| Это преимущественное положение римской церкви засвидетельствовано Иринеем в следующих словах: Sed quoniam valde longum est, in hoc tali volumine omnium ecclesiarum enumerare successiones, maximae et antiquissimae et omnibus cognitae, a gloriosissimis duobus apostolis Paulo et Petro Romae fundatae et constitutae ecclesiae – traditionem – indicantes confundimus omnes eos. – Ad hanc enim ecdesiam propter potiorem principalitatem necesse est convenire omnem ecclesiam, hoc est eos qui sunt undique fideles, in qua semper ab his, qui sund undique, conservata est ea quae est ab apostolis traditio 779 . По мнению Гарнака, приведенное место Иринея является парафразом следующего: «Ссылкой на учение римской церкви, великой, древней, всем известной, основанной Павлом и Петром, мы опровергаем всех еретиков и истинно разрешаем вопрос относительно того, церковь ли это, или еретики; с этою же церковью необходимо должна согласоваться всякая церковь , т. ф. верующие вообще, потому что она, как апостольская церковь, владеет врожденным авторитетом (в отношении всего того, что есть апостольское), и этот ее авторитет более силен и более ясен, чем авторитет всякой другой апостольской церкви, так как она самая большая, древняя, всем известная, основанная апостольскими княвьями церковь» 780 . Свидетельство Иринея чрезвычайно важно. Оно обрисовывает истинное положение вещей. Ириней, как это справедливо заметил Гарнак, не говорить того, чтобы римская церковь действительно имела примат или была материнской церковью. Нет, он только выделяет ее, как самую большую, древнюю и апостольскую общину из ряда других церквей 781 . По Иринею римская община – это масштаб для всех других церквей. Всякая истинная церковь должна согласоваться с римской общиной как в вере, так и в церковном устройстве. В этом заключается ее potior principalitas. В этом свойстве коренится сила римской общины. Вне римской церкви нет христианства, так как римская церковь – это по выражению Киприана – matrix et radix ecclesiae catholicae 782 . |
| Но говоря о вры и объ я разумю не одни гд авторитетъ замняется авторитетомъ личнаго Въ Латинств не мене протестантства видимъ мы отвлеченный разумъ въ самой основ не смотря на то, что въ борьб съ протестантствомъ Латинство отвергаетъ опираясь на одно Ибо только въ протестантизму поставляетъ Латинство церковное выше человческаго разума; но, въ къ Церкви Вселенской, Римъ въ длахъ вры даетъ преимущество отвлеченному силлогизму передъ святымъ хранящимъ общее всего въ живой и неразрывной цльности. Это силлогизма было даже единственнымъ отдльнаго и самостоятельнаго Рима. Ибо какъ могла бы Римская Церковь оторваться иначе отъ Церкви Вселенской? Она отпала отъ нея только потому, что хотла ввести въ вру новые догматы, неизвстные церковному и порожденные случайнымъ выводомъ логики Западныхъ народовъ. Отсюда произошло то первое въ самомъ основномъ начал Западнаго изъ котораго развилась сперва схоластическая внутри вры, потомъ въ вр и наконецъ вн вры. Первые были схоластики; ихъ потомство называется Гегельянцами. Но Западныхъ было различно, смотря по тмъ изъ которыхъ он возникали; ибо каждое особое непремнно предполагаетъ особое разума къ вр. Особое разума къ вр опредляетъ особый характеръ того которое изъ него рождается. Римская Церковь оторвалась отъ Церкви Вселенской вывода разума формально-логическаго, искавшаго наружной связи и изъ нея выводившаго свои о сущности. Такой только наружный разумъ и могъ отторгнуть Римъ отъ Церкви, поставивъ свой силлогизмъ выше живаго всего Лишившись опоры Вселенскаго и общаго и единомысленнаго всей Церкви, Церковь Римская должна была искать на какой-нибудь богословской систем. Но какъ разумъ особенно разсудочный, можетъ различно постигать Божественное, согласно личныхъ каждаго, и какъ въ богословскихъ не могли уже разршаться внутреннимъ всей Церкви, видимой и невидимой, Церкви всхъ вковъ и народовъ, — то Западныхъ должно было ограждаться вншнимъ авторитетомъ Такимъ образомъ авторитетъ, независимо отъ внутренняго, сдлался послднимъ вры. Потому, вры и разума приняли тотъ характеръ, что разумъ долженъ былъ слпо покоряться утверждаемому вншнею видимой Церкви; слпо — потому что нельзя было искать никакой внутренней причины для того или другаго богословскаго когда истинность или ложность ршалась случайнымъ Отсюда схоластика со всми ея разсудочными утонченностями, безпрестанно соглашавшая разума съ и, соглашая ихъ, безпрестанно удалявшаяся отъ нихъ въ безчисленное множество еретическихъ системъ и |
| Римская церковь Основание и первоначальная история. Христианство проникло в Рим очень рано. Христианские апокрифы и легенды II и III вв. утверждают, что уже император Тиберий († 37 г.) слышал о Христе и даже, будто бы, хотел сопричислить его к римским огам (см. «Акты Пилата»; Тертуллиан . «Апология», гл. 5; Евсевий. «Церковная история», кн. 2, гл. 2); сюда же относятся легенды о проповеди в Риме свв. Вероники и Марии Магдалины и рассказ Клементин («Recognitiones», кн. 1, гл. 6). При императоре Клавдии (41–54 гг.) в Риме произошли бурные столкновения между христианами из евреев и евреями, вследствие чего все de jure евреи были высланы из столицы. При Нероне (54–68 гг.) христиане стали в Риме очень заметной величиной, вероятно – благодаря апостолу Павлу, «невозбранно» проповедывавшему здесь целых два года, с 61 по 63, (или, по Гарнаку, – с 57 по 59 гг.; см. «Деяния апостолов», гл. 28, ст. 31). Когда Нерон обвинил христиан в поджоге Рима (летом 64 г.), их оказалось здесь, по словам Тацита, «несметное множество» (ingeus multiudo). Кем впервые принесено было христианство в Рим – неизвестно. Тацит говорит, что «подавленное на время (Пилатом) гибельное суеверие прорывалось вновь наружу не только в Иудее, но и в самом Риме», и объясняет это тем, что «в Рим стекается все, что есть в мире ужасного и порочного». Верно тут то, что на Риме как на центре империи, бывшем в постоянных и оживленных сношениях с самыми отдаленными ее окраинами, отражались весьма скоро и сильно вообще все значительные явления духовной жизни провинции, не только «ужасные и порочные», но и высокие и спасительные. Мнение, что основателем римской кафедры, занимавшим ее с 42 по 67 гг., был апостол Петр, мнение, на котором уже с конца II в. и до настоящей минуты римская кафедра основывает свои притязания на исключительно высокое положение во Вселенской церкви, ошибочно. Из Деяний апостольских (гл. 15) и Послания к Галатам (гл. 2) известно, что еще около 50 г. апостол Петр был не в Риме, а в Сирии и Палестине; в Посланиях апостола Павла к Римлянам (писанном в 58 г., или в53 г., по Гарнаку), к Филиппийцам, к Тимофею и др., писанных из Рима в 57–63 или 61–63 гг., нет намека не только на епископство Петра в Риме, но даже вообще на его присутствие здесь. |
| “Августу единоначальствующу на земли Многоначалие человеков преста. И Тебе, вочеловечшуся от Чистыя Многобожие идолов упразднися Под единем царством мирским грады быша, И во едино владычество Божества языцы вероваша”. Церковь не забыла, что ее начало совпало по времени с решающим моментом мировой истории — завершением создания универсальной по духу и замыслу Римской Империи. Никогда ранее (и, кстати, никогда в дальнейшем) эти громадные территории, обнимавшие все, что обычный человек того времени знал о цивилизованной жизни, не находились в сфере единой культуры. Римская Империя обнимала тогда, как виделось ее обитателям, весь цивилизованный мир, всю — вселенную. За ее границами были известны лишь дикие или, в лучшем случае, полуцивилизованные племена. При этом римская государственность сложилась не на пустом месте. Благодаря походам Александра Македонского большая часть территорий, вошедших в Римскую Империю, уже была объединена общей культурой — культурой эллинизма и общим (по крайней мере для представителей образованного класса) международным языком — греческим. Объединяющим элементом Империи были обязательная для всех верность единому императору и подчиненная ему единая военная система. Римская армия, хотя и относительно небольшая по сравнению с военными силами современного милитаристского государства, была достаточной для поддержания порядка и сохранения знаменитого римского мира — pax romana . Благодаря этому миру процветала торговля, прекрасные дороги и безопасные моря весьма облегчали путешествия, а единый международный язык способствовал интеллектуальному обмену. Именно в этой империи, несмотря на то, что многие ее правители были далеки от идеала, а чиновники — коррумпированы, было обеспечено, хоть и грубое, но правосудие, — в степени, никогда ранее не виданной в мире. Граждане Империи гордились ею и ее достижениями. Тем не менее при всем имперском единстве и при всем военном контроле Рим никогда не стремился уничтожить местные установления. Во всех местных делах обитателям провинций предоставлялось самое широкое самоуправление. Все местные религиозные верования, обычаи и обряды уважались и сохранялись. Народы говорили на своих языках и придерживались своих обычаев. Местным правителям, чьи земли входили в Империю, предоставлялась значительная автономия (как, впрочем, и в современных империях, например, при правлении Британской Империи в Индии); зачастую сохранялись местные княжества. Именно таким княжеством в составе Империи была Палестина во времена Христа. Жизнеспособность Римской Империи во многом была результатом уважительного отношения к местным правам и верованиям. Это разнообразие Империи, не менее поразительное, чем ее единство, чуть ли не ярче всего проявлялось в области религиозной мысли. |
| И притом на первых порах в Западной Церкви не представляли ясно, в каком смысле нужно разуметь исхождение Духа Святого от Сына – в том ли, что Он предвечно исходить, т. е. по самому существу своему имеет бытие от Сына также, как от Отца, – или в том, что Он временно является в мир – на людей нисходить в благодатных дарах Своих от Сына или чрез Сына, т. е. ради искупительных заслуг и ходатайства Сына Божия. В последнем смысле выражение – «от Сына или чрез Сына» не заключало в себе ничего противного православному учению Восточной Церкви. А в таком именно смысле и объясняли Западное учение об исхождении Святого Духа некоторые римские богословы не только в VII веке, как свидетельствует об этом знаменитый учитель церковный св. Максим Исповедник , но даже и в IX веке, как свидетельствует писатель, неприязненный к Восточной Церкви и имевший большое значение в Римской Церкви, – Анастасий библиотекарь 1 . Вообще же можно было надеяться, что эта разность, при дальнейшем общении церквей, будет разъяснена и устранена мирным братским обсуждением и соглашением. Сама по себе эта разность не могла бы быть причиною разрыва Церквей, если бы личная притязательность и честолюбие не обратили ее в видимый предлог для церковных споров – по соображениям, чуждым искреннего стремления к исследованию истины. Римская Церковь с первых веков христианства пользовалась в христианском мире большим уважением, как Церковь верховной и славнейшей столицы мира, как церковь, основанная первоверховными апостолами Павлом и Петром и славившаяся твердостью своего исповедания веры; множеством пострадавших в ней мучеников, самою своею многолюдностью; богатствами и благоустроенностью. В особенности, Римская Церковь славилась на всем христианском Западе. На Востоке было много Церквей древних, основанных самими Апостолами, прославленных св. Мучениками и знаменитыми учителями церковными, – напр. александрийская, иерусалимская, антиохийская, ефесская и другие. На Западе же Римская Церковь не имела себе равных; самые знаменитые Церкви Запада, напр. |
| Господь и Бог наш Иисус Христос , «грядый на вольную страсть» 4 , обратился к Своим ученикам с последней речью, которую мы по справедливости именуем [Его] завещанием (διαθη), и сказал им: «Мир Мой даю вам, мир Мой оставляю вам» ( Ин.14:27 ). Итак, Он оставил им как некоторое наследство 5 и удел сие благо – мир 6 . Мир есть Его дар и Его собственность, потому Он и говорит о нем: «Мир Мой». Но в обмен [на этот дар] Он попросил от них нечто иное: то, что есть скорее плод их свободного выбора, чем Его дар, – любовь. Ведь Он оставил им наследство не просто так, но с условием (π αρσει); ведь, согласно древним законам, существовали завещания и наследственные уделы, именуемые «наследством с условием» (π αρσει): если наследник избирал такой-то образ жизни или такое-то занятие, он получал наследство, если же нет – лишался его. Таково и то наследство, которое Спаситель оставил Своим ученикам в Своем завещании, когда сказал им примерно так: «Если соблюдете любовь между собою, будете иметь мир Мой, а если пренебрежете любовью, лишитесь мира». Немало прекрасных слов сказал Господь об этих двух благах. Он говорил: «Сие заповедаю вам, да любите друг друга» ( Ин.15:17 ), а после еще: «Сие сказал Я вам, чтобы вы имели во Мне мир» ( Ин.16:33 ) 7 . Но одним из этих благ пренебрегла Римская Церковь , сочтя его малозначимым. Я говорю о любви, которую должна была она выказывать к сестре своей – Восточной Церкви; [ведь Римская Церковь ] сама по себе, в одиночку утвердила и провозгласила догмат, не выраженный буквально (ητς) в Божественном Писании, не признанный Вселенскими Соборами и не одобренный избранными из наших Отцов. Это и сделалось причиной расторжения мира и пришествия соблазнов, как и говорил Господь (ср.: Мф.18:7 ). Итак, провозглашение [этого учения] нарушило любовь, что повлекло за собой нарушение мира, отчего и началась схизма. Поэтому-то ныне, по благоволению Божию пожелав восстановить мир, Римская Церковь начала это дело любовью, а наша Церковь в свою очередь с той же любовью устремилась навстречу своей сестре (или, точнее сказать, своим сестрам). |
| После освящения, священник молит Бога о благосклонном принятии предложенных Даров. При этом он поминает усопших, мужей апостольских и мучеников. После сего читается Молитва Господня, служащая началом приготовления к приобщению. Испросив у Бога избавление от всякого зла, ради молитв Пресвятой Богородицы, апостолов и всех святых, священник разламывает Святый Агнец на три части, из которых наименьшую влагает в чашу. Потом он читает молитвы приготовительные к приобщению и приобщается по двумя видами. Он потребляет все и дважды обмывает чашу вином, дабы в ней ничего не оставалось от освященных Даров. Затем он приобщает верующих под одним видом, и другими освященными хлебами, а не тем, который употреблялся на литургии. Таким образом Римская Церковь преступает заповедь Божию. На слова Спасителя, установившего Евхаристию: «пейте от нее все», она отвечает: «одни священники от нее будут пить», – ибо даже и диакон приобщается лишь под одним видом хлеба, равняясь в этом отношении со всеми верующими. С другой стороны, приобщая верующих не тем хлебом, который употреблялся на литургии и для приобщения священника, она не соблюдает апостольского обряда, знаменующего, по словам св. Павла, единство Церкви. После молитвы, которой священник испрашивает чтобы спасительное действие святой жертвы возымело силу на всех верующих, он дает благословение мирянам и оканчивает литургию чтением начала Евангелия от Иоанна. Достаточно этого беглого обзора римской литургии, чтобы убедиться в том, что хотя она и сохранила существенные части православной литургии, но не удержала из сей последней ни того удивительного согласия, которым отличается все ее части, ни ее таинственного значения. Римская литургия есть только собрание молитв, без сомнения полезных, но не соответствующих основной мысли христианской литургии, которая состоит в полном воспоминании Иисуса Христа. Она представляет достаточно сходства с православной, чтобы заключить, что обе они имеют одно и то же происхождение, но вместе с тем в них существуют такие различия, которые доказывают, что римская литургия была в разное время изменяема преобразователями, не понимавшими смысла ее. Сверх того, она содержит в себе разные заблуждения, из числа которых мы указали уже на самые важные. |
| Правда, из этого общего правила римская власть сделала одно исключение. После установления римского владычества в Палестине в 63 г. до Р.Х. евреям было позволено сохранить Храм в Иерусалиме и почитание единственного Бога, а также не участвовать в общественном культе императора. Связано это было с тем, что новая власть не желала возбуждать против себя евреев, известных своей религиозной ревностью. Кроме того, в религиозных верованиях покоренных ими народов римляне ценили их древность, чем как раз и отличалась религия, которой следовали евреи. Правда, евреям было запрещено распространять свою веру среди подданных Империи – язычников. Но этот запрет не соблюдался строго, поэтому в городах греко-римского мира, где имелось еврейское рассеяние, нередкими были случаи обращения язычников к вере в единственного Бога. Когда же в 70 г. по Р.Х после подавления римлянами еврейского восстания был разрушен Иерусалимский Храм, то римская власть обязала всех евреев платить подать на Юпитера Капитолийского – главное божество римского пантеона, что служило бы их признанием имперской религии. Как видим, в отличие от иудеев, христиане оказались в гораздо более затруднительном положении. Их вера в Христа хотя и основывалась на пророчествах и обещаниях Ветхого завета, с формально-юридической точки зрения не могла претендовать на древность. И хотя христианство вышло из еврейской среды, оно в силу своего универсального (всеобщего) характера, не признающего национальных, социальных или культурных преград для веры в Христа и вступления в Его Церковь через крещение, также не могло, подобно иудейской вере, претендовать на статус национальной религии, к каковой римская власть относилась с известной терпимостью. Наконец, для того чтобы стать иудеем или язычником, достаточно было родиться в еврейской или же, соответственно, в греко-римской среде. В свою очередь христианином человек становился уже в силу своего свободного и сознательного выбора, не имея к тому внешнего принуждения. Впрочем, для христиан оставался путь для легализации своего положения в Римской Империи. Они могли включить Господа Иисуса Христа в имперский пантеон, но при этом для них было бы обязательным участие в культе императора и признании его божественности. Христиане, еще не очень многочисленные, сразу поняли, в чем опасность такого культа. Перед ними вставал выбор: Христос или Цезарь? Хотя христиане и были верноподданными земных царей, они не могли воздавать им почестей, которые положены только одному Богу. |
| Никакое полное издание «Великого спора» не было опубликовано. В «Истории и будущности теократии», изданной в 1887 году, Соловьев не говорит об Империи. Действительно, в книге на французском языке «La Russie et lEglise Universelle», написанной в 1887 году и вышедшей в Париже в 1889 году, во введении, Соловьев заводит разговор об Империи. Правда, на Тютчева он здесь совсем не ссылается. Данте процитирован единожды («1е plus grand des écrivains catholiques» [величайший из католических писателей]), с определенной ссылкой на несколько «бессмертных стихов» из «Божественной комедии» 152 . Этому не следует удивляться. Книга написана с определенным намерением и для определенной аудитории, и, Соловьев, по совету своих католических сторонников, ограничился в ней историческим и полемическим доказательством Первенства Петра. К большому разочарованию Соловьева, все «общие соображения и отдаленные умствования» пришлось опустить, и удержаться от печати некоторых уже написанных частей 153 . Таким образом, обещанное описание концепции «Всемирной Монархии» по «большей части словами Данте и Тютчева» никогда не было осуществлено 154 . Однако, нельзя упускать высказывание Соловьева о том, что, по крайней мере, было время, когда он находился под глубоким воздействием от идей этих авторов. Беглый исторический обзор предназначения Христианской Империи – с проблесками будущей картины – данный Соловьевым во введении к книге на французском, определенно совпадает в некоторых пунктах с точкой зрения Тютчева, несмотря на то, что их взгляды во многом полностью расходятся 155 Влияние Данте на Соловьева, как представляется, было достаточно серьезным, и можно обнаружить постоянные дантовские сюжеты и мотивы в его теократических построениях. Это совсем не означит, что Соловьев некогда был раболепным последователем Данте. 2 Вера в Вечный Рим являлась одной из исходных положений теократического учения Соловьева. Сам Древний Рим, Священная Римская империя цезарей, сущностно принадлежал, в его понимании, к истории спасения. Соловьев, рассуждая о представлении образа четырех монархий в книге пророка Даниила, делает следующий вывод: Римская империя «не представляла части чудовищного колосса, осужденного на гибель, но рамки и пребывающую материальную форму, в которую могло отлиться Царство Божие (le cadre et le moule matériel du Royaume de Dieu). Великие державы древнего мира были преходящим явлением в истории: один Рим пребывает доселе (Rome seule vit toujours). Капитолийская скала освящена была библейским камнем, и римская империя обратилась в ту великую гору, которая, согласно пророческому видению, родилась из этого камня» 156 . |
| Храм строился по собственному проекту русского зодчего, крепостного князя И. Ф. Голицына - М. Я. Агафонова в 1768-1771 гг. Как известно, в 1762 году, генерал-адьютант Иван Фёдорович, сохраняя верность Петру III, не присягнул новой императрице Екатерине II, за что попал в опалу, которая продолжалась 34 года. После дворцового переворота 1762 года Голицын удалился от двора и уехал в своё имение Даниловское под Дмитровом. Всё это время он жил в своей усадьбе Даниловское в Дмитровском уезде и никуда не выезжал до восшествия на престол в 1796 году Павла I. Опальный вельможа в годы своего пребывания в Даниловском был избран предводителем дворянства Дмитровского уезда. Бездетный князь завещал имение Даниловское своей падчерице Марии Васильевне Поливановой (урождённой Грушецкой). Она была дочерью его второй супруги Надежды Ивановны Грушецкой. Племянник Марии Васильевны, Михаил Павлович Бестужев-Рюмин вошёл в русскую историю как один из пяти декабристов, повешенных 25 июля 1826 года. Вполне вероятно, что в детстве Бестужев-Рюмин мог гостить в Даниловском у своей тётки. В 1830 году усадьбу Даниловское приобрела Марья Ивановна Римская-Корсакова. В " Указателе селений и жителей уездов Московской губернии " от 1852 года указано, что владельцем Даниловского значилась уже её дочь - Софья Александровна (в замужестве Волкова). Стоит напомнить, что Марья Ивановна Римская-Корсакова, со слов русского поэта П. А. Вяземского, была одной из центральных фигур " Грибоедовской Москвы " , типичной московской бырыней в хорошем и лучшем значении этого слова. При своей любви к праздникам и увеселениям, М. И. Римская-Корсакова была очень богомольна. Каждое воскресенье и среду она ходила на литургию, как правило, в Страстной монастырь, который располагался недалеко от её московской городской усадьбы. Она имела ежегодный обычай ездить на богомолье в Ростов Великий. Марья Ивановна учила своих детей всякое дело начинать с молитвы и особенно почитала Казанскую икону Божией Матери. Барыня летние месяцы проводила в рязанском имении супруга или у подмосковных друзей семьи, но была погребена на Дмитровской земле в Николо-Пешношском монастыре. |
|
|
