афинах, в 1856 г., см. стр. 219–270). Службы эти находятся на Востоке в общецерковном употреблении, равно как и жития, помещенные в нашем патерике. Почти все они официально одобрены Вселенской Константинопольской Церковью. В «Собрание синаксарей», или кратких житий святых (Sunaxaristhz. Benetia. 1819 г.), переведенное на новогреческий язык, исправленное и дополненное упомянутым уже нами святогорцем Никодимом, включены имена всех бывших известными ему новых учеников. В минеях греческих, изданных в 1842–43 гг. в Констанинополе, после тщательного рассмотрения особой комиссией и по благословению святейшего патриарха Германа и его синода, также поставлены имена сих мучеников наряду с именами древних подвижников веры и Нет сомнения, что собрания эти не обнимают сказания обо всех, запечатлевших кровью истину своей веры в сии тяжкие для Восточной Церкви времена ига агарянского, но и тех сказаний, какие сохранила благочестивая ревность боголюбивых мужей, достаточно для того, чтобы свидетельствовать о крепости и силе благодатной жизни в Церкви, столько веков томящейся под игом иноверным и всегда представляющей новых поборников веры, готовых стоять за нее до крови. |
| Иные из них от слабости падали на землю, не могли встать и ползком следовали за покойниками, оглашая воздух стонами и рыданиями. Николай также сильно был болен, но оправился и тоже провожал с горькими слезами доброго и любимого брата, в котором потерял и учителя иконописному искусству. Благочестивый Иоанн, по смерти старшего сына, приложил особое старание о христианском его поминовении, для чего употребил все, бывшие у него, средства: он глубоко верил в благотворность милостыни и молитв церковных для души, отшедшей в вечность, почему не щадил ничего для дорогого покойника. Средства его, между тем, истощились, и семья его стала чувствовать сильный недостаток во всем. Не без скорби сердечной пришлось ему отдать троих своих сыновей, в том числе, и семилетнего Николая, в другое село для обучения их иконописному искусству, где и пробыли они целый год. Это было первое испытание юному Николаю на жизненном пути, ибо лишенный надзора и руководства родителя своего, предоставленный самому себе среди мира и его искушений, между людьми ему чужими, он естественно подвергался немалой опасности нравственной порчи. Но Господь хранил его, и прежний навык к благочестивой жизни помог ему и в чужом доме, между чужими людьми, сохранить непорочность души. Хорошо изучив иконописание, возвратился он в дом родительский таким же благонравным и богобоязненным отроком, каким и прежде был. В это время скончалась его мать, раба Божия Анна, напутствованная таинствами святой Церкви к переходу в вечность, отец же его Иоанн, уже весьма преклонных лет, страдал мучительной каменной болезнью и тоже, видимо, клонился к закату дней своих. Старшие сестры Николая стали заведовать хозяйством по дому, а братья вместе зарабатывали средства к жизни и покоили родителя. Николай особенно заботился о нем, развлекал его духовными беседами, утешал его своим благонравием и благочестием. Престарелый Иоанн видел в нем ясно избранника Божия и старался всячески обогатить его опытностью духовной. Благочестивый Иоанн, как бы предвидя будущий образ жизни своего любимого сына Николая, очень нередко рассказывал ему про подвиги иноческие в монастырях и пустынях, в Египте, Палестине, святой горе Афонской и в России. |
| Критикуя введение иезуитских стандартов в братской школе во Львове, старец Иоанн констатирует: «сопротивляется слдови законному Святых Отец, – и есть то великая ересь – которые, яко сами на дла Духа Святаго, властию отправуючиеся, не наскаковали, так и по себ будучим степен до того благодатного дару починили и границу закопали». 243 Как уже отмечалось, не отрицая самой необходимости постижения внешних знаний, старец Иоанн дает рекомендацию: «Але бым я радил нашим фундатором благочестия во Львов: в первых, церковнаго послдования, славословия и благочестия узаконити, дтем научити; таже утвердивши сумнения вры благочестивыми догматы , тогда вншних хитростей для вдомости касатися не возбраняти. Не бо аз хулю грамотичное учение и ключ к познанию складов и речей, яко же нцыи мнят и подобно глаголют... И не вдомость хулю художества, але хулю, што тепрешние наши новые руские философы не знают в церкви ничтоже читати, – ни тое самое Псалтыри, ни Часослова. А знать, если бы хто што строхи и знал, як южь досягнет стиха якого басней аристотельских, тогды южь Псалтири читати ся соромет и прочее правило церковное ни за что не вменяет и яко простое и дурное быти разумет». 244 В своих посланиях, критикуя устоявшийся в Речи Посполитой иезуитско-схоластический стандарт духовного образования, старец Иоанн ревнует о возрождении прежней славяно-византийской святоотеческой традиции, которая, по его мнению, должна преподаваться и в школах. Потому, наследуя святителя Григория Паламу , он переживает, что даже в отечественных православных школах «въмсто зас евангельское проповди, апостолское науки, и святых закона, и ограниченя цноты, и учтивости сумненя христианского нын поганские учители, Аристотели, Платоны и другие тым подобные машкарники и комидийники, в дворех Христа Бога владют. Въмсто зась смирения, простоты и нищеты гръдост, хитрост, матлярство и лихоимство владет. Въмсто зас суду и правды несправедливост, лъж, крывда, прехитреня, препрене, потвар, лицемрие, лест и кгвалт антихристов владет». 245 |
| На первой неделе поста и на Страстной седмице, слабый, худощавый старец вовсе не принимал никакой пищи, разве только иногда повечеру испивал немного теплой воды. О. Филарет, любя природу, имел обычай летние вечера проводить в прогулке по уединенным местам с больничным иеромонахом Михаилом (ум. 1824) и с наместником монастыря Евфимием (ум. 1836), к которому питал особенную приязнь. По смерти их, старец грустил, как бы оставленный самому себе. За три или четыре года до своей смерти, он восходил по вечерам на нижний ярус колокольни и, ходя кругом ее по террасе, с услаждением смотрел на Кремль и другие священные памятники веры и благочестия наших предков. На закате дней своих, старец нередко переносился благочестивою мыслью в дальний Афон – тихое пристанище иноков, и сильно желал провести в этом жребии Царицы Небесной уже наступающий конец жизни своей. Прозорливый Филарет предвидел приближение своей кончины. Предсмертная, геморроидальная болезнь старца открылась вследствие того, что он, быв задержан посетителем, пересидел. Несколько дней после того, старец был еще довольно спокоен, хотя и чувствовал болезнь, а ночь на 15 число августа (день Успения Божией Матери) всю провел в страдании. 16 числа он значительно ослабел потому что внутренняя болезнь не прекращалась, разве только облегчалась минутами. «Пора и костям на покой», говорил благодушный страдалец на одре болезни, «что определено Богом, того не избежишь». В этот день он имел утешение принять лично благословение митрополита Филарета. Старец, извещенный о прибытии архипастыря, заплакал от радости. 17 числа он исповедался и приобщился Св. Таин. Наместнику монастыря, своему духовному отцу иеромонаху Филарету, а потом и настоятелю, архимандриту Аполлосу объявил о себе, что лет 16 назад (1826 г.), он келейно пострижен в схиму иеромонахом Афонской горы Иннокентием, бывшим в Москве, и тогда же переименован Феодором. Все, что имел старец, он словесно завещал в пользу монастыря или лиц, ему послуживших, и нищих. Вечером 27 числа у одра его был прочитан канон на разлучение души от тела. О. Филарет с молитвою на устах мирно и тихо скончался 28 августа, в восьмом часу пополудни. В день погребения, 31 числа, заупокойную литургию и потом отпевание тела по чину монашескому, совершил в Преображенском соборе сам митрополит Филарет с сослужащими. Владыка митрополит не мог удержаться от слез. Тогда и многие из окружавших гроб пролили слезы. Прощание митрополита с многоболезненным соименным ему старцем глубоко тронуло всех. Во время погребения было такое большое стечение народа в Новоспасском монастыре, какого, говорили, не запомнят и не бывало 6 августа, в день праздника монастырского. |
| – Ничего мы не видели и не слышали! Потом поклонившись, пошел во внутреннюю пустыню. В 1844 году отцы из скита Кавсокалива ходили по непроходимым пустыням, где собирали полезные травы для продажи. Из числа их был один русский монах Давид. Он рассказывал, что нашли они одного пустынножителя, уже скончавшегося и лежащего на земле, и одежды никакой не имущего. Неизвестно – давно ли скончался; но тело ни какому тлению не предалось, и испускало некое благоухание. Они, отпевши погребение, похоронили, но имени не узнали. В 1846 году 3 человека ходили на верх Афона, и зашли в пещеру, где спасался преп. Петр Афонский, и узнали, что в ней некий пустынник живет, но самого его увидеть не сподобились: ибо услышав, что идут люди, вышел вон. Они посмотрели его имущество: одна икона, четки, сосуд с водою и трава для пищи; хлеба не имелось; ложе – голая земля. Можно сказать, что святая Гора подобна пчелиному улью: как в улье многое множество пчелиных гнезд: так на Афоне много монашеских келий. Как в улье непрестанно жужжат пчелы: так на Афоне иноки день и ночь жужжат, глаголя Давидовы псалмы и песни духовные. Духовник о. Григорий – грек Духовник о. Григорий жил в кельи св. царей Константина и Елены близ монастыря Пантократора. Родом грек из страны Каппадокийской, великий постник, ибо дважды в неделю употреблял пищу, а в посты один раз в седмицу. Он от юности оставил мир, родителей, имение, и когда ему было 18 лет, пришел на Святую Гору, где прожил 40 лет у своего старца в послушании, и был ему во всем подражателем. Старец постриг его в монашество и благословил принять священство и духовничество. По прошествии 40 лет в 1840 году старец отошел ко Господу, оставив его по себе наследником богатства духовного и, что было, телесного, и препоручил ему двух учеников. Григорий, похоронив своего старца, через некоторое время призвал учеников своих сказать им: «Чада мои, не могу вам быть за старца и наставника, хотя и 40 лет был в послушании и учился монашеству, но еще имею нужду много учиться, и не могу быть на своей воле. Пойду в Руссик в общежитие, и там поучусь совершенному монашеству, смирению и терпению. Вы же, если хотите, оставайтесь в этой кельи, или идите в какой-либо монастырь. |
| Он и рыбу на кухне чистил, и лук в вязанки вязал, и кирпичи на постройки таскал, и пшеницу из судов выгружал, – все прошло через его руки. В 1854 году, 20 февраля о. Макария рукоположили во диакона, а с небольшим через два года в 1856 году мая 28 – во иеромонаха. В промежуток этого времени о. Макарий изредка служил, все же остальное время проводил на монастырских послушаниях. С этого времени начинается уже деятельность о. Макария, как помощника духовника о. Иеронима и игумена-архимандрита Герасима. Так, вскоре после посвящения его в иеромонаха, о. Иероним, управлявший русской общиной – при отъезде своем на хутора (метохи) монастыря – поручал о. Макарию в его отсутствие управлять монастырем. Он для этой должности был избран игуменом Герасимом, с полного согласия всей братии монастыря. Как помощник общего духовника Пантелеимонова монастыря – иеросхимонаха Иеронима, – отец Макарий теперь явился посредником между своей общиной и греческими старцами, стараясь защищать и отстаивать своих иноков, что не всегда нравилось грекам. Русские иноки имели келлии в отдельном корпусе монастыря и отправляли Богослужение также в отдельных храмах, но, разумеется, общая трапеза и исполнение монастырских послушаний происходили совместно с греками. На послушаниях заведовали, большей частью, греческие монахи. В трапезе положенное чтение житий святых и поучений читалось на греческом языке, которого большинство русских не понимало. При этом и самое чтение, монотонное и непонятное, производило на них тяжелое впечатление. Оно-то и послужило первым поводом к некоторым заявлениям русских братий о своих желаниях. После окончания крымской кампании число русских на Св. Горе вообще значительно умножилось, а количество братий из русских в монастыре возросло свыше ста человек; русская община эта стала возвышать голос в защиту своих прав в братстве, однако заявления эти начались с весьма умеренных требований. Так, именно по поводу вышеупомянутого чтения в трапезе русские братия заявили игумену и греческой братии желание слышать на трапезе чтение по-русски и по-славянски, хотя бы 2 раза в неделю – в среду и пятницу. |
| Отсюда прибыл в обитель святого Саввы. В этой обители Прохоров жил довольно долго, упражняясь в молитве и разделяя труды монахов этой пустынной обители. Отсюда за караваном любознательный путешественник вступил в пустыню Аравийскую, намереваясь побывать на Синае. Не доходя несколько станций до Синая – на караван напали бедуины и начали грабить. Петр Савельич вынул из ранца икону, отошел немного в сторону и начал усердно молиться Божией Матери, Заступнице всех христиан. И вот чудо: бедуины, ограбив караван и всех проводников, его не тронули, и все вещи, какие он вез с востока на родину, остались целы, что он всегда приписывал заступлению Божией Матери. С ним была часть древа Животворящего Креста Господня, много частиц святых мощей, взятых в обители святого Саввы и преподобного Георгия. Часть Животворящего Креста Господня куплена им еще во время пребывания его в Иерусалиме и находится теперь в Вознесенском приходском храме села Костычей. Части же святых мощей в настоящее время находятся в Смоленском храме Костычевской общины и вставлены в различные иконы. Во все время своего пребывания на Синае (около 5 недель) Прохоров мало жил в общежительных монастырях, а уходил больше в горы, где наблюдал жизнь тамошних отшельников. В Египте (Александрии) Прохоров пробыл недолго, потому что не нашел для своего пытливого подвижнического духа удовлетворения, и оттуда направился в Россию. Мимоездом побывал он опять на св. горе Афонской, где вторично получил новое подтверждение старцев подвизаться на родине и обращать там раскольников. Побывав на обратном пути в Киеве и в Москве, и поклонившись мощам святых чудотворцев Печерских и святителей Московских, он захотел осмотреть и Соловецкие острова. Здесь, оставаясь для подробного изучения жизни Соловецких и Анзерских монахов, путник не заметил, как последний пароход ушел к устью Двины, и он принужден был остаться на островах зимовать. В сущности, Прохоров рад был этой невольной остановке. Здесь ему нравилось. Монахи сами везде работали. Во всех этих работах Петр Савельич всегда принимал участие, и когда настала суровая, полярная зима, он поселился в Анзерском скиту, где ему больше всего нравилась продолжительная служба и подвижническая жизнь иноков, похожая на Афонскую. |
| Руководясь этими словами Господа, о. Макарий всю жизнь свою и искал прежде всего, везде и во всем царствия Божия и правды его. Сам он действительно не заботился ни о пище, ни об одежде, ограничивался самым необходимым; непрестанно молился и трудился в поте лица, чтобы отогнать от себя всякое искушение вражеское. Вообще, все, что сделано о. Макарием, возникло в его душе еще в то время, когда он был молодым схимонахом, во время задушевных бесед с его духовником – отцом Иеронимом. Он усвоил себе мысль, что монастырь этот, который принял его, духовно возродил его, для него должен быть родительским домом, родным гнездом, о чести, славе и благоденствии которого он неусыпно должен заботиться. Но не то было тогда еще время, когда можно было трудиться для блага этой второй родины без стеснения от преобладающего в нем элемента – греков. Руки деятелей были связаны; даже личными своими деньгами нельзя было распорядиться для пользы же монастыря без соизволения на то греков. Нужно было подчиняться не только воле настоятеля, хотя уважаемого и достойного старца, но и, вообще, каждому монастырскому старцу совершенно иной национальности, людям чуждым русским воззрениям и интересам, не только иного склада понятий, но и весьма различного бытового строя. Русские иноки, вступившие в монастырь св. Пантелеимона в 1840 г. вместе с о. Иеронимом, хотя поселились в нем по усиленной просьбе греческих монахов, как собратия, труды которых обещались быть очень полезными обнищавшему монастырю, но греки, по-видимому, не думали считать их равными себе; смотрели на русских как на пришельцев, которые были обязаны работать на монастырь, подвергаться разного рода лишениям и нуждам, но не должны были пользоваться равными братскими правами. Малочисленность русской братии, безвыходно-тяжелое положение монастырских финансов и почти полная скудость личных средств, – все это заставляло русскую братию временно мириться с своим приниженным положением в монастыре. Итак, молодому схимонаху, полному самых смелых благих начинаний во славу Божию и стремлений к полной независимости русских на Афоне, пришлось пока смириться подвижническим смирением. |
| Столько же естественно, с другой стороны, если и некоторые из подвижников афонских, ревнуя о спасении ближних, приходили по временам в новопросвещенную страну для утверждения в ней благочестия — каков был инок, неизвестный по имени, тайно постригший (ок. 1030 г.) Моисея Угрина, когда он, взятый в плен польским королем Болеславом (в 1018 г.), находился в рабстве у одной знатной ляхины . Сохранилось даже предание на Афоне, что еще первые наши христианские князья — святые Владимир и Ярослав положили там основание для русского монастыря в честь Успения Пресвятой Богородицы, местно называвшегося Богородица Ксилургу, к которому потом присоединен другой монастырь — святого Пантелеимона, доселе известный под именем Русского или Русика. Это предание, хотя не может быть оправдано никакими свидетельствами древности, принимаемо было за достоверное и в нашем отечестве, по крайней мере в XV в. С другими православными Церквами или патриархатами, существовавшими на Востоке, именно: Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским, Церковь наша не могла иметь таких близких сношений, как с Церковию Константинопольскою, частию по самой их отдаленности, а вместе и потому, что все эти патриархаты страдали тогда под владычеством магометан. Впрочем, есть сказание в летописях, хотя и поздних, что сам святой Владимир (в 1001 г.) посылал послов в Египет, Иерусалим и другие благочестивые христианские страны, «да и тамо увесть богоугодных мужей пребывание и церковное благолепие, да отсюда пользу преобрящет» . В древнем жизнеописании преподобного Феодосия упоминается, что у нас находились тогда какие-то странники из Иерусалима, которые на возвратном пути своем в отечество взяли было с собою отрока Феодосия для поклонения святым местам ; может быть, странники эти приходили к нам, спасаясь от страшного гонения на христиан, свирепствовавшего тогда в Египте, Сирии и других странах Востока, или для собирания пожертвований в пользу церквей и монастырей, ограбленных и разрушенных магометанами . В преданиях нашего народа о славном царствовании великого князя Владимира сохранилась память «о сорока каликах со каликою», как назывались у нас странствовавшие к святым местам для богомолья . |
|
|
