| подобает епископу без порока быть, яко Божию строителю, пособствующу по вернем словеси учения, да силен будет утешити в здравем учении и противящаяся обличати. И сия внушив, упразднися от всех и вложися в труд, еже бы святое писание рассмотрити, и входя в книгохранильницу, со многим трудом, многи дни в рассмотрении положи» 100 . По своему многообъемлющему уму и по своей обширной начитанности нашедши патриаршую книгохранильницу недостаточною для церкви русской, он обратился за церковными книгами к первоначальному источнику нашего церковного просвещения к церкви греческой. На восток послан был за книгами иеромонах Арсений Суханов . И приобретением книг на востоке наша церковная письменность обогатилась множеством греческих рукопис. книг, писанных на пергамене и бумаге с X до XVII века. В то же время собраны были в Москву древние славянские переводы церковных книг из новгородских монастырей, из Кирилло-Белоозерского, из Троицко-Сергиева, из Волоколамского, из казанских и других, всего из 39 монастырей 101 . Между церковными книгами собраны были также и книги необходимые или полезные для гражданского просвещения России. Никон не чуждался и этого 102 . Для издания и распространения книг, он приглашал в Москву достойных деятелей церковного просвещения – ученых иноков юга: на великороссийское духовенство он не полагался, потому что в нем даже между честными протопопами и архимандритами, по словамъ старца Арсения Глухого, много было таких, «кои едва азбуце умели и ничим же разнствовали от невежды и поселянина». Еще при патр. Иосифе, по влиянию Никона, как ближайшего и просвещеннейшего советника и друга царя Алексея Михайловича, приглашены в Москву ученые иноки киево-печсрской лавры: Епифаний Славеницкий, муж, по тогдашнему времени, весьма ученый, хорошо знакомый с греческою и латинскою словесностью, старцы Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий. Сделавшись патриархом всероссийским, Никон не переставал призывать просвещенных иноков юга. Собравши так. обр. около себя просвещенных иноков, преданных его духовно-ученым стремлениям, патр. |
| Пока две традиции, киевская и московская, существовали более-менее обособленно, никаких значительных конфликтов не было. Конечно, иногда какие-то книги попадали в Москву из Киева, иногда принимались, иногда осуждались и даже сжигались, но это все прекрасно сосуществовало до той поры, пока экспансия киевской культуры не приобрела очень широкого характера. Это было связано с пока вокруг молодого царя Алексея Михайловича не образовался кружок, в который входили – кроме царя – его духовник Стефан Вонифатьев, будущий патриарх Никон, Ртищев, протопоп Аввакум (или АввАакум по норме того времени), кружок, задачей которого было проведение некоторых церковных реформ и установление народного благочестия. Первыми мерами был запрет торговли по субботам, когда в храм идти нужно, отказ от многоголосия, то есть от одновременного вычитывания разных фрагментов службы для сокращения времени богослужения. Если сейчас просто сокращают, то по традиции благочестия того времени считалось нормальным параллельно читать разные фрагменты. Образец церковной жизни, которому нужно следовать, окружение Алексея Михайловича видит в греческой практике. Для них становится актуальным воссоздание в Москве православного византийского царства. Опять просыпается интерес к греческой культуре, но уже теперь она ассоциируется с православной империей, которую царь хочет создать в Москве. Появляется огромное количество мелких бытовых заимствований из греческого обихода – титулование, венчание на царство и так далее. Но греческая ученость идет в Москву через Юго-западную Русь, где традиция этой учености была куда сильнее, чем в Москве. По инициативе Федора Ртищева на берегу Москва-реки строится Андреевский монастырь. Он создавался как центр греческой, а на самом деле юго-западно-русской учености. Туда приглашаются книжники из юго-западной Руси – Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский, Дамаскин Птицкий, и создается «бригада» ученых-книжников, которая должна работать над богослужебными книгами и над книжной реформой. Декларируется, конечно же, возвращение к истокам и исправление богослужебных книг и вообще, быта Русской Церкви по древним греческим рукописным книгам. Но осуществить работу с такой программой технически едва ли возможно, потому что такая работа предполагает исследование греческой рукописной традиции и на ее основе редактирование славянских книг. Но к этой работе и современное источниковедение не совсем готово. Поэтому исправление осуществлялось по новопечатным греческим книгам. В первую очередь, по юго-западнорусским изданиям, которые уже в свое время уже были подвергнуты редактированию по греческим текстам. При этом в предисловиях к исправленным никоновским изданиям декларировалось возвращение к истокам, к древней греческой практике. |
| Польский язык и польская культура в период правления я Алексея Михайловича приобретают значение, сопоставимое разве только со значением французского языка и французской культура. Даже у патриарха Никона шляпа была сделана на манер кардинальской, его башмаки украшены крестами, митры его имеют вид то тиары, то западной короны. Книги на латинском и польском языках в большом числе поступают в частные библиотеки знати и в монастыри. Так, в описи книг Заиконоспасского монастыря за 1689 год — 125 наименований польских и 414 латинских. В числе первых книг, попавших в Москву из Южной Руси в нач. XVII века были Учительное Евангелие Кирилла Транквиллиона и Катехизис Лаврентия Зизания. Также для исправления богослужебных книг требовались люди, обладающие соответствующими знаниями. Естественно, взоры московских церковных и светских властей обратились к малороссам, людям одинакового происхождения и одинаковой веры. В 1643 г. по инициативе окольничего Ф.М. Ртищева (и при поддержке патриарха Никона) при Андреевском монастыре близ Воробьевых гор было основано ученое братство из киевских старцев. В Москву прибывают Арсений Зитановский и Епифаний Славинецкий (1649 г.), а затем Дамаскин Птицкий (1650). Прибывшие иноки занимались и преподаванием в основанном при монастыре училище, и переводами святоотеческих творений, и исправлением богослужебных книг. С этого времени киевские ученые монахи составили в Москве постоянный кружок, около которого преимущественно сосредотачивается образование и литературная деятельность. Среди прочего они принесли с собой и традицию живой проповеди, которая в Москве уже давно прекратилась. Как свидетельствует окружное послание патриарха Иоасафа I (1636 г.), во многих местах перестали читать и уставные чтения. Патриарх Никон, хорошо понимая важное значение живого пастырского слова и зная о существовании в Юго-западной Руси особой должности проповедника при соборах и монастырях, повелел Епифанию Славинецкому произносить с церковной кафедры проповеди собственного сочинения. Неудивительно, что поначалу они были восприняты настороженно и с опаской. Однако постепенно киевские проповедники — только что упоминавшийся Епифаний Славинецкий, прибывший в 1664 г. в Москву, Симеон Полоцкий и др., — победили нерасположенностъ к себе москвичей. Скоро киевские ученые монахи стали занимать и епископские кафедры, особенно со времени утверждения на престоле Nempa I. |
| После удаления с патриаршей кафедры Никона, все дело поддержания церковной реформы пришлось вести одному царю, и Алексей Михайлович действительно умело и искусно довел его до конца: он создал новых преданных реформе деятелей – Павла, Илариона, Иоакима, которые и действовали в его духе и по его указаниям, так что только благодаря исключительно его усилиям и уменью церковная реформа Никона, несмотря на все противодействие ей со стороны большинства тогдашнего общества, была торжественно и окончательно принята всей нашей церковью. Решив привести русскую церковь к полному единению с тогдашней греческой церковью, и ради этого совершить проверку наших церковно-богослужебных книг с греческими подлинниками, нашу церковно-обрядовую тогдашнюю практику объединить с современной греческой, царь Алексей Михайлович и его духовник Стефан Вонифатьевич постарались подготовить почву и средства для задуманной ими церковной реформы, которую потом суждено было приводить в исполнение Никону. Еще в 1648 году государь послал в Киев в Печерский монастырь инока Марка «добролюбезного епископа Зосима», которого просил прислать в Москву Дамаскина Птицкого «для своего государева дела», но в то время «послати того старца невозможно было для монастырския потребы». Тогда в мае 1649 г. государь снова обратился уже к киевскому митрополиту и к властям киевского братского монастыря, чтобы присланы были в Москву старцы – Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, так как государю «ведомо учинилось, что они божественного писания ведущи и эллинскому языку навычны, и с эллинского языка на славянскую речь перевести умеют, и латинскую речь достаточно знают, а нашему царскому величеству такие люди годны», почему царь и просит митрополита прислать «тех учителей» «для справки библеи греческие на словенскую речь, на время нам великому государю послужити». Благодаря этой грамоте государя, 12 июля того же 1649 года, в Москву прибыли из Киева старцы, книжные переводчики; Арсений Сатановский и Епифаний Славенецкий, поселившиеся сначала на большом посольском дворе, а потом в Чудове монастыре. |
| После устройства около Москвы (в двух верстах), с разрешения патриарха, монастыря, населенного киевскими учеными иноками, не было уже ничего удивительного в том, что и само правительство решилось, наконец, вызвать в Москву ученых киевлян и поручить им такое важное и ответственное дело, как новый перевод Библии с греческого языка на славянский. Еще в 1648 году государь посылал в Киев инока Марка (который ранее был служилый человек; отправившись раз на богомолье в Киев, там захворал и постригся в Печерской лавре, а в 1648 году прибыл в Москву) в Печерский монастырь «до боголюбезнаго епископа Зосима», которого просил грамотой прислать в Москву Дамаскина Птицкого «для своего государева дела», но тогда «послати того старца невозможно было для монастырския потребы» 27 . В мае 1649 года государь снова обратился уже к киевскому митрополиту и к властям киевского Братского монастыря, чтобы присланы были в Москву старцы Арсений (Сатановский) и Дамаскин (Птицкий) для перевода Библии с греческого языка на славянский. Вследствие этой вторичной просьбы царя киевский митрополит и власти Братского монастыря послали в Москву Арсения Сатановского, а вместо Дамаскина, который был иноком Печерской лавры и потому не зависел от властей Братского монастыря, они послали в Москву ученого Епифания Славинецкого. 12 июля Арсений и Епифаний, в сопровождении старца Феодосия, прибыли в Москву и поселены были здесь сначала в большом посольском дворе, а потом в Чудовом монастыре. Но правительство, несмотря на приезд Арсения и Епифания, все-таки решилось вызвать в Москву и Дамаскина Птицкого, тем более, что Арсений, долженствовавший переводить Библию на славянский язык с греческого, оказался совсем не знающим последнего. В марте 1650 года он просит, по особым домашним обстоятельствам, отпустить его, хотя бы на время, в Киев, причем в челобитной заявляет: «Зде аз уже мало потребный к исправлению Библии, понеже аз призван по сугубой, твоего царского пресветлаго величества, грамоте, уже инии старцы разсмотряют и труждаются, аз бо по гречески не умею». В 1650 году упомянутый выше инок Марк снова отправился в Киев и на этот раз действительно привез в Москву Дамаскина Птицкого, взятого им из Печерской лавры 28 . |
| Предложение Феофана было принято. Его просили прислать греческих учителей. Митр. Феофан, уехавший из Москвы после смерти царя Михаила, прислал в 1646 г. из Киева архимандрита, грека Венедикта. Венедикту был дан заказ переводить при Печатном Дворе некоторые книги с латинского языка. Но Венедикт оказался очень заносчивым, хвастливым и попрошайкой. Ему перестали платить, отказали и просили из КПля прислать нового учителя. На некоторое время для этой роли прислан был в Москву м. Гавриил. После него явился и Арсений Грек, герой времени п. Никона . О нем речь впереди. Но вскоре школьное дело двинулось, можно сказать, гигантскими шагами. Это произошло в связи с большим идеологическим оживлением, наступившим при царе Алексее. Идеологическое оживление Оно шло мимо и через голову патриарха Иосифа. Царь Алексей пришел к решительному выводу, что Москве нельзя возвеличиться, отгородившись китайской стеной от мира, что киевская ученость – не латинская, а восточная, греческая и православная, что пора ею вооружиться. Словом, страхи филаретовского антилатинства были отложены в сторону. Царь решил приступить к пересадке киевской учености в Москву. В мае 1649 г. царь сам написал киевскому митрополиту Сильвестру Коссову и просил его прислать ученых старцев, знающих греческий и латинский языки. По предварительным справкам, такими желательными лицами были: Арсений (Сатановский) и Дамаскин (Птицкий). Их кандидатура прямо и названа в царском письме. На Москве надумали начать просветительное книжное дело с напечатания первейшего источника всех богословий, с напечатания всей Библии . Подразумевалось переиздание Острожской Библии 1580 г., но с исправлениями по греческому оригиналу. Митрополит Сильвестр откликнулся на просьбу Москвы и прислал двух ученых иеромонахов: Арсения Сатановского и Епифания Славинецкого. Но привлечение ученых сил из Киева имело в виду – возложить на них параллельно два вида работы: не только книжно-издательскую деятельность, но и школьно-учительную. Москва осознала, что мало читать, переписывать, печатать готовые книги, а что надо научиться и самим их писать, что надо организовать орудие книжности – школу. |
| Публикация «Книги о вере» стала поворотной точкой в отношении к западнорусской традиции в Великороссии. Русской интеллектуальной элитой, сложившейся при дворе, ощущалась потребность в перенесении опыта западнорусского богословия на русскую почву. Вслед за «Книгой» издаются уже ключевые тексты киевской традиции: в 1648 г. «Грамматика» Мелетия Смотрицкого, в 1649 г. − Краткий катехизис митр. Петра Могилы . «Украинско-белорусские катехизис и грамматика составляли цельную систему богословских знаний, она существенно отличалась от бытовавших представлений первой половины XVII в. Можно говорить о прорыве барочного богословия в середине века и о том, что этот переход был подготовлен всем ходом предшествующих украинско-белорусских заимствований» 341 . С той поры Московский Печатный двор начинает массово переиздавать западнорусскую литературу. Постепенная и анонимная адаптация, свойственная 1630−1640-х гг., сменяется живым восприятием и копированием малорусских образцов. Логично, что для этого требовались опытные наставники. В 1649 г. в Москву по просьбе царя прибывают киевские монахи Дамаскин Птицкий и Епифаний Славинецкий для переводческой деятельности и организации школы. Увлечение московских государственных и церковных властей малорусской культурой совпало со временем восстания Б. Хмельницкого и периода длительной нестабильности в западнорусских землях. Это способствовала миграции многочисленных православных в более спокойные земли под правление российского монарха. Этот поток многократно расширился после того, как в 1654 г. Россия вступила в войну с Речью Посполитой. Появляются целые монастыри, населенные православными иноками из западнорусских земель, таковым стал, например Иверский Валдайский монастырь, основу которого составила братия белорусского Кутеинского монастыря, иноки которого бежали от бедствий войны. Кроме того, монахи-малороссы стали численно преобладать в некоторых столичных и подмосковных обителях, в том числе таких значимых, как Даниловский, Донской и любимый царем Саввино-Сторожевский. |
| С благословения Патриарха Иосифа были изданы «Шестоднев», «Учительное Евангелие», «Кормчая», в которых говорилось, что они исправлены по греческим книгам и указанию греческих святителей и по книгам «острожския печати», т. е. южнорусским 26 . В 1649 г. в Россию с Украины по вызову властей приехали Арсений Сатановский, Дамаскин Птицкий, Епифаний Славинецкий, устраивая обучение русских людей языкам и наукам, занимаясь исправлением русских книг по греческим, переводами с греческого и собственными сочинениями. С такой же целью боярин Федор Михайлович Ртищев в 1649 г. создает под Москвой Андреевский монастырь, населяя его учеными малороссийскими монахами (до 30 человек), приглашает 12 киевских певчих, которые заводят в Москве пение по киевским распевам, обучая тому же и русских хористов. Кроме того, Ртищев отправляет нескольких молодых москвичей на учебу в Киев 27 . В Россию приезжает множество восточного и киевского духовенства. Дело исправления русских книг и обрядов в пользу греческих идет полным ходом задолго до того, как Никон становится Патриархом. Для большего успеха этого дела в 1649 г. на Восток посылается старец Троице-Сергиевой Лавры Арсений Суханов с целью сбора древних книг и рукописей. В 1652 г., еще при жизни Патриарха Иосифа, им самим было сделано распоряжение поминать на многолетиях по всем церквам четырех восточных Патриархов 28 , что означало публичное признание единства Русской Церкви с Восточной Церковью и признание греческих Патриархов православными. Отсюда с неизбежностью следовал вывод, что их авторитет в вопросах церковной жизни не подлежит сомнению. Параллельно с этим идет дело общего оздоровления церковной и духовно-нравственной жизни России. При содействии о. Стефана и царя на архиерейские кафедры и видные протоиерейские места поставляются примерные и деятельные пастыри, стремящиеся к водворению подлинного благочестия во всех областях жизни, а наипаче – в богослужении. Возрождается живая устная проповедь , отменяется хомовое пение, упраздняется не без борьбы многогласие 29 . |
| С самого начала раскола до середины XVIII века великороссы, ослабленные схизмой, играли лишь второстепенную роль в литературной и культурной жизни империи. Почти сто лет, со второй половины XVII по первую половину XVIII веков, вклад великороссов в новую западную культуру Российской империи был незначительным. Большинство великорусских мыслителей и образованных людей остались верны консервативному русскому православию и находились вдали от дальнейшего развития нации. Почти все значительные великорусские писатели XVII века были староверами – например, Аввакум, дьякон Федор, Никита Добрынин, Спиридон Потемкин. Лишь считанные великороссы – Карион Истомин, Сильвестр Медведев и Петр Квашнин-Самарин 2035 – участвовали в создании официальной культуры, но и их влияние на господствующую церковь и на все сильнее вестернизировавшееся общество было невелико. Куда более активно с первых же шагов по пути вестернизации влияли на духовное развитие Московского государства «латинствующие» русские монахи из южных и западных областей, из Полоцка и Киева – Симеон Полоцкий , Арсений Сатановский, Епифаний Славинецкий и Дамаскин Птицкий 2036 . В начале XVIII века доля великороссов, которые участвовали в культурной и духовной жизни новосозданной по западному образцу Российской империи продолжала уменьшаться. Среди образованных сподвижников Петра Великого лишь двое великороссов – Татищев и Посошков – были значительными фигурами, но и их влияние на современников было весьма незначительным, а их труды увидели свет много позже их смерти 2037 . Южнорусские монахи и немецкие стихотворцы господствовали и в литературной жизни. Феофан Прокопович , Дмитрий Туптало (митрополит Ростовский), Стефан Яворский , князь Антиох Кантемир, Моне и Паус – южноруссы-украинцы, немцы или молдаване были писателями и духовными лидерами космополитичного общества петровской империи в то время, когда староверы, последние носители великой русской московской культуры, были загнаны в леса и болота 2038 . Столь же незавидным в первой половине XVIII века было положение великороссов в школах и в Церкви, прежде пестовавшей великих русских gens de lettres. |
| Статьи из «Требника» Петра Могилы вошли в напечатанную в Москве «Кормчую книгу». Патриаршество Иосифа было временем, когда усилилось влияние киевской образованности в московской Руси. В это время киевские учёные переселяются в Москву и водворяют здесь научное образование, которого долгое время лишена была Русь московская. Потребность в таком образовании почувствовалась здесь, когда усилилось влияние иностранцев. Есть известие, что Борис Годунов задумал устроить школы для преподавания иностранных языков и вызвать в Россию учёных иностранцев; но против этого восстали попы и монахи, утверждая, что если настанет разноязычие, то поселится раздор, и прежнее согласие исчезнет. Затем смутное время на несколько десятков лет остановило всякие попытки к распространению просвещения в России. С водворением государственного порядка патриарх Филарет Никитич при посредстве грека Иосифа задумал учредить в Москве греческое училище, но это дело остановилось за смертью Филарета. В 1640 году киевский митрополит Пётр Могила предлагал московскому правительству устроить в Москве монастырь, населить его учёными киевскими монахами и открыть при нём школу. Это предложение учёного митрополита воспользоваться услугами киевских учёных для распространения образования в России не было принято в то время и было уже осуществлено спустя девять лет ревнителем просвещения боярином Феодором Михайловичем Ртищевым. С разрешения царя и благословения патриарха Иосифа Ртищев в двух вёрстах от Москвы основал Андреевский монастырь и поселил в нём до 30 учёных монахов Киевской лавры и других южнорусских монастырей. Это учёное братство занялось обучением желающих свободным наукам. После устройства учительного монастыря около Москвы, правительство решилось вызвать в Москву киевских учёных для перевода Библии с греческого языка на славянский. По просьбе царя Алексея Михайловича, присланы были из Киева учёные старцы: Епифаний Славенецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, и поселены были сначала в большом посольском дворе, а потом в Чудовом монастыре. |
|
|
