| Через шесть лет борьба верующих за возрождение главного храма Лавры увенчалась успехом. Приложивший для этого много усилий митрополит Григорий (Чуков) скончался 5 ноября 1955 г., и дело довел до конца занявший Ленинградскую кафедру митрополит Елевферий (Воронцов). Троицкий храм сильно пострадал от действий арендаторов и обстрелов во время войны, поэтому в 1957-1960 гг. на средства Патриархии, Ленинградской и других епархий и пожертвования верующих был проведен ремонт собора. 12 сентября (30 августа) 1957 г. владыка освятил главный алтарь Троицкого собора, с этого времени в храме возобновилась приходская жизнь. 1958-1964 гг. вошли в историю как период жестоких «хрущевских» гонений на Церковь. В Ленинграде власти прежде всего обрушились на епархиальное управление и Лавру. В 1961 г. при митрополите Гурии (Егорове) здание Свято-Духовской церкви повторно отняли у епархии, передав вечерней школе рабочей молодежи. Однако Троицкий собор удалось отстоять в бытность Ленинградским митрополитом владыки Никодима (Ротова). 29 июля 1986 г. митрополитом Ленинградским стал архиепископ Алексий (Ридигер). Уже вскоре после занятия Ленинградской кафедры владыка начал активную борьбу за возращение Церкви зданий и святынь Лавры. В 1988 г. в Троицкий собор были переданы из Русского музея три картины и старинная (предположительно XVI-XVII вв.) чудотворная икона святой мученицы Параскевы Пятницы. Важнейшим событием для Церкви стало возвращение в Лавру 3 июня 1989 г. мощей святого князя Александра Невского. Святые останки в ковчеге установили на их прежнее место в Троицком соборе, под сенью за правым клиросом. 7 июня 1990 г. владыка Алексий был избран Патриархом Московским и всея Руси. Вскрытие раки святого князя Александра Невского 25 ноября 1994 г. Священный Синод под председательством Патриарха Алексия II благословил открытие Александро-Невской Лавры, утвердив ее наместником архимандрита Кирилла (Начиса), а Петербургского митрополита Иоанна (Снычева), по традиции, - священноархимандритом Лавры. Это решение положило начало трудному процессу возрождения обители. |
| К этому времени жизнь братства отнюдь не затухала, в его ряды продолжался приток образованных молодых людей — студентов, аспирантов, учащихся техникумов и т.д. Несмотря на фактически нелегальное существование, братство продолжало строжайше запрещенную советскими законами общественно-благотворительную деятельность (помощь больным, заключенным, монастырям епархии, обучение детей Закону Божию). Численность братчиков редко превышала 100 человек, но это была выдающаяся по своим духовным качествам группа верующих города на Неве. Все руководители братства (архиепископ Иннокентий (Тихонов), архимандрит Лев (Егоров), архимандрит Варлаам (Сацердотский), иеромонах Вениамин (Эссен), иеромонах Сергий (Ляпунов)) — кроме будущего митрополита Гурия (Егорова) — погибли в 1936-1938 гг., почти полностью было уничтожено и первое поколение молодых монахов, принявших постриг до 1932 г., за исключением архимандрита Серафима (Суторихина). Но в основном уцелели те братчики, которые на момент разгрома еще являлись подростками. Именно из этого слоя вышли четыре будущих видных архиерея: митрополиты Иоанн (Вендланд) и Леонид (Поляков), архиепископы Никон (Фомичев) и Михей (Хархаров), скончавшийся в 2005 г., а также другие священнослужители. Ни одна другая церковно-общественная организация в России не дала в ХХ веке столько православных архиереев. Семена, посеянные братскими отцами, дали свои благодатные всходы. Если бы не массовые репрессии 1930-х гг., таких «всходов» было бы гораздо больше. Даже после разгрома 1932 г. братство не исчезло полностью. При поселившемся после освобождения в 1933 г. в Средней Азии архимандрите Гурии (Егорове) возникла община его духовных детей — бывших братчиков и братчиц, насчитывавшая около 20 человек. Большинство из них позднее приняло монашеский постриг. Избежавшие репрессий и оставшиеся в Ленинграде члены братства уже не собирались вместе и не занимались организованной благотворительностью, хотя в индивидуальном порядке продолжали помогать арестованным за веру, а также обучать детей Закону Божию. Они поддерживали друг друга морально и материально, старались хранить верность братским правилам и берегли память о своих погибших в лагерях духовных отцах. Последней из активных членов Александро-Невского братства скончалась 9 ноября 1993 г. в Петербурге Лидия Александровна Мейер — дочь известного философа, возглавлявшего в 1920-е гг. тайное религиозно-философское общество «Воскресенье». |
| Правящий архиерей коснулся вопроса руководства монастырской жизнью: «В 1957 г. назначен был еще один священник, т. к. монастырский священник (иеромонах Антоний) по старости и болезненности не в силах был обслуживать духовные нужды монастыря. К сожалению, административное руководство монастыря находится в одряхлевших руках. Например, мать казначея почти ничего не видит, при расплате спрашивает получающего, какую бумажку она ему дала, мать ризничная держит все облачения одно на другом в своей келлии (чтобы сохранить за собой большую келлию) и не выдает на великие праздники чистых хороших облачений, чтобы “не запачкались”, мать благочинная ведает скотным двором и келлиями, но никто не заботится о жизни и духовном устроении самих насельниц. Причина всех этих неустройств — в игумении. Игумении Ксении сейчас 83 года. Она относится совершенно безразлично к нуждам монастыря и его сестер. Ее любимое выражение: “Доживем как-нибудь!”» . Архиепископ Гурий указал на то, что в 1956 г. он не вмешивался в жизнь монастыря, кроме вопроса, касавшегося своеобразного покроя монашеского клобука. Позже правящий архиерей убедился, что его невмешательство привело к ухудшению ситуации. В частности, богослужения совершались с большими искажениями Устава, было отменено чтение иноческого правила и полунощницы в храме (что особенно было полезно для престарелых и малограмотных). Благоустройство монастыря, проводимое по указанию архиепископа, проходило при скрытом противодействии игумении Ксении. Полезные предложения уполномоченного по делам РПЦ вызывали у нее «неразумный и нетактичный протест». Во время финансовой ревизии в декабре 1957 г. архиепископ Гурий получил выписку о наличии в кассе монастыря около 50 тыс. рублей. Зная, что денег должно быть вдвое больше, он запросил игумению о недостающей сумме. Тогда Ксения была вынуждена признать, что на ее личном счету имеется более 50 тыс. рублей монастырских денег. Это дало основание для замен в администрации монастыря. Насельницы Тихвинского монастыря со своими пастырями — иеромонахами Стефаном (Никитиным) и Антонием (Харченко). |
| Со сменой настоятельницы прекратились жалобы, жизнь в монастыре стала налаживаться. Общие трапезы, ранее проходившие только по праздникам и воскресеньям, теперь стали ежедневными. Появилось центральное отопление в обоих монастырских храмах, была подготовлена комната для больных и престарелых монахинь, нуждающихся в медицинской помощи и уходе. К концу 1958 г. состав Тихвинского монастыря не претерпел сильных изменений, в нем проживали 82 насельницы: игумения Ксения на покое, три схимонахини, 41 монахиня, 28 рясофорных послушниц, 9 послушниц. Большинство сестер были пожилыми: 67 сестер — в возрасте от 50 до 86 лет, 15 сестер — в возрасте до 50 лет. Пять сестер возрастом свыше 80 лет несли послушания пономарки, казначеи, чтиц Псалтири по усопшим. 13 сестер престарелого возраста были инвалидами и не несли никакого послушания. Все труды по монастырю, храму и по уходу за больными лежали на немногих трудоспособных сестрах, молчаливо и смиренно несших подвиг монастырского жития . Днепропетровский женский монастырь ежегодно 9 июля отмечал престольный праздник в честь Тихвинской иконы Божией Матери. О многолюдной службе по этому поводу в 1958 г. уполномоченный Днепровский докладывал в Москву внеочередным сообщением: «Как и в прошлые годы, в текущем году служба в монастырском молитвенном доме была многолюдной, по личному наблюдению молящихся в молитвенном доме, вокруг молитвенного дома и по всему двору было около 4000 человек. По своему составу абсолютно подавляющее большинство женщин старшего и среднего возрастов. Детей почти не было, видел одиночек с родителями. Молодежи тоже не было. Службу в церкви служил архиепископ Гурий, с ним шесть священников и один диакон. Всего священников из разных приходов в монастыре было до 30 человек, но в службе не участвовали, многие из них просились у архиепископа участвовать в службе, но по согласованию со мной к службе архиепископом было допущено 6 священников, остальным он объявил, чтобы они, если желают, присутствовали как молящиеся. Видел такое зрелище — около внутренней Варваровской церкви собралась толпа около сотни человек, стоя лицами на восток, произвольно без дирижера пели божественные песни. |
| В 1958 г. в СССР было 63 действующих монастыря и скита. На встрече с Патриархом Алексием 2 апреля 1959 г. председатель Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпов поставил вопрос о сокращении 22 монастырей и 7 скитов с расселением 1917 монашествующих в оставшиеся 34 монастыря . Патриарх Алексий через два дня, 4 апреля, прислал в Совет на имя Карпова письменное согласие на сокращение монастырей и скитов по предложенному Советом списку. Патриарх сообщал в письме: «Ознакомившись на нашем совместном заседании в Совете 2-го апреля с планом сокращения монастырей в Украинской ССР, Закарпатской области, Белорусской, Литовской и Молдавской ССР, как я, так и М[итрополит] Николаи и Упр[авляющий] делами Патриархии Протопресвитер Колчицкий находим, что при создавшихся условиях, когда выявлена необходимость продолжить сокращение количества монастырей, как это было в предыдущие годы до 1958 года, — план сокращении, намеченный Советом, является наиболее безболезненным разрешением этого вопроса, вообще, несомненно, затрагивающего положение многих монашествующих, лишая их привычного положения в насиженных гнездах монастырях. Безболезненность плана заключается главным образом в том, что предположено сократить не так уже много из общего количества существующих в настоящее время монастырей; что намечено насельников сокращаемых обителей перевести в остающиеся монастыри и что, главное, самое закрытие монастырей предполагается произвести не сразу, а постепенно, в течение ближайших лет. Этим достигается то, что не так остро будет воспринято как самими монашествующими, так и вообще верующими это сокращение» . Советом по делам РПЦ был разработан план «постепенного и осторожного» сокращения монастырей в течение 1959–1960 гг. . На Украине облисполкомам и Министерству социального обеспечения республики было рекомендовано молодых монашествующих трудоустроить, создав им нормальные жилищно-бытовые условия, пожилых разместить по домам инвалидов и престарелых. Остальных насельников разместить в действующих монастырях. |
| Позднее руководство монастыря прибыло в райисполком, где секретарь игумении инокиня Анастасия (Волощук) заявила: «Дайте нам возможность всем переехать в другой монастырь и дайте нам срок, чтобы мы закончили пост, попрощались, письма написали, собрались и забрали свою святыню — иконы с собой» . После объявления постановления облисполкома о закрытии монастыря все монахини начали плакать и умолять. В трапезной монастыря было организовано собрание насельниц. Игумения Руфина (Шулан), со слов днепропетровских руководителей, молчала. Первой заговорила монахиня Вера Евдокимовна Перевязко : «Мне уже 76 лет, я имею угол в Чечеливке. Если иконы — нашу святыню — представители власти не изымают, а отдают в собор, то и нам в монастыре делать нечего, отправляйте меня первой. Спасибо власти и всем за чуткое отношение к нам, старухам, за помощь…» Аналогичное заявление сделала монахиня Анастасия (Мирошниченко) : «Мне 63 года, я получаю благодаря советской власти 600 рублей пенсии, у меня есть купленная комната в г. Днепропетровске, и я тоже благодарю, что нам помогают и по-человечески к нам относятся. Пускай дети будут вместо нас учиться. Мы не против того, чтобы здесь снова была школа…» . На все мероприятия по эвакуации монахинь Тихвинского женского монастыря было израсходовано 154 тыс. рублей епархиальных средств, из них 57 тыс. рублей в качестве «материальной помощи»: епископ Иоасаф через бухгалтера Епархиального управления выдал каждой монахине единовременное пособие в размере от 400 до 1500 рублей. По рассказу очевидицы событий игумении Евгении (Волощук), железнодорожные билеты для иногородних монахинь до названного ими пункта назначения купили на изъятые монастырские деньги. Не обошлась эта операция без использования спецслужб, так как одним из основных объектов гонения стали православные монастыри. Схема работы по «беспроблемному» закрытию женских монастырей была типичной в арсенале чекистов: агентура отслеживала все процессы в монастыре, оперработники проводили профилактические беседы с монахинями, партиино-советские работники вели «воспитательную работу». В результате таких мероприятий психологически подавленные и запуганные монахини в большинстве своем «безропотно и положительно» воспринимали решение о закрытии монастыря. Официальные материалы КГБ УССР по закрытию Тихвинского женского монастыря подтверждают это: по монашествующим велось 14 дел-формуляров, 17 предварительных агентурных разработок, имелось 7 негласных источников УМГБ-УКГБ. При подготовке ликвидации монастыря использовались 15 агентов из числа сестер обители и епархиального духовенства. В день закрытия в ограде монастыря работали пять агентов, которые уговаривали сестер спокоино выехать, два оперработника работали среди грузчиков . |
| Порядок службы был такой: с вечера была служба и утром. Утром с 9 часов и до конца службы служил архиепископ, в конце службы было совершено шествие вокруг храма с указанной выше иконой, и на том служение закончилось. После службы для архиепископа и приглашенных им священников был устроен обед. Для молящихся монастырь обед не устраивал, но обед был. Он состоялся без участия монастыря. Продукты были снесены молящимися, готовилась пища у проживающего на территории монастыря Ковалева Петра Федоровича, 1897 года рождения, возчик гастронома. За жилыми домами монастыря под открытым небом им монастырем было разрешено обедать. Характерно еще и то, что вдоль улицы Каверина, ведущей от трамвайной остановки Рабочей улицы до монастыря, около ворот монастыря, во дворе монастыря от ворот и до самого молитвенного дома подряд стояли и сидели всякого рода попрошайки, юродивые, во дворе была пара кликуш, которые сидя читали несуразные рукописные записи, по которым что-то “предсказывали” окружавшим их толпам ротозеев. Об этом тоже мною сообщено милиции для принятия мер. Сообщая о вышеизложенном, хочу подчеркнуть главное, что вся эта грязь находится не в отдаленном месте от населенных пунктов, отвечающем монастырским условиям, а в центре Красногвардейского района города Днепропетровска, причем на территории детского дома» . Далее уполномоченный привел сведения, что с 1922 г. (по другим данным, с 1924 г.) до временной немецкой оккупации Днепропетровска в зданиях и помещениях бывшего Тихвинского монастыря находился детский дом. Во время оккупации монастырь возобновил свою деятельность и занял пять зданий. Такое положение оставалось и после окончания войны. В остальных зданиях разместился детский дом, в котором проживало 130 детей в возрасте от 7 до 18 лет. В непосредственной близости от монастырских зданий располагалась школа-интернат, в которой обучалось 217 детей, при этом окна одного здания школы выходили во двор монастыря, на расстоянии всего 15–20 шагов от монастырского храма, в котором до войны находились учебно-производственные мастерские школы-интерната. |
| Такие действия чекистов по закрытию монастырей были типичными. Монастыри вызывали ненависть у властей по той причине, что они оставались местами паломничества, центрами духовной поддержки верующих, источниками веры. Кроме того, монастыри не имели «двадцаток», которые можно было избрать из числа «нужных» людей и назначить «своих» старост. Назначить угодного властям настоятеля в монастырь было сложно. Насилие при закрытии монастырей породило поток жалоб в Патриархию и Совет по делам РПЦ. Обеспокоенный ситуацией Патриарх Алексий писал Карпову 24 июня 1959 г. из Одессы: «Здесь меня донимают вопли из монастырей — письменные и даже приезды монахинь, жалующихся на то, что их насильственно выселяют в “мир”, не считаясь ни с возрастом, ни с местными церковными условиями, что вызывает не только брожение среди них, но и волнение в народе. Дело в том, что, по-видимому, на местах не считаются с выдвинутым в центре принципом — не изгонять монашествующих из монастырей, а переводить их в другие обители» . На одной из встреч с председателем Совета в 1959 г. митрополит Николай (Ярушевич) заявил: «Патриарх, давая согласие на ликвидацию епархий и монастырей, был вынужден это делать, потому что он просьбу Совета по этим вопросам считал и считает как приказ Советского Правительства. Кроме того, он не ожидал таких больших осложнений и реакций со стороны монашествующих и верующих граждан, как это имело место при ликвидации Кременецкого и Овручского монастырей. Патриарх получил очень много жалоб со стороны православных архиереев, духовенства и верующих граждан с просьбой и требованиями защищать интересы церкви, и в результате патриарх оказался в таком положении, когда фактически он, как глава церкви, призванный защищать интересы церкви, стал сторонником ее ликвидации. Патриарх считает, что ему целесообразно сейчас уйти в отставку, с тем чтобы не быть свидетелем и участником ликвидации церкви» . В июле 1959 г. Карпов направил в Совет министров СССР «Сообщение об ошибках, допущенных при проведении мероприятий по закрытию монастырей», в котором привел факты неправильных действий республиканских Советов министров и партийных организаций, нарушивших достигнутые соглашения о количестве закрываемых монастырей и сроках их закрытия. Он отметил, что вместо переселения монашествующих в другие действующие монастыри представители органов власти предлагали им «убраться из монастыря куда угодно» — перейти в дома инвалидов, уехать к родным и т. д., решая, таким образом, поставленную задачу «путем разгона». Вдобавок к этому местные власти закрывали приходские церкви при монастырях с демонстративным снятием колоколов и крестов и разрушением иконостасов . Чуть позже, в январе 1960 г., Карпов предлагал не проводить закрытие других монастырей «в течение 24 часов», как это было на Украине в 1959 г. . |
| 24 июня 1959 г. на имя экзарха Украины митрополита Иоанна (Соколова) поступила телеграмма из Патриархии за подписью митрополита Николая (Ярушевича): «По поручению Его Святейшества имею долг сообщить Вашему Высокопреосвященству, что в 1959 году Московской Патриархией по согласованию будут сокращены следующие монастыри по Украинской ССР: Васильевский женский [в] городе Овруче Житомирской области, Тихвинский женский [в] городе Днепропетровске, Троицкий женский села Густынь Черниговской области, Богоявленский женский город Кременец Тернопольской области, Успенский женский село Червенево Закарпатской области, Духовской мужской скит в Новом Торжке Почаевского района, Богородицкий женский скит в селе Бедевля Закарпатской области и Серафимовский женский скит в селе Задне Закарпатской области. Всего восемь монастырей и скитов. Все монашествующие будут направлены для размещения в другие монастыри. Вопрос о месте размещения монашествующих указанных монастырей надлежит на месте согласовать [с] уполномоченным. Благоволите сообщить об этом соответствующим епархиальным архиереям» . 29 июня 1959 г. уполномоченный по УССР Г. П. Пинчук сообщил Карпову, что Московская Патриархия телеграфом подтвердила свое согласие на расформирование восьми монастырей . По всей видимости, митрополит Гурий не знал о существовании телеграммы Патриархии, отправленной 24 июня из Москвы в Киев, так как 4 июня он отбыл в Минск. Но информацию о закрытии Тихвинского женского монастыря от митрополита Иоанна получил епископ Днепропетровский и Запорожский Иоасаф. Такие же сведения правящий архиерей получил и от уполномоченного Днепровского, имевшего на тот момент копию телеграммы из Совета по делам РПЦ. Уполномоченный сообщил в Совет о реакции епископа: «О том, что правящий епископ прислушивается к нашим советам и не стремится укреплять устои церкви, говорят и такие факты: в июне, когда мною на приеме было устно объявлено Иоасафу о решении по вопросу закрытия Тихвинского женского монастыря в Днепропетровске, он в веселом тоне заявил: “Давно бы надо было ликвидировать это кодло”» . |
| Начальник УКГБ по Житомирской области полковник В. Голик 25 декабря 1958 г. направил председателю КГБ при Совете министров УССР генерал-майору В. Никитченко спецсообщение о подготовке к закрытию Овручского женского монастыря, община которого, по его словам, превратилась в «очаг распространения миссионерской деятельности и реакционного влияния монашествующих элементов на верующее население». Действия чекистов были направлены на разжигание внутренних нестроений в обители. По агентурным данным, в обители была группа «старых монахинь», которые третировали молодых сестер, называя их «коммунистками, слугами дьявола, колдуньями». Оперативные работники сделали ставку на «действенную разложенческую работу среди монашествующих, раскол среди фанатичной и влиятельной части и рядовыми монахинями, а также между монахинями, православным духовенством и верующими». Были задействованы агенты, которые для обострения ситуации выявляли противоречия между сестрами, порождали скандалы внутри обители, втягивая в них «наиболее вредных в политическом отношении монахинь». Разжигание склок привело к компрометации руководства монастыря и «наиболее фанатично настроенных» монахинь в глазах остальных насельниц. Последовал крупный скандал якобы с «рукоприкладством и хулиганством». При этом чекисты планировали использовать его для организации судебного процесса над «хулиганствующими». Одновременно в газетах появилась целая серия антирелигиозных статей, направленных на дискредитацию «основного ядра монашествующих». Часть прихожан направила письмо в Житомирский облисполком с жалобой на скандалы и «изуверство» в монастыре. В то же время негласные помощники органов госбезопасности из числа священнослужителей обострили взаимоотношения между монастырем и «церковниками», чем выполнили задание по дальнейшей компрометации монашествующих. Для «беспроблемного закрытия» обители оперативники устраивали профилактические беседы с монахинями, а партийно-советские работники проводили с ними «воспитательную работу». В результате запуганные и психологически подавленные сестры «безропотно и положительно» восприняли решение о закрытии обители. 25 июня 1959 г. Овручский монастырь закрыли, в течение дня монахини были выдворены из него вместе с имуществом. Эта операция проходила под контролем оперативных работников под видом водителей и агентуры . |
|
|
