| Исправлять русские книги с греческих должны только люди, в совершенстве знающие греческий язык и при этом хорошо изучившие разные науки. Максим Грек говорит об этом: «Аще кто недовольна и совершений научился будет яже грамматикии и риторикии и самыя философии, не может прямо и совершенно ниже разумети писуемая, ниже приложити я на ин язык». В другом месте он говорит: «Еллинский язык, сиречь греческий, зело есть хитрейший, не всяк сице удобь может достигнути силы его до конца, аще не многа лета просидел кто будет у нарочитых учителей и той, аще грек будет родом и умом остр, еще же и охочь, а точию не таков, учится убо от части, а в совершение его не дошел, якоже обретаю случшееся и приснопамятных преводников святых писаний от греческаго языка на русский...». Приводятся и следующие слова ученика Максима, Силуана: «Вем многих от тщеславия в таково безумие пришедших, яко неведети ничесого грамматичнаго устроения, ниже родов, ниже времен, ниже окончаней и прочих таковых, яже изложиша премудрейшие учители, та же с таковым неразумием шатающихся прелагати неудобь разумная и исправляти, да не реку сопротивная творити» 49 . Эти заявления иосифовских книжных справщиков произвели свое действие. В 1649 году, по вызову правительства, к нам являются ученые, знающие греческий и латинский языки, киевляне Епифаний и Арсений, а в следующем, 1650, году – Дамаскин Птицкий – для перевода Библии с греческого языка на славянский. И другие церковные книги уже при патриархе Иосифе начинают у нас исправлять с греческих, о чем открыто и заявляют иосифовские книжные справщики. В послесловии к известной иосифовской Кормчей, которая начата по повелению государя, «по совету и благословению» патриарха Иосифа в 1649 году 7 ноября, говорится: «Буди вам, христоименитому достоянию, всем известно: яко да соуз мира церковнаго твердо, в дусе кротости хранится и да не будет, несогласия ради, распри в церковном телеси, сего ради многия преводы сея святыя книги, Кормчий, ко свидетельству типографскаго дела собрани быша; в них же едина паче прочих, в сущих правилех крепчайши, наипаче же свидетельствова ту книгу греческая Кормчая книга, Паисии, патриарха святаго града Иерусалима, яже древними писцы написася за многая лета, ему же патриарху Паисии (в та времена) бывшу в царствующем граде Москве». |
| Как только эта возможность представлялась, так немедленно московские печатники улучшают свой труд. Даже нетребовательный печатник Невежа в издании Псалтири 1592 г. почел для себя обязательным заглянуть в Псалтирь Максима Грека , правленную по греческому тексту. Темный перевод Псалтири особенно доставлял заботу московским справщикам, и она, действительно, первая из всех библейско-богослужебных книг была исправлена при первой представившейся возможности, при патриархе Никоне . Исправление богослужебных книг составляет центральное место в деятельности патриарха Никона . Ему первому из всех московских патриархов удалось дело исправления книг поставить на определенную почву сличения их с греческими текстами, и это обстоятельство решительно выделило его деятельность изряда предшествующих исправлений. Видное место в этой книжной справе отводилось на долю Библии. По первоначальному замыслу правительства, при самом устроении этого дела при помощи киевских ученых, еще до патриаршества Никона, имелось ввиду главным образом исправить Библию. Когда в Москве сознана была потребность пригласить для книжной справы сведущих в греческом языке киевских ученых, то приглашение объяснялось необходимостью в исправлении славянской Библии. 30 сентября 1648 года царь Алексей Михайлович в грамоте черниговскому епископу Зосиме писал: «ведомо нам, великому государю, нашему царскому величеству, учинилось, что учители, священно-иноки Кироло Замойский, и Арсений и Дамаскин Птицкий еллинскому языку навычны, и селлинского языку на словенскую речь перевести умеюти латинскую речь достаточно знают. А нашему царскому величеству таки люди годны... И вам бы, епископу, тем нам, великому государю, послужити, нашего царского жалованья к себе поискати, приговорить и прислати к нам, великому государю, к нашему царскому величеству, для оправки библеи греческое на словенскую речь на время и с тех выше именованных учителей кто из них похочет нам, великому государю, послужити. И на Москве у нашего царского величества побыти ему вольно по его воли и хотенью»... |
| Это были: Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, занимавшиеся, однакож, более переводом священных книг, нежели обучением юношества. Таким образом, ко второй половине XVII века в Московской Руси образовалось положение, имевшее совершенно исключительный характер и полное высокого исторического значения. Это – ожесточенная борьба двух совершенно противоположных направлений в общественном сознании, борьба старых идей с новыми, традиционных начал образования и жизни с пришлыми, возникшими под влиянием западно-европейской образованности. С одной стороны здесь являются пробужденные от векового усыпления невежественные приверженцы старины и отеческого предания, фанатические «мудроборцы», с ужасом взиравшие на неудержимый приток всякого рода «новшеств» и имевшие своим девизом: «до нас положено, лежи оно так во веки веков» 47 ; с другой – навстречу им выступает имевшее поддержку в правительственных сферах государства и церкви образованное меньшинство, избравшее для себя новый путь, стремившееся к ниспровержению веками сложившегося невежества и постоянно подкрепляемое в борьбе приливом новый людей, получивших свое образование в школах юго-западной Руси. При указанном высоком значении личности Симеона Полоцкого в общей истории нашего просвещения несколько странным представляется то обстоятельство, что о жизни и деятельности его дошли до нас не совсем полные, а иногда и вовсе неудовлетворительные известия. Сам Полоцкий, нередко сознававший важность своего служения и своих начинаний во многих отношениях, не оставил нам, однако же, ничего подобного собственно-ручным запискам об обстоятельствах своей деятельности в том или другом направлении. Этот замечательный человек, почти всю жизнь свою вращавшийся в светских общественных кругах, очевидно, имел в своем личном настроении столько скромности и смирения, что все попытки подобного рода мог рассматривать как проявления мирской суеты и тщеславия. Единственными источниками, откуда можно почерпать сведения о жизни и деятельности Симеона, являются указания его современников и те отдельные, отрывочные известия, какие по местам встречаются в многочисленных рукописях самого Полоцкого. |
| Эту нерасположенность московских начетчиков к киевским ученым, вытекавшую естественно из оскорбленного самолюбия, старались поддержать и греки, а особенно восточные патриархи, которые не желали упустить своего влияния на великороссов из-за малороссов. В 1686 г. иерусалимский патриарх Досифей писал в Москву: «Ныне в той стране, глаголемой казацкая земля, суть нецыи, иже в Риме и Польше от латинов научени, и прочитают неподобные мудрования в монастырях и носят иезуитские ожерелья». Советуя не посещать таковых, которые ходят учиться в латинские страны, ни в архимандрита, ни в игумена и епископа, ни даже в священника, патриарх прибавляет: «довольна бо есть православная вера ко спасению и не подобает верным прельщатися чрез философию и суетную прелесть». Так как в то время царь Феодор хотел учредить высшее училище в Москве, то патриарх предлагал избирать в учители только греков, преподавание вести на греческом языке и в греческом духе; киевских ученых, по уставу, можно было допускать, но только после того, как они дадут присягу в твердом сохранении православия. Это одна сторона послания Досифея, относящаяся к грекам. Русские же люди сделали для себя из того же послания такой вывод, что они и без наук православны. Отсюда уже не далеко до того, чтобы не только не стесняться своим невежеством, но даже гордиться им. «Эллинских борзостей не текох, ни риторских астрономов не читах, ни с мудрыми философы не бывах», — так отвечали русские грамотники на вопрос: «веси ли всю философию» (Пекарск. т. I, стр. 3). Таковы были соображения разных партий; но не к тому повели исторические обстоятельства. Нужда в исправлении богослужебных книг славянских по греческим подлинникам требовала людей, знающих оба эти языка, дожтдаться приготовления таковых людей в своих школах не дозволяли обстоятельства; вот почему п. Никон обратился за такими людьми в Киев. По его желанию, из Киева в 1649 г. прибыли к нему Епифаний Славинецкий и Арсений Сатановский; а в следующем году Дамаскин Птицкий. Они были помещены в андреевском мон. |
| Приглашённый в 1654 году в Иверский монастырь, он на дороге захворал и просил перенесть кости его туда, куда стремилась любовь его – в Иверский монастырь: «аз», говорит он, «послушание мое ко пастырю и по смерти сохраню.» 42 Наконец, правление Никона всего более могло содействовать сближению Южно-русской церкви с северно-русскою. На юге высоко ценили просвещение и очень привыкли к различным торжественным обрядам; но в северной Руси до Никона была ересебоязнь и стремление сохранить всё так, как положено отцами; стремления к реформе обрядов, к перемене и к просвещению не было. Никон, как известно, не разделял такого ригоризма и горячо заботился об улучшении церковных обрядов, об исправлении богослужебных книг. Для этих реформ он не чуждался искать помощи и со стороны южно-русских учёных. По его предложению вызваны были в Москву в 1649 году малорусские учёные Арений Сатановский и Епифаний Славяницкий, а в следующем году прибыл ещё иеромонах Птицкий 43 . Все эти лица, когда жили в Москве, пользовались доверием и благосклонностью патриарха. Кроме этих учёных, патриарх вызвал ещё в Москву из Малороссии, в 1649 году, типографщиков 44 и в 1652 году певцов 45 . Но чем сильнее была возможность подчинения Киевской митрополии Московскому патриарху, тем более опасались этого подчинения высшие шляхетные представители малороссийского духовенства: насколько можно было, они старались помешать соединению малой России с великою и оказывали сопротивление распоряжениям Московского правительства. Стремления Никона очистить церковную обрядность северно-русскую от внесённых в течение времени искажений вызвало сильную реакцию со стороны приверженцев старины. Приверженность к старине, к коснению в необразованности, высказалась очень сильно. Раскольники, отстаивая старину, готовы были на всякие самопожертвования. Убегая от преследования правительства, эти люди, между прочим, скрывались и в Малороссию и, судя по ним, малороссияне были очень худого мнения о Московской религозности: «одни погруженцы, друге обливанцы, говорили простодушные и необразованные козаки и урядники; у одних попы, у других беспоповщина, на Московщине столько вер, сколько слобод, а в слободах иногда сколько домов; нас никто в дом не пустит с трубками; у них вся вера в том, чтобы бороды не брить и табаку не курить и не нюхать» 46 . |
| Но не долго пришлось Славинецкому проживать в этом уединении. Царь назначил его справщиком типографии и перевел в Чудов монастырь, где также было училище, переведенное туда из здания типографии. Славинецкому, главным образом, поручили важное дело исправления книг. В постоянных ученых занятиях, Епифаний пробыл в Москве 26 лет, проживая со своими сотрудниками также в архиерейском доме, в Крутицах, где был прекрасный сад, изобильно снабженный водою. Он постоянно оставался в том же звании иеромонаха, в котором прибыл из Киева, и только однажды принял участие в общественном деле, именно тогда, когда хотели судить Никона. Заявивши свое мнение, строго подкрепленное церковными законоположениями, верный своему скромному монашескому сану, не стал он спорить с сановитыми противниками Никона и воротился к своему ученому уединению. Жизнь Епифания, как вообще жизнь ученого труженика, протекала однообразно. Он весь отразился только в своих ученых трудах. Исправление богослужебных книг начал Славинецкий неторопливо, с надлежащею обдуманностью. Для этой цели был отправлен на Восток Арсений Суханов за разными старыми рукописями. Только окруживши себя громадным количеством греческих и славянских списков, принялся Епифаний за исправление книг. Помощниками ему были приехавшие с ним земляки: Арсений Сатановский и Данило Птицкий,Арсений грек,затем несколько великороссиян: справщиков и книгописцев печатного дела . Под руководством Епифания были напечатаны богослужебные книги в исправленном виде, в том виде, в каком до сих пор остались они в употреблении по церквам во всей России и даже в православных краях славянского мира. То были: Служебник с предисловием, составленным Епифанием, Часослов, две Триоди: постная и цветная, Следованная псалтирь, Общая Минея, Ирмолог. К тому же разряду богослужебной литературы, как объяснительную книгу, можно отнести Новую Скрижаль, переведенную с греческого и напечатанную в 1656 году. Здесь объясняется литургия и другие обряды восточной церкви. К этой книге Епифаний приложил историю начала исправления книг в России, поводы, побудившие к этому предприятию, деяния собора, состоявшегося в Москве по этому поводу, и опровержения против нападок врагов исправления книг. Богослужебная реформа обыкновенно считается делом Никона, как вообще приписываются важные перемены, учреждения, устроения тем лицам, которые занимали правительственные должности, между тем как собственно всю работу исполняли подначальные им труженики, иногда мало известные и незаметные. Противники богослужебной реформы окрестили ее последователей именем Никониан. Но если и справедливо принадлежит она патриарху Никону, сознавшему важность и необходимость предпринятых исправлений, то еще с большим правом надобно признать эту реформу делом Славинецкого и работавших под его руководством тружеников, тем более, что Никон, человек хотя умный, но мало ученый, на самом деле во всем должен был полагаться на добросовестность и знания Епифания. |
| Решения и клятвы Большого Московского Собора 1666-1667 годов привели к окончательному водоразделу между ревнителями старины и сторонниками реформы. Клятвы на этом Соборе были внушены и изобретены греками. Из 30 епископов на Соборе было 15 иноземных, и вели они себя как судьи Русской Церкви, а поддакивали им такие сомнительные деятели, как Симеон Полоцкий. Вообще, среди активных проводников реформы были киевские ученые старцы, такие как, например, Сатановский (интересная фамилия), Славинецкий, Птицкий. Исследователи обнаружили, что сам текст этих клятв был составлен игуменом Афонского Иверского монастыря Дионисием, который много лет жил в Москве и который был проводником линии на возвышение греков. Русские книги объявляются порченными и развращенными с каких времен? С тех пор, когда русские митрополиты больше не стали посвящаться в Константинополе – автокефалия Русской Церкви была провозглашена в 1448 году. Именно по Дионисию-греку и судил Большой Собор, и часто его словами. Современный исследователь Б.П. Кутузов, сравнивая старые и новые тексты с филологической и смысловой точек зрения, в 97% случаях отдает предпочтение старому варианту. Так, например, в одном ирмосе поется, вспоминается, как Илия Пророк посрамил Вааловых жрецов, призвал Бога в помощь и после его молитвы огонь сошел с небес и попалил жертву. Раньше пелось – «и огнем жертву попалил еси». А в новом тексте – «и жертву водою попалил еси». Получается абсурд. Примеров таких абсурдов немало приводится в книгах Кутузова. Кроме Симеона Полоцкого, в прошлом униатского монаха, проявил себя в негативном плане греческий проходимец Паисий Лигарид (он был запрещен в служении или даже лишен сана). Этот авантюрист был орудием в руках Алексея Михайловича, он тоже приложил руку ко всей этой порче, которая случилась. Ключевский так говорил о Симеоне: «Западнорусский монах, выученный в латинской школе, был первым проводником западной науки, призванный в Москву». А что касается Лигарида, то Патриарх Константинопольский на запрос из Москвы о нем, так его характеризовал: «Я его православным не называю. Слышу от многих, что он папежник и лукавый человек». А между тем, на Большом Московском Соборе Лигарид сыграл решающую роль. Вот такие авантюристы были проводниками этой реформы. |
| е. фактором) типографии и получил квартиру при училище в Чудовом монастыре. Патриарх поручил Славинецкому, главным образом, дело исправления книг и образованный иеромонах приступил к своей задаче неторопливо, с разумною обдуманностью. По его настоянию келарь Суханов вторично был отправлен на Восток за различными старинными рукописями, хотя уже при первой поездке доставил до 700 драгоценных рукописей «овым убо от них от того времени, егда писаны, преидоша 700 лет, овым же 500, овым 400 лет». Только окружив себя громадным количеством греческих и славянских списков, принялся Славинецкий за самое исправление текстов; помощниками его были: два приехавшие с ним земляка Арсений Сатановский и Данила Птицкий, побывавший в Соловках иеромонах-грек Арсений, священник Никифор, иеродиакон Моисей, бывший игумен Сергий, монах Евфимий и книгописцы печатного дела Михаил Родостамов и Фрол Герасимов. Пока серьезные труженики принимались толково за свое дело, оскорбленные бездарности сошлись между собою и образовали коалицию против патриарха Никона ; сильные поддержкою ничего не понимающих женщин и отъявленных старинолюбцев из бояр, Неронов и Петров начали проповедовать по Москве, что патриарх по скудоумию поддается наущениям киевлян, зараженных латинскою ересью, и припустил к делу уличенного латынщика, грека Арсения. В своих письмах к друзьям Неронов скромно обходит молчанием вопрос о неожиданной отставке и об исправлении книг, сознавая, конечно, в душе, что патриарх поступил по справедливости, но за то он усердно нападает на Никона за его жестокость и резкость в обращении, явно рисуясь своими страданиями и своим геройством. «Патриарх, – читаем мы в одном его письме: – мучитель, терзает свою братию членов церкви творит над ними поругание, одних растригает, других проклинает. Беззаконное дело будет быть у него в послушании без прекословия. Он хочет, чтоб мы просили у него прощения; пусть он у нас просит! Государь всю свою душу и всю Русь положил на патриархову душу; не хорошо так «мудрствовать государю»! За такое явное подстрекательство к неповиновению высшей духовной власти энергичный начальник распорядился бы гораздо круче, чем на первых порах поступил Никон. |
| Дамаск (Эль-Шам – солнце) – один из древнейших городов в мире, существующих в настоящее время. Он существовал, как город, в течение четырех тысячелетий и доселе еще находится в цветущем состоянии, с народонаселением из 40,000 человек. Дамаск своим процветанием, главным образом, обязан своему положению у подножия гор, образующих восточную оконечность Антиливана и в углу обширной песчаной пустыни, простирающейся на 8 дней пути до р. Ефрата. Это рай и, поистине, сад Господень среди далеко раскинувшейся бесплодной и дикой пустыни. Своим плодородием и цветущей зеленью, Дамаск обязан реке Аване, которая бурно бежит с гор, прокладывая себе путь через известковые скалы и разливает свои воды на обширном пустынном пространстве. Дамаск, некогда, посещал Авраам на пути в Ханаанскую землю; до этого города он преследовал четырех князей, опустошавших Содом. Распорядитель в доме его, Элиезер, был родом из Дамаска ( Быт. 15:2 ). Дамаск был покорен Давидом ( 2Цар. 8:6 ), после чего, под династией Ходадов, его политика, преимущественно, состояла в том, чтобы поддерживать междоусобную войну между соперничествовавшими царствами Израиля и Иуды, придерживаясь то того, то другого союзника, и, оттого, он, или был побеждаем, или оставался победителем, пока Ассирияне окончательно не восторжествовали над всей Сирией и Израилем ( 4Цар. 17:9 ). В книге пр. Исаии, Дамаск называется главою Сирии ( Ис. 7:8 ). На некоторое время город оказался менее значительным и сильным, чем Антиохия. После битвы при Иссе, он перешел в руки Римлян. Во времена апостола Павла им владел Арета, царь Аравийский ( 2Кор. 11:32 ). Дамаск продолжал процветать и славиться и в то время, когда был взят арабами в 634 г. по Р. X. Декаполис (десятиградие) ( Мф. 4:25 ) – область, лежавшая на восток от Иордана и простиравшаяся к северу, до Дамаска и на юг до Филадельфии, и населенная ветеранами из войска Александра Великого (отчего и произошло Греческое название оной). Важнейшими городами оной были: Дамаск, Гадара, Иппос, Пелла, Филадельфия и Скифополь. Последний из городов был единственный город Декаполиса, лежавший на запад от Иордана. |
| Подлинный средневековый Дамаск - это обнесенная хорошо сохранившейся крепостной стеной часть города. Главная его улица, - Прямая, она упоминается в Деяниях апостолов. Именно здесь расположен дом священномученик Анании - апостола от 70-ти и первого епископа Дамаска, - в подземной части которого был крещен будущий апостол Павел. Церковь Святого Анании - древнейший подземный храм, являющийся единственным христианским религиозным сооружением в мире, сохранившимся с I века нашей эры. И вот мы здесь! По крутой выбитой в камне лестнице спускаемся в подземелье. Два небольших помещения. Намоленные... Очень... На стенах небольшие иконы, на которых изображен путь Савла в Дамаск. Под каждым изображением на нескольких языках текст из Деяний, повествующий о явлении Господа Павлу. Читаю стихи из Библии, которые уже знаю наизусть, по телу пробегает холодок: «Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба. Он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: Савл, Савл! что ты гонишь Меня?» (Деян. 9: 3-4). «Тогда я сказал: «Господи! Что мне делать?» Господь же сказал мне: " встань и иди в Дамаск " » (Деян. 22:10). Когда я читала эти строки, мне было так радостно, что я не удержалась и сказала вслух: «Господи, неужели я пришла? Неужели я пришла в Дамаск?!»... И вот теперь о главном. Полтора года назад, когда я вернулась из первой поездки в Сирию, долгое время мне не удавалось войти в привычный ритм жизни. Я слушала свое сердце и не могла понять, что же произошло? Сирия настойчиво напоминала о себе, звала. Нужно было понять, что с этим чувством делать и как вообще дальше жить. Крайне редко, в моменты сугубой необходимости, я поступаю так же, как делал Федор Достоевский. Задумав что-то или сомневаясь в чем-то, с абсолютной верой и решимостью следовать воле Божией, он наугад открывал Евангелие и прочитывал то, что было напечатано на левой странице разворота. Так, помолившись и попросив о беспокоящем меня вопросе воли Божией, я открыла свою келейную Библию объемом почти в две тысячи страниц... Открылось возможное только у Бога, и я прочитала заветные строки: «встань и иди в Дамаск и там тебе сказано будет всё, что назначено тебе делать» (Деян. 22:10). |
|
|
