| По выходе из гимназии, Симеон Куртеев продолжал свое образование в сельскохозяйственном училище, в горне Казани. Руководясь желанием достигнуть высших степеней знания и услышать последнее слово науки, Куртеев оставил и это училище, и отправился, по желанию старшего брата, в Петербург, для приготовления к поступлению в Петербургскую медико-хирургическую академию. Но не к человеческому званию, и не к мирской науке готовило его Провидение. Недолго пришлось ему пробыть у брата в Петербурге. В то время, только что были отпечатаны и читались многими с охотою «Письма Святогорца о свят. горе Афонской». Эти увлекательные сочинения так подействовали на ум и сердце впечатлительного юноши, что он ушел из Петербурга с готовностью терпеть голод, холод, нищету и все скорби страннической жизни, без всяких средств, с одним упованием на Бога, чтобы только достигнуть пустынной иноческой обители. Но это было не так легко исполнить, как казалось, – юноше недоставало благословения матери. Будущий отшельник вернулся поэтому на родину. Прибыв из Петербурга к среднему брату, Ивану Петровичу, который жил на родине с матерью, Симеон Петрович пробыл немного времени у брата; намерение покинуть мир и его соблазны не оставляло его, а напротив, все более и более укреплялось в нем. Обдумав все, он решился, наконец, с благословения своей матери, уйти на пустынный остров Соловецкий, на Белом море и там посвятить себя на служение Богу иноческими подвигами, под руководством опытных в духовной жизни старцев; тогда ему было всего около 20 лет от роду. В Соловецкую обитель он прибыл с другом своим, таким же молодым, Иваном Ивановичем Куртеевым; там приняли их обоих в качестве послушников; Симеону Петровичу сначала дали послушание в бочкарне делать ведра, чему он обучился еще в сельскохозяйственном училище в Казани. В первый день работы он, как не привыкший еще к инструментам, до того часа, когда положено завтракать, успел сделать очень мало. Когда послышался в монастыре звонок к завтраку, Симеон просит у брата, старшего над ним, благословения идти на трапезу. |
| Повествование этой части книги дает нам возможность стать причастными благодатной жизни монастыря Дионисиата, обладающего великой и славной историей. Владычица Святой Горы никогда не прекращала взращивать здесь лилии святости. Точно так же и святой Иоанн Предтеча всегда оставался его небесным предстателем, а святой патриарх Нифонт не уставал проповедовать его насельникам возвышающее смиренномудрие. В составлении этого жизнеописания нам помогали: досточтимый игумен монастыря архимандрит Гавриил, один из старейших представителей афонского братства; уважаемый и любимый нами старец обители святого Дионисия Лазарь, опытный делатель духовных подвигов, предоставивший нам рукопись своего замечательного сочинения; пустынник старец Варфоломей, безмолвник с суровой Карули, и другие. Все они жили в одно время с блаженным старцем Исааком и сохранили нам свидетельство его благословенной, святой, ангельской жизни. Приносим им благодарность. Сентябрь 1971 г. Архимандрит Херувим Он был образцом простоты, строгости жизни и благочестия, всегда молчаливым и сосредоточенным... примером для всех отцов. Архимандрит Гавриил, игумен монастыря Дионисиат Глава I. Пастушок среди Афонской паствы. Первые шаги Подвижник духа старец Исаак, героически подвязавшийся в рядах святогорских монахов, этого избранного отряда «пограничной стражи», был пограничником по самому своему происхождению. Он родился в 1850 году в селении Каввакли, расположенном возле Адрианополя, от благочестивых родителей. Мирское имя будущего подвижника было Янис Георгиу. По бедности и нищете родителей-крестьян маленький Янис не получил достаточного образования, что, впрочем, не сыграло отрицательной роли в его жизни, и если и не помогло ему, то, во всяком случае, и не помешало проложить твердый путь к совершенству и святости. Он нашел путь ко Христу, когда пас овец отца своего на лугах и в лощинах, читая по слогам жития святых отцов. Каким счастливым чувствовал себя пастушок, когда собирал свое стадо и отправлялся на пастбище, сжимая в одной руке пастушеский посох, а в другой – жития святых! Блуждая по долинам, он вдыхал аромат елей и чистый воздух гор, всегда побуждавший детей гор к духовному подъему. |
| «Пребывая в стенах Русского монастыря святого Пантелеймона, там живал в какой-то атмосфере древнего русского благочестия, – писал в донесении в Россию от 10 мая 1880 года генеральный консул в Македонии М. А. Хитрово. – Сердце радуется, видя на далёкой чужбине это благоустроенное, прекрасно управляемое громадное хозяйство в благочестивом деле русского Православия. Дело это, благодаря усилиям отцов Макария и Иеронима, ныне поставлено на прочную почву. Монастырь святого Пантелеймона стоит на собственной земле и имеет своего, русского представителя в Протате 5 . Игумен – русский, в составе братии огромное большинство принадлежит русским». «Кроме соборного храма, – описывает консул благосостояние, благоустроение и богатство Русского монастыря, – ещё несколько красивых и богатых церквей. Возведено несколько новых, прекрасно выстроенных корпусов. Все здания монастырские исправлены, перестроены, приведены в порядок. Обширная монастырская трапеза вмещает всю братию и поклонников. Все службы монастырские – в замечательном порядке. Драгоценные ризницы монастырские поражают как богатством заключающихся в них предметов, так и тщательным их содержанием. В монастыре имеются школы иконописной живописи, фотография, литография и всякого рода ремесленные заведения. Две больницы монастырские, одна для братии, другая для поклонников, содержатся с замечательною чистотою. Вне стен монастырских обитель обладает на самой Горе Афонской благоустроенным скитом Богородицы 6 и многочисленными, прекрасно отстроенными, утопающими в тщательно возделываемых садах отдельными келиями. Поблизости от монастыря имеется хорошо устроенная мельница. Огромный огород снабжает монастырь овощами. Монастырские виноградники приведены в отличное состояние. Принадлежащие монастырю леса рубятся и эксплуатируются правильным образом. В монастыре святого Пантелеймона строго блюдётся устав монастырского афонского общежития, и в этом отношении он может служить назидательным, но едва ли приятным примером для греческих штатных монастырей. В службах церковных даже нигде в России не видел я такого благочиния, благолепия, скажу, церковной роскоши, как в монастыре святого Пантелеймона. По нескольку раз в день одновременно во всех церквах монастырских совершается богослужение и возносятся молитвы о России, Государе Императоре и царствующем доме. В двух главных храмах служение совершается большею частью соборное на русском языке с двухклирным стройным пением. Все, даже иностранцы, побывавшие на Афоне, оставались поражёнными великолепием, стройностью, замечательным во всех даже подробностях богослужением в Русском монастыре. |
| Там занимался он писанием писем и разных бумаг монастырских, и пономарил в церкви. В неделю раз на всенощные бдения он приходил в монастырь, по обычаю приобщался Св. Таин через две недели. Однажды он пришел ко мне для исповеди и говорит: «отче святый! я имею большое желание сделаться мучеником, благослови пойти мне в Солунь или в Смирну замучиться за Христа, ужасно мне этого хочется, сердце мое горит день и ночь, все влечет меня положить жизнь мою за Христа». Услышавши это от него, я с удивлением спросил у него: «откуда такая странная мысль пришла к тебе? Для чего это требуется?» – «Для того, – отвечал он, – что, во-первых, этим средством я могу скорее спастись, а во-вторых, буду в вечности в чине мучеников, которые в царствии Божием более всех прославляются, – вот почему мне хочется быть мучеником». – На это я говорил ему из Писания много, убеждал, что всякий христианин – тем более монах, – должен быть готов, в случае нужды, пожертвовать жизнью своей для Бога, и в этом состоит самоотвержение христианское. Но самовольно вдаваться в искушения нам запрещено, а, напротив, заповедано нам молиться, чтобы мы не введены были в искушение. «А ты – продолжал я, – без нужды дерзаешь на такое страшное дело. Желание твое правильное; по приводить его в исполнение на деле не богоугодно, и для спасения твоего очень опасно, по причине немощи нашей природы. Вспомни пример апостола Петра, да и кроме того, многие были несчастные примеры дерзнувших без призвания свыше на таковое великое дело и не выдержавших мук и отпавших от Христа. Это легко может случиться и с тобою». – Но он мало убеждался моими увещаниями. После нашего разговора с ним, более года еще мысль о мученичестве беспокоила его, и он сам не понимал, что влекла его к мученичеству не любовь Божия, а любовь к самому себе, чтобы прославиться и превзойти других. А это родилось у него от непонимания сущности самоотвержения. Но, когда я пригласил его, чтобы он собственным опытом в малых и даже в ничтожных делах удостоверился в трудности самоотвержения, или отсечения воли, тогда он вполне убедился, что отсечение воли своей есть истинное мучение. |
| Дмитриева Орловской губернии и принадлежал к тульскому купечеству. Он, как и Толмачев, происходил от благочестивых родителей и принадлежал к богатому семейству. Отец Вавилова торговал хорошо и так же имел достаток во всем, как и отец Толмачева. Однако ничто не прельщало друзей, и они, желая испробовать свои силы, по обоюдному согласию местом для своих первоначальных монашеских подвигов избрали известную в то время по своей строгости и благочестию общежительную пустынную Белобережскую обитель, находящуюся в Орловской губернии Брянского уезда и состоявшую тогда под управлением мудрого и опытного в духовной жизни старца-строителя иеромонаха Моисея, известного всем своей строгой жизнью. Помолившись, они навсегда простились с родным своим домом и отправились в путь. Белокаменную Москву они оставили без сожаления. Путь из Москвы в Орловскую губернию друзья совершили благополучно. Придя в обитель, они назвались странниками, явились к настоятелю за благословением, не от-крывая ему ни своих имен, ни происхождения, и были встречены им со свойственной ему любовью и добродушием. Он предвидел в них будущих великих подвижников Церкви Русской, а потому, узнав об их искреннем намерении не возвращаться больше в мир, согласился, даже не зная, кто они, на их поступление в число временно трудящихся при обители. При этом он обоих поручил духовному руководству опытного в жизни духовной старца иеросхимонаха Серапиона, бывшего впоследствии настоятелем Одринской пустыни. Тот полюбил обоих пришельцев, как и они полюбили старца. Отношения между ними установились самые искренние, самые близкие. Новоначальные желали спасаться, а старец был мудр и опытен. Они всецело открывали свои души старцу-отцу, а он, как мудрый руководитель, назидал их духом кротости и терпения, вразумлял и научал. Какую борьбу новоначальные вели сами с собой, это может быть понятно только тому, кто сам проходил этот искус. От новоначального требуются скромность и смирение, послушание и повиновение, стяжание духа целомудрия, а для достижения всех этих иноческих добродетелей необходимо большое внимание к самому себе и безусловное доверие к своему старцу. Требуется также и пост, постоянный труд и неленостная молитва, совершенное отчуждение от всего греховного и мирского. |
| Опытные знают различие браней вблизи предметов, возбуждающих страсти, и вдали от них: иное дело побеждать страсти в уединении, а иное – в общежитии. Да и в общежитии неравные трудности в борьбе с страстями, по причине разных должностей и занятий; иное дело хранить мирное состояние духа сидящему с рукоделием в келлии, а иное – находящемуся на должности, при исправлении разных общих нужд – для последнего потребен сугубый труд. О. Никодим, принявши на себя четыре соединенные должности, вначале встретил большие препятствия к исполнению оных со стороны своих мирских привычек. Живши в мире, он привык много есть и пить, и спать безвременно, а также празднословить. Но как побеждать эти привычки, имея все пред глазами и в своих руках? Не зная, что делать, он вопросил духовника, как ему в таком случае поступать? с чего начать? Духовник посоветовал ему начать с исполнения заповеди: с советом вся твори, т.е. обо всем сказывать духовнику, как о худом, так и о добром. И если когда-либо придет ему какая-нибудь добрая мысль сделать что против своей мирской привычки, не приводил бы ее в исполнение, пока не скажет прежде о том духовнику, и, чтобы начал искоренять привычки свои не разом, а мало-помалу, и не иначе, как с совета духовника. С того времени о. Никодим о всем сказывал духовнику и без его совета ничего не делал. Он мог о себе сказать: «уготовихся и не смутихся сохранити заповеди Твоя», потому что все сказанное от духовника принимал с несомненною верою, а потому и силен был исполнять приказанное. В мирской жизни о. Никодим любил пить вино, поэтому духовник, снисходя немощи его, не запрещал ему пить вино и в монастыре, только немного. Но и это немногое несколько вредило ему, потому что он был косноязычен и заика, и не без затруднения беседовал с другими, а когда хотя немного выпивал красного вина, тогда еще более затруднялся в разговоре. Однажды духовник, вышедши из трапезы и, увидав о. Никодима, разговаривающего с другими, сказал ему: «о. Никодим, я говорил тебе, что для тебя неполезно наравне с другими пить вино, ты должен пить его меньше других – вполовину, потому что, и не пивши вина, ты объясняешься так худо, что поклонники, не зная причины сему, соблазняются, думая, что ты пьян». О. Никодим, поклонившись, отвечал: «простите, батюшка, с того времени, как вы мне приказали, я так и делаю, пью вино против других вполовину меньше, но и это мешает мне, и я желал бы вовсе не пить его, но сам не смел сего сделать; отселе – не благословите ли мне вовсе оставить вино?» Духовник отвечал: «Бог благословит». С того времени о. Никодим не пил ничего хмельного до смерти своей. Многосложная должность его требовала частого объяснения с духовником, потому духовник назначил время для беседы с ним ввечеру после повечерия. В это время он, обыкновенно, передавал духовнику все, что имел на совести и спрашивал, что ему было нужно. |
| По его изысканиям, Афон уже 15 почти веков продолжает быть особым местом, посвященным исключительно славословию Божию и служит училищем благочестия и добродетели с тех времен, когда христианская вера сделалась на земном шаре господствующей. Напротив, другой ученик Святой Горы, епитроп Филофея, Феодорит, в своих записках об Афоне, начертанных около двадцатых годов настоящего века, основываясь на житии преподобного Евфимия (жившего в девятом веке), видит на Святой Горе до девятого века совершенную пустыню. Из наших соотечественников, писавших о Востоке, знаменитый паломник Барский, высказав довольно много подробностей об Афоне, ничего не написал определенного о первоначальном его быте. Блаженной памяти святогорец в своих письмах о св. Афонской Горе (см. письмо 4-е 1-й части), сделав о ней несколько замечаний, обещал составить впоследствии полную историю Афона, но обещания свои унес с собой во гроб. А.П., в предисловии к своему указателю афонских актов, мог только сказать, что деловые свитки афонские уцелели с десятого века; другие из ученых русских, посетивших Афонскую Гору, основываясь тоже на житии преподобного Евфимия и соглашаясь с рукописью упомянутого Феодорита, до девятого века видят на Афоне тоже пустыню. Они говорят, что святой Евфимий, пришедши с Олимпа на Афонскую Гору, нашел в ней одного только подвижника, именем Иосифа. Один афонский любитель «поминать дни древние» (Пс. 142, 5), не соглашаясь с рукописью Феодорита, делает на житие святого Евфимия несколько замечаний, опровергающих мнения сего ученого и доказывающих существование всельников на Афоне еще прежде святого Евфимия, следовательно до девятого века. Но так как и без этих замечаний из жития святого Евфимия ясно видно, что во время сего преподобного Афонская Гора не была пустыней и что подвизался в ней не один только Иосиф, то мы для краткости при изложении жизнеописания преподобного Евфимия (смотр. его житие) опустили замечания Иакова. Кроме этих замечаний, в записках Иакова мы видели намеки, упоминающие о ктиторстве на Афоне равноапостольного Константина и свидетельствующие о существовании здесь иночества даже во время Феодосия Великого. |
| Странствующий старец-слепец с лирой и крестьяне с. Скалата в восточной Галиции. Рис. Я. Головацкого, XIX в. Как уже было сказано, наследие Иоанна Вишенского до сих пор остается не до конца понятым и осмысленным. Одна из причин кроется в том, что большинство исследователей пытались изучать произведения старца в отрыве от византийско-святоотеческого, мистико-исихастского богословия, под воздействием которого формировалось консервативно-традиционалистское мировоззрение автора и в категориях которого он большею частью мыслил. Нередко послания старца и его самого пытаются рассматривать и оценивать с точки зрения литературно-социальных и даже общественно-политических позиций. Однако такой подход в корне неверен. Ведь, как афонский подвижник, аскет и отшельник, он, на самом деле, не ставил перед собой подобных целей. Писания старца Иоанна Вишенского проникнуты свято-отеческо-исихастским духом. Он обильно цитирует не только Священное Писание и апостолов, но и творения выдающихся святых отцов Востока, таких как Дионисий Ареопагит , Василий Великий , Иоанн Златоуст , Иоанн Лествичник , Григорий Богослов , Симеон Новый Богослов , Григорий Синаит , Исаак Сирин , Григорий Палама , Епифаний Кипрский , Иоанн Дамаскин . Он всецело погружен в их творения, сопоставляя свои мысли с их наставлениями, живя и мысля ими. По слову И. Франко, «Ивана Вишенского причисляют обычно к полемистам, которые защищали православие против натиска латинства и унии. 274 Действительно, в своих посланиях старец Иоанн предстает как пламенный защитник православной веры и святоотеческого наследия, активно выступавший против отступления иерархии и шляхты в унию, против искажения как смысла православного вероучения, так и нравственных идеалов христианства. Он обличает падение нравов в высших слоях общества Речи Посполитой и призывает всех следовать «простоте Христовой»: «Где бо нын в Лядской земли вра, где надежда, где любов, где правда и справедливост суда, где покора, где Евангельские заповди, где апостолская проповдь, где святых законы, где хранения заповдей, где непорочное священьство, где крестоносное житие иноческое, где простое благоговнное и благочестивое христианство ?. Почто и именем христианским себе гласити безстудн дерзаете, егда силы того имени не храните, ниж длным постижением съхранити того имени свойство учитися не хощете?», 275 – словно ветхозаветный пророк вещает святогорский отшельник. |
| Книга снабжена обширным ссылочным аппаратом и будет интересна как специалистам, так и всем интересующимся церковной историей, литературой и богословием. Афонский старец Иоанн Вишенский Вступительное слово антипросопа Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря при Священном Киноте Святой Горы Афон Вступительное слово антипросопа Афонского Свято-Пантелеимонова монастыря при Священном Киноте Святой Горы Афон Старец Иоанн Вишенский вошел в историю прежде всего как ревностный защитник православной веры и святоотеческого наследия. Его эмоциональные послания проникнуты искренней любовью к древлему благочестию и заветам Отцов Церкви. Своеобразный стиль творений подвижника оказал влияние на развитие украинской полемической литературы конца XVI – начала XVII веков. Однако, несмотря на такую значимость для истории и культуры, фактически мало известно о становлении его личности как православного монаха, подвижника Святой Афонской Горы, оставившего мирскую суету ради Афонского безмолвия и внутреннего уединения во Христе. Стремясь буквально следовать заповедям евангельским, он материальному достатку предпочел нищету духовную, светскому образу жизни – суровый пещерный затвор, внешней мудрости – духовное возрастание в познании Божественной истины через смирение, послушание, молитву и аскезу. Именно из этой духовной сокровищницы он и черпал вдохновение для создания своих посланий, благодаря чему они сохраняют духовную актуальность и доныне. Говоря об Иоанне Вишенском как о полемисте, публицисте и писателе, необходимо осознавать, что, прежде всего, он – монах-святогорец, который ушел на Афон с твердым намерением никогда не возвращаться в мир и посвятить оставшуюся жизнь сопребыванию и общению с Богом. Монашеское послушание и духовное делание закалили его природную мудрость, открыли глубину духовного познания и воспитали способность богословствовать не от человеческого разума, но от истин Божественных Писаний, которые преломились в его личном духовном опыте и засияли полнотой ведения. Взяться за перо и вооружиться, как обоюдоострым мечом, обличительным словом его понудило послушание игумену и патриарху, через которых Сам Господь призвал его на духовную брань с ложью и заблуждением. |
| Мы убеждены, что рассказы старца, трезвое рассмотрение им христианской нравственности весьма полезны для духовного роста. Они – светлый след духовной жизни блаженной памяти отца Хрисанфа. Молос. Монастырь Пресвятой Богородицы Одигитрии Особенно важна их публикация в нашу «новейшую» эпоху, когда евангельский дух, являемый в подвижничестве и молитвенных помыслах, изгоняется из повседневной жизни с бесовской одержимостью. Догматическое сознание современных христиан часто помрачено, поэтому они теряют ориентиры и отступают от святоотеческого, православного благочестия и веры. Мы благодарим Всеблагого Господа и блаженного старца нашего Хрисанфа, не оставивших нас милостью. Благодарим всех, кто помог нам довести работу над книгой до конца. Особую благодарность выражаем г-ну Фикирису Пандазису за оплату издания книги и желаем ему преуспеяния и благой веры. Святой монастырь Пресвятой Богородицы Одигитрии, Молос, Локрида Краткое жизнеописание афонского старца Хрисанфа, духовника скита Праведной Анны (1894–1981) Поистине велико дерзновение того, кто пытается представить, пусть и обзорно, в рамках краткого биографического очерка, жизнь этого афонского старца, всю преисполненную духовными подвигами и дивными переживаниями. В своих трудах ради Христа отец Хрисанф сравнялся с древними подвижниками Святой Горы, напомнив нам о прежних отцах, принуждавших себя к спасительному подвигу. Нам остается только верить, что сознание своей дерзости и человеческой немощи извинит скромность этого очерка. Приступая к своему труду, мы обращаемся с молитвой, призывая самого отца Хрисанфа, духовника братьев и подвижника Святой Горы, снизойти к нашему скромному предприятию. Мы пишем только для того, чтобы братия, читая записки самого старца, знали хотя бы вкратце жизнь того, кто оставил нам эти письменные труды для нашего спасения. Всю жизнь блаженной памяти старец скрывался от людей, будучи совершенно неведом миру. Для того чтобы его не замечали, он избрал нищету, ходил в ветхих одеждах, притворно изображал грубость и безумие. Все эти подвиги старец совершал с великим смирением, чтобы заслужить себе мирское бесчестие, столь желанное и Христом возлюбленное. Но благодать Божия, всегда устрояющая, чтобы духовные светочи «поставлялись на свещницу» ради просвещения и духовной помощи всем людям, устроила так, что и отец Хрисанф стал на долгие годы духовным наставником множества людей – клириков, монахов и мирян. И это случилось вопреки тому, что он сам с детства помышлял только о жизни безмолвника, образуемой созерцанием и восхождением на духовные высоты. |
|
|
