| В истории европ. философии учения о В. разрабатывались с различных исходных позиций, и «В.» в качестве общего формального принципа принималось философскими направлениями, отличными друг от друга по своему характеру, а порой и противоположными - теизмом , панентеизмом , пантеизмом и атеистическим материализмом . В античной философии уже складывается представление о философии как знании о всех вещах и необходимости установления «первых начал» в качестве вечных, неизменных оснований сущего, посредством к-рых оно может быть понято или из к-рых оно может быть дедуцировано. Одна из самых ранних философских проблем, поставленных досократиками , проблема ν κα πολλ, «единого и многого», предполагала не только их взаимосвязь, но и возможность объяснения «многого» из «единого» и сведения всего к «единому». Таким «единым», к-рое объясняет «многое», у пифагорейцев (см. ст. Пифагор ) стало число, у Гераклита Эфесского - учение о Логосе («Выслушав не меня, но Логос, мудро согласиться, что все едино» - DFV. A 50), у Парменида - «бытие», к-рое понималось как исключающее возможность небытия и тем самым тождественное «единому». Эта особенность выводить «все» из единства «первых начал» в большей или меньшей мере была свойственна и др. философским концепциям: таковы у Эмпедокла «любовь» и «вражда», у Анаксагора (см. ст. Досократики ) «гомеомерии» с принципом «все во всем» (DFV. В 6), у Демокрита «атомы». По мере становления древнегреч. философской терминологии принцип В. получает более отчетливый смысл. В диалектике Платона онто-тео-логическая связь между «единым» и «иным», разработанная с редкой глубиной и обстоятельностью, находит свое выражение в учении о «едином», трансцендентном благом боге, понимаемом в качестве творца и устроителя всего мира. Усматривая в этом абсолютном «едином» основу все-единства, Платон вместе с тем проводил принципиальные различия между вещами (причастными к бытию и небытию), бытием («идеями») и «единым», к-рое превыше бытия и небытия. Др. особенность философии Платона, оказавшая сильное влияние на последующие концепции В.,- его учение о мировой душе как посредствующем звене, обусловливающем связь и единство между богом и миром. |
| Главным персонажем ранней мифологической истории К. стала царица К. Элисса, или Дидона (под этим именем она появляется в «Энеиде» Вергилия). Согласно легенде, Элисса-Дидона была дочерью царя Тира Бела (Муттона) и сестрой его наследника Пигмалиона. Она вышла замуж за своего дядю Ахерба (Сихея у Вергилия), жреца бога Геракла-Мелькарта. Ахерб-Сихей был убит по приказу Пигмалиона, после чего Элисса-Дидона бежала со своими сторонниками из Тира. Пристав к берегу Африки, она получила от местного мавританского (гетульского у Вергилия) царя Гиарба право остановиться близ холма Бирса. Когда поселение превратилось в значительный город, Гиарб стал добиваться того, чтобы Элисса вышла за него замуж. Она же предпочла сохранить верность 1-му мужу и покончила с собой, взойдя на погребальный костер. У Вергилия история самоубийства Дидоны содержит также подробности ее любви к Энею и его бегства из К. Иосиф Флавий (кон. I в. по Р. Х.) ( Ios. Flav. Contr. Ap. I 18), опираясь на Менандра Эфесского, определил, что бегство Элиссы из Тира произошло через 143 года после возведения Иерусалимского храма царем Соломоном, т. е. в 824/3 г. до Р. Х. В списке тирских царей Иосифа Флавия (по Менандру) дедом Пигмалиона значится Баласер; он может быть отождествлен с царем Тира Баал-Азаром, который упомянут в надписи ассир. царя Салманасара III (841 г. до Р. Х.) как данник Ассирии. Возможно, он и был прототипом легендарного Бела. К. вскоре вырос в значительный торговый центр. Первый известный царь К. Дамузи упомянут в надписи ассир. царя Асархаддона II (ок. 675 г. до Р. Х.). Об истории К. до морской битвы при Алалии (на Корсике; 535 г. до Р. Х.) есть лишь отрывочные сведения у античных авторов Геродота, Фукидида (V в. до Р. Х.), Ксенофонта, Аристотеля (IV в. до Р. Х.) и Тимея из Тавромения. Для следующего периода, до Пунических войн, единственным источником является эпитома Помпея Трога Юстина ( Just. Epit. hist. XVIII-XXIII). Для эпохи войн между К. и Римом (264-146 гг. до Р. Х.) мы имеем богатую традицию, восходящую к Полибию, на к-рого опираются Дион Кассий и Аппиан. Самостоятельный взгляд на историю 2-й Пунической войны представляют жизнеописания Гамилькара Барки и Ганнибала, составленные рим. историком Корнелием Непотом в I в. до Р. Х. |
| Есть свидетельство о том, что именно ученые тибетские монахи практиковали мужеложство: в XVI веке поэт Дугпа Кунлег говорит о монастырских порядках: «На факультете логики каждый монах имеет мальчика в качестве друга для утешения» 165 . Но – это Восток действительно дальний; тот Восток, до которого христианство дошло совсем недавно (а православное христианство – только со свт. Николаем Японским в XIX веке). Мы же теперь вспомним тот мир, на смену которому и для исцеления которого пришло Евангелие. Мир Античности. Уже много столетий – начиная с эпохи Возрождения – в европейских школах преподают цензурированно-приукрашенное представление об античности. Эллада – это беломраморные храмы, дружба людей и богов, близость с природой, поэтическая естественность… И так все это контрастирует с чернорясным монашеством, темным средневековьем, пришедшим на смену античной простоте и человечности… Просто даже непонятно становится – как могла античность переродиться в средневековье… Это недоумение рождается оттого, что даже хорошо образованные люди свои познания об античной мифологии ограничивают книжкой Куна, адаптирующей греческие мифы для детей. И, конечно, из книжки Куна нельзя понять – почему христианство объявило войну этим милым и прекрасным сказкам. Из них ведь не узнаешь, что Артемида Эфесская была украшена 14-ю грудями (копия лидийской Артимус) 166 . А многие ли знают, что великий Геракл покончил жизнь самоубийством (Софокл. Трахинянки, 1260 слл.) – с предостережением детям: «вы великую зрите жестокость богов»? Мы же вспомним без цензурных купюр только два, известнейших и прекраснейших греческих мифа. Есть слово, дорогое каждому новорусскому сердцу – Кипр. На Кипре каждому туристу показывают «пляж любви», на который из пены морской некогда вышла прекрасная Афродита. А в школах при знакомстве с этим мифом показывают репродукции «Рождение Венеры» Ботичелли, Рубенса, Тициана… И только об одном умолчивают и гиды, и учителя: они не берутся объяснить причину той первой экологической катастрофы. Откуда взялась та самая пена в первозданном море? Рассказ об этом придется начать с бунта Кроноса против Урана. Стычка кончилась оскоплением первичного бога, а затем – «Член же отца детородный, отсеченный острым железом, по морю долго носился, и белая пена взбилась вокруг от нетленного члена. И девушка в пене в той зародилась. Сначала подплыла она к Киферам священным, после же этого к Кипру пристала, омытому морем. На берег вышла богиня прекрасная… Ее Афродитой, «пенорожденной», еще «Кифереей» прекрасновенчанной боги и люди зовут, потому что родилась из пены» (Гесиод. Теогония. 188–197). |
| н. Пелопоннесской войне со Спартой и ее союзниками (431-404 до Р. Х.) и последовавшим вырождением афинской демократии и ее распадом. На фоне исключительного расцвета творчества в области искусств (пластика Фидия и Поликлета, архитектура афинского Акрополя и т. п.) и лит-ры (трагедии Эсхила, Софокла и Еврипида, комедии Аристофана, историческая и ораторская проза) происходит, пожалуй, самое главное событие в культурной истории А.: традиция размышлений о бытии мира и человека, обновленная еще в эпоху архаики такими мыслителями, как Гераклит Эфесский (VI-V вв. до Р. Х.), постепенно кристаллизируется на пути к Платону (427-347 до Р. Х.) и Аристотелю (384-322 до Р. Х.) в собственно философию с присущей ей специфической дисциплиной контролирующей себя мысли. Эта дисциплина мысли специально конкретизируется в правилах кодифицированной Аристотелем логики, а также в постановке гносеологического вопроса о возможности и достоверности человеческого знания. Мысли о мысли далеко не случайно сопутствует слово о слове, т. е. теоретическая риторика и поэтика: человек всегда как-то рассуждал о Боге (или богах), о мироздании и о себе самом, но теперь он научается рассуждать о мыслительном и словесном инструментарии самих рассуждений. В том географическом пространстве, в к-ром сложилась А., включая земли Ближ. Востока, это было совершенно уникальным явлением; только в Индии можно встретить аналоги греч. философской, гносеологической, логической и литературно-теоретической рефлексии. К западу от Индии все дальнейшие опыты в этом направлении в самых различных цивилизациях (напр., у средневек. арабов) были связаны с прямым или опосредованным усвоением греч. инициативы и от нее зависимы. Новизна интеллектуальной революции, происшедшей в Афинах под конец периода классики, спровоцировала резко негативные реакции, выразившиеся, между прочим, в комедии Аристофана «Лягушки» и связанные отчасти с тем, что рефлексия открывала также амбивалентную возможность технически выверенного манипулирования чужим сознанием (ср. |
| Напротив, грех есть для него разливающееся море безлюбовности, пошлости, духовной близорукости или даже слепоты, безответственности, нецельности и неискренности. И если даже эта стихия не сгущается у него в порывы гордости и злобы, в деяния жадности и мести, в дела коварства, интриги, бесчестия, низости, центральной лжи, корыстного предательства и убийства; и если даже эта стихия остается в нем сравнительно вялой, экстенсивной, недеятельной и напоминает собой скорее стоячее, топкое болото - то ее качество от этого нисколько не изменяется. «Качество» греха состоит в том, что человек, которому дана возможность «ходить в свете» и пребывать в огне, не ходит в свете, а пребывает «во мгле и сени смертной»; или, выражаясь словами греческого светолюбца и ясновидца Гераклита Эфесского, - «наслаждается грязью» «βορ-βρω χαρειν». При нравственно-религиозном ощущении такой остроты и последовательности неизбежно окажется, что «греха» в человеческой жизни гораздо больше, чем «света» и «огня»; что «свет» и «огонь» даются Сверху, но снизу не берутся; что в человеке есть тяготения, желания и страсти, прилепляющиеся к тьме и, может быть, даже наслаждающиеся ей; и что следование по легкому пути вниз через широкие врата свойственно человеческому естеству, ибо путь вверх через врата узкие труден и скорбен. 2 Этим религиозное восприятие греха, однако, не исчерпывается. Дело в том, что человек искренней и цельной религиозности склонен ощущать и созерцать каждый свой грех и весь грех вообще как свою вину. Рассматривая чужие грехи, подходя к ним с духовной осторожностью и сердечной добротой, он всегда готов признать, что в человеке есть грех наследственный, который трудно вменить ему или во всяком случае - ему одному; есть грех естественный, обусловленный его земным способом существования (см. гл.1 «О субъективности религиозного опыта»), телесно-материальным, субъективно-индивидуальным, инстинктивно-эгоистическим, эротически-страстным, - духовное преодоление которого каждому из нас задано, но никому из нас не дается легко и скоро; есть грех невольный, грех пассивности (неделания), грех беспомощности и неумения, грех неосторожности, забвения, упущения и лени, грех душевной зараженности извне, грех безвольного подчинения, грех от страха, и иные различные, трудно исчислимые и непредвидимые грехи, которые допускают снисхождение, маловменение или даже невменение и удерживают, как бы на лету, человеческие суд и приговор строгости. |
| Среди тех, кто говорит, что все родилось из многих вещей, некоторые утверждают, что оно родилось из вещей исчисляемых, а другие – из бесконечных. И среди тех, кто вывел все вещи из исчисляемых, одни вывели их из двух, другие – из четырех, третьи – из пяти, четвертые – из шести. Среди тех, кто говорит, что все произошло из бесконечного, одни выводили сущности из вещей, подобных порожденным, а другие – из вещей несходных. И среди них одни выводили сущности из вещей, бесстрастных, а другие – из вещей, способных к страсти. 4 . Стоики придумали происхождение вселенной из одного тела, не обладающего качеством. Началом же всего, по их мнению, является безусловная материя, которая способна изменяться во все. Изменяясь, она становится огнем, воздухом, водой и землей. 5 Но другие, как, например последователи Гиппаса, Анаксимандра 6 и Фалеса Милетского, предпочитали думать, что все вещи возникли из единой сущности, наделенной качеством. Так, Гиппас Метапонтианец и Гераклит Эфесский заявили, что из огня родился мир; Анаксимандр – из воздуха; Фалес – из воды; 7 а Ксенофан – из земли, как он говорит: От земли все вещи, и в земле все имеет свой конец. 8 7. 1. Среди тех, кто считает, что Вселенная порождена из множества и из заданного числа начал (а конкретно – из двух), поэт Гомер говорит, что она состоит из земли и воды. Ведь он говорит: Океан, богов породитель, и матерь Тефис. 9 и снова: Да погибнете вы все, обратившись в воду и землю! 10 2 . В этом, кажется, согласен с ним и Ксенофан из Колофона, ибо он говорит: Все мы ведь произошли из земли и воды совокупно. 11 Еврипид говорит, что вселенная возникла из земли и эфира (воздуха), как можно понять из его слов: Эфир и Землю, всех родившую, я воспеваю! 12 3 . Эмпедокл же считает, что мир возникает из четырех, говоря: Прежде всего услышь бытия четыре основы: Зевес воздушный, жизненосная Гера, затем Аидоней. И Нестида, что увлажняет своими слезами наш смертный источник. 13 4 . Однако Окелл Луканец и Аристотель выводят вселенную из пяти; ибо, наряду с четырьмя элементами, они предполагают существование пятого тела с круговым движением; и они говорят, что от него небесные вещи имеют свое бытие. |
| Три первых речи, датируемые 356-357 гг., восхваляют императора Констанция и императрицу Евсевию: 1) Похвала цезарю Констанцию (Enkomion eis ton autokratora Konstantion), 2) О деяниях цезаря Констанция (Peri ton tu autokratoros prakseon e peri basileias), 3) Похвала императрице Евсевии (Eusebieas tes basilidos enkomion); четыре следующих речи (362 г.) были посвящены проблемам вводимой Ю.О. религии, под которую он пыталсяч подвести неоплатонический фундамент: 4) О царе Гелии к Салюстию (Eis ton basilea Helion pros Salustion) и 5) О матери богов (Eis ten metera ton theon) излагали основы новой религии, в то время как речи 6) и 7) защищали богов от атак киников, причем в речи 6 Против необразованных киников (Eis tus apaidetus kynas) Ю.О. выступал против современных ему псевдо-киников, противопоставляя им Диогена Синопского, пример подлинного киника, а в речи 7 Против киника Гераклея (Pros Herakleion kynikon) возражал кинику, отрицавшему эллинские мифы и богов. Речь 8 В утешение себе при расставании с блистательным Саллюстием (Epi te eksodo tu agathotatu Salusti paramyphetikos eis heauton) была написана в Лютеции (Lutetia Parisiorum, совр. Париж) ок. 358/359 г. по случаю отозвания из Галлии неоплатоника Саллюстия, друга Ю.О. Она представляет собой соединение двух древних литературных форм, выступавших как в поэзии, так и в риторике: так называемой пропемптики (произведения по случаю прощания с дорогим лицом) и консолации (утешения). Сочинение Пир или Праздник Крона (Symposion e Kronia; лат. Caesares), созданное в 361 г., - не слишком забавная мениппова сатира (см. Менипп), описывающая пиршество на Олимпе, на которое приходят умершие римские императоры, высмеиваемые Силеном. Тайным голосованием боги признают лучшим из императоров Марка Аврелия, который был примером для Ю.О. наряду с Александром Македонским. Два произведения 362-363 гг. были направлены против христиан. Это Враг бород (Misopogon), высмеивающее антиохийских христиан, восстававших против нововведений Ю.О., и не сохранившееся полемическое сочинение Против галилеян (Kata Galilaion) в 3 книгах, в котором Ю.О. использовал труды Геллия и Порфирия, критикуя культ реликвий и идею мученичества. Аргументы Ю.О. опровергали среди прочих Кирилл Александрийский (которому мы обязаны фрагментами первой книги опровергаемого произведения Ю.О., поскольку он цитировал их в своем сочинении), Аполлинарий Лаодикейский и Феодор из Мопцестии. Под именем Ю.О. сохранился сборник 87 писем, но только 60 из них подлинные. Кроме частных писем (среди них к Либанию, Максиму Эфесскому и врачу Орибазию) в нем находились также служебные документы - императорские декреты и эдикты. Сверх этого внимания заслуживает письмо к Фемистию об общих принципах управления государством (ок. 361 г.) и автобиографическое письмо афинянам (361 г.). |
| Учение Н. С. могло быть реакцией на крайние взгляды монархиан-динамистов, отрицавших ипостасное бытие Логоса и отвергавших божественность Христа, а также на тринитарный субординационизм доникейских церковных писателей. Ипполит Римский, выводивший все христ. ереси из к.-л. античной философской концепции, находил параллели взглядам Н. С. в учении Гераклита Эфесского (ср. приводимое им в этой связи изречение Гераклита: «Всё (τ πν) - делимое и неделимое, происшедшее и непроисшедшее, смертное и бессмертное, логос, век, отец и сын, бог праведный» - Ibid. IX 9). По мнению Р. Хюбнера, учение Н. С. было направлено против взглядов гностиков-валентиниан (см. в ст. Гностицизм ) с их представлением о духовных существах-эонах ( H ü bner. Der antivalentinianische Charakter. 1999). Проповедовавший таким образом и собравший вокруг себя последователей (свт. Епифаний Кипрский упом. о 10 учениках - Epiph. Adv. haer. 57. 1), Н. С. был отлучен от Церкви собранием пресвитеров. Однако ему удалось образовать школу (διδασκαλεον - Hipp. Contr. Noet. 1). Учеником Н. С. был Эпигон, который, придя в Рим, распространил там его взгляды, а ученик последнего, Клеомен, стал основателем и главой школы ноэтиан (Νοητιανο - Ibid. 3; Epiph. Adv. haer. 57. 2). В Риме, согласно «Опровержению всех ересей», ноэтианам оказывали поддержку епископы Зефирин и Каллист, к-рые увлекались их учением. Воззрения ноэтиан получили развитие в ереси Савеллия , осужденного Александрийским (261) и Римским (262) Поместными Соборами. Полемика церковных писателей с Н. С. и его последователями стимулировала развитие христ. триадологии. В сочинении Ипполита «Против Ноэта» дается правосл. истолкование библейских текстов, используемых ноэтианами в своих целях, и формулируется правосл. учение о Боге, едином по существу и троичном в Лицах, в частности о Лице Сына Божия, о Его вечном бытии и сосуществовании вместе с Богом Отцом от вечности, об ипостасном различии Его с Богом Отцом и об отношениях Отца и Сына при творении мира и в деле промышления о мире, важнейшим актом которого была искупительная деятельность Сына Божия. |
| Сисинний Константинопольский и Теодот Антиохийский послали объединенное письмо Вериниану 54 , Амфилохию и остальной части епископов Памфилии, адресованное «нашим коллегам, любимым Богом, Вериниан, Амфилохий, и остальной части епископов в Памфилии: Сисинний, Теодот, и всему священному собору, который волею Бога был собран в могущественном городе Константинополе, чтобы посвятить самого святого Сисинния, любимого Богом, и нашего императора Феодосия, любимого Христом, приветствуют Вас в Боге». В этом письме от имени собора Неон епископ объявил, что, если кто-либо, после отлучения от Церкви из мессалиан, будет обнаружен, говоря или делая что-нибудь, что вызывало бы подозрения в следовании этой ереси, ему нельзя сохранять его положение, но, если бы он предложил платить десять тысяч раз штраф, наложенный на того, кто раскаивается, то любой, кто поддерживал его, епископа или кого-либо еще, должен будет заплатить тот же штраф. Иоанн Антиохийский также написал письмо Несторию о мессалианах. Святой Вселенский собор, Третий Эфесский 55 , также издал указ, выставляя богохульства, и ересь мессалиан, проклиная книги аскетиков. Архелай, епископ Кесарии в Каппадокии, также написал 24 анафематизма против этих статей. Гераклид, епископ Ниссы, также написал два письма против них, во втором из которых свидетельские показания даны старинными вероисповеданиями святых изображений. Спустя некоторое время, Геронтий, старший пресвитер из монахов в Глитисе, написал Алипию, архиепископу Кесарии в Каппадокии, предъявляя различные обвинения против Лампетия 56 , светского самозванца, который был первым из секты мессалиан, которая преуспела в том, чтобы собрать сведения о нечестии духовенства. Алипий, по получении письма, приказал, чтобы Хормисда, епископ Команы, исследовал обвинения против Лампетия. Главы обвинительного акта включали следующее: то, что он был виновен в незаконном общении с женщинами; то, что он использовал непристойный язык в ссылке на такие дела; то, что он глумился и насмехался над теми, кто пел часы, как являющиеся законными. |
| То, что стало откровением для европейцев, на самом деле издревле было известно грекам из села Шириндже, расположенного в нескольких километрах от находки. Они почитали эти развалины как дом Пресвятой Богородицы и каждый год на Успение ходили сюда, чтобы помолится на месте, где скончалась Приснодева Мария. И даже более: именно здесь она и была погребена! Это заставило серьезно задуматься о найденных развалинах. Видения, описанные в книге, никто не брал в расчет. Однако предание, сохраненное православными жителями этих мест, необходимо было проверить при помощи археологии. Недалеко от дома с источником ими были обнаружены развалины византийского монастыря VI beka. Однако наибольший интерес представляли руины самого дома. Обнаруженные стены принадлежат церкви, возведенной, вероятнее всего, b XIII beke, на более древнем фундаменте. Внимание археологов привлекло то, что храм ассиметричен. С правой стороны к алтарной части прилегает небольшая комната. Рядом с ней и была возведена церковь. Одну из стен этого строения, сооруженную из небольших прямоугольных камней, археологи датировали I bekoм. Недалеко было обнаружено и захоронение тех же времен. Повторное изучение комнаты позволило найти следы многократной реставрации. Стену старались сохранить, даже нарушая единообразие возводимых рядом строений. Археология, кажется, подтвердила традицию, передаваемую местными греками из поколения в поколение, что здесь издревле находилась святыня, возведенная на месте дома, где жила и умерла Богородица. Как знать?! Впрочем, лично мне ближе традиция, согласно которой Богородица умерла и была погребена в Иерусалиме, у подножья Масленичной горы в семейном склепе. Тем временем бойкие турецкие гиды организовывают массовые выезды отдыхающих в Сельчук к дому Марии, поят легковерных туристов водой из трех источников, якобы приносящих любовь, здоровье и богатство, советуют вешать записки с пожеланиями у святыни и рассказывают другие басни. В конце концов, еще Гераклит Эфесский сказал: «Объективная реальность здесь и сиюминутна». |
|
|
