| В сане настоятельницы матушка Пульхерия трудилась с 1849 г. по 1873 год, когда в декабре, по расстроенному здоровью, согласно ее усиленной просьбе была уволена на покой. В ее настоятельство было много сделано доброго для обители. Так, были куплены у частных владельцев три каменных дома, смежные с монастырем, из них два – двухэтажные. Построены внутри монастырской ограды четыре двухэтажных деревянных корпуса и такой же за монастырской оградой для священнослужителей. Много труда и огорчений при этом пришлось перенести ей, но и Господь не оставлял труженицу без Своего дивного содействия. Один из таких домов, где потом была устроена больница, никак не удавалось купить, как ни старалась об этом игумения Пульхерия. Владелица дома была староверка и ни за что не хотела уступить свое место монастырю. Игумения глубоко чтила преподобного Серафима Саровского , имела большую к нему веру и после смерти старца свято хранила память о нем. У нее был большой портрет подвижника, написанный в Дивееве, где он изображен во весь рост. Часто, хотя старец и не был тогда причислен к лику святых, игумения молитвенно обращалась к нему, перед его портретом изливала свою душу и просила угодника Божия устроить для обители приобретение этого дома. И что же? Старец внял ее молитвам: он неоднократно являлся в сонном видении домовладелице Шептаевой, строго приказывая ей пожертвовать свой дом монастырю, а самой принять православие, что она, наконец, и исполнила. В настоящее время этот портрет преподобного Серафима находится в церкви, и, с верой к нему притекающие, получают просимое. Заботясь о благоустройстве обители, игумения Пульхерия особенное старание прилагала к украшению св. храмов и приобретению для обители святынь. На северо-восточном углу монастыря была поставлена при ней каменная часовня. Многие иконы в храмах украшены ризами, заведена хорошая ризница, не говоря уже об истовости и благоговейном совершении богослужения при ней в обители. Большая часть святых икон, особенно чтимых ныне в обители, была устроена при игумении Пульхерии. Таковы: список с Афонской иконы Божией Матери, именуемой «Скоропослушницей», посланный из Афонского Андреевского скита в 1853 году в благословение игумении Пульхерии с сестрами. Риза на иконе устроена серебряная, позлащенная, венец и корона на Божией Матери и Предвечном Младенце убраны бриллиантами, пожертвованными казанской купчихой Крупениковой в благодарность за полученное ею исцеление по молитве пред этой иконой. Ценность всех камней около 1500 рублей. Празднество иконе прежде совершалось 3-го октября, в день получения св. иконы с Афона. |
| Во время этой поездки он вместе с матерью не только усердно молился у мощей свв. Киевских угодников, но и познакомился со старцами-подвижниками Киевской лавры. Феодосия Петровна стала тайно лелеять мысли видеть любимого сына в монашестве и наводила своими беседами сына на этот предмет. Отец его, Иван Дионисиевич, заметил то нравственное влияние своей монахолюбивой жены, которое она стала производить на сына, и, желая расстроить это влияние, предложил сыну подумать о женитьбе. Михаил Иванович попросил отсрочки на год. В это время ему предстояло ехать на ярмарку в Старый Оскол. Поездка эта неожиданным образом решила для Михаила Ивановича бесповоротно существенный вопрос жизни, который не разрешил бы он, наверное, и после года размышлений. В Старом Осколе он застал целую компанию своих сверстников, купеческих сыновей, которые собирались ехать на Восток, а некоторые из них прямо имели цель поступить на Афоне в монашество. Компания эта предложила ехать с ними заодно и Михаилу Ивановичу, он согласился и при помощи своей матери получил разрешение на сию поездку отца, хотя и не сочувствовавшего сей поездке. 30 июля (1850) Михаил Иванович уже выехал из Тулы на Киев, где встретил своих старооскольских товарищей, а в сентябре прибыл с ними в Одессу. В путешествие с ним отправился, в качестве слуги и дядьки, один из приказчиков его отца. Намерение Михаила Ивановича – было путешествие по Востоку, чтобы поклониться Святой земле, посетить Синай и Афон. В Одессе Михаил Иванович познакомился с возвращающимся на Афон святогорцем иеромонахом Серафимом, автором «Писем к друзьям о Св. Горе». Таким образом, в Одессе тогда собралось около тридцати человек путешественников, желавших отправиться для поклонения святыням Востока. Подобное скопление желавших отправиться заграницу возбудило в начальстве подозрение в принадлежности этой группы к сектантам. Это обстоятельство крайне затруднило получение заграничных паспортов Михаилу Ивановичу и его спутнику. После продолжительных, по поводу этого, мытарств они получили разрешение ехать заграницу только 3-го января 1851 года и, наконец, отправились в путь. |
| Древнерусский текст «Заповеди юным инокам» был напечатан К.И.Невоструевым Архиепископ Филарет (Гумилевский) помещает его в переводе на русский язык в житии преподобного Антония Римлянина, Новгородского чудотворца, по рукописям XIII и XIV веков, с некоторыми разночтениями август, 25–27]. В подстрочных выносках к «Житию преподобного Антония Римлянина» архиепископ Филарет (Гумилевский) отмечает: «В обиходе «Завету монаху» предшествует «молебный канон Кирилла грешнаго», святителя Кирилла Туровского . Это указывает на то, что завет принадлежит святителю Кириллу и может быть прислан был в Антониеву обитель самим Кириллом» август, 327]. Это замечание по справедливости было подвергнуто сомнению авторитетным исследователем истории Русской Церкви митрополитом Макарием (Булгаковым) , отметившим, что формальное расположение текстов не может служить достаточным основанием для подобного рода заключений 513]. Однако владыка Макарий признает возможность атрибуции святителю Кириллу некоторых безымянных памятников древнерусской книжности, например, поучения «О подвизе иночьского жития», напечатанного тем же К.И.Невоструевым 513]. Издатель не только высказал предположение, но и привел аргументы, основанные на сравнении выражений данного поучения с изданными К.Калайдовичем трудами святителя Кирилла Туровского . Архиепископ Филарет (Гумилевский) в «Обзоре русской духовной литературы» с некоторой горечью заметил, что в публикациях о святителе Кирилле Туровском нередко помещается материал «tritum pertritum» 37]. Поэтому, на наш взгляд, необходимо внимательнее отнестись к научным изысканиям и предположениям, и, даже если они далеко не всегда находят научное подтверждение, указывать на их существование в истории. Поэтому гипотезы архиепископа Филарета (Гумилевского) и К.И.Невоструева ждут своего широкого научно-критического освещения, и обязательно в справочно-библиографических изданиях, посвященных творениям святителя Кирилла Туровского . Библиография 1 . – Жизнеописания отечественных подвижников благочестия XVIII и XIX веков. Декабрь. М.: Издание Афонского Русского Пантелеимонова монастыря, 1910. Память архиепископа Филарета–1 декабря. |
| И взошли все братия прямо в скит, и никто не убоялся заразы, но положились на волю Господню; и, взошедши в соборную церковь , отпели молебен, святили воду и погружали самое Честное Древо; потом кропили братии, оставшихся от чумы, и весь скит. Было всенощное бдение и литургия, и было всем в трапезе велие утешение. Потом, по согласию афонских братий и своих оставшихся, выбрали игуменом иеросхимонаха Павла и утвердили сие грамотами. И он опять собрал братий, человек до сорока, и устроил в скиту весь общежительный чин и порядок. Но добра ненавидяй враг, диавол, возмутил малороссиян, и восстали они на великороссиян, а наипаче на игумена Павла, и многие наводили на него скорби: трижды с бесчестием сгоняли с игуменства, хотя и паки возводили; и, наконец, выгнали со всеми великороссиянами без возврата. Хотя Павел скорбел о том, что, тридцать пять лет проживши в скиту, после с бесчестием выгнан, но не роптал на малороссиян и ученикам своим возбранял стропотное о малороссиянах говорить, и всегда говорил: «малороссияне – великие нам благодетели – они нам ходатайствуют жизнь вечную». Вскоре Господь утешил Павла: за его смирение и безропотность дал ему, вместо скита, великий царский монастырь, вместо одноэтажной малой келлии – пятиэтажный корпус. Осенью 1839 г. начали звать отца Павла, со всею братией, Русского Пантелеймонова монастыря отцы, греки, в свою русскую обитель, на вечное жительство. И отец Павел, по благословению духовника Арсения, взошел в древнее русское наследие, в Русский монастырь св. великомученика Пантелеймона; освятил первоначально храм во имя святителя Митрофана, Воронежского чудотворца, обещанный иеромонаху Аниките, и прожил в Русском монастыре восемь месяцев и десять дней, удивляя всех греков своим смирением, терпением и послушанием, и давая во всем образ своим ученикам. Июля 28 числа, 1840 года, отец Павел заболел и был не здоров три дня, но литургию служил, хотя и с трудом. Августа 2-го числа уже в церковь идти не мог, но приказал читать утреню у себя в келлии. |
| Когда из Глинской обители выделено было братий в возобновленную Святогорскую Успенскую пустынь, игумен Евстратий стал приглашать к себе из других обителей монахов, известных ему подвижничеством. В числе их он просил и о. Серапиона, который, усмотрев в этом волю Божию, в 1849 году перешел в число заштатных Глинских старцев. Игумен Евстратий желал видеть о. Серапиона иеромонахом и духовником. Только, благодаря своей старости, тот отклонил предложение настоятеля; о. Серапиону тогда было 69 лет. На первых порах, по переходе в Глинскую пустынь, о. Серапион нес чреду священнослужения, но потом просил уволить его по немощи, «яко недостойного». Настоятель согласился на просьбу старца, зная, что он в уединении будет усерднее работать Господу. Не охладив чувств своих на греховную любовь плотскую и пристрастие к миру, о. Серапион пламенным сердцем возносился к своему Создателю и питал святую любовь к ближним. Это видно было во всех его действиях. Читая жития угодников Божиих, он возгорался ревностью их богоугождения; видя изображения преподобных, он пленялся их светолепными ликами, сам имея длинную бороду ниже пояса, особенно любовался он на изображения свв. Онуфрия Великого и Петра Афонского, у которых борода касалась земли. Часто, с детской наивностью и горячей верой в исполнение, о. Серапион просил Господа показать ему человека, подобного сим святым, если такой человек есть в живых на свете. Однажды Серапион вышел из своей келлии и встретился со странником, украшенным сединами. На почтительное приветствие незнакомца, старец ответил глубоким поклоном. У них завязалась беседа. Странник говорил, что он несколько лет подряд путешествует для поклонения святыням: был в Палестине и на Афонской горе. Отец Серапион заинтересовался его рассказами и попросил его в свою келлию. В разговоре, между прочим, он упомянул о своем давнем желании видеть старца, подобного преподобным Онуфрию и Петру. После этого, желая лучше угостить гостя, он зачем-то вышел, а вернувшись, в изумлении остановился у порога келлии. Перед ним стоял тот же благолепный странник, но борода у него была ниже колен, а волоса с головы спускались до пят. В отсутствии хозяина, он снял верхнюю одежду, размотал бороду, которая была обвита вокруг шеи, расчесал ее, и преобразился в такого, именно, человека, какого желал видеть старец. «Ты хотел видеть святого человека с длинною бородою, смотри же теперь на грешного», сказал странник. Долго с ним беседовал о. Серапион и расстался с великой пользой для своей души. |
| «Когда обрели останки одного старца из они оказались и благоухали. Потрясенный и сокрушенный послушник этого старца признался собравшимся: «Это я сделал его святым. Никогда не оказывал ему послушания, во всем перечил, часто бил. А он все терпел смиренно и безропотно». «Если вы посещаете какого-то старца – задумайтесь, приносят ли поездки к нему вам духовную пользу. Если нет – не стоит их продолжать». «Тело духовника одной кельи не так как во время службы он посылал монахов на рыбную ловлю и другие послушания». «В Филофее жил один монах с Крита. Еще будучи мирянином он сжег в печке одного турка. Приняв постриг он начал вести по-настоящему подвижническую жизнь. Испытывая глубокое раскаяние за свой поступок, монах по своему духовному благородству всё время просил Бога, чтобы он сжег и его самого. И это несмотря на то, что его грех был давно прощен. Однажды мы увидели, что над обителью поднимается столб дыма. У меня тогда было послушание в монастырской кладовой и я вместе со всеми побежал узнать что случилось. По всей видимости бедняга сидел около очага и горевшие в нем каштановые ветви отбросили на его одежду искры. Он загорелся, не смог потушить огонь и так и не успел выбежать из комнаты. Упав при выходе из нее он задохнулся от дыма, а потом превратился в уголёк. Бог услышал его молитву и даровал монаху просимое». Столица Греции находится более чем в 600 километрах от Афона. Евангелие от Иоанна 9 глава. Речь идёт о благочестивом русском духовнике отце Арсение. Старец Паисий знал о нем из устного афонского предания и часто рассказывал о старце Арсение своим ученникам. Его жизнеописание можно найти в книге иеромонаха Антония «Афонские подвижники XIX столетия» Джорданвилль, 1998. «В 1839 году, в кельи русских братьев Кореневых лежал больной монах Иоасаф. В одну ночь сделалось ему очень тяжко, и, ожидая смерти, пожелал он духовника. У Кореневых тогда ночевали и посторонние, двое из них с фонарем пошли за духовником, а расстояние более 5-ти верст. Пришедши к духовнику, сказали ему, что умирает монах Иоасаф, и желает видеть его, и просили, чтобы поскорее шел с ними при фонаре, потому что ночь очень темная, да еще и дождь. |
| Купчиха заплакала и отдала мне икону. Я с ней никогда не расставался и везде носил ее с собою. Во имя этой иконы и церковь построил». Эта икона (древнего письма) находится теперь в иконостасе Смоленского храма, богато украшена бисером, жемчугом и тремя алмазными звездами на челе и оплечьях, и всегда почиталась чудотворной. Во время путешествий по святым местам икона хранилась у Петра Савельича в ранце на спине. По приходе на место, или начиная новый путь, он вынимал ее из ранца, ставил пред собою и молитвою пред иконой Смоленской Божией Матери всегда начинал и оканчивал всякое дело. Прощаясь с Сопляковой, он просил ее позаботиться о его жене в случае ее болезни и отправился в путь. Между тем, из Костычей в Сызрань приехал гонец, нагнал Прохорова и сообщил ему, что дом и все имущество его сгорели, дети спасены, но жена, спасая их, страшно обгорела, находится при смерти, и, что начальство распорядилось отправить ее в Сызранскую больницу. Прохоров не воротился, как того хотели его жена с родственниками, а сказал только: «да будет во всем воля Господня», и отправился дальше. Соплякова, узнавши, что Прохорова привезена в городскую больницу и что с ней случилось несчастье, сама ухаживала за больной и по выздоровлении оказала ей денежное пособие. Родственники и все крестьяне села Костычей, сочувствуя несчастной обожженной Прохоровой, все единогласно осуждали ее мужа, называли его ханжей и безумным святошей, и говорили: «Да умолит ли там (на Афоне), Господа?! – Пожалуй, что нагрешит только больше: ведь оставил жену-то и детей без всякого призора». Слава подвижнической жизни иноков горы Афонской, где в то время в монастыре святого великомученика Пантелеимона подвизались многие русские иноки, давно влекла его туда. Но нескоро подвижнику удалось прибыть на Афон. Вследствие политических замешательств, отпуски в Турцию для русских путешественников разрешаемы не были, и потому Петр Савельич около трех лет прожил в Одессе, на Афонском подворье, собирая подаяния на монастырь св. великомученика Пантелеймона. |
| Однажды, беседуя с духовником, между прочим, он спросил: «св. отцы советуют, определившись в монастырь, стараться приобресть ежедневные побудительные слезы. Скажи мне, отче, могу ли я приобресть их?» Духовник отвечал ему: «почему неможно тебе приобресть их?» О. Никодим отвечал духовнику: «по причине многосложной и беспокойной моей должности». Духовник сказал ему: «если ты думаешь, что многопопечительная должность служит препятствием к получению высоких даров Божиих, то ты этим уничтожаешь благодать Божию, которая всесильна. Ты веруешь ли, что Христос силен даровать тебе то, что ты желаешь получить от Него?» О. Никодим отвечал: «верю, отче, что Господь силен дать мне желаемое мною», – и, поклонившись, прибавил: «благослови мне этого домогаться». Духовник отвечал: «Бог да благословит, и по вере твоей дарует тебе». С того времени о. Никодим тщательно понуждал себя, чтобы ежедневно плакать, и встречавшиеся к тому препятствия он устранял или побеждал. Зная по опыту, что многоядение иссушает слезы, чтобы победить это препятствие, он оставил сперва сладкие снеди, а потом и от обыкновенных воздерживался, а по пятницам и вовсе не ел; спал на земле; вместо подушки имел камень, покрытый полотном; чтобы не побеждаться празднословием и гневом, держал камень во рту; все это он делал по совету духовника, и другим никому о сем не открывал. Для молитвы он не имел много времени по причине должности своей, впрочем, сколько имел свободного времени, проводил оное в усердной молитве. Нередко случалось ему молиться до последних сил своих так, что, сделав земной поклон, он засыпал в этом положении и весьма утешался, проснувшись в подобном молитвенном подвиге; такая молитва ему очень нравилась. Братия, не зная причины молчания его, говорили: «наш о. Никодим от старости сделался глух и молчалив». Впрочем, некоторые постигали духовную его настроенность, – особенно Святогорец и о. Григорий Лисянский 2 , который очень уважал о. Никодима и нередко говорил о нем, что о. Никодим старец редкий, как послушанием и терпением, так и молчанием. |
| Оставив жену и отечество, Петр поехал прежде в Иерусалим и поклонился живоносному Христову гробу и прочим святым местам; потом заехал в св. Афонскую гору и, обошедши все монастыри и скиты, и всю св. Гору, определился в скит св. Пророка Илии, к малороссиянам в число братства; потом пострижен в монашество и наречен Павлом; скоро рукоположен во иеродиакона и во иеромонаха. Прожил он в скиту, в совершенном послушании и в отсечении своей воли, восемнадцать лет. Тогда наступило смутное военное время; а наипаче грозное Божие посещение постигло св. Афонскую гору; и пошли братия, кто куда мог; тогда и скитские братия разошлись. Игумен Парфений с иеромонахом Павлом и с немногими братиями, убравши скит, все церковные и скитские вещи спрятали в потаенные погреба и кладовые, и засыпали землею; а легкие вещи и деньги взяли с собою, скит заперли и отправились в Россию, в Одессу, а оттуда – в Молдавию. Странствовали восемь лет, много претерпели скорбей и почти самую смерть, так что никогда о том не мог Павел без слез говорить. Когда перестала война, наступило мирное время, и стали братия возвращаться в св. Гору; тогда и Павел с игуменом Парфением возвратились в св. гору Афонскую. Пришедши к своему Ильинскому скиту, едва могли в две седмицы добраться до врат: в восемь лет весь зарос великим лесом, почти год очищали скит и еще три года очищали сады. Сколько они тогда положили трудов, только единому Богу известно. И привели скит в совершенный порядок. Павел постригся в великую схиму, но имени ему не переменили. Со временем собралось братии в скиту до сорока человек. В 1837 году послал Господь на скит Ильинский великое искушение: по какому-то случаю заразился скит чумой, и все почти братия, и сам игумен Парфений сделались ее жертвою. В то время Павел ежедневно служил литургию, всех больных зараженных причащал и в схиму постригал, и с немногими остался в живых, и потом высидел сорок дней карантин. После того, собравшись посторонние братия, греки и все русские, подняли из монастыря Ксиропотама Пречестное Древо Креста Господня, великую его часть с отверстием, где был гвоздь, и было в ходу множество духовенства, с крестами и хоругвями, и с великим пением. |
| По выбытии из Софрониевой пустыни, Максим в течение пяти лет страннически обходил многие обители: пожив некоторое время в одной, он переходил в другую. Наконец, он достиг Белобережской пустыни. В день праздника Максим стоял в здешнем храме. Наметив благочиние в церковном служении и слушая благолепное пение иноков, он восхищался духом, радуясь, что Господь указал ему здесь место для спасения души. Со смирением припал он к стопам настоятеля, умоляя принять его в число братий. Настоятель принял его с миром и отеческой любовью. Первоначально Максим, будучи простым послушником, был несколько лет поваром, потом трапезником. После этих трудных обязанностей его определили на правый клирос. Здесь Максим оказался искусным в пении и знатоком устава и всего церковного порядка службы. Его постригли в рясофор с именем Михаила и тут же поздравили с новым послушанием – уставщика. Усердие к этому послушанию и монашеским подвигам обратило на него внимание настоятеля и старцев. В самом непродолжительном времени Михаил, с дозволения Св. Синода, был пострижен в мантию и наречен Мельхиседеком, затем по ходатайству о. настоятеля, преосвященный Досифей, епископ Орловский и Севский, посвятил монаха Мельхиседека в сан иеродиакона. По принятии сана он еще более усилил свои подвиги. В 1800 году начальство над Белобережской обителью принял на себя иеромонах Василий Кишкин, старец духовной жизни, подвизавшийся немалое время на Афонской горе. Старец Василий, поступив на должность начальника, скоро сблизился с о. Мельхиседеком, и во все время пребывания своего начальником, они соединены были между собою союзом особенного духовного дружелюбия. Нередко призывал он о. Мельхиседека в свою келлию или, увидев его, проходящего мимо келлии, стучал в окно, чтобы он шел к нему и приглашал его служить с ним. Однажды о. строитель назначил его для совместного с ним служения. О. Мельхиседек сказал посланному: «служить нельзя, о. строитель гневается на меня». Сказав это, он пошел к строителю в келлию, упал ему в ноги и просил прощения. О. строитель, в свою очередь, тоже упал ему в ноги и просил себе прощения, а после спросил: в чем ты, старец, просишь у меня прощения? – «Да как же, батюшка, отвечал простодушный старец, – когда я шел мимо вашей келлии, а вы и не постучали в окно; уж не прогневал ли я вас чем? Я боюсь гнева». О, строитель, зная чистосердечие старца, улыбнулся, обнял его с любовью, извиняясь, что не заметил его, проходившего мимо келлии, и при этом назвал его мужем незлобия. |
|
|
