| Их профессионализмом исследователи объясняют совершенствование К. с. в этот период. Справщиками на Печатном дворе в эти годы трудились архим. Андроникова в честь Нерукотворного образа Спасителя монастыря Сильвестр, протопоп Александро-Невского собора Иоаким, старцы Авраамий, Савватий, Евфимий и Матфей, светские лица Шестак (Шестой) Мартемьянов, Захарий Афанасьев, Захарий Новиков и др. В этот период закладывались основы нового этапа К. с., вызванного изменением политической концепции при царе Алексее Михайловиче. В 40-х гг. XVII в. одновременно со стабилизацией российской государственности концепция культурного изоляционизма сменилась концепцией универсализма. Рус. гос-во добилось признания своего лидирующего положения в правосл. мире, а рус. царь, единственный правосл. правитель в то время, воспринимался как наследник визант. василевса. Установка на византинизацию царской власти и рус. жизни в целом, утвердившаяся при Алексее Михайловиче, диктовала необходимость поиска согласия между славянской и греческой богослужебными традициями. При обращении к греч. традиции в качестве посредника привлекалась традиция украинско-белорусская. В 40-х гг. XVII в. на Московском Печатном дворе переиздавались юго-западнорус. книги: «Кириллова книга» (1644), «Книга о вере» (1648), Краткий катехизис Петра (Могилы) (1649) и др.; в Кормчей книге (1650) была воспроизведена статья «О тайне супружества» из Требника Петра (Могилы). В К. с. начали использовать юго-западнорус. библейские и богослужебные тексты. Так, в послесловии к Учительному Евангелию (1652) справщики указывают, что они пользовались для «свидетельствования и справления» и книгой острожской печати, что предвосхищает широкое обращение к юго-западнорус. изданиям на следующих этапах К. с.- никоновском и иоакимовском. В качестве одного из основных источников готовившейся в Москве библейской К. с. рассматривалась Острожская Библия, к-рая широко цитировалась московскими книжниками в просветительских и полемических целях, напр., фрагменты из нее были включены в составленное справщиками «Патриаршее поучение» (1643). В Россию для учительной и справщицкой деятельности приглашали образованных клириков из Речи Посполитой. В 1649 г. царь Алексей Михайлович обратился к Киевскому митр. Сильвестру (Косову) с просьбой прислать в Москву ученых книжников, к-рые были бы «Божественнаго писания ведущи и еллинскому языку навычны», прежде всего «для справки Библеи греческие на словенскую речь» (СГГД. Ч. 3. С. 449-450). В Москву приехали ученые киевские монахи Епифаний (Славинецкий) , Арсений Сатановский , Дамаскин (Птицкий) . В 50-60-х гг. XVII в. Епифаний (не состоявший в штате Печатного двора) стоял во главе К. с. |
| Как же скоро Стефан Вонифатьевич умер, а сам Никон не сумел поддержать свои прежние близкие отношение к царю, его грекофильство и его прежний напряженный интерес к произведенной им церковной реформе сильно охладели и заменились равнодушием. После удаление с патриаршей кафедры Никона, все дело поддержание церковной реформы пришлось вести одному царю, и Алексей Михайлович действительно умело и искусно довел его до конца: он создал новых преданных реформе деятелей — Павла, Илариона, Иоакима, которые и действовали в его духе и По его указаниям, так что только благодаря исключительно его усилием и уменью церковная реформа Никона, не смотря на все противодействие ей со стороны большинства тогдашнего общества, была торжественно и окончательно принята всею нашей церковью. Решив привести русскую церковь к полному единению с тогдашней греческой церковью, и ради этого совершить проверку наших церковно-богослужебных книг с греческими подлинниками, нашу церковно-обрядовую тогдашнюю практику объединить с современной греческой, царь Алексей Михайлович и его духовник Стефан Вонифатьевич постарались подготовить почву и средства для задуманной ими церковной реформы, которую потом суждено было приводить в исполнение Никону. Еще в 1648 году государь послал в Киев в Печерский монастырь инока Марка «добоголюбезного епископа Зосима», которого просил прислать в Москву Дамаскина Птицкого «для своего государева дела», но в то время «послати того старца невозможно было для монастырския потребы». Тогда в мае 1649 г. государь снова обратился уже к киевскому митрополиту и к властям киевского братского монастыря, чтобы присланы были в Москву старцы — Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, так как государю «ведомо учинилось, что они божественного писание ведуши и эллинскому языку навычны, и с эллинского языка на славянскую речь перевести умеют, и латинскую речь достаточно знают, а нашему царскому величеству такие люди годны», почему царь и просит митрополита прислать «тех учителей» «для справки библеи греческие на словенскую речь, на время нам великому государю послужити». |
| Когда Киевская академия была переорганизована по типу католических школ, то народ встретил реформу бурей негодования и хотел топить в Днепре профессоров странной и подозрительной для него школы 299 . Не менее сурово отзывалось и рядовое духовенство, которое говорило о Могилянской Академии:»Школы и науки латинские (т. е. католические) – пропасть и погибель вечная. Никто в них не научится богоугодной воле, но окажется еще сопротивником Христу и Антихристом. Здесь тайное гнездо Антихриста уфундовалось (обосновалось)» 300 . Слухи о латинизации западной русской церкви, которые разносились приходившим в Москву и бежавшим из Киева духовенством, не могли не смущать москвичей. Если Киевская академия священникам и епископам, видавшим религиозную борьбу в Польше, казалась местом, где»уфундовался« Антихрист, то еще более странными должны были представляться духовенству Московской Руси методы и цели Петра Могилы . Там, в Москве, выходцев из Киева опасались как тайных еретиков, и даже патриарх Никон в 1640-х годах с тревогой смотрел на эволюцию киевского православия: »...греки да малороссы, – говаривал он, – потеряли веру и добрых нравов у них нет» 301 . Тем не менее, ввиду отсутствия своих ученых и квалифицированных переводчиков, Москва была вынуждена пользоваться учеными монахами из Киева. В конце 1640-х и начале 1650-х годов эта проблема, казалось, была разрешена вполне удовлетворительно. Киевские ученые монахи, как, например, Епифаний Славинецкий, Дамаскин Птицкий, Арсений Сатановский и другие, уже занимали в Москве положение ответственных технических экспертов. Они переводили богословские тексты, помогали при издании книг и подготовляли новое московское поколение переводчиков, знатоков Писания и творений отцов церкви. Но они не могли вмешиваться в дела церкви или влиять на дух и стиль московского православия. Эта ограниченная роль киевских монахов в Москве объяснялась предыдущими событиями в православной церкви в Польше, во время которых многие церковные деятели не проявили, как это уже отмечалось, достаточной стойкости в вопросах веры. |
| Мы хотим сказать, что православная церковь , шедшая всегда впереди исторического гражданского развития России, не могла остаться чуждой новому этому историческому движению: оно совершилось под ее священным знаменем, с ее благословения, при ее содействии, и зачатки культуры и науки, которые протестантизм думал сделать проводниками религиозных своих идей на Руси, послужили ко благу ее просвещения, не только исходившего от церкви гражданского образования но и неразлучного с ним духовного. Очертив первые шаги на пути просвещения, шаги робкие и узкие, долго державшиеся на низших материальных ступенях культуры, попытаемся раскрыть, как рядом с успехами культурного гражданского образования, вызванными новым сближением русских с иноземцами, шли всегда улучшения в области духовного просвещения, в какой параллельной, одновременной связи развивалось то и другое. В 1639 г. опасной грамотой приглашали на русскую службу известного протестантского туриста Адама Олеария, о котором «государю ведомо учинилось, что он гораздо научен и навычен астрологии, и географус, и небесного богу, и землемерию и иным многим надобным мастерствам и мудростям» 343 . Патриарх же около этого времени открывает при Чудовом монастыре греко-латинское училище. В каком именно году открыто и какие науки, кроме древних языков, преподавались в нем, неизвестно 344 . Около 1639 года, по государеву указу, переведена была с латинского космография (Иваном Дорном и Богданом Лыковым), а девять лет раньше «возобновлен большой чертеж», или ландкарта, составленная при Годунове; в 1645 г. (подьячим Бурцевым) составлены первые начала арифметики; в 1648 г. перепечатана грамматика Мелетия Смотрицкого (составленная по образу греческой в 1619) 345 : в 1649 г. умный благочестивый постельничий царский, Федор Ртищев уговорил тишайшего царя распространить высшее просвещение в России и вызвать из Киева до 30 ученых, во главе которых были Епифаний Славенецкий, Андрей Сатановский, Дамаскин Птицкий. В Андреевском монастыре, на берегу Москвы реки, где поселены ученые, составилось ученое братство, задаток будущей академии. |
| несколько раз предпринимались попытки открытия в России школ. Преследование православных в Речи Посполитой и в Османской империи обусловило стремление властей Киевской митрополии и вост. Церквей перенести школьное и типографское дело в Россию. В 1640 г. Киевский митр. Петр (Могила) обратился к царю Михаилу Феодоровичу с предложением направить в Москву ученых монахов из киевского Братского в честь Богоявления монастыря для создания школы с преподаванием греч. и слав. языков (АЮЗР. 1861. Т. 3. 34. Стб. 39-42; 44. Стб. 46-50). 30 сент. 1648 г. царь Алексей Михайлович обратился к Черниговскому еп. Зосиме с просьбой прислать образованных книжников иеромонахов Кирилла (Замойского), Арсения (Сатановского) и Дамаскина (Птицкого) . 14 мая 1649 г. царь о том же писал Киевскому митр. Сильвестру (Косову), к-рый отправил в Москву из киевского Братского училищного мон-ря Арсения (Сатановского) и Епифания (Славинецкого) , в 1650 г. в Россию приехал Дамаскин (Птицкий). В документах о приезде «киевских старцев» отмечалось, что они прибыли для перевода Библии и для «риторского учения». Киевские монахи поселились в устроенном Ртищевым в 1648 г. по благословению патриарха московском Андреевском монастыре в Пленницах . Ртищев начал учиться греч. языку у Епифания (Славинецкого). Менее успешными оказались действия греков, стремившихся создать в Москве собственные уч-ще и типографию. В 1646-1647 гг. в Россию по рекомендации Палеопатрасского митр. Феофана приезжал для устройства греч. типографии и уч-ща архим. Великой к-польской ц. Венедикт. «По приказу Святейшего патриарха» И. он должен был привезти из К-поля грамоту «о книжной печати и о учении еллинского языку». Архим. Венедикт не понравился московским властям, и его с подарками отпустили. Влиятельный в Москве греч. агент Иван Петров Тафрали в поданной в июне 1649 г. И. челобитной рекомендовал в качестве учителя Мелетия Сирига . Ответа на челобитную не последовало. В 1649 г. в рус. столицу вместе с Иерусалимским патриархом Паисием приехал дидаскал Арсений Грек , который вскоре был обвинен в распространении еретических учений. |
| Но, несмотря на то, что эти люди казались лучшими из тогдашнего духовенства и общества, они не имели достаточного для сего дела образования. По незнанию греческого языка книги были исправляемы только с славянских рукописей (также неисправленных), и еще более по собственному мудрованию исправителей. Поэтому в исправленных и изданных в это время книгах было допущено много ошибок; главная же погрешность этого неумелого исправления состояла в том, что все спорные доселе мнения: о сугубой аллилуйи, о двуперстном крестном знамении, о хождении посолонь и др, возведены были ими на степень как бы несомненных учений Православия и внесены в наиболее употребительные книги. Исправление книг казалось близким к окончанию, и справщики гордились совершением дела, которым столько затруднялись прежде, но совершенно неожиданно для них обнаружились их ошибки. В 1649 году (год назначения Никона на митрополию) приехал в Москву Иерусалимский патриарх Паисий и вместе с ним образованный грек Арсений. Они первые указали патриарху Иосифу и Никону на допущенные в книгах ошибки. Возникал грозный вопрос: где правда – у нас или в Греческой Церкви? И затем: быть или не быть Русской Церкви в согласии с матерью ее, Церковью Греческою? По настоянию, главным образом, Никона, послали троицкого келаря Арсения Суханова на Восток для собирания древнейших греческих рукописей и вызвали для исправления книг из киевской академии знатоков греческого языка, в числе которых были Епифаний Славеницкий, Арсений Сатановский, Дамаскин Птицкий, Феодосии Сафанович и др. Боярин Феодор Ртищев, меценат своего времени, на окраине Москвы устроил для них Андреевский, так называемый учительный, монастырь. Здесь учредилось ученое братство, раздалась свободная проповедь, преподавались латинский и греческий языки. Таким образом, еще при патриархе Иосифе старые справщики были отодвинуты на второй план. Когда Никон сделался патриархом, то повел исправление богослужебных книг со всею осторожностью, какой требовала важность дела, и предпринимал ту или другую меру не иначе, как по одобрению собора. |
| Одни книги печатались теперь в первый раз, другие были издаваемы и раньше 581 ; из последних некорые представляли собою просто перепечатку прежних без перемены, другие заключали в себе добавки, сокращения, или иные какие – нибудь изменения. Неизвестно, принимал ли сам патриарх личное участие в книжном исправлении; по крайней мере ни в одной книге не сказано, чтобы она была свидетельствована им 582 . Ко времени патр. Иосифа были изданы почти все богослужебные книги. Ему оставалось повторять их издание и вновь издавать некоторые учительные книги. Издания его времени 583 сходятся в ином с Иовскими, в ином с Филаретовскими, но чаще с Иоасафовскими. Впрочем встречается и множество разностей. Особенно замечательно то, что теперь были внесены в книги неправые мнения, ставшие после достоянием раскольников, о сугубой аллилуии, двуперстии, добавка «истинного» в 8 члене символа веры и т. п., благодаря чему они быстро приобрели очень широкое распространение в практике 584 . На первых порах исправление книг при Иосифе производилось, как прежде, путем сличения с славянскими списками и собственных соображений справщиков. Эти последние были набраны по преимуществу из духовенства (Успенского собора ключарь Иван Наседка, в монашестве иеромонах Иосиф, Черниговского собора протопоп Мих. Сгеф. Рогов, Андрониевского монастыря архимандрит Сильвестр, Александроневского собора протопоп Иоаким и др.) 585 . К концу правления Иосифа сами справщики сознавались в неудовлетворительности изданных книг и чувствовалась нужда обращаться к греческим спискам, чтобы править славянские книги. Сознание этого со всею ясностью выражено в предисловии к грамматике Мелетия Смотрицкого, изданной в Москве в 1648 г. В 1649 г., предполагая приступить к изданию Библии, царь обратился в Киев с просьбою прислать ему ученых старцев, знающих греческий язык, и по этому зову явились Епифаний Славеницкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, которые и приняли участие в книжной справе. Таким образом при исправлении кормчей (начатой печанием в 1649 г. |
| Особенно укрепилось «греческое» направление дела с приездом в Москву в 1649 г. Иерусалимского Патриарха Паисия за материальной помощью. Ознакомившись с постановкой дела исправления, Паисий стал упрекать русских в их разнице с греческой практикой и потому в ошибочности. Выход он видел в одном: исправлять все по образцам Востока. В этом направлении и действовали книжные справщики Московского Патриарха Иосифа под покровом авторитета преподобного Максима Грека , заявляя, что исправлять книги должны люди образованные, хорошо знающие греческий и славянский языки. Заявления эти привели к тому, что в 1649 г. из Киева были вызваны для труда знатоки языков греческого и латинского Епифаний Славеницкий и Арсений Сатановский, а в следующем году – Дамаскин Птицкий. В послесловии Кормчей Патриарха Иосифа акцентируется: «Многие переводы сея святыя книги Кормчий ... собрани быша, ... наипаче же свидетельствова ту книгу греческая Кормчая» (11:48). Таким образом, при Патриархе Иосифе был точно выработан метод исправления церковно-богослужебных книг и в определении этого метода не последнюю роль сыграл Иерусалимский Патриарх Паисий. Во время пребывания в Москве Патриарха Паисия произошло сближение его с Никоном, тогда Новоспасским архимандритом. Паисия привлекали близость к царю Никона и личные достоинства энергичного архимандрита, а последнего привлекало в беседах с Восточным Патриархом желание лучше ознакомиться с церковными традициями Востока для исправления порядков и в России. Памятниками этого сближения служат письма Паисия Алексею Михайловичу, в одном из которых он говорит: «Еще пребываючи аз при вашей милости в прошлые дни говорил есмь с преподобным архимандритом Спасским Никоном, и полюбилася мне беседа его, и он есть муж благоговейный» (25:256). В 1652 г. архимандрит Никон стал Московским Патриархом. В апреле 1653 г. в Москву прибыл бывший Константинопольский Патриарх Афанасий. Он также, как и Иерусалимский Паисий, по словам Патриарха Никона , «зазирал и поносил много в неисправлении Божественного Писания и прочих церковных винах» (25:741). Эти «зазирарания» еще более подвигли Никона к исправлениям. По его просьбе Патриархом Афанасием был написан чин архиерейского совершения Литургии на Востоке. Никон нашел его отвечающим высоте чести патриаршей. |
| Отсюда также видно, что богатый и «милостивый муж», Федор Ртищев не только не поддерживал певчих малороссов, но и стоял в стороне от тех из них, которые занимались литературным трудом. Сохранилось и еще одно дело о помещении в Андреевский монастырь двух киевлян и опять-таки без упоминания о Ртищеве. В 1653 г. вышли на государево имя два киевских дьячка – Роман Петров и Иван Ефремов. Вышли они с москвичом Яковом Лихаревым, который затем пытался закабалить их, как будто бы подаренных ему гетманом Богданом Хмельницким. По их челобитью государь освободил их от Лихарева и повелел быть в церковных дьяках в Андреевском же монастыре. В марте они просили о кормах «против своих братий». Дано им по надлежащей справке по 2 алтына 54 . Все доселе сказанное позволяет усомниться прежде всего в верности вывода, сделанного биографом Ртищева, будто он «заведывал приглашением из Киева певчих”, 55 а затем заставляет думать, что участие его в вызове монахов в Андреевский монастырь не шло далее участия в вызове певчих. Он иногда только играл роль посредника в этом вызове. Допустимо, что он давал им любезный приют в своем монастыре, но чтобы тут существовал ученый кружок, занимавшийся преподаванием, переводными и оригинальными работами и целонощными беседами, – ни откуда не видно, и едва ли допустимо в виду отдаленности Андреевского монастыря от центра города, где должен был жить постельничий государя. Да этого собственно и «Житие” не говорит. 30 монахов было вызвано по нему для монашеских подвигов, а не для науки. Для последней же цели были приглашены особо Епифаний Славинецкий с некоторыми другими. Теперь выяснено уже, кто эти другие: это Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, прибывшие первый с Славинецким в июле 1649 г., второй в декабре 1650 г. Но вызов их всех Ртищевым не подтверждается ни одним документом. Первая пригласительная грамота, адресованная в Киеве Черниговскому епископу Зосиме Прокоповичу 30 сентября 1648 г. с упоминанием о старцах Арсении, Дамаскине и каком-то Кирилле Замойском, написана от имени царя 56 . |
| Параллельно с этим государственно-церковным шагом и в согласии с ним явилось небывало новаторское просветительное предприятие. Царь и патриарх разрешили богатому боярину Ф. М. Ртищеву, как меценату, на свои средства учредить под Москвой как бы своего рода орденский ученый монастырь: Андреевский-Преображенский. Ртищев проектировал его состав в 30 человек. Монахи должны были переводить нужные книги и обучать желающих учиться грамматике, риторике, философии, греческому и латинскому языкам. Слетевшаяся на зов группа киевлян была, по-видимому, серой, заурядной. Но командированные одновременно по царскому зову киевские ученые явно были лицами отборными, незаурядными. Это были Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий. Эта группа соединилась с Андреевскими школьными монахами-земляками в некий академический кружок, импонировавший московскому обществу, но и возбуждавший по соревнованию вражду в среде старых грамотеев. Став патриархом, Никон поручил книжную справу киевским монахам. В Чудовом монастыре была открыта греко-латинская школа под началом Епифания Славинецкого. Он же был поставлен и начальником над справщиками Печатного Двора. Патриарх Никон в его собственные монастыри привлек тоже значительное число киевских иноков в расчете на их общежительную дисциплину. С уходом Никона протекция властей по отношению к южно руссам несколько ослабела. Чудовская школа закрылась. Рассеялось и Андреевское братство. Но православная репутация Епифания Славинецкого была лучшим свидетельством для отражения огульных подозрений всей киевской учености. Епифаний, оправдывая свое имя, был «явлением – феноменом» для москвичей кабинетного, затворнического ученого труда. При будущих русских канонизациях он, конечно, найдет себе место в числе подвижников науки. За четверть века работы в Москве (1649 – † 1676 г.) Епифаний для церковной власти был как бы живой академией православных наук. Захватившая внимание Москвы, с развитием типографской продуктивности, непрерывно идущая правка текста богослужебных книг, покорившаяся критерию печатного греческого оригинала, вся шла под надзором Епифания. |
|
|
