| Особый расцвет Андреевской обители связан с основанием в ее стенах боярином Федором Михайловичем Ртищевым (+1673) ученого братства. Приехавшие в 1648 г. в Москву по инициативе Федора Ртищева ученые киевские монахи разместились в стенах монастыря. Среди них были такие известные ревнители духовного просвещения, как иеромонахи Епифаний (Славинецкий), Арсений (Сатановский), Дамаскин (Птицкий) и Феодосий (Сафанович). Ртищевское братство стало основой для созданной впоследствии Славяно-греко-латинской академии, первого по времени возникновения высшего учебного заведения в Москве. В XVII в. Андреевский монастырь имел в собственности земли, мельницы, рыбные ловли и прочую недвижимость. Среди приписанных к нему обителей числился и московский Донской монастырь. В 1648-1654 г.г. под руководством зодчего Григория Копыла был сооружен комплекс монастырских зданий. Строительные работы финансировались из царской казны. Во второй половине XVII века монастырь числился ружным, то есть состоял на хлебном и денежном окладе государевой казны. Однако уже в 1682 г. обитель была приписана к Заиконоспасскому московскому монастырю в Китай-городе, возможно, потому, что часть ученой андреевской братии переселилась туда. Впервые монастырь был упразднен в 1724 г. Тогда в его храмы был назначен причт из белого духовенства, а в его стенах учреждена школа для подкидышей – «зазорных» детей и помещение для «колодников». При императрице Анне Иоанновне в 1730 г. монастырь был возобновлен, школа же и тюрьма ликвидированы. В 1762 г. Святейший Синод назначил Андреевский монастырь временным местом для содержания умалишенных. Окончательно монастырь был обращен в приходской храм, так как «оный оказался к собственному содержанию безнадежен», в 1764 г. Этот год указывает П.М. Строев как дату упразднения обители, хотя определение Московской духовной консистории об этом митрополит Московский и Калужский Тимофей (Щербацкий) утвердил лишь в январе 1765 г. Во время моровой язвы, бывшей в Москве в 1771 г., на территории монастыря устраивается кладбище для родовитых горожан и насельников московских монастырей. Позднее, уже в XIX веке, окончательно сформировался некрополь Андреевского монастыря. Среди погребенных в нем Плещеевы, Щербатовы, Шереметевы. По указу императрицы Екатерины II в 1775 г. в обители размещается работный дом для «ленивец» женского пола. |
| Прежде всего интерес к «греческому» удовлетворялся с Киевской помощью. Из Киева приглашают «учителей», старцев монастырских, искусных по-гречески, «для справки библеи греческия на словенскую речь». Тогда прибыли Епифаний Славинецкий, Арсений Сатановский (в 1649), Дамаскин Птицкий (в 1650). В то же время переиздаются в Москве Киевские книги: грамматика Смотрицкого, и даже «короткий» катихизис Петра Могилы (1649). В Кормчей 1649–1650 г. так называемая 51-ая глава взята из Требника Могилы (западного происхождения). В те же годы составлена была т. наз. «Кириллова книга» и переиздана киевская Книга о вере. Как будто в Москве хотели повторить или применить Киевский опыт обрядовой и книжной «реформы», проведенной при Могиле. В свое время сам Могила предлагал устроить в Москве как бы некое ученое подворье для Киевских монахов, из Братского монастыря, где они могли бы обучать грамоте греческой и славянской (1640). Во всяком случае, у придворного кружка «ревнителей» были прямые связи с могилянским Киевом (срв. и киевских, или «польских», певчих в Андреевском монастыре, и вообще заселенном южно-русскими иноками, а потом у Никона)... И нужно сопоставить: все это было в годы Уложения, в самый разгар общегосударственного преобразовательного напряжения... Одновременно развиваются и прямые сношения с Востоком. Но здесь сразу же открываются трудности. Арсений Суханов , посланный на Восток и в Святую Землю наблюсти и описать тамошний быт и обряды, уже в Яссах вдается в бурное пререкание с греками и приходит к выводу, что греческие «разности» в обрядах знаменуют их отступление и в вере. На Афоне, напротив, в это время жгут русские книги... Другой Арсений Грек, оставленный в Москве патр. Паисием в роли «учителя», оказалось, сам выучился в Римской коллегии, одно время был униатом, а то становился или прикидывался даже «басурманином», ради турок, – его пришлось удалить в Соловки. Но и позже не раз обнаруживалась такая же беспокойная связь «греческого» и «латинского..». Инициатива церковных преобразований исходила от царя, при сдержанном упорном противлении патриарха. И вот, восточных патриархов спрашивают, как высший авторитет. Так, в 1651-м году вводится т. наз. «единогласие» в церковную службу именно по отзыву и свидетельству Константинопольского патриарха, в отмену не только старого обычая, но и недавнего решения, соборно принятого в Москве всего только в 1649-м году, когда это предложение было сделано впервые. Введение «единогласия» не было только дисциплинарной мерой. Это был не только вопрос благочиния. Это была еще и певческая или музыкальная реформа, переход от т. наз. «раздельноречнаго» пения к «наречному», что требовало и предполагало очень нелегкую переработку всего нотного материала и новое соотнесение текста и музыки... |
| —473— государь снова обратился уже к киевскому митрополиту и к властям киевского братского монастыря, чтобы присланы были в Москву старцы – Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, так как государю «ведомо учинилось, что они божественного писания ведущи и эллинскому языку навычны, и с эллинского языка на славянскую речь перевести умеют, и латинскую речь достаточно знают, а нашему царскому величеству такие люди годны», почему царь и просит митрополита прислать «тех учителей» «для справки библеи греческие на словенскую речь, на время нам великому государю послужити». Благодаря этой грамоте государя, 12 июля того же 1649 года, в Москву прибыли из Киева старцы, книжные переводчики; Арсений Сатановский и Епифаний Славенецкий, поселившиеся сначала на большом посольском дворе, а потом в Чудове монастыре. В следующем 1650 и оду в Москву прибыл и третий переводчик киевлянин Дамаскин Птицкий 820 . Значит, киевские ученые старцы вызывались в Москву специально для перевода на славянский язык греческих и латинских книг вообще и частнее: «для справки библеи греческие на словенскую речь»; вызывались они потому, что «еллинскому языку навычны и с эллинского языку на словенскую речь перевести умеют и латинскую речь достаточно знают». И действительно, с приездом в Москву ученых киевлян у нас сразу книжная справка была поставлена на новых началах; стали справляться не только с древними славянскими рукописями, но и с греческими и южно-русскими изданиями. Так в послесловии к известной Иосифовской Кормчей, которая начата печатанием по повелению государя, по совету и благословению патриарха Иосифа в 1649 году 7-го ноября, говорится: «буди вам, христоименитому достоянию, всем известно: яко да соуз мира церковного твердо, в дусе кротости хранится и да не будет, несогласия ради, распри в церковном телеси, сего ради, многие переводы сия святые книги, Кормчий, ко свидетельству типографского дела, собрани быша; в них же едина паче прочих, в сущих правилах креичайши, наипаче же свидетельствова —474— |
| Гринберг М. Гришин В.П. Гришка, сл. Гришунин А.Л. Груздев В.Ф. Гудзий Н.К. Гура А.В. Гуревич А.Я. Гурий Казанский, св. Гусев А.В. Гусев В.Е. Гусева А.А. Д авид, ц. и прор., библ. Давыдов Дмитрий Васильевич, ст. Давыдов Кирилл, полковник Войска Запорожского Давыдова С.А. Даен М.Е. Даль В.И. Дамаскин Птицкий Дамаскин Студит, византийский автор Дамаскин, иеродк. Даниил, лекарь Даниил, пророк, библ. Даниил, прот. из Костромы Данилов В.В. Данилов Феодот, стр. Данилова И.Е. Данилова М.Г., адресат прот. Аввакума Дарий, ц. Вавилонский, библ. Даркевич В.П. Дафан, израильтянин, библ. Двинятин Ф.Н. Демин А.С. Демкова Н.С. Денисов Л.И. Державина О.А. Десятников В.А. Десятой Никита, стр. гол. Детерсон И., художник Джанибек. хан татарский Дианова Т.В. Димитрий Прилуцкий, прп., св. Димитрий, митр. Ростовский Диомид, сторож, визионер Дионисий I, архим. валдайского Иверского мон. Дионисий III, патр. Константинопольский Дионисий Ареопагит , свт. Дионисий Грек, архим. Святогорского мон., перев. Дионисий Ивирит, архим. Ивирского м., спр. Дионисий Немчин, сторонник патр. Никона Дионисий, архиеп. Охридский Дионисий, икон. Дионисий, митр. Тырновский Дмитриев Кондрат, грек Дмитриев Л.А. Дмитриева Р.П. Дмитриевский А. Дмитрий Алексеевич, цч., сын ц. Алексея Михайловича Дмитрий Иванович Донской, вел. кн. Московский Дмитрий Михайлович Грозные Очи, кн. Дмитрий Шемяка, кн. Московский Долгорукий (Долгоруков) Дмитрий, ок. кн. Долгорукий (Долгоруков) Юрий Алексеевич, кн., бр. Долгоруков Михаил Юрьевич, кн. Долманов Денис, крестник патр. Никона Дорн Иван (Адам), перев. Дорофей Монемвасийский, хронист Дорофей, авва Дорофей, митр. Досифей, патр. Иерусалимский Дохтуров Василий Семёнович, дв., воев. Дробленкова Н.Ф. Дубовик В.В. Дубовиков И.П.. кандидат Московской духовной академии Дубровский Н. Дурново Н.Н. Дуров Александр, д. Душечкина Е.В. Дятловский Денис, д. Е ва, библ. Евгений, св. Евдокия Алексеевна, црв., дочь ц. Алексея Михайловича Евдокия Лукьяновна Стрешнева, црц., супруга ц. Михаила Фёдоровича Романова |
| —287— в Киев с просьбой о присылке настоящих учёных. Другое, для чего нужны были Алексею Михайловичу киевские учёные, т. е. настоящие учёные, это, как мы сказали, – поверка и исправление славянского текста Библии по греческому подлиннику. У нас существовали в печати уже все богослужебные книги, но ещё не было Библии: Алексей Михайлович захотел напечатать и её (вместе с Кормчею книгою, которая также оставалась ещё не напечатанною). Текст для печати хотели приготовить возможно удовлетворительным образом, поверив и исправив его по греческому подлиннику 112 ; а так как в Москве не было людей, знающих греческий язык, то для нашего дела и требовались киевские учёные. Вероятно, по указанию одного москвича, постригшегося в монахи в Киеве и прибывшего в Москву за милостыней 113 , царь просил киевские духовные власти двумя, одна за другой, грамотами, от неизвестного начала 1649 года и от 14 мая того же года, прислать ему учителей Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого, из которых первый был монахом Братского, а второй Печерского монастыря. Дамаскин Птицкий не был послан (он приехал в Москву несколько после, в конце 1650 года), а вместо него с Арсением Сатановским был послан иеромонах того же Братского монастыря Епифаний Славинецкий. Арсений и Епифаний прибыли в Москву 12 июля 1649 г. 114 —288— Два прошеных учителя, – Арсений и Дамаскин, ничем не ознаменовали себя на Москве и тотчас же по прибытии в неё канули в безвестность, но третий, не прошеный и случайно присланный, т. е. Епифаний, помимо своей весьма обширной деятельности литературной (преимущественно посвящённой переводам с греческого и латинского, как того требовали обстоятельства и нужды времени), помимо своей деятельности в качестве исправителя богослужебных книг, помимо того, что для одной и для другой деятельности приготовил и оставил такого по себе продолжателя, как монах Евфимий, наконец – помимо своего участия в делах церковных в качестве человека, подающего свой компетентный голос, имеет ещё и ту весьма важную и всего большую заслугу, что окончательно совершил на Москве перемену взгляда на позднейших греков и что таким образом косвенно был одним из виновников никоновского исправления книг. |
| Еще в 1640 году киевский митрополит Петр Могила , чрез своего наместника, Игнатия Оксеновича Старушича, предлагал московскому правительству устроить в Москве монастырь, поселить в нем киевских ученых старцев и открыть школу для обучения «детей боярских и простого чину» греческой и славянской грамоте. Это предложение Могилы, непринятое в 1640 году, в конце сороковых годов было осуществлено царским любимцем и известным ревнителем просвещения, окольничим Ф.М. Ртищевым. В двух верстах от Москвы Ртищев построил Андреевский монастырь, при котором, с разрешения царя и Патриарха, и основал ученое братство из тридцати киевских иноков, «в житии, и чине, и во чтении, и пении церковном, и келейном правиле изрядных». Вскоре после этого и само правительство решилось вызвать из Киева ученых иноков для перевода Библии с греческого на славянский язык. С этой целью в 1648 году Алексей Михайлович послал к киевским церковным властям инока Марка, но миссия эта почему-то не увенчалась успехом. 14 мая 1649г. московский царь снова обратился к киевскому митрополиту и властям киевского братского монастыря с просьбой прислать в Москву старцев: Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого. По этой просьбе, 12 июля того же 1649 года, прибыли в Москву Арсений Сатановский и (вместо Дамаскина Птицкого) Епифаний Славинецкий. В конце ноября 1650г., после вторичного посольства упомянутого Марка, прибыл из Киево-Печерского монастыря и Дамаскин Птицкий. Вслед за этими учеными стали приезжать в Москву и другие киевляне. Однако ни члены Ртищевского братства, ни Епифаний Славинецкий с Сатановским и Птицким не имели возможности основать в Москве правильно-организованной школы. Деятельность их состояла исключительно в исправлении и переводе св. книг. Конечно, и одно это имело уже важное просветительное значение. Помимо того, многие москвичи, вращаясь в кружке киевских иноков, достигли под их руководством обширной учености, – таковы, напр., ученики Славинецкого, инок Евфимий и иеродиакон Дамаскин. Эта первая дружина киевских ученых состояла из людей, вышедших из Киевской Богоявленской школы, – следовательно, она была до-могилинского, греческого направления в своем образовании. Вслед за ними не замедлили явиться в Москву и питомцы уже преобразованной Киево-Могилянской коллегии, т.е. питомцы школы уже нового, латинского направления. Самым видным представителем этого типа южно-русских выходцев является Симеон Полоцкий . |
| Согласно с этим представлением и решено было поступить, только на первых порах повести дело не как дело царское, а как дело частное. В 1647–48 г. приближенный к Алексею Михайловичу человек, известный Фёдор Михайлович Ртищев, построил при одной церкви, находившейся на всполье Москвы, общежительный монастырь и созвал в него до 30 малорусских ученых монахов 166 . Эти монахи и начали в Москве то риторское учение, которого страстно желал Алексей Михайлович. Но скоро оказалось, что ученость монахов, собравшихся в монастырь Ртищева (по всей вероятности: «кто с борку, кто с сосенки») очень невелика и что между ними нет настоящих ученых 167 . Тогда государь уже от своего лица обратился в Киев с просьбой о присылке настоящих ученых. Другое, для чего нужны были Алексею Михайловичу киевские ученые, т. е. настоящие ученые, это, как мы сказали, – поверка и исправление славянского текста Библии по греческому подлиннику. У нас существовали в печати уже все богослужебные книги, но еще не было Библии: Алексей Михайлович захотел напечатать и ее (вместе с Кормчею книгою, которая также оставалась еще не напечатанною). Текст для печати хотели приготовить возможно удовлетворительным образом, поверив и исправив его по греческому подлиннику 168 ; а так как в Москве не было людей, знающих греческий язык, то для нашего дела и требовались киевские ученые. Вероятно, по указанию одного москвича, постригшегося в монахи в Киеве и прибывшего в Москву за милостыней 169 , царь просил киевские духовные власти двумя, одна за другой, грамотами, от неизвестного начала 1649 года и от 14-го мая того же года, прислать ему учителей Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого, из которых первый был монахом Братского, а второй Печерского монастыря. Дамаскин Птицкий не был послан (он приехал в Москву несколько после, в конце 1650 года), а вместо него с Арсением Сатановским был послан иеромонах того же Братского монастыря Епифаний Славинецкий. Арсений и Епифаний прибыли в Москву 12 июля 1649 г. 170 Два прошеных учителя, – Арсений и Дамаскин, ничем не ознаменовали себя на Москве и тотчас же по прибытии в нее канули в безвестность, но третий, не прошеный и случайно присланный, т. |
| —14— чрез который пробирался за рубеж. Отсюда велено было вернуть его в Москву 1419 . Отсюда также видно, что богатый и „милостивый муж“, Фёдор Ртищев не только не поддерживал певчих малороссов, но и стоял в стороне от тех из них, которые занимались литературным трудом. Сохранилось и ещё одно дело о помещении в Андреевский монастырь двух киевлян и опять-таки без упоминания о Ртищеве. В 1653 г. вышли на государево имя два киевских дьячка – Роман Петров и Иван Ефремов. Вышли они с москвичом Яковом Лихаревым, который затем пытался закабалить их, как будто бы подаренных ему гетманом Богданом Хмельницким. По их челобитью государь освободил их от Лихарева и повелел быть в церковных дьяках в Андреевском же монастыре. В марте они просили о кормах „против своих братий“. Дано им по надлежащей справке по 2 алтына 1420 . Всё доселе сказанное позволяет усомниться прежде всего в верности вывода, сделанного биографом Ртищева, будто он „заведовал приглашением из Киева певчих“ 1421 , а затем заставляет думать, что участие его в вызове монахов в Андреевский монастырь не шло далее участия в вызове певчих. Он иногда только играл роль посредника в этом вызове. Допустимо, что он давал им любезный приют в своём монастыре, но, чтобы тут существовал учёный кружок, занимавшийся преподаванием, переводными и оригинальными работами и целонощными беседами, – ни откуда не видно, и едва ли допустимо в виду отдалённости Андреевского монастыря от центра города, где должен был жить постельничий государя. Да этого собственно и „Житие“ не говорит. 30 монахов было вызвано по нему для монашеских подвигов, а не для науки. Для последней же цели были приглашены особо Епифаний Славинецкий с некоторыми другими. Теперь выяснено уже, кто эти другие: это Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, прибывшие первый с Слави- —15— нецким в июле 1649 г., второй в декабре 1650 г. Но вызов их всех Ртищевым не подтверждается ни одним документом. Первая пригласительная грамота, адресованная в Киеве Черниговскому епископу Зосиме Прокоповичу 30 сентября 1648 г. |
| Апостолов, и их учеников, и седьми Вселенских соборов, ни в чем не нарушающе, ни отлагая, проповедали и проповедуют, держали и держат» 94 . «Книга о вере» (1649 год) высказывалась еще более определенно: «Святая восточная в грецех обретеная церковь правым царским путем... ни направо, ни налево с пути не совращаяся и горнему Иерусалиму сыны своя препровождает... и ни в чесом установления Спасителя своего и блаженных его учеников, и святых отец предания, и седьми Вселенских соборов, Духом Святым собранных устав не нарушает, ни отменяет, ни в малейшей части не отступает... аще телесную чувственную, от телесного и чувственного врага неволю терпит, но веру истиную и совесть свою чисту и нескверну... сохраняет. Ничестожь бо турци от веры и от церковных чинов отымают, точию дань грошовую от греков приемлют... И якоже люди Божии, егда в работе египетстей были, веры не отпадоша, и первые христиане в триста лет в тяжкой неволе будучи, веры не погубиша; тем же образом и нынешнее время в неволе турецкой христиане веру православную целу соблюдают... да заградятся всякая уста глаголющих неправду... на смиренных греков... Русийскому народу патриарха вселенского, архиепископа Константинопольского, слушати и ему подлежати и повиноватися в справах и в науце духовной есть польза, и приобретение велие, спасительное и вечное» 95 . С благословения патриарха Иосифа были изданы «Шестоднев», «Учительное Евангелие», «Кормчая», в которых говорилось, что они исправлены по греческим книгам и указанию греческих святителей и по книгам «острожския печати», то есть южно-русским 96 . В 1649 году в Россию с Украины по вызову властей приехали Арсений Сатановский, Дамаскин Птицкий, Епифаний Славинецкий, устраивая обучение русских людей языкам и наукам, занимаясь исправлением русских книг по греческим, переводами с греческого и собственными сочинениями. С такой же целью боярин Федор Михайлович Ртищев в 1649 году создает под Москвой Андреевский монастырь, населяя его учеными малороссийскими монахами (до 30 человек), приглашает 12 киевских певчих, которые заводят на Москве пение по новым киевским распевам, обучая тому же и русских хористов. |
| Борьба, борьба духовная – важный агент в народной жизни: она пробуждает жизненные силы, напрягает, укрепляет, изощряет их и делается, таким образом, верным залогом преуспеяния; отсутствие же борьбы, если оно продолжительно, порождает лишь застой умственный и нравственный, за которым следует постепенное ослабление духовных сил. Это обычное явление, как в жизни человека, так и в жизни целого народа. Эту истину сознавали под бременем испытаний и наши юго-западные братья XVII века. «Если б исшедшие от нас (то есть, униаты) не восстали от нас, – говорил один из депутатов православного населения, Лаврентий Древинский, в речи своей на Варшавском сейме 1620 года, – то такие науки, такие училища, такое число достойных ученых людей не явились бы в русском народе; учение в храмах наших по-прежнему было бы покрыто пылью нерадения 130 ». В 1649 году, без сомнения, по совету Никона, вызваны были царскою грамотою из Киевского братского монастыря ученые: Арсений Сагановский и Епифаний Славинецкий «для реторического учения и для перевода греческих книг». В следующем году к ним присоединился еще Иеромонах Дамаскин-Птицкий. Они составили ученое братство, причем Епифаний назначен был начальником патриаршего Чудовского училища и главным справщиком книг. Приобретены были и потребные книги греческие. С этою целью послан был в 1653 году на восток келарь Троицко-Сергиева монастыря Арсений Суханов . С одного Афона он вывез до 505 книг богослужебных и учительных, частью весьма древних: так, одному Евангелию считали тогда 1050 лет, а другому – 650 лет. Около 200 рукописей приобретено было в разных других местах. В числе привезенных Арсением книг были и два полные экземпляра греческой Библии. Поощряемые Никоном, Епифаний и сотрудники его ревностно принялись за работу. Богослужебные книги, изданные при патриархе Иосифе невежественными справщиками, были теперь постепенно исправляемы по греческому и древнерусскому текстам и вновь издаваемы 131 . Переведены были вновь с греческого лучшие произведения Григория Богослова , Василия Великого , Афанасия Великого , Иоанна Златоуста , Иоанна Дамаскина . Самим Епифанием, кроме того, составлены были греко-славяно-латинский словарь, наставление об изучении греческого языка и филологический словарь или свод разных мест из греческих отцов церкви, объясняющий слова Св. Писания. Епифаний образовал и достойных учеников, вместе с ним принимавших потом (в 1674 г.) участие по исправлению славянской Библии. Это были: два инока Чудовского монастыря – Евфимий и Моисей, священник Никифор, двое светских типографщиков; все они называются уже хорошо знающими греческий и латинский языки и славянскую грамматику. |
|
|
