| Мануил Гедеон говорит: «рядом с Евгением я не могу поставить никого из последующих ученых». Историк Константин Кума называл его вторым Платоном. Иаковаки Ризос писал о Евгении: «обогащенный всеми научными знаниями того времени, Булгарис обладал обширным умом. Он принадлежал к числу тех редких мужей, которые родятся с способностями ко всем отраслям образования; все научные труды им написаны на древнегреческом языке». 69 Неудивительно, если под руководством Булгариса патриаршая школа получила громкую известность. Историк Сергий Макрей, современник и ученик Булгариса, в чувстве благоговения пред этим славным мужем, говорит, что при нем та часть квартала Фанара, где помещалась школа, превратилась в «Афинополь». 70 Но к сожалению, Афинополь просуществовал только 17 месяцев! Так много обещала школа, руководимая Булгарисом и так скоро отжила свои дни! Непостижимая превратность судьбы! В Апреле 1761 года Евгений покинул школу. Отчего это так случилось – разъяснить дело предоставим Мануила Гедеону. Этот историк «патриаршей Академии» пишет: «вследствие несогласия, возникшего между одним из эфоров (блюстителей школы), митрополитом Адрианопольским Дионисием (очевидно членом синода Константинопольского) и другими его сотоварищами – эфорами, а также вследствие неаккуратности в уплате жалования, Евгений оставил Академию». Впрочем, вслед за этим Гедеон старается дать понять, что не эти Обстоятельства вызвали катастрофу. «Истинною же причиною расстройства школы было низложение с кафедры патриарха Серафима, который любил Евгения, тогда как его преемник Иоанникий III не удостаивал мудрого мужа никакого внимания. Так же поступал и вскоре заменивший Иоанникия патриарх Самуил, ибо этот последний, будучи поклонником Аристотеля, отрицательно относился к мыслям Евгения, усматривая в них новшество». 71 (А Булга- —31— рис, нужно сказать, по уверенно греческих писателей был приверженцем новейшей философии.) Как бы то ни было звезда патриаршей школы с удалением из нее Булгариса – померкла. – Из последующих наставников патриаршей школы XVIII-ro века остановимся своим вниманием лишь на Сергии Макрее, как наиболее замечательном. |
| очень основательно рассуждает об арианизме Евсевия. Курьезно следующее его замечание об Евсевии со слов какого-то неизвестного автора: rara avis in terris nigroque simillima cygno. T.e. Евсевий «редкая птица в мipe, он подобен черному лебедю» (pag. 26). Да, замечает от себя Мефодий, Евсевий редкая птица, потому что он свиль себе гнездо в самом дворце Константина. Отметим также его отзыв в prolegomena о греческом историке Мелетии афинском. 1526 Мефодий обратился к известному греческому выходцу в России, архиепископу Евгению Булгарису, прося его прислать ему на время имевшиеся у этого список сочинения Мелетия на древнегреческом языке. Евгений Булгарис в ответ на эту просьбу написал в письме критический отзыв о Мелетии. Мефодий и вносит в свою историю эту эпистолярную критику Евгения. С своей стороны Мефодий замечает об этой истории, что «прочитав ее, он не встретил в ней ничего такого, что заставляло бы русских отвращаться от нее; он приметил в ней лишь несколько очень извинительных ошибок». 1527 Что касается до отзыва Евгения Булгариса, то он очень обстоятелен и заслуживает полного внимания и в наше время. В заключение, в prolegomena Мефодий сообщает сведения о древних и новых собирателях канонов церковных, об издателях актов соборных. О новейших же западных писателях по церковной истории в prolegomena нет ни слова: очевидно он считал достаточным того, что он ранее сказал о составителях «Магдебургских центурий» и о Мосгейме. Сделаем краткий обзор самой церковной истории Мефодия. В своем труде сочинитель говорит о следующих материях и в таком порядке. Сначала о политическом и религиозном состоянии Иудеев во времена Христа и о религиозно-нравственном состоянии язычников того же времени. Замечательно: для характеристики состояния Иудеев сочинитель между прочим пользуется и талмудом. За- —115— тем излагается жизнь Христа, говорится об апостолах и евангелистах, их деятельности и писаниях. Далее рассказывается о церковной иерархи, таинствах, праздниках, постах, соборах. Заметно, сочинитель речь свою направляет против воззрений протестантов на эти вопросы. |
| По местам, хотя и редко, Мефодий делает заметки и от себя, касательно того или другого историка. Так мы находим у него немало самостоятельных мыслей о церковном историке Евсевии. Вообще, его трактат об Евсевии нужно отнести к числу самых совершенных в книге: отзыв его отличается и правдивостью, и тонкостью анализа, например, он очень основательно рассуждает об арианизме Евсевия. Курьезно следующее его замечание о Евсевии: со слов какого-то неизвестного автора, гага avis in terris nigroque simillima cygno, т.е. Евсевий «редкая птица в мире, он подобен черному лебедю» (pag. 26). Да, замечает от себя Мефодий, Евсевий редкая птица, потому что он свил себе гнездо в самом дворце Константина. Отметим, также, его отзыв в prolegomena о греческом историке Мелетии афинском. 24 Мефодий обратился к известному греческому выходцу в России, архиепископу Евгению Булгарису, прося его прислать ему на время, имевшийся у этого список сочинения Мелетия на древнегреческом языке. Евгений Булгарис, в ответ на эту просьбу, написал в письме критический отзыв о Мелетии. Мефодий и вносит в свою историю эту эпистолярную критику Евгения. С своей стороны, Мефодий замечает об этой истории, что «прочитав ее, он не встретил в ней ничего такого, что заставляло бы русских отвращаться от нее; он приметил в ней лишь несколько очень извинительных ошибок». 25 Что касается до отзыва Евгения Булгариса, то он очень обстоятелен и заслуживает полного внимания и в наше время. Сделаем краткий обзор самой церковной истории Мефодия. В своем труде сочинитель говорит о следующих материях и в таком порядке. Сначала о политическом и религиозном состоянии Иудеев во времена Христа и о религиозно-нравственном состоянии язычников того же времени. Замечательно: для характеристики состояния Иудеев сочинитель, между прочим, пользуется и Талмудом. Затем, излагается жизнь Христа, говорится об апостолах и евангелистах, их деятельности и писаниях. Далее, рассказывается о церковной иерархии, таинствах, праздниках, постах, соборах. Заметно, сочинитель речь свою направляет против воззрений протестантов на эти вопросы. |
| 184 Братья Зосима – известные греческие меценаты и издатели. А. С. Стурдза упоминает пятерых братьев. «Сии скромные благотворители, – пишет он, – более раздавали даром, нежели продавали свои издания. Одушевленные простосердечным, но высоким позывом братья Зосима охотно отдавали богатства свои в безвозвратный заем будущему благосостоянию Греции и Церкви, предметам сыновней их любви. Без них многие классики, новое издание греческой Библии и бесценные творения Евгения Вулгариса и Никифора Феотокиса никогда бы не были напечатаны» (Евгений Булгарис и Никифор Феотокис... С. 14–15). 186 См. (13). Экземпляры первых греческих изданий «Кириакодромиона» сохранились в центральных московских библиотеках. 188 Μουροτη– Γενκου Ζ. Νικηφρος Θεοτκης... С. 61; Соловьев М.Проповеди Никифора Феотоки. С. 95. 192 См. (9), (13). Перевод «Толкований Воскресных Евангелий» был сделан при Казанской Духовной Академии. М. Соловьев указывает, что автором его является некий иеродиакон Гервасий. Несколько архаичный язык русского перевода «Кириакодромиона» тяжел для восприятия; кроме того, по замечанию М. Соловьева, в нем содержится много неточностей (Проповеди Никифора Феотоки. С. 139). Русские исследователи творчества Феотокиса в XIX веке (епископ Порфирий (Успенский) , М. Соловьев) единогласно говорили о необходимости нового перевода, однако он так и не был сделан. 199 Цит. по: Соловьев М. Проповеди Никифора Феотоки. С. 82. Обличение идей французской революции находим и в «Кириакодромионе» Феотокиса: в одной из бесед он писал, в частности, против «лжевымышленной новооткрывшейся системы равенства между людьми». См. Архиепископ Никифор Феотокис . Благословенным христианам Греции и России, с. 155–164. 200 Цит. по: Жукова Е. В. Личные связи Феотокиса с колливадами... C. 59. Другой представитель колливадского течения, св. Афанасий Париос, бывший в 1760-е гг. учителем в Керкирской школе, также хорошо знал Феотокиса и относился к нему с большим уважением и любовью. (Там же, с. 45–54.) 202 См. Благословенным христианам... с. 259–260. Об этой переписке сообщает А. А. Дмитриевский (По поводу издания... С. 237–239), ссылаясь на Саккелиона ( Σ ακκελ ωνος Ι. Το μακαρ ου Νικηφρου το Θεοτ κη...), а также М. Соловьев, который упоминает лишь первые два письма, относящихся к 1774 г. М. Соловьев указывает, что первое письмо, написанное из Вены 16 апреля, посвящено разъяснению текста: всяк огнем осолится и всяка жертва солью осолится ( Мк. 9, 49 ); а второе, написанное из Братиславы 8 сентября, решает два вопроса: первый – участвует ли душа в страданиях тела, и другой – почему с тлением внешнего человека внутренний обновляется по вся дни ( 2Кор. 4, 16 ) (Проповеди Никифора Феотоки. С. 55–56). |
| 387–417). Молодой автор, без сомнения, руководимый самим ученым архипастырем (Малыш., стр. 39) 662 , вопреки Евгению Булгарису, считавшему временем крещения Ольги 956 г. (См. его «Историческое исследование» об этом предмете, Спб. 1792 г.), и другим историками неправильно думавшим об этом времени, вполне основательно доказал, что Ольга могла быть в Константинополе между 952 и 958 г.г., и что на самом деле была и крестилась в 957 г., – в этот именно год, дни приема Ольги (9 сентября и 18 окт.), указанные в «Обряднике» Багрянородного, падают на среду и на воскресенье, а не в год 946-й. Стало быть, и на этот раз предпочтение отдано (и справедливо) К. Багрянородному, а не преп. Нестору. По возвращении из Царьграда в Киев, кн. Ольга спустя приблизительно 2 года, в 959 или 960 г., посылала, как свидетельствуют западные историки, к императору Оттону I Великому с просьбою прислать для славеноруссов епископа и пресвитеров. Присланный в 962 г. еп. Адальберт должен был, однако, скоро оставить Россию, лишившись притом некоторых, убитых на дороге, спутников. Этот поступок Ольги, признанный здесь в противоположность «Исследованию» за несомненно действительный, хотя о нем ни слова не говорят наши летописи, естественно, заинтересовал преосв. историка и он принялся за объяснение его. Вместе с Шлецером («Нестор», ч. III, стр. 456–9) он находил возможным предполагать, что тут руководило княгинею нежелание обращаться с подобною просьбою к преемнику умершего К. Багрянородного Роману II, какие-нибудь случайные «раздоры и вражды» между Россиею и Константинополем, отсутствие еще в ту пору открытии) разделения церквей – восточной и западной, a «известия» о начавшихся «прениях до Ольги не доходили», и, наконец, европейская известность великого Оттона. «Что касается до безуспешности приезжавшего в Россию западного еп. Адальберта, то (западные) историки приписывают оную хитрости и обманчивому вызову славеноруссов. Но, кажется, должно больше приписать недостатку и бессилию малого числа бывших тогда в Киеве христиан, с которыми Ольга не могла противостоять упорству суеверного своего народа». |
| 3 Не менее трагическим нужно признать падение церковного просвещения, наблюдаемое в период турецкого ига. Правда, и до падения Империи просвещение носило скорее «аристократический» характер, не было уделом широких церковных масс. Очень много, как мы уже говорили, православный человек получал от богослужения и сами наши литургические тексты свидетельствуют о высоком уровне знаний церковного народа. Нельзя сказать, чтобы в турецкий период просвещение совсем исчезло, но понизилось и, главное, изменило свой дух: его целью стало сохранить эллинизм и притом в его крайне националистическом духе. По словам русского путешественника по Турции в середине 19-го века, «школьная любовь к эллинизму, без последовательного научения его, довольствующаяся отрывками, порождает лишь ограниченное, одностороннее образование, близкое к невежеству. Следствием этого бывает педантизм, напыщенность - от смешного желания примешивать к простому разговору древние эллинские фразы и, наконец, презрение к обыкновенному, но полезному знанию. Учителям кажется лучшим затвердить на показ кое-что о состоянии страны за 2.000 лет, чем ознакомить с современным ее положением. Византийское же высокомерие, признающее достоинство человека лишь в виде Грека, продолжает посевать между христианами самые не гуманные понятия». Школьное образование, в той или иной форме, не прекращалось: в Константинополе во все время турецкого ига просуществовала Патриаршая Академия, светлую память сохранили о себе школа Патмосская, в которой в течение 25 лет безвозмездно преподавал основатель ее иеромонах Макарий, и Янинская - «колыбель возродившегося в наши дни эллинства» (архим. Антонин Капустин). Короткую, но блестящую историю имела в 18-ом веке Афонская Академия Евгения Булгариса, которую в конце концов монахи сожгли. «Мне говорили, - писал еп. Порфирий Успенский, русский знаток Востока, - что монахи подожгли ее намеренно, думая, что ученость не нужна для того света»... И всё же общий уровень образования был очень низок. В 16-м веке Митрополит Фессалоникийский говорит, что «ни один монах в епархии не знает древнегреческого языка и не понимает церковных молитвословий», а в самом начале 19-го века Константин Иконом, греческий ученый, пишет: «Одно простое чтение богослужебных книг и часто весьма неудовлетворительное, если только оно соединялось с мелодичностью голоса, давало уже право на священническую и диаконскую должность». Только в середине 19-го века была осознана необходимость специального богословского образования и в 1844 году открыта первая богословская школа на о. Халки. |
| 4 Острянин (Остранин) Яков (Остряница; ? – 1641) – один из руководителей крестьянско-казацких восстаний 1638 г. Впервые упоминается в документах как полковник реестровых казаков. После поражения восстания 1637 г. под руководством Павлюка Острянин прибыл на Запорожье, где был избран гетманом нереестровых казаков. Весной 1638 г. возглавил крестьянско-казацкое восстание. Потерпев поражение в июне 1638 г. от польско-шляхетского войска под Жовнином, Острянин с частью повстанцев отступил на Слободскую Украину и расположился возле Принимал участие в борьбе с набегами татар. 5 Дзинковский Иван (? – 1670) – острожский полковник (1652 – 1670), руководитель крестьянско-казацкого восстания на Слободской Украине 1670 г. 6 Острогожский (Рыбинский) полк – административно-территориальная единица Слободской Украины. Основан в 1652 г. крестьянами и казаками Черниговского и Нежинского полков, которые, стремясь избежать польско-шляхетского гнета, в количестве более 2 тыс. семейств переселились йа Слободскую Украину. Территория полка занимала правобережье Дона между его притоками Девицей и Богучаром и на левом берегу Дона – в районе затона р.,Тулушовки и г. Калач. Полковым центром был Острогожск, сотенными городами – Белолуц, Ольшанск, Старобельск, Евдаковка, Усерд и др. Казаки Острогожского полка принимали участие в восстании 1670 г. под руководством Дзинковского, в Азовских походах 1695 – 1696 гг., Северной войне 1700 – 1721 гг. После ликвидации в 1765 г. слободских полков Острогожский полк был реорганизован в Острогожский гусарский полк, а казаки превращены в войсковых обывателей. 7 «Московский вестник» – журнал (с 1829 – альманах). Выходил в Москве в 1827 – 1830 гг. дважды в месяц. Издатель-редактор – М. П. Погодин. «Московский вестник» был создан кружком «любомудров» (Д. В. Веневитинов, А. С. Хомяков, М. П. Погодин, С. П. Шевырев, братья Киреевские и др.) для литературной борьбы с изданиями Ф. В. Булгарина и Н. И. Греча, с одной стороны, и Н. А. Полевого – с другой. Имел отделы: словесность, наука, критика, смесь. Особенно богатым был отдел словесности. С самого начала издания «Московского вестника» в нем участвовал А. С. Пушкин. Здесь он поместил более 20 стихотворных произведений, в том числе отрывки из «Евгения Онегина». |
| 3 Не менее трагическим нужно признать падение церковного просвещения, наблюдаемое в период турецкого ига. Правда, и до падения Империи просвещение носило скорее «аристократический» характер, не было уделом широких церковных масс. Очень много, как мы уже говорили, православный человек получал от богослужения и сами наши литургические тексты свидетельствуют о высоком уровне знаний церковного народа. Нельзя сказать, чтобы в турецкий период просвещение совсем исчезло, но понизилось и, главное, изменило свой дух: его целью стало сохранить эллинизм и притом в его крайне националистическом духе. По словам русского путешественника по Турции в середине 19-го века, «школьная любовь к эллинизму, без последовательного научения его, довольствующаяся отрывками, порождает лишь ограниченное, одностороннее образование, близкое к невежеству. Следствием этого бывает педантизм, напыщенность — от смешного желания примешивать к простому разговору древние эллинские фразы и, наконец, презрение к обыкновенному, но полезному знанию. Учителям кажется лучшим затвердить на показ кое-что о состоянии страны за 2.000 лет, чем ознакомить с современным ее положением. Византийское же высокомерие, признающее достоинство человека лишь в виде Грека, продолжает посевать между христианами самые не гуманные понятия». Школьное образование, в той или иной форме, не прекращалось: в Константинополе во все время турецкого ига просуществовала Патриаршая Академия, светлую память сохранили о себе школа Патмосская, в которой в течение 25 лет безвозмездно преподавал основатель ее иеромонах Макарий, и Янинская — «колыбель возродившегося в наши дни эллинства» (архим. Антонин Капустин). Короткую, но блестящую историю имела в 18-ом веке Афонская Академия Евгения Булгариса, которую в конце концов монахи сожгли. «Мне говорили, — писал еп. Порфирий Успенский, русский знаток Востока, — что монахи подожгли ее намеренно, думая, что ученость не нужна для того света»… И всё же общий уровень образования был очень низок. В 16-м веке Митрополит Фессалоникийский говорит, что «ни один монах в епархии не знает древнегреческого языка и не понимает церковных молитвословий», а в самом начале 19-го века Константин Иконом, греческий ученый, пишет: «Одно простое чтение богослужебных книг и часто весьма неудовлетворительное, если только оно соединялось с мелодичностью голоса, давало уже право на священническую и диаконскую должность». Только в середине 19-го века была осознана необходимость специального богословского образования и в 1844 году открыта первая богословская школа на о. Халки. |
| В конце ноября правление семинарии получило следующее отношение бывшего преподавателя своего прот. О. Серафимова. «Херсонская семинария основана трудами и многими попечениями почившего в Бозе преосвященного Гавриила, бывшего архипастыря херсонского. В этом отношение память его в ряду осветителей херсонских также бессмертна для любителей блага духовного юношества, как незабвенны имена: Евгения Булгариса и Никифора, первых епископов новороссийского края, учредивших здесь первый рассадник духовного просвещения (новороссийскую, ныны екатеринославскую семинарию). Преосвященному Гавриилу выпал лестный жребий основать в стране нашей вторую семинарию, в Одессе. Посему честь имею препроводить в правление семинарии имеющийся у меня литографированный портрет покойного архипастыря, покорнейше прося принять оный, как усерднейшее приношение и поставить в зале семинарской, дабы воспитанники, взирая на изображение учредителя того святилища, в котором они получают приличное образование сану, возносили к Отцу духов теплые мольбы об упокоении души приснопамятного иерарха, всегда неусыпного ревнителя благосостояния питомцев церкви» 178 . Не известно, где находится этот портрет архиепископа Гавриила. В зале семинарии висит портрет владыки, сделанный масляными красками, говорят, довольно сходный с оригиналом. Жаль только, что прекрасный зал новых зданий семинарии не имеет сплошных стен, которые могли бы быть украшены портретами святителей. Припоминается конгрегационный зал киевской дух. академии, где в хронологическом порядке можно видеть изображения иерархов и деятелей высшей дух. школы юго-западной России. В г. Холме, люблинской губ., в архиерейском доме есть комната, известная под именем «залы епископов». Здесь висят портреты местных иерархов, начиная с печальной памяти епископа – изменника Ипатия Поцея, ратовавшего за унию с Римом (1596 г.), и кончая святителями последнего времени. Перед глазами посетителя целый сонм деятелей, для умеющих читать вся история многострадальной юго-западной церкви, на пространстве нескольких столетий. Думается, что портреты местных иерархов, помещенные в таких центрах, как духовные школы, действительно, производили бы впечатление на учащуюся молодежь, будили бы в ней интерес к прошлому своей епархии и были бы весьма назидательны для юношества. |
| Для нас, было бы делом лишним составлять суждение о всей истории Мелетия, но мы не можем удержаться, чтобы не привести несколько слов, принадлежащих вышеуказанному Евгению Булгарину и кратко характеризующих этот ученый труд. Евгений говорит: «по части критики Мелетий не силен, но зато он точен в цитатах. Свидетельства он приводит, точно держась стиля тех авторов, из которых они берутся. Поэтому, языку Мелетия не достает единства. Впрочем, в книге выдержано единство метода. Автор был человек чрезвычайно старательный " 42 . Значит, по суждению Евгения, книга Мелетия для своего времени была очень удовлетворительна. Для нас важнее знать, хорошо ли Мелетий описал турецкий период греческой церковной истории, и, в особенности 17 век, с которым афинский архиерей должен был основательно быть знаком. Здесь приведем суждение Саты, с которым (суждением) на этот раз мы вполне согласны. Названный ученый говорить »после Досифея с наибольшим тактом изучал историю константинопольской патриархии турецких времен Мелетий, в третьем томе своей церковной истории он собрал много известий, сюда относящихся. Правда, он не знал хронографии Дамаскина Студита и довольствуется тем извлечением, какое сделано Малаксом и издано Крузием, но он присоединил много сведений, пропущенных в этом извлечении«. Что касается 17 века, то об изучении Мелетием этого времени, Сата замечает: Мелетий »старательно передал нам некоторые подробности о событиях, начиная от времени управления константинопольскою церковью патриарха Тимофея II до времени патриаршества Каллинина (1614–1702 г.), такие подробности, каких ни откуда еще нельзя почерпнуть " 43 . Хорошо! Но Сата не отметил вот какого недостатка у Мелетия, как писателя, изобразившего и свой век, в котором он сам жил. Мелетий, говоря о 17 веке, слишком много распространяется о событиях и явлениях западного христианского мира, и очень коротко повествует о греко-христианском Востоке. Как бы мы ему были благодарны, если бы он поступил как раз наоборот. О западном христианстве 17 века мы знаем так много, что едва можем разобраться в известиях в этом отношении, а о христианском Востоке того же века, напротив, так мало знаем, что остается только печалиться и скорбеть. |
|
|
