| Если перевести на философский язык текст Златоуста, то можно сказать, что речь идет о связанном с гармонией законе жизненных циклов и ритмов, в результате которого мир периодически обновляется. Обратим внимание на фразу «произошло как бы обновление стихий». В определенном смысле она дает ключи к философской интерпретации «Учения о числах» и особенно его натурфилософского фрагмента. С историко-математической точки зрения в «Учении о числах» речь идет о математически-астрономическом измерении времени. Структурно-тематически содержание «Учения» можно разделить на четыре части: 1) систематизация данных о единицах счета времени (§§ 1–5); 2) описание приемов, применяющихся при календарных расчетах (§§ 6–18), причем отдельный блок отведен натурфилософским статьям о поновлении стихий (§§ 10–13); 3) сведения о количестве часов, которые объемлют годовой и суточный периоды (§§ 19–20), с добавлением расчетных показателей дробных делений часа каждого дня (§§ 21–27); 4) автобиографические приписки. Специалистов по философии привлекает фрагмент, в котором прочитывает натурфилософский смысл гармонии, а именно разделы 10–13: «10. Об обновлении неба. Небо обновляется через 80 лет. Таких обновлений от Адама до 6644 года – 83. От последнего обновления протекло 4 года. 11 . О земном обновлении. Земля обновляется через 40 лет. Таких обновлений в том же количестве лет было 166, а от последнего обновления прошло 4 года. 12 . На каком году обновляет море. Море обновляется через 60 лет. Таких обновлений в том же количестве лет было 110, от последнего обновления прошло 44 года. 13 . Обновление воды. Воды обновляются через 70 лет. Таких обновлений было от Адама до настоящего времени 94 и еще остается 64 года» 8 . Принцип универсальной цикличности по-разному выражали античные философы, средневековые богословы, а еще ранее – ветхозаветные авторы. Возможным источником идеи обновления космических стихий называют пифагореизм, согласно которому все благодаря числу возвращается в исходное состояние, а также стоицизм, связывавший перерождение Космоса в огне вселенского костра. У Платона в «Тимее» находим указания на точные знания космических причин циклических поновлений, как календарно-природных, так и глобально-космических: лунные и солнечные кругообращения (Тимей 39 b–c) полный год обращения планет, движущихся по кругу быстрее или медленнее в зависимости от их размера (Тимей, 39), вращение Земли вокруг «оси, проходящей через Вселенную» (Тимей, 40 c). Катастрофы и великие поновления Земли по Платону имеют космофизическое основание: «тела, вращающиеся по небосводу вокруг Земли, отклоняются от своих путей, и потому через известные промежутки времени все на Земле гибнет от великого пожара» (Тимей 22 d) 9 . |
| Идея Демиурга, Бога Творца, не была чужда античной философии. Платон развивал ее в диалоге «Тимей», главный горой которого утверждает, что «все возникшее нуждается для своего возникновения в некоей причине»: этой причиной является Демиург. «Конечно, творца и родителя этой Вселенной нелегко отыскать. – говорит Тимей, – а если мы его и найдем, о нем нельзя будет всем рассказывать». И затем рассуждает о том, по какому образцу он создавал мир. Ведь «если космос прекрасен, а его демиург благ, ясно, что он взирал на вечное». Тимей приходит к выводу: «Для всякого очевидно, что первообраз был вечным: ведь космос – прекраснейшая из возникших вещей, а его демиург – наилучшая из причин». 233 Космос, согласно Тимею, был создан по образу Бога Демиурга, который «создал небо, кругообразное и вращающееся, одно-единственное, но благодаря своему совершенству способное пребывать в общении с самим собою, не нуждающееся ни в ком другом и довольствующееся познанием самого себя и содружеством с самим собой». 234 О том, что мир не мог появиться сам по себе, но нуждается в создателе, говорил и Эпиктет. 235 Мысли этого философа, представителя стоической школы, были известны но крайней мере тем из слушателей Павла, которые сочувствовали стоической школе. Идея Бога-Творца, или Бога-Отца, управляющего вселенной, нашла отражение и в греческой поэзии, в частности у Горация: Что я смею петь до хвалы обычной Всех Отцу? Людей и богов делами Правит Он во все времена, землею, Морем и небом. 236 Очевидно, что речь Павла передана Лукой в конспективном изложении: писатель выделяет лишь ключевые мысли этой речи, которые могли быть развиты с опорой на греческую философию. Но даже в этих ключевых мыслях наблюдаются точки соприкосновения с греческой философией и поэзией. И первая из них – идея Бога-Творца, Следующей точкой соприкосновения является мысль о том, что Бог по нуждается в рукотворных храмах. По свидетельству Климента Александрийского , ...Зенон, основатель стоической школы, в книге «Государство» также говорит, что мы не должны создавать ни храмов, нп изображений, ибо ничто из сотворенного не достойно богов, и, не сомневаясь, пишет буквально следующее: «Нет необходимости создавать храмы. |
| 2 U-topique — игра слов автора: прилагательное “утопический” здесь в первоначальном смысле, то есть от греч. tÒpoj ‘место’ ( u-tÒpoj ‘не место’, ‘место, которого нет’). Именно этот смысл придал Томас Мор названию вымышленного острова в своём произведении “Утопия”. — Прим. пер. 6 По правде сказать, остаётся случай Тимея. Однако у меня есть прекрасный повод полагать (хотя вполне вероятно, что это убеждение никем не разделяется), что теории, недвусмысленно развитые в Тимее, как и во всех диалогах Платона, не имеют ничего общего с идеями самого автора. В этих диалогах Платон показывает модные теории, считая их ошибочными, даже вредными, против которых он решительно возражает. Данная оппозиция принимает в целом форму более или менее замаскированной насмешки, где критикуемая теория доведена до абсурдных, даже гротескных следствий. (См., например, Тимей 91 д-е, где знаменитая “дарвинская” теория происхождения видов, которую Тимей выражает, заставляет спуститься птиц… астрономов (типа Евдокса): “Что касается вида птиц, покрытых перьями вместо шерсти, они ведут своё происхождение в результате небольших (sic) изменений от этих людей, лишённых злости, но легкомысленных, занимающихся небесными явлениями, которые в силу своей простоты верят, что доказательства, получаемые нами с помощью органов зрения, являются наиболее солидными”.) В диалоге, который мы рассматриваем, в “Тимее”, именно Евдокс (называемый всеми нами Ендоксом в силу его большой известности) чрезмерно раздражал Платона не только фактом своего основания в Афинах Школы соперников (где платоновская теория идей была полностью деформирована с целью “физического” применения и сам Платон был подвергнут злобной критике за свой недостаток научной культуры), особенно в силу того, что мегаро-евдоксовый сциентизм навязывал это лучшим ученикам Академии во главе с Аристотелем. (См. Фил., 62 а-д, где мы видим, что реально думал Платон о науках в целом и, в частности, о евдоксовой “математической физике”.) Как бы то ни было, иронически выспренная тирада, которой заканчивается Тимей и которую Сократ принимает с очевидно осуждающим молчанием (Тим., 92 с), ясно показывает, что именно Платон не признаёт в высмеиваемой им теории. |
| Бог как высшее благо не может произвести ничего несовершенного. Но «ни одно творение, лишённое ума, не может быть прекраснее такого, которое наделено умом, если сравнивать то и другое как целое; а ум отдельно от души ни в ком обитать не может» (Тимей, 30b). Поэтому вначале демиург творит мировую душу. Мировая душа, по Платону, существует, ибо мир совершенен, а совершенство невозможно без существования в каком-нибудь душевном начале. В мире всё развёртывается согласно некоторой цели, а цель может иметь только то, что имеет душу. Мир движется, а двигаться материя сама по себе не может, поэтому это ещё раз говорит, что в мире есть мировая душа. Душу мира демиург творит следующим образом: «...из той сущности, которая неделима и вечно тождественна, и той, которая претерпевает разделение в телах, он создал путём смешения третий, средний вид сущности, причастный природе тождественного и природе иного, и подобным же образом поставил его между тем, что неделимо, и тем, что претерпевает разделение в телах. Затем, взяв эти три [начала], он слил их все в единую идею, силой принудив не поддающуюся смешению природу иного к сопряжению с тождественным» (Тимей, 35a). Таким образом, природа души содержит в себе как идеальное, т.е. вечное и неизменное, так и материальное начала. Наличие материального начала в душе не должно вводить нас в заблуждение, ведь, по Платону, главным свойством материи является её текучесть, непостоянство, изменчивость, а отнюдь не способность чувственного восприятия. Поскольку душа, с одной стороны, содержит в себе ум, то она должна быть причастна неизменному; поскольку же душа изменчива, то в ней должно быть и начало изменчивости, т.е. материя. Сотворив мировую душу, бог творит чувственный мир из четырёх элементов. Он берёт огонь, чтобы этот мир был видимым, землю, чтобы мир был осязаемым, воду и воздух, чтобы они связывали этот мир. Из этих составных частей родилось тело космоса, причём бог использовал все элементы: весь огонь, всю землю, воду и воздух, чтобы космос был целостным, совершенным и потому единственным существом. Затем демиург помещает телесный космос внутри души – и возник вечнодвижущийся живой мир, для которого творится «движущееся подобие вечности» (Тимей, 37d), т.е. время. Но, не содержа в себе живых существ, мир не совсем соответствует вечносущей природе. Поэтому бог творит четыре вида живых существ: богов, пернатых, водных и сухопутных животных. Из остатков мировой души творятся души людей, числом равные количеству звёзд. |
| §3. Зрелая классика Интересно, что даже и у Платона самый термин " материя " все еще не употребляется, хотя здесь уже и формулированы все необходимые для этого моменты. 1. Принцип материи у Платона Вопрос об отсутствии термина " материя " (hylë) у Платона решается, впрочем, не так просто. Прежде всего, уже сам Платон сравнивает построение космоса с работой плотника при помощи деревянных материалов. " Теперь заготовленные причины разложены у нас по родам, как строительные материалы у плотников " (Tim. 69a). У Платона прямо говорится даже о становлении, для которого нужны определенные орудия и материалы. " Лекарства и всякого рода орудия и вещества (hylën) применяются ко всему ради становления " (Phileb. 54bc). Но гораздо важнее то, что учение о материи Платону приписывает не кто иной, как Аристотель. Согласно Аристотелю (Phys. IV 2, 209b II – 210a 1), то, что занимает определенное место, то есть всякая пространственная вещь, существует благодаря своей причастности большому–и-малому и материи, как Платон написал в " Тимее " . Но в этом диалоге Платона нет такого термина, который специально бы означал " материю " . На самом деле Аристотель, вероятно, слышал об этом термине на устных лекциях Платона. Но так или иначе, сообщение Аристотеля для нас очень важно. Но что уже совсем не вызывает никакого сомнения, это материалы, дошедшие до нас от Тимея Локрского, неопифагорейского философа приблизительно I века до н. э. Об этом философе читатель может получить представление по нашему изложению его в предыдущем (ИАЭ VI 49 – 52). Этот Тимей ставит своей целью изложить платоновский диалог " Тимей " в строго систематической форме. Сначала он говорит, конечно, об идеях разума, а затем о чувственных вещах, которые являются подражанием вечному разуму и его идеям. Но, оказывается, есть еще третий тип бытия, а именно " материя " , которую Тимей Локрский понимает с привлечением слов Платона (Tim. 49a) о " восприемнице становления " (geneseös). Судя по другим выражениям Тимея Локрского, у Платона в его " Тимее " было самое настоящее и вполне законченное учение о материи как о становлении разума в его инобытии. Ясно, таким образом, что если не сам Платон, то, во всяком случае, вся платоническая традиция учит о материи как о становлении или, это ясно из всего " Тимея " , о становлении как о строительном материале для всего существующего и для космоса в целом. |
| Была еще одна причина, побудившая философа начертать схему космогонии. Провал политических планов оставил глубокий след в его душе. Силы, которые, по мнению Платона, противились гармонии, нуждались в описании и объяснении; им нужно было найти место в единой картине Вселенной и общества людей. Так родился замысел одной из последних книг Платона. Она была названа «Тимей» по имени главного персонажа беседы. Примечательно, что Сократ уже оттеснен в этой книге на задний план; фактически он только слушатель, а Тимей — учитель. Престарелый философ в это время уже почти совсем отходит от «сократовского» метода, он не спорит, а только излагает. Книги его из «разговоров» превращаются скорее в монологи одного из собеседников. Важно и то, что Тимей являлся одним из известных пифагорейцев. Платон теперь все чаще обращается к пифагорейской литературе, и злые языки даже утверждали, что его «Тимей» списан с трактата пифагорейца Филолая. Это, конечно, нелепое предположение, ибо Платону незачем было прибегать к плагиату; но огромное влияние на него пифагорейской теософии несомненно. Начиная трактат о мироздании, Платон хочет как бы проститься со своим «совершенным градом». Ему нелегко признать его химерой. Он вспоминает о старинном предании, которое восходило к его прапрадеду Солону, якобы привезшему его из Египта. Согласно рассказу жрецов, к западу от Греции в глубокой древности существовал большой остров Атлантида. Это была могущественная держава, строй которой будто бы совпадал с тем, который Платон проектировал в «Государстве» [ 1 ]. Впоследствии страшная катастрофа постигла Атлантиду и она погрузилась в море. При помощи этой легенды Платон, видимо, хотел убедить себя и учеников, что его мечта — не пустое изобретение, но некогда была реальностью. Только слепые силы разрушили порядок, построенный по образцу идеального Полиса. В судьбе Атлантиды, как и в собственном поражении, Платон усматривает зловещие признаки: он приходит к выводу, что принципам меры, равновесия, порядка всегда противостоят какие-то противоположные им начала и, не учитывая их, невозможно понять мировой строй. |
| Три платонических концепции зла: душа, материя и индивидуация Логика платоновского учения такова: если первоначало всего – высшее благо, то любое изменение будет означать ухудшение. Не говоря уже о самом Едином-Благе, все подлинно сущее (τ ντως ν) вечно и неизменно, всегда тождественно себе – в этом и состоит настоящая реальность, «бытие» 45 . В «умопостигаемом космосе» платоновских идей нет изменения – «движения» на языке Платона, следовательно, нет и умаления совершенства, нет зла. Начало движения, согласно Платону, – душа («Законы», 896a). Выходит, что именно она – виновница зла, в первую очередь, метафизического: умаления бытия. И действительно, в «Законах» Платон прямо называет причиной всех зол в мире мировую душу – «вторую душу» (896d–897d). «Вторую» вот в каком смысле: если душа должна быть источником движения – вращать небосвод, рождать все, что рождается, создавать мировую гармонию, – то в ней должны сосуществовать два различных начала. Одно – божественное начало бытия, самотождественности, разума и целесообразности; без него она не могла бы существовать, тем более вечно, как учит Платон; оно называется логосом, или разумной частью души. В ней всегда без искажения звучит божественное слово (логос) («Тимей», 37b–c). Другое начало – алогия, иррациональность. Дело в том, что движение невозможно без континуума, а континуум – это то, что делимо до бесконечности, или, словами Платона, попросту бесконечность, απειρα – неопределенность и беспредельность. Это начало всяческого беспорядка, бессмысленности, разложения; но без него душа не могла бы служить двигателем и связывать божественный ум с телесной природой. В диалоге «Тимей» Платон так описывает творение Богом мировой души: творец создает два круга и запускает их вращаться один – разумным равномерным движением вдоль стороны квадрата, а второй – иррациональным движением вдоль диагонали (диагональ прямоугольника – иррациональное число) («Тимей», 36b–c). Платоновская мировая душа – посредник между духовным и телесным мирами, поэтому она двойственна. Главная ее часть – неподвижна и божественна, вторая же устроена так, что допускает «беспредельность» – условие возможности движения и изменения. Первая, как сказано в «Законах», правит небом, то есть всем миром (896e); вторая вместе с первой распоряжается «здесь», «в смертной области», где царит движение, где все всегда возникает и гибнет, но никогда не существует по-настоящему. Главная часть мировой души неделима; вторая тоже неделима по природе, но может существовать и в разделенном виде – в телах. |
| 64 Ксенофонт (V в. до Р.Х.) – ученик Сократа; написал «Воспоминания о Сократе»; слова, приводимые Минуцием, находятся в этом произведении (4, 3, 13–14). 65 Минуций неоднократно вспоминает Платона: 1. Как трудно найти бога и говорить о нем толпе –Тимей 28С, 29А, ЗОВ. 2 О бессмертии души и переселении душ-Тимей 42В; Федон 81Е; Государство 620D (Октавий 34, 6). 3. О природе демонов-Пир 202Е. 203А, 195Е (Октавий 26. 12–27, 1). 4. О конце мира –Тимей 22С – D, 32С, 41А (Октавий 34, 4). 5. Платон изгоняет поэтов из своего государства – Государство 398А (Октавий 23, 2). 66 Сцилла – страшное чудовище, подстерегающее моряков у Сицилийского пролива; ее «полурыбье тело ярые псы обвивают кругом» (Л у к р е ц и й. О природе вещей 5, 892). Химера – трехсоставное чудовище (спереди лев, посередине коза, сзади дракон), изрыгающее огонь. Гидра – многоголовое чудовище, жившее в Арголиде (область на восточной стороне нынешней Мореи), около города Аргоса. Она опустошала весь край и пожирала стада. Когда ей отрубали голову, то на месте отрубленной вырастало две. О превращении людей в деревья и цветы, в зверей и птиц существовало множество сказаний. 67 Эвгемер (конец IV в. до Р.Х.) утверждал, что боги и герои народной религии – только обожествленные люди. Отцы Церкви в борьбе с язычеством охотно обращались к его учению. 68 Дикте – гора на Крите, где был воспитан Юпитер. Дельфы – маленький городок в Фокиде (средняя Греция) с храмом и знаменитым прорицалищем Аполлона. Элевсин – небольшой город в Аттике, недалеко от Афин, центр культа Деметры (Цереры). Фарос – маленький островок, соединенный молом с Александрией. 69 Продик – софист, современник Сократа. Минуций приводит его мнение о богах, следуя Цицерону (О природе богов 1, 118). 72 Исида – главное божество Египта; ее культ рано появился в Италии, где Исида стала одним из популярнейших божеств; культ ее неоднократно, но безуспешно, запрещался государством, пока, наконец, не был официально признан; в 38 г. по Р.Х. император Калигула велел построить на Марсовом поле (Рим) храм Исиде. Главный праздник ее, о котором рассказывает Минуций, был своеобразным представлением в лицах легенды, лежавшей в основе культа Исиды. Ее супруга, бога Озириса (его отождествили с Сераписом), убил его брат; он разрубил тело на куски и разбросал их во все стороны. Исида ищет эти останки с помощью Киноскефала («Псоглавца») бога Анубиса, которого изображали с головой пса (вернее, шакала) своих бритых, одетых в льняные одежды жрецов и своих почитателей, которые делят скорбь несчастной супруги. Найденные останки Исида соединяет вместе и воскрешает убитого; скорбь сменяется ликованием. |
| Возражение 4. Память есть способность чувствующей части души, как это доказано Аристотелем в его книге «О памяти и воспоминании». Отделенные души будут актуально помнить то, что они совершили в этом мире. Поэтому богачу евангельской притчи было сказано, когда он находится в аду: «Вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей» ( Лк. 16:25 ). Поэтому отделенная от тела душа будет совершать акт чувствующей способности. Возражение 5. Согласно Аристотелю («Душа»), раздражительная и вожделевательная способности находятся в чувствующей части души. Но мы знаем, что радость и печаль, любовь и ненависть, страх и надежда, и другие подобные эмоции, которые, согласно нашей вере, мы полагаем присутствующими в отделенной от тела душе, – находятся в раздражительной и вожделевательной способности. Следовательно, отделённые души не будут лишены актов чувствующих способностей или сил души. Этому противоречит то, что мы знаем, что то, что является общим для души и тела, не может оставаться в отделенной от тела душе. Все действия чувствующих способностей являются общими для души и тела, и это ясно из того факта, что никакая чувствующая способность не совершает акт иначе, как через телесный орган. Поэтому отделенная душа будет лишена актов чувствующих способностей. Отвечаю: Кроме того, мы знаем, что, как сказал Аристотель, «когда тело разрушается, душа и не помнит, и не любит» («Душа») и то же самое относится ко всем актам чувствующих способностей. Поэтому отделенная душа не совершает акта какой-либо чувствующей способности. Некоторые мыслители различали два рода актов в чувствующих способностях: внешние акты, которые душа совершает через тело, и которые не остаются в отделенной душе, и внутренние акты, которые душа совершает сама по себе, и которые останутся в отделенной душе. Это их утверждение, по-видимому, образовалось от мнения Платона, который полагал, что душа соединена с телом как совершенная субстанция, никак не зависящая от тела, а соединенная только так, как двигатель соединен с движимой вещью (Ср. часть 1, В.81, п.1; В. 86, п. 1; Ср. также Платон «Алкивиад», «Тимей», «Федра»). Это есть очевидное следствие его убеждения о переселении душ, которого он придерживался («Республика», «Федон», «Тимей», ср. Августин «О гр. Бож». ПЛ 41,375). А так как, по его мнению, ничто не находится в движении за исключением того, что движимо, и чтобы не идти в бесконечность, – он сказал, что первый двигатель движет самого себя и утверждал, что душа является причиной своего соответственного движения (Ср. Аристотель «Душа», «Физика»). Следовательно, считал он, существует двоякое движение души, – одно, которым она движет саму себя, и другое, посредством которого тело движимо душой, так что, например, акт «видеть» есть прежде всего, в самой душе, как движущей себя, а затем в телесном органе, поскольку душа движет тело. |
| От внешней славы Божией весьма много придается сотворенным существам: они становятся способными расширять, так сказать, внешнюю славу Божию жизнью и действиями своими, весьма много приобретают, получая способность к усовершенствованию себя. Но отражающаяся в них слава Божия ничего не может прибавить к той внутренней славе, которую имел Бог до происхождения мира. Этой внутренней славы вполне достаточно для того, чтобы совершенства Божии не представлялись нам в каком-то нераскрытом состоянии, для которого будто жизнь мира служит раскрытием. Нет, полное проявление сущности и совершенств Божиих есть в Святейшей Троице. Но нет необходимости и недостойно Божества, чтобы совершенства Его от века обнаруживались в виде ограниченном, преемственно, в смеси с несовершенствами и недостатками. А мир, в котором жизнь борется со смертью , добро смешано со злом, представляет проявление бесконечных совершенств Божиих слишком ограниченное, недостаточное, темное; следовательно, он не достоин того, чтобы быть безусловно-необходимым порождением сущности Божественной. Посему должно признать, что мир произведен Богом по свободной Его воле. Мир произведен Богом не из вечной материи 3) Если мир произведен Богом, то спрашивается: из вечной ли, прежде существовавшей материи, или без всякой материи? Утверждающие, что Бог произвел мир из материи, предполагают ее или существующею вне Бога, или содержащеюся в Нем Самом. Принимающие первое предположение говорят, что Бог во времени образовал материю, а принимающие второе утверждают, что Он из своего недра извел ее и образовал разные степени и роды существ; таким образом, почитают мир истечением (effluvium) Божества. Первого предположения держались Анаксагор, Тимей и их последователи. В книге «De anima mundi», приписываемой Тимею и помещенной в Платоновых разговорах, Тимей называет материю от вечности существующею вне Бога. А предположение об истечении материи из Божества принимали древнейшие египетские философы, а также Орфей, Зердуст, который полагал, что от вечности в недре Божества сокрыты чистейшие начала (semina) огня, воды и света. |
|
|
