| 1912. 36-37. С. 76-85). «Капитоновщина» была исключительно крестьянским движением. Не признавая духовенства, последователи К. имели «учителей», к-рыми становились простые крестьяне («мужи-орачи», «мужики-неуки»), иногда женщины: известной проповедницей «капитоновщины» в 60-х гг. XVII в. была Евпраксия. С ожиданием конца света была связана проповедь последователей К. о самоубийстве через самоуморение или самосожжение. Рязанский архиеп. Иларион , участвовавший в следствии по делу о вязниковских пустынниках в 1665/66 г., доносил царю: «И они учат: ныне-де настоит в антихристово пришествие комуждо заморитися гладом. И от их прелести многия мужеска пола, и женска, и девическа гладом себя заморяли» (Там же. Прил. С. 330-331). Евфросин, ведший яростную борьбу с проповедниками самоубийства, считал «сицевым смертем первым законодавцем» ученика К. Василия Волосатого, который хвалился тем, что «уже с тысячу мучеников на тот свет пустил, в ямах и пустых хороминах Великим постом до смерти задержал» ( [Евфросин]. 1895. С. 11). Др. ученики К.- старцы Леонид и Вавила - приписывали изобретение самоуморения самому К., говорившему: «Кто-де чернцы и боголюбы живут в пустынях, и они б-де себя для своего душевного спасения заморяли голодом» ( Барсков. 1912. Прил. С. 334). Евфросин писал, что не только самоуморение, но и самосожжение впервые появилось в «капитоновщине» - у вязниковских пустынников. Это сообщение подтверждается документами: в обрывках дела о сыске «Капитоновых учеников» указано неск. случаев самосожжений в 1665-1666 гг. (Там же. С. 335). Евфросин сообщает, что самосожжение быстро распространилось в Пошехонье, в Романове, на Новгородской земле и в Поморье, сторонники «самоубийственных смертей» оправдывали свою пропаганду приходом в мир антихриста и прекращением таинств. Самосожжения в кон. XVII в. назывались «капитонством»: напр., в челобитной крестьян Черевковской вол. Устюжского у. 1690 г. указывается, что в их волости «крестьянишки» сгорели в «капидонстве» (РИБ. СПб., 1894. |
| 65), хотя, если основываться на показании Евфросина, здесь рассказывается о третьей дорской гари. 292 Евфросин, стр. 12, 96. Чт. общ. ист. и древ. 1891, 3, отд. IV, стр. 20, 27. Евфросин упоминает о самосожжении 16 человек «в пределах Нова-града» (стр. 73), но в каком это было году, он не говорит. 297 Евфросин, 10, 96. Житие инока Корнилия: Ркп. Публ. библ. Q. I, 401, л. 152–3. Игнатий, посл. 3, стр. 97–99. Грамота 1639 года напечатана в Ярослав. Губ. Вед. 1890, 12. 300 Евфросин, 10, 11. Известие это подтверждается и православными памятниками. В сочинении неизвестного – начала XVIII века – говорится, что раскольники «гладом мориша себе изветом любви ко Христу» (Ркп. Спб. Ак. 185, л. 58). 301 В вышеупомянутом донесении попа Василия Феодорова от 24 апреля 1665 года было сказано, что поселившиеся за Клязьмой неизвестные «старцы и бельцы», поставив кельи, еще «в земле норы поделали» (см. введение, пр. 45). Что это за «норы»? Уж не называются ли здесь те «ямы», в которых были первые случаи «морения», так как первые вязниковские проповедники самоистребления «морили» именно в «ямах», по свидетельству инока Евфросина (стр. 96)? Донесение добавляло, что отщепенцы умирают «без покаяния и причастия» и «погребают умерших без попа», говоря, что от всего этого «святыня отошла» уже (Ркп. Моск. Синод. библ. 41 – 1620, по рестр. 4). 304 Игнатий, посл. 3, стр. 169. О том же единогласно свидетельствуют православные писатели и в первой половине XVIII века. «Жало испущают страшительное через неправое свое кривое толкование о антихристе и о Христове втором пришествии», – говорил о раскольниках в 1737 году Василий Флоров, – «и такой страх внидет в сердце и во вся члены, яко негли сам себе живота лишил бы, еже то и бысть» («Обличение». Бр. Сл. 1894, 1, 469). Ранее этого неизвестный автор «Объявления раскольнических толков» писал о проповедниках самоистребления, что они «прельщают народ последним временем» («Обличение неправды раскольнической». Изд. 1745 г., приложение, 26). Позднее то же свидетельствовал о проповедниках самоистребления в XVII веке бывший безпоповец Григорий Яковлев в своем «Извещения праведном о расколе» (Бр. |
| 30. Мещанка г. Алексина, Тульской губернии, Евдокия Николаевна Золотарева, 65-ти лет от роду, рассказывала. В 1880 году сын мой Михаил, будучи одного года от роду, был сильно болен. Болезнь его была такова: руки и ноги его были скорчены от болезни и совершенно не разгибались, весь он высох осталось одно основание ребенка; кожа на теле его была сильно желтого цвета. Долго я мучилась с этим ребенком; наконец, по совету сторонних людей, я отправилась в село Калюпоново, где почивает прах Блаженной Старицы Евфросинии. Отслужила панихиду по Старице, взяла воды из ее колодца, песку с могилки. Когда одела на своего ребенка белье, которое ранее того было положено мною под гробницу Старицы, то тотчас мой ребенок уснул очень крепко. Когда же я приехала домой, то к моему удивлению руки и ноги у моего сына пришли в свое нормальное положение, а на лице его появился румянец. С тех пор сын мой стал совершенно здоровым. 31. Крестьянин села Колюпанова, Алексинского уезда, Тульской губернии, Алексей Зосимов Агафонов, 65-ти лет, сообщает. Лет 30 тому назад, зимой, часов в 10–11 вечера, я возвращался домой. Дорога лежала мимо колодезя Старицы Евфросинии. Когда до колодца было еще довольно далеко, я увидал, что на том месте, где находится колодезь Старицы, горит огонь. Когда же я стал вглядываться, то заметил, что этот огонь от зажженной свечи. Приближаясь все ближе и ближе к колодцу, я видел, что свеча все горела. Когда-же я был уже на совсем близком расстоянии от колодца, то свеча моментально потухла. 32. Крестьянин села Колюпанова, Алексинского уезда, Тульской губернии, Григорий Зосимов Агафонов, 50 лет, заявил. Лет 20 тому назад мы с крестьянином нашего села Алексеем Ермиловым Гладышевым, ныне покойным, возвращались вместе домой с работы на лесопильне. Когда мы находились на вершине горы, противоположной колодезю Старицы Евфросинии, то увидали на колодце Старицы горящую свечу. Долго горела эта свеча, но, спустившись к колодцу, мы увидали, что свеча уже погасла. Такие видения нам бывали очень часто. Не раз искали мы около колодца свечу, но не находили ее. |
| О. Протоиерей Сергий Иоаннович при этом добавил: «Об этом я слышал и от самой Елизаветы Ивановны». 18. Вдова священника села Колюпанова Анна Павловна Соколова сообщила: Я лично знала матушку Евфросинию и в 1894 г., была исцелена по ее молитвам от непонятной болезни рук, которые у меня были покрыты какими-то нарывами. Сколько я ни обращалась к докторам, и чем-чем они меня ни пользовали, мне все не становилось лучше и длилось это так до тех пор, пока я, бросив все лекарства, стала ходить на колодезь блаженной старицы Ефросинии, водой из которого я мыла свои больные руки, после чего нарывы скоро исчезли, а руки приняли свой первоначальный вид. 19. Та же Анна Павловна Соколова передает о следующем случае, бывшем с ее мужем, ныне умершим священником с. Колюпанова о. Петром, у которого однажды в ночь на воскресенье разболелись зубы. Думая, что боль пройдет, о. Петр пошел служить утреню, во время которой зубная боль до того усилилась, что он решил даже не служить обедни, а ограничиться только утреней, да панихидой по покойной старице Евфросинии, которые он служил всегда после каждой службы, как это приказала ему блаженная Евфросиния в сонном видении. Во время богослужения зубная боль достигла высшей силы и о. Петр, перестав служить, взял масла из лампады, висящей над гробницей матушки, и им помазал себе больной зуб и щеку, после чего боль у него моментально утихла, и, он, обратившись к народу, сказал: «Видели, с каким трудом я служил утреню и панихиду; я даже не решался служить обедню, а теперь я по молитвам блаженной старицы Евфросинии не чувствую никакой зубной боли». И действительно, о. Петр сказал, что он служил обедню, как будто никогда не испытывал этой ужасной болезни. 20. Крестьянка села Колюпанова Евдокия Парамоновна Агафонова, 67 лет от роду, лично знавшая старицу Евфросинию, сообщила: Я в 1896 году страдала глазами, которые у меня сильно резали, слезились и были как налитые кровью, и я исцелилась от этой болезни единственно по молитвам блаженной старицы Евфросинии, беря воду из ее колодезя и промывая этой водой свои больные глаза. |
| Добившись успехов на востоке и присоединив к Московскому государству причинявшие много бед русским землям Казанское и Астраханское ханства, Грозный обратил свой взор на запад. Царь хотел вернуть русскому государству удобный выход к Балтийскому морю. Его соперником был Ливонский орден, ранее захвативший Балтийское побережье. Немцы препятствовали в торговле русским купцам, а в 1557 году Ливонский орден и Великое княжество Литовское заключили военный союз против Царства Русского. В начале зимы 1563 года русское войско, с сильной артиллерией, во главе с самим Иваном IV Грозным подошло к Полоцку. Иван Грозный взял с собой в этот поход крест Евфросинии Полоцкой, решив вернуть его городу, если Господь дарует ему победу. Вот что сказано об этом в той же Никоновской летописи: «Царь же и великий князь тот крест обновити велел и украсити. И тот крест взя с собою и, имея надежу на милосерднаго Бога и на крестную силу, победити враги своя, еже и бысть». Весть о кресте быстро разнеслась по Полоцку. Местное население, согласно донесениям папского нунция в Рим, «публично молилось о даровании победы московитам» и всячески приветствовало единоверцев. Полоцк был хорошо укреплен, но продержался всего 16 дней. По приказу Ивана Грозного в Полоцке был построен Нижний замок. Одним из его оборонительных сооружений стал массивный насыпной земляной вал, сохранившийся до нашего времени (и послуживший основанием для трибун стадиона «Спартак»). Этот вал до сих пор называется валом Ивана Грозного. И крест Евфросинии Полоцкой был возвращен Полоцку – царь сдержал свое слово. Пытаясь спасти положение, с их точки зрения – весьма неважное, литовские паны начали переговоры о новой унии с Польшей, заключив в августе 1563 года перемирие с Иваном Грозным. Но замириться не удавалось: Литва требовала отдать назад Полоцк, а царь Иван не соглашался, считая, что древнерусская Полоцкая земля должна быть у Царства Русского, тем более теперь, после возвращения городу креста Евфросинии Полоцкой. 10 января 1569 года начался объединительный польско-литовский сейм с целью обсуждения условий новой унии – государственного объединения Королевства Польского и Великого княжества Литовского и Русского. |
| При Досифее тогда находился инок Евфросин. Там же жил и Поликарп Петров из Романова. «Многая о том речь была». Под влиянием Досифея так называемые «самовольные мученики» были признаны за самоубийц и их решили не поминать ни на литургиях, ни на панихидах. Поэтому, когда новгородский расколоучитель Иван Коломенский просил Досифея подать благословение на самосожжение, ему был послан отказ. «Единою от дний, – рассказывает Евфросин, – призывает мя отец, светлым лицом взирая на мя и радостным словом рече ко мне: знаешь ли ты таких мучеников, кои сами себя замучат? Спросивши, Досифей сам и отвечал: аз тех знаю и исповедаю мучеников, о них же Христос в Евангелии рече: аще исповесть Мя кто пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим небесным». Подав Евфросину «епистолию» Коломенского, Досифей поручил ему написать на неё опровержение. Впрочем, ответ писал не один Евфросин, а при участии Поликарпа Петрова: Евфросин написал один столбец Коломенскому, а Поликарп четыре – Коломенскому и другому новгородскому «учителю» Ивану Дементьеву. Столкновение произошло с иноком Сергием. Поклонник Аввакума так воспылал негодованием на Досифея, что однажды сделал ему упрек прямо в лицо: «Ты, – говорил Сергий Досифею, – уничижил рассуждение великого страдальца; страдалец сказал: «блажен извол сей» – а ты не только похвалить, но и помянуть не хочешь!» Противоречие, действительно, было непримиримое. «Блажен извол сей о Господе, – писал Аввакум о самосожженцах в беседе о последнем времени: мы же оставшиеся и еще дышущие о сих поминовение творим жертвою со слезами, из глубины воздыханий неизглаголанными, воспеваем радующеся, Христа славяще: упокой Господи души раб своих» (V, 265). Однако Досифей не смутился от такового указания ученика Аввакума. «Сатана за кожу тебе залезл!» сказал он Сергию и за упорство лишил его трапезы на два дня. Так было положено начало открытым раздорам. А после того, чем дальше шло время, тем сильнее разрастались они. Послания Аввакума получили широкую распространенность. |
| Евфросиния Савельевна, все время шепотком причитая, потянула палец, поднесла его к самоварному крану. Побелевшая сестра зажмурилась. Узловатые пальцы лекаря походили тогда на клешни рака. Они открыли кран, и пузыристый кипяток полился на палец. Все мы завздыхали, зашмыгали. Кипяток лился. Мы уже представляли себе, какие ожоговые пузыри будут на руке у Нади. Когда прикоснешься к горящей лампе или, перемешивая угли в печке, дотронешься до раскаленного, долго мучаешься с пузырями, гнойниками, содранной кожей. А тут – крутой кипяток. Клешни закрыли кран. Взяли ладонь и поставили ее так, чтобы палец торчал. Потом поправили веревочку, которая держала старые очки на курносеньком мизерном носу. И мы все будто тоже надели очки и взглянули на палец. Над чашкой, в которую сливался кипяток, торчал, как синий мокрый монумент, обваренный палец. А из него, как на кактусе распустившийся цветок, торчала распаренная заноза. Евфросиния Савельевна своими милыми нам клешнями просто взяла эту занозу и, как цветочек, осторожно отняла от пальца. Потом своим всегда чистеньким, стареньким, залатанным фартучком вытерла палец и начала раскручивать затянутую нитку. Прямо на наших глазах раскрученный палец бледнел и после постепенно розовел. Глядя на растерянную сестру, Евфросиния Савельевна сказала: «Побалуй, побалуй пальчиками-то, родненькая!» И тонкая сестрина рука начала перебирать пальцами, которые совсем не отличались друг от друга, будто и не было и не могло быть заноз, волдырей, страхов. Евфросиния Савельевна что-то шептала, а руки ее, сложившись в троеперстие, потянулись ко лбу только что скорбевшей начинающей пианистки. Поруганные святыни Приехавшему в Москву и сразу взявшемуся за регентство отцу Павлу было не до походов по заветным московским местам. Шел 25-й год, восьмой год новой, советской власти. Антицерковный террор только еще набирал силу. Каждый день наносил новые раны московской старине, воплощенной в монастырях, храмах, часовнях, дворцах. Уже несколько лет сносят памятники – Александру II, Александру III, генералу Скобелеву. |
| Но в сущности по отношению к таким лицам, как члены княжеского семейства, и не может идти речи о школьном образовании в собственном смысле, если понимать школу в смысле общественного института. Члены княжеского дома обучались, конечно, отдельно от всех других, у своих домашних учителей, как и показывает пример Гордиславы. Именно в виду этого-то обстоятельства нельзя сделать никаких обобщений из тех интересных данных, которые мы имеем в житии другой русской женщины, жившей в конце монгольского периода — Евфросинии Суздальской. Выше было уже приведено наиболее интересное место для нашей темы из этого жития. Так как, наверное, перечисление наук, которым обучалась будто бы Евфросиния, списано с какой-либо греческой характеристики, то несомненный исторический факт, кроющийся под этим описанием, состоит, надо полагать, в том, что Евфросиния получила выдающееся образование по иностранной греческой системе, которая для автора жития представлялась как нечто мало достижимое, как “вся премудрости”. Но такое образование Евфросиния получила не от школьного какого-либо учителя, а исключительным образом. При дворе отца ее был боярин Феодор. По утверждению биографа, он был “мудр зело”, потому что получил образование, “учибося от философов”. Что это за философы? Так как о существовании своих философов, то есть ученых людей, мы не имеем сведений, то значит, это были люди иностранного происхождения. Очевидно, боярин Феодор был одной из тех русских личностей, которые пользовались для целей своего образования помощью случайных ученых выходцев из греков, время от времени появлявшихся при княжеских домах. Сам усвоив греческую образованность, он сделался домашним учителем дочери своего князя, причем дело обстояло так, что он преподал ей лишь то, чего не мог преподать ее отец. Последний обучал ее “книгам” и прочим премудростям, то есть зачаткам эллинской науки, которую по-видимому сам усвоил у Феодора 41 , а тот “недостаточная поучаше ей” 42 , то есть сообщал Евфросинии, тогда Феодуле, высшие элементы науки, которых не мог или не имел времени сообщить сам отец. Домашнее обучение Евфросинии продолжалось около 6–7 лет, между 8-ю и 15-ю годами ее жизни. При выдающихся способностях и любви к образованию, которыми, по словам биографа, отличалась Феодула и которые обусловливали ее быстрые успехи, домашнее образование древнерусской княжны несомненно должно было быть очень высоко. К сожалению, биограф больше ничего не говорит об этом образовании, да и при сообщении вышеприведенных сведений буквально списывает с жития Евфросинии Полоцкой, давая тем повод усомниться в их исторической ценности 43 . |
| Премудрости Соломоновы чтение (глава 4): Праведник, аще постигнет скончатися, в покои будет./Старость бо честна не многолетна,/ниже в числе лет исчитается./Седина же есть мудрость человеком/и возраст старости – житие нескверное./Благоугоден Богови быв, возлюблен бысть/и живый посреде грешник, преставлен бысть./Восхищен бысть, да не злоба изменит разума его,/или лесть прельстит душу его./Рачение бо злобы помрачает добрая,/и парение похоти пременяет ум незлобив./Скончався вмале, исполни лета долга,/угодна бо бе Господеви душа его,/сего ради потщася от среды лукавствия./Людие же, видевше и не разумевше,/ниже положше в помышлении таковое,/яко благодать и милость в преподобных Его/и посещение во избранных Его. На литии стихиры, глас 7: Преподобная мати Евфросиние,/житие твое на земли богоугодно совершила еси,/праведна и во всех оправданиих Господних безпорочна./Приидите убо, монашествующих собори,/песньми и пении духовными светло ликовствуим днесь,/сице зовуще:/радуйся, апостольских и отеческих преданий ревнительнице;/радуйся, Полотскаго града похвало;/радуйся, Евфросиние всечестная,/ты бо смирением и чистотою/Царствие Небесное в чине ангельском наследовала еси./И ныне Господу предстоя,/моли Его даровати нам велию и богатую милость. По долгу ублажаем тя,/яко нашу похвалу и Ангела во плоти,/житие бо твое, Евфросиние, честно/и успение со святыми:/просияла бо еси делы благими/и многих ко Христу привела еси;/и Крест честней твоей обители завещала еси;/по дару благодати Божия, обитавшия в тебе,/пророчески провидящи по разрушении ея паки чрез Крест возобновление,/еже ныне и совершися./Темже мы, с радостию ублажающе тя, припадаем ти,/со умилением молящеся:/молися за ны, мати преподобная, ко Господу,/да подаст душам нашим велию и богатую милость. Ины стихиры, глас 4. Подобен: Яко добля: Иже Еву прельстившаго змиевым образом,/своима ногама сего попрала еси;/сласть бо преложиша женскую душею мужескою,/совершение мужества возраста исполнена Иисуса Христа,/и, добле укрепльшися, Евфросиние,/врага преобидела еси в женстем телеси. |
| Тот смущенно проговорил: «Матушка, я не могу вас благословить, вы меня благословите». Но старица все-таки настояла на своем, сделала три земных поклона, и он благословил ее этой иконой. Она приложилась к ней и затем, приняв из его рук образ, в свою очередь благословила его со словами: «Господь благословит тебя на твои подвиги жизни». И Евдоким действительно в скором времени вступил на путь подвижничества, уйдя с благословения старицы в Оптину Пустынь и приняв монашество с именем Михаил. Проживавшая на Мышегском заводе Евдокия Ивановна Смирнова рассказывала: «Моя мать, оставшись после смерти мужа вдовой с малолетними детьми, жила очень бедно и сильно сокрушалась о том, что не может купить себе корову. Раз как-то вечером я й сказала ей: «Ведь мать Евфросиния всем помогает, попроси-ка ты у нее корову». На это мать ничего мне не ответила. На другой день утром входит к нам в избу матушка Евфросиния и говорит: «О-о-о, меня ныне Алеша (Цемш) уж и ругал за корову. Ты, говорит, все собираешься ее кому-то отдать, а она вон, гляди, и заболела, и молока не дает». Однажды, находясь в имении г-жи М.С. Пушкиной в с. Коростине Алексинского уезда Тульской губернии, блаженная старица вместе с барышнями отправилась к их приходской вдовой диаконице. У этой вдовы был сын, который в то время кончал курс духовной семинарии. Он отлично учился, подавая своей матери лестные надежды. Мать с нетерпением ждала той минуты, когда сын окончит курс и поступит на священническое место, дав ей тем самым возможность тихо, без лишних забот и изнурительных хлопот скончать дни свои под его радушным кровом. Эту-то диаконицу и пришла теперь навестить матушка Евфросиния. Посидев у нее некоторое время, старица выразила желание посмотреть ее хозяйство; пошли за ними и барышни. Походив по дому и около него блаженная, обращаясь к дьяконице, сказала: «Ах как у тебя везде все хорошо! Живи, живи тут!» Тогда барышни заметили: «Матушка, у нее есть сьш, который отлично учится и скоро кончит курс, ина ждет - не дождется, когда он кончит и поступит на место, тогда и она переедет к нему жить». |
|
|
