| Всякая трудная ситуация в нашей жизни задает нам вопрос: что там, в наших светильниках? Попросить у ближайшей «мудрой девы»? Конечно, мы все ищем духовной помощи у других людей: святых и несвятых, пастырей наших, архипастырей, известных старцев, авторов духовных книг, да просто друзей-единоверцев… Это для нас неизбежно и естественно: и нам помогают, и мы, при всем нашем несовершенстве, – такому же бедолаге, как мы сами, глядишь, и подсобим когда-нибудь. Но вот почему этот естественный, казалось бы, вариант – «дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут» (Мф. 25, 8) – для юродивых дев из притчи оказался тупиковым: наша способность принять духовную помощь, воспользоваться ею зависит от того, сколько труда положили мы сами, насколько мы подготовили себя к принятию духовной помощи. Иными словами, помочь можно лишь тому, кто сам уже как минимум начал что-то делать, и еще – кто ясно понимает, что именно ему нужно сейчас от «мудрой девы». Помощь – дело доброе. Но елей в нашем светильнике – это наш елей, результат нашего личного – а не чьего-то еще! – выбора и труда. Если труда нет, если выбор не сделан – поиск помощи выродится в бестолковую «езду по старцам», в псевдодуховное потребительство и тому подобное. Запасаться чистым елеем нужно, не дожидаясь ни болезни, ни войны, ни старости, ни смерти Запасаться чистым елеем нужно, не дожидаясь ни болезни, ни войны, ни старости, ни смерти, не откладывая ни на какое «потом». Мы все, наверное, слышали от своих знакомых грустно-комическую фразу «Я еще не готов (-а)». Не готов (-а) прийти в церковь, исповедаться, причаститься, войти в церковную жизнь… Меж тем говорящему – за 50, за 60, а когда-то и побольше. И хочется его спросить: так когда же ты дозреешь-то, наконец – к девяностолетию?.. Да, мы пришли в Церковь, и даже задолго до старости. Но далеко ли ушли с той поры, как пришли?.. Если честно на себя оглянемся, сразу увидим, что сделали только первый шаг. А когда посещает нас Господь – а Он ведь каждого посещает, – тут-то и выясняется, что этот первый шаг, по сути, – шаг на месте. Я в этом убеждаюсь периодически – в перипетиях и горестях собственной жизни. |
| — Да, но до этого счастливого момента дело может ведь и не дойти. Человек решит, что Церковь — это закрытая организация, элитарный клуб, отделенный от всего остального мира высоченным забором… — И, тем не менее, никому не возбраняется зайти за этот «забор» и оказаться внутри этой «организации». И никто из тех, кто сюда зашел, внутри этого «забора» не родился. Все современные христиане сюда пришли своими собственными ногами, сами сделали этот выбор. И каждый из тех, кто пришел в Церковь, тут же мог убедиться в том, что ничего закрытого здесь нет, что это именно общая жизнь. Другое дело, что многие люди этой жизнью не готовы жить. — Одну мою подругу очень интересует, почему на все вопросы о том, почему человека в Церкви что-то оттолкнуло или обидело, священники отвечают: «Это вас бес искушает». Не является ли это мистическое объяснение попыткой уйти от ответственности? — Является, безусловно. Объяснять все действиями бесов, конечно, нельзя. Иначе вообще ни в чем бы не было человеческой вины. — А еще она жаловалась, что однажды священник ответил на ее вопрос настолько грубо и формально, что она потом долго плакала и в церковь возвращаться не хотела… — Я согласен с тем, что многие из нас, священников, иногда по немощи, иногда по совершенно неправильному пониманию сущности своего служения, людей от Церкви отталкивают. Да, это есть. И говорить, что этого нет, было бы и неправдой, и большим злом, потому что люди видят, как есть на самом деле, и если мы в каких-то благих целях будем их обманывать, то эта ложь блага не сотворит. Но, наверно, все-таки нужно разграничивать те случаи, когда действительно священник отталкивает человека от Церкви и когда обратившийся к нему просто не готов ничего слышать. Бывает, что человек любое невинное замечание воспринимает с обидой. Поэтому, если учесть степень самолюбия современного человека, то можно сказать, что в некоторых случаях виноваты все-таки не священники, а сами люди. Понимаете, вот кто-то приходит креститься. Священник говорит, что перед этим необходимо пройти хотя бы небольшой курс огласительных бесед, чтобы понять сущность этого таинства. А человек отвечает: «Мне этого не надо». Священник возражает: «Но без этого я не могу Вас крестить, потому что это будет профанация таинства». И слышит в ответ: «Так Вы меня что, к Богу не пускаете?». Но дело ведь не в том, что мы не хотим кого-то «пускать», и даже не в том, что этот кто-то не соблюдает «наших правил», а просто это лишено смысла. Более того, мы будем за это отвечать — за то, что совершили по формальному признаку то, что должны были совершить осмысленно. И, наверное, соотношение здесь где-то пятьдесят на пятьдесят: в пятидесяти случаях из ста кто-то из нас, священников или церковнослужителей, возможно, человека отталкивает. А в другой половине случаев человек просто не хочет смиряться с тем, что является Церковью, с ее правилами и без чего церковная жизнь невозможна. |
| Бесспорно так. Но вот что заставило меня предложить вопрос, который мог другим показаться излишним. В храме Иерусалимском установленная молитва совершалась постоянно, и Богослужение было господствующим упражнением; в нем пели псалмы Давидовы и приносили жертвы, по закону Моисееву, когда явился в нем Господь наш, и сказал бывшим в храме том: «писано есть: дом Мой, дом молитвы есть; вы же сотвористе его пещеру разбойником» ( Лк. 19:46 ). Видите, как может храм, и при соблюдении молитвенного чина, быть непохож на дом молитвы: ибо что менее походит на дом молитвы, как пещера, или какое-нибудь жилище разбойников? Итак, думаю, что не только не излишен, но и весьма нужен, и требует особенного разрешения сей вопрос, каким образом должен храм соделаться чрез человека домом молитвы так, чтобы он не только не походил на пещеру разбойников, что было бы весьма ужасно для входящих в него, но ниже на собрание праздного многолюдства или на место зрелищ; ибо и сие недостойно дома молитвы и дома Божия. Дабы найти на сие ответ посредством того же примера, который дает силу вопросу, вопрошаю опять: что сделало храм Иерусалимский пещерою разбойников? Евангельская история ответствует, что сие сделали продающие в нем и купующие, продающие овец и волов и голубей для жертвоприношений, и пеняжники, или меновщики денег. Но что в них разбойническое, когда Евангелие не говорит, чтобы они похищали что-либо из храма, или делали ему какой ущерб своею продажею и куплею, а продавали, как должно заключать, каждый свое излишнее, и покупали каждый на свои деньги? Искание собственной корысти в доме Божием делало их так гнусными пред очами Владыки сего дома, как разбойники, делющие добычу; и поелику осуждены и изгнаны Господом не одни продающие, но и купующие, и поелику также Господь «не даяше, да кто мимо несет сосуд сквозе церковь » ( Mk. XI, 16 ), занятие в храме мирским и посторонним для храма делом делало их нарушителями и хищниками святыни его; корыстолюбие и мирское дело в храме превратило его в пещеру разбойников. |
| В сегодняшней притче мы слышали, как два человека вошли в церковь, фарисей и мытарь. Вошел праведник, который не прелюбодействовал, не присваивал себе ничего чужого, никогда ничем не нарушил закон, десятую часть того, что имел, отдавал на храм, постился, назубок знал Священное Писание, целые часы посвящал молитве. И вдруг Господь говорит, что он ушел из храма менее оправданный, чем всеми презираемый мытарь, который был и жаден к деньгам, и окрадывал свой народ. Можно предположить, что мытарь этот был великий грешник, недаром фарисей сказал: благодарю Тебя, Господи, что я не как прочие, вот эти человеки, которые воруют, прелюбодействуют. Спасибо Тебе, Господи, что я такой замечательный человек, что я человек с большой буквы, я гораздо лучше, чем этот презренный мытарь. А Господь говорит, что мытарь, который бил себя в грудь и не мог от стыда даже на небо глаза возвести, но смотрел в землю и говорил: «Боже, милостив буди мне, грешному»,— этот мытарь, несмотря на все его тяжкие грехи, ушел в свой дом более оправданный, чем фарисей. Что же, может быть, надо ругаться, грабить, блудить, потом стукнуть себя в грудь и сказать: «Боже, милостив буди мне, грешному»? Нет, Господь не к этому призывает, и заповеди Божии охраняют от греха. Господь однажды сказал: «Даже если когда все исполните, говорите про себя, что вы рабы есть негодные, потому что сделали только то, что требуется от вас». Поэтому тот, кто постится, вкушая только раз в неделю, спит на голой земле, наизусть знает Священное Писание, ежедневно ходит в храм, еженедельно причащается Святых Христовых Таинств,— что он, собственно, такого особенного делает? Да ничего — только то, что должен делать каждый православный христианин. Каждый христианин должен в храм ходить, каждый должен причащаться Святых Христовых Таинств и наизусть знать Священное Писание! Что же от нас требуется? Надо, чтобы мы не только исправили свой внешний вид, хотя это тоже необходимо, потому что очень важно, куда человек ходит, что он делает своими руками, что он говорит своим языком. Безусловно, важно очистить внешнюю часть своей жизни, но еще более — очистить «внутреннее сткляницы» своей души. Потому что можно научиться не воровать, не прелюбодействовать, молчать и вообще себя прилично в обществе вести — хотя это трудно, но можно,— но это не значит еще стать христианином, это не значит еще быть оправданным от Бога, потому что Богу не нужно только внешнее, Богу важно то, что у нас внутри, какие мы по своей сути. |
| В таком случае, как говорится в документе, крещение, если у них нет покаянного изменения собственного отношения к поступку, откладывается до того времени, когда сам ребёнок вырастет и выразит или не выразит желание креститься. Он не несёт ответственности за грехи родителей. Там это отчётливо разъяснено. И ему как таковому, как личности, не отказывается в крещении. Просто понятно, что сознательное решение он сможет принять не в возрасте нескольких месяцев или полугода. При этом специально оговаривается, что, если речь идёт о смертной опасности, то эти соображения не принимаются. Если есть угроза жизни ребёнка, то обряд крещения совершается. – Наверняка будут родители, которые, возможно, внутренне будут готовы к покаянию, но, может быть, чисто психологически боятся признаться или стыдятся этого. Станет это препятствием для того, чтобы они вообще крестили детей? – Любое покаяние предполагает преодоление стыда по отношению к любому греху, не только к данному виду греха — суррогатному материнству. Труд покаяния — это не что-то такое лёгкое, особенно, когда речь идёт о тяжких грехах. Да, речь идёт о собственных неправильных поступках, осуждении и решимости в этом осуждении. Понятно, что можно предположить, что в иных случаях кто-то будет симулировать покаяние, его изображать. Но в таком случае люди сами несут ответственность за то, что они делают. Церковь предупреждает их, священника можно обмануть, только Бога не обманешь во время таинства исповеди. В данном случае документ скорее призван предупредить другое. Он должен предупредить, когда люди вопиющим образом считают, что всё хорошо, мы так здорово сделали, нашли какую-то молодку, которой заплатили, которая нас обслужила в этом отношении. Смотрите, какие мы успешные, удачные. Дальше будем жить, есть, пить и веселиться. А вот нужно, чтобы этот принцип не возобладал и чтобы это не было поставлено на коммерческий поток, угроза чего существует, поскольку суррогатное материнство в большинстве стран Западной Европы запрещено, чтобы из близлежащих стран соотечественницы не становились такого рода эксплуатируемым телесным началом. |
| Зритель смотрит фильм, только если ему интересно. А это бывает в одном случае – если на экране отражается его собственная жизнь, его сомнения. Современному человеку нужно показывать решение современных проблем. Людей не интересуют отвлеченные материи, далекие от их собственной жизни. Мы все очень прагматичны и на подсознательном уровне избираем то, что нам пригодится. Это – закон, и его с успехом используют светские режиссеры. А режиссеры верующие избегают показывать метания души, они скорее покажут благообразного старца. Что это? Заявление, что мы не такие, как все? Но ведь это неправда, мы такие же точно, даже хуже – потому что, зная, где Истина, закрываемся от нее в повседневности. – Из Ваших слов можно сделать парадоксальный вывод: православное кино – это кино для нецерковных людей... – Да, я считаю, что по большому счету такое кино – для людей светских. А кто еще, кроме самих верующих, может просто и понятно рассказать человеку, далекому от Церкви, о глубине и радости Православия? Разными способами можно идти к Богу. Я, например, знаю случай, когда один бизнесмен никак не мог привести в храм свою жену. Так он придумал такой выход: за каждое посещение службы давал ей 500 долларов. И она ходила в храм, как на работу. Целый месяц. А потом что-то открылось в ее душе, и она стала ходить в храм по собственному желанию. Сейчас они очень помогают своему приходу. Сюжет, как из фильма, а ведь это – реальность. Я думаю, православный человек не должен неряшливо одеваться, плохо выглядеть. Показное юродство – не для нашего времени, оно не поможет в деле миссионерства, а оно, как мне кажется, основная задача любого православного. Когда я сам пришел в храм, то понял такую вещь: необходимо участвовать в жизни Церкви, а раз я журналист, то я, естественно, должен заниматься миссионерством. Пришел к архимандриту Ионе в Свято-Троицкий Ионинский монастырь, выложил свои идеи, он меня благословил, и я пустился в плавание... Искал спонсоров, боролся за программы. Далеко не все было гладко, иногда приходило уныние, я не знал, нужно ли людям то, что я делаю. Было время, когда мне в монастыре даже давали деньги, чтобы я мог как-то жить. А потом появился первый спонсор, мы сделали радиопередачу, потом телепрограмму, теперь вот фестиваль. Мне кажется, что многое у нас складывается благодаря тому, что наш центр находится в монастыре, что есть молитва братии, благословение... Я советую всем, кто хочет чем-то подобным заниматься, найти себе духовного руководителя. Потому что без искушений не обойдется. Будут предложения снимать не православный фильм за десять тысяч, а за сто какую-нибудь эротику. Но когда твой якорь в Церкви, это не страшно. Важно, чтобы в какой-то момент тебе не дали свернуть с выбранного пути. А дальше Господь поможет. |
| - Например, даже в дороге где-то можно молиться? - Более того, именно в дороге, да и везде, где человек тратит время непроизводительно, ему лучше всего учиться молиться. Скажем, пробки- прекрасное место для того, чтобы молиться Богу. Какая тренировка памяти, внимания, терпения, смирения! Поэтому, повторю, молиться можно и нужно всегда и везде. - А может человек дома либо в храме молиться не по молитвослову, а так, как чувствует? - Думаю, молиться по молитвослову нужно обязательно, по крайней мере в первые годы, когда человек приучается к церковной жизни, узнает ее. Дело в том, что в молитвословах собраны не просто какие-то назидательные тексты, а молитвы, составленные великими святыми, то есть людьми, которые, выражаясь мирским языком, были профессионалами в молитве. В любом деле, когда человек учится, он сначала смотрит на то, что сделали профессионалы. Художник многие годы копирует картины старых мастеров. Если музыканту надо что-то сыграть или спеть, он слушает записи выдающихся исполнителей. Точно так же и с молитвами, которые есть в молитвослове. В них очень ярко и образно изложено то, как и о чем мы должны просить Бога. Эти молитвы должны со временем стать нашими собственными словами. Человек, который молится постоянно, воспринимает их как опыт святых, тогда и его собственные молитвы становятся более глубокими. Но если мы говорим о церковной молитве, то в храме лучше все-таки слушать то, что читается и поется, потому что это не только очень красиво, но и очень назидательно. Молитва - не механизм! - Владыка, у нас особенно много вопросов о молитве за живых и усопших. Многие верующие люди переживают за своих неверующих родственников и друзей. Вот, например, вопрос от Александры: «Очень трудно психологически, и даже физически иногда, молиться за людей, отвергающих Церковь. Я читала у святителя Феофана Затворника, что Божья благодать никогда не насилует волю человека. Как Господь может вразумить человека, который сам Ему отказывает? И еще труднее молиться о помощи, когда этому нашему неверующему ближнему плохо, когда он в беде, болен и так далее. Просить Бога ему помочь - все равно что человека просить помочь тому, кто этого человека не любит и всюду поносит. Не молиться вовсе? Но ведь эти неверующие, отвергающие Православие люди,- наши родные, друзья, оставаться равнодушными к их судьбе мы не можем. Как быть?». |
| Поднялась и вторая волна. Заговорили о гонениях на Церковь: одни бросились писать петиции, другие тихо саботировали распоряжения властей и продолжали ходить в храмы, третьи призывали с амвонов «теснее сплотить ряды», но, боюсь, что двигало ими вовсе не желание спасти своих прихожан от греха, а все то же стремление «хайпануть» на запрете или даже боязнь потерять доходы, ведь если нет прихожан – нет и дохода, нечем будет платить зарплату служащим в храме. Но это все же случилось. После Пасхи очевидность наличия эпидемии, разъяснительная работа, да и усталость от «борьбы за свои религиозные права» сделали свое дело: храмы стоят пустые, священники служат без прихожан, поминальные записки принимают через интернет… Сколько продержится такая ситуация – неизвестно. И в соцсетях устроили флешмобы #поддержисвойхрам , поскольку действительно нечем платить зарплату. В этой ситуации мы и находимся сейчас, разберем ее поподробнее. Первое, о чем я хочу напомнить, – это необходимость послушания. В Священном Писании и в творениях святых отцов Церковь часто сравнивается с действующей армией. Только война идет не против вражеских солдат, а против духов злобы поднебесных. Сегодня стало ясно, что мы имеем абсолютно непослушную, неуправляемую армию. Представьте, что будет, если провести прямую аналогию с войной и нынешнюю ситуацию сделать боевой. Штабные генералы растеряны, полевые командиры бездействуют в ожидании четких распоряжений, а солдаты вообще никому не доверяют и никому не хотят подчиняться. Каждый действует по своему рассуждению и своей собственной логике. Кто-то кричит, что нами командуют вражеские лазутчики, кто-то тихо сидит в окопе и не реагирует на приказы, кто-то без приказа бросается в бой и гибнет в одиночку. И никто не понимает, что вообще происходит и что дальше делать. Есть старая армейская поговорка: «Каждый солдат должен знать свой маневр». Солдату не обязательно понимать суть стратегического замысла командующего армией – ему достаточно знать, где свои, а где чужие и что лично он, рядовой прихожанин N, должен делать. А вот этого нет. Нет ни понимания, что нужно делать, ни желания выполнять приказы, ни самих приказов. Всё пущено на самотек. Хаос и непослушание. |
| - Расскажите, как себя вели подсудимые? - На протяжении всего процесса они работали на западные СМИ, пытались изобразить судебный процесс как некое преследование за инакомыслие, уверяли всех, что инициировало их уголовное преследование не российское общество, а Кремль, Церковь, некие таинственные силовые структуры... Банальные злостные хулиганы и богохульники хотели выглядеть этакими невинными овечками. - А было ли с их стороны хоть какое-то раскаяние за совершенное? - Раскаяния в них я не увидел ни в начале, ни в конце судебного процесса. На протяжении всего этого периода времени Самодуров и Ерофеев вели себя нагло, я бы даже сказал, вызывающе дерзко. Виновными они себя не считают. Наоборот, даже кичились совершенным, постоянно вопрошая: «А что мы такого сделали? За что нас судят?» При этом тот же Самодуров с гордостью рассказывал на суде, как и куда он собственноручно ставил металлическую скульптуру из трех букв, образующих нецензурное слово, с довольным важным видом описывал другие детали подготовки этого богохульства. - Но в прессе проходили сообщения, что на последнем судебном заседании один из подсудимых извинился перед теми, кого мог обидеть этой выставкой... - Все их извинения выглядят примерно так: «Да, мы нагадили у вас перед дверью. Если кого-то мы этим обидели, что ж, простите нас, хотя мы и не понимаем, за что нам извиняться. И впредь не обещаем не совершать чего-то подобного...» Повторяю, у этих людей нет ни тени раскаяния. Я еще осенью прошлого года во время допроса в суде в качестве свидетеля предложил двум этим типам извиниться за содеянное, но они оба стали бурно возмущаться: «Не надо вот этого! Мы себя виновными не считаем!» Они и сейчас уверяют, что ничего особенного не совершали. Короче, закоренелые, злостные, махровые провокаторы. Мало того, есть серьезные основания считать, что если эти граждане останутся на свободе, то вполне способны вновь совершить нечто подобное. Я думаю, что они до последнего не верили в возможность реального наказания. Считали, что отделаются опять штрафом и порицанием. Три года колонии-поселения, которые запросил для них прокурор, стали для этих личностей холодным душем. |
| С восхождением на любую гору кругозор человека увеличивается, и чем дальше он идет в эту духовную гору, тем больше становится его кругозор, тем больше его опытность. И вместе с тем все тоньше и сложнее искушения и испытания, которые ждут его на пути. Но если человек верит свету, который он увидел, он понимает, что, кроме этого света, в жизни мало важного, потому что воистину никакое сокровище в мире не стоит одного мига общения с Богом. Почему люди прилепляются к деньгам, к удовольствиям, к водке, разврату, еще к каким-то грехам? Почему прилепляются к собственным детям, квартирам, дачным участкам? Да потому, что они живут впотьмах и у них, несчастных, больше ничего нету, они нищие, у них нет света в жизни. У человека же, который познал Бога, появляется это сокровище, евангельская жемчужина, ради которой не жалко продать все свое имение. Конечно, жемчужину эту нельзя купить ни за какие деньги. Какое бы человек ни имел состояние, сколько бы ни имел физического здоровья, ума, сколько бы книг ни прочел – у Бога купить ничего нельзя, а можно только просить и ждать. И если Он захочет Сам, то откроет нам Себя в ту меру, насколько сочтет нужным, насколько пожелает и насколько мы сможем вместить, потому что не каждый человек может вместить свет Божества. Но если у человека есть жажда идти к этому свету, есть жажда истины, то Господь постепенно даст ему, лишь бы он не ленился. Вот как сегодня в икосе мы читали: «Востаните, ленивии». Это Церковь к нам обращается, потому что для каждого человека, где бы он ни был, открыта эта возможность, и нам мешает только наша приверженность к мирскому, к плоти и наша собственная духовная лень, то есть наш грех, который нас расслабляет и не дает нам возможности увидеть истину. Мы все уже находимся в храме, все подведены к этой горе, все уже сделали кто один, а кто, может быть, и два шага по этому направлению, чтобы узреть Бога. И гора – это наше сердце, которое нужно постоянно очищать, потому что оно обременено всяческим греховным грузом. К чему только мы ни пристрастны! А сердце нужно очистить настолько, чтоб оно прилепилось только к одному Богу. Мы должны постоянно прорываться сквозь пелену грехов, которая окутывает наше сердце, к этим мгновениям (потому что у нас, к сожалению, бывают только мгновения) чистой молитвы. И цель нашей жизни христианской, собственно, в том и состоит, чтобы эти мгновения учащались, чтобы из этих точек сложилась прямая, потом плоскость, пространство, в котором бы мы жили – жили в сиянии благодати Божией. |
|
|
