| – Стало быть, приготовление уроков из-за благополучного проведение классов и экзаменов не хорошо? – Да. Оно даже и вредно, потому что оно не может привести нас к прочному, основательному, так сказать, разумному знанию той или другой науки, не пробуждает в нас любви к науке и любопытства, не развивает вследствие этого способностей наших надлежащим образом, и бывает причиною того неотрадного явление, что мы, переходя из класса в класс, забываем изученное нами в предшествующих классах. Отсюда же происходит то, что мы выходим из семинарии с одним только знанием богословских наук, которые тоже скоро потом забываются. И выходит, что учились многому и не знаем ничего основательно, так что когда понадобится отвечать на какие-нибудь вопросы, например, психологические, должны бываем прежде справляться со своими тетрадками или отвечать так уклончиво и неясно, чтобы только казалось, что мы знакомы с этим предметом хоть сколько-нибудь... – Так... Понимаю... В третьем классе я как хорошо знал славянскую грамматику, а теперь я ее совсем забыл, даже и склонений со спряжениями не знаю... А я тогда бился из-за первого разряда... Перешел в четвертый класс, грамматика стала не нужна, да и лености-то по прибавилось... все вылетело из головы и сам попал в омегу. 24 – Вот то-то и есть! Справедливость же моих слов о пользе занятия науками из любви к науке и из желание знать все хорошо, ты тоже можешь видеть на себе самом сейчас же... Ведь с полгода тому назад ты небось и не мечтал о втором-то разряде, даже и вчера небось не мечтал о первом разряде, а занимался своими уроками и особенно греческими спряжениями так себе, сперва потому, что я тебя заставлял каждое слово в уроке разбирать этимологически, каждое существительное склонять, а каждый глагол спрягать, а потом уже и потому, что тебе понравилось спрягать всякий глагол в уроке... ты из любопытства хотел знать, не имеет ли тот или другой глагол какого-нибудь времени неправильно, а известное тебе слово не употребляется ли когда-нибудь в другом значении, чем какое ты знаешь... Ты занимаешься, вовсе не думая о первом разряде, а он к тебе теперь сам собою пришел, ты один из целого класса оказался хорошо знающим спряжение, так что удивил и товарищей, и наставника, когда вдруг вышел из своей камчатки и доказал, что ты вовсе не такой тумак и лентяй, каким все тебя считали... |
| Нет данных, которые бы позволяли выявить антропологический тип действительных праиндоевропейцев. Определенно можно сказать только то, что праиндоевропейцы в расовом отношении были европеоидами, и не более того. В Европе это был, антропологически, слишком тонкий слой, растворившийся в, значительно преобладавшей, если так можно выразиться, генетической массе автохтонного населения, расовый состав которого сложился до прихода индоевропейцев на запад и начала их языкового доминирования. Как верно заметил историк, лингвист и антрополог 19 в. И. Тейлор, «Многие из фонетических и грамматических отличий, которыми различаются арийские языки, обязаны своим происхождением тому факту.., что народы арийского языка принадлежат не к одной расе, но ко многим расам, в отдаленные времена променявшим свой первобытный язык на язык арийских завоевателей» (Тейлор Исаак. Славяне и арийский мир. М., 2009, с. 247). А сам этот переход автохтонов на язык немногочисленных пришельцев явился одним из следствий череды завоеваний, причина которых связана была, вероятно, с употреблением конницы в бою. Еще одна из причин покорения индоевропейцами, или арийцами, автохтонов Европы, стоявших на более высокой ступени технологического прогресса и культуры, как считал М. Элиаде, заключалась в том, что психотип этих народов сохранил в себе черты охотников палеолита. «Через несколько тысячелетий после победы земледельческой экономики welmanschauung (мировоззрение) первобытных охотников снова скажется в истории. Вторжения и завоевания индоевропейцев и тюрко-монголов будут предприняты, исключительно, под знаком охотника, “хищника”. Члены индоевропейских военных союзов (maennerbuende) и кочующие всадники центральной Азии вели себя в отношении оседлого населения, на которое они нападали, как хищники, – преследуя, душа и пожирая степных травоядных или домашний скот. Многочисленные индоевропейские и тюрко-монгольские племена носили эпонимы хищных зверей (прежде всего, волка) и вели свое происхождение от териоморфного мифического предка. |
| По своей многопрофильное™ это был действительно университет. По штатному расписанию в нем предусматривались кафедры для 31 профессора: трех латинских и пяти греческих риторов, или софистов, десяти греческих и десяти латинских грамматиков, одного философа и двух юристов. Профессора получали солидное жалование из казны, в связи с чем им воспрещалось давать частные уроки. По своему статусу они были чиновниками, и даже высокопоставленными: при открытии университета несколько профессоров были возведены императором в сан комитов, которым удостаивались среди прочих президы провинций. Остальным предоставлялось право быть возведенными в этот титул при условии успешного прохождения преподавательской карьеры в течение 20 лет. «Новый христианский центр просвещения в Константинополе явился опасным соперником для Афинской языческой школы, которая приходила во все больший упадок. В последующей истории Византии высшая школа Феодосия II явится тем очагом, около которого будут объединяться лучшие умственные силы империи» 952 . Хотя в V столетии Афинская школа склонялась уже к закату, но популярность ее еще была велика и в этом веке в ее аудиториях читал лекции один из крупнейших философов неоплатонизма – последний из могикан язычества Прокл, прозванный Диадохом, то есть преемником своего предшественника по возглавлению школы. Он родился в 410 г. в Константинополе в семье выходцев из ликийского города Ксанфы, учился в Александрии у философа-перипатетика Олимпиодора и у математика Герона и в Афинах у неоплатоника Плутарха и его дочери Асклепигении, которая обучила его теургической оккультной практике, а затем у Сириана. Прокл вел аскетическую жизнь, не вступал в брак, не вкушал мяса и соблюдал особые посты, которые практиковались почитателями Кибелы; его биограф Марин писал о его общении с являвшимися ему богами. Прокл преподавал философию и математику и написал многочисленные сочинения по этим наукам, значительная часть которых дошла до нас в греческом подлиннике, а некоторые – в переводе на латинский язык. |
| Выбранные голосованием в демах и жребием в филах 500 кандидатов подвергались затем проверке со стороны прежнего совета, полномочия которого истекали; и он мог вычеркнуть любого из избранных, заменив его другими лицами, избранными в демах, но не прошедшими по жребию. Окончательно утвержденные члены совета приносили присягу, в которой клялись давать советы, наилучшие для полиса. Буле действовало не в полном составе, а разделялось по филам на 10 комитетов – пританеев, которые сменяли друг друга 9 раз в течение года, по прошествии которого проводились новые выборы. Председатели пританеи (эпистаты) избирались жребием на каждый день, а секретари (грамматевсы) занимали свою должность в течение всего срока полномочий пританея. Первый совет в соответствии с порядком, установленным Клисфеном, был сформирован в 507 г. до Р. Х. Оригинальным изобретением Клисфена был остракизм – суд «черепков». Каждый год весной созывалось народное собрание, на котором ставился вопрос о том, нет ли среди граждан демагога, стремящегося к тирании. Если экклисия давала положительный ответ на этот вопрос, то собрание созывалась вторично, и тогда каждый гражданин на черепке (остраконе) писал имя подозреваемого им опасного для полиса лица. Получивший большинство голосов на этом чрезвычайном суде подвергался изгнанию из Аттики на десятилетний срок, но его имущество не подвергалось конфискации и по возвращении на родину ему возвращались гражданские права, поскольку прямого обвинения ему не предъявлялось, и речь шла не о государственном преступнике, а скорее о потенциальной угрозе со стороны популярного честолюбца. Сложившаяся в Афинах в результате реформ Клисфена система правления стала классической античной демократией, суть которой заключалась в политическом равноправии граждан, коллегиальном правлении и, в отличие от представительных демократий нового времени, в прямом участии граждан через экклисию в решении важнейших государственных дел. По оценке Аристотеля, «после Клисфена Афинское государство сделалось значительно демократичнее, чем оно было, например, при Солоне» (цит. |
| Другие же дороги – на праздники, в зрелища, в народные стечения, на пиршества, предоставляли мы желающим» 385 . Об учебных успехах своего друга, которыми тот обязан своим незаурядным талантам и несравненному прилежанию, святой Григорий пишет с восторгом и изумлением: «В каком роде наук не преуспел с избытком? как бы занимавшийся этой одной наукой? Так изучил он все, как другой не изучает одного предмета... У него не отставали друг от друга и прилежание и даровитость, в которых знания и искусства почерпают силу... Кто сравнится с ним в риторстве, дышащем силою огня, хотя нравами не походил он на риторов? Кто, подобно ему, приводит в надлежащие правила грамматику или язык, сводит историю, владеет мерами стиха, дает законы стихотворству? Кто был так силен в философии – в философии действительно возвышенной и простирающейся в горнее, то есть в деятельной и умозрительной, а равно и в той ее части, которая занимается логическими доводами и противоположениями, а также состязаниями, и называется диалектикою? ... Из астрономии же, геометрии и науки в отношении чисел изучив столько, чтобы искусные в этом не могли приводить его в замешательство, отринул он все излишнее, как бесполезное для желающих жить благочестиво... Врачебную науку – этот род любомудрия и трудолюбия – соделали для него необходимою и собственные телесные недуги и хождение за больными» 386 . В 354 г. Василий раньше своего друга прекратил занятия в Афинах и вернулся на родину, где, следуя примеру отца, занялся адвокатской практикой, но вскоре оставил ее, уединился для углубленной молитвы, затем принял крещение и был посвящен в чтецы, после чего отправился в путешествие по Сирии и Египту для бесед с тамошними подвижниками монашеского делания. Вернувшись в Каппадокию, он основал несколько монашеских общежитий на родине, подобных монастырям Египта, и составил для них устав, который лег затем в основание устройства христианских монастырей Востока, – 55 пространных и 313 кратких правил для монастырей и монахов. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВЛАДИСЛАВ ГРАММАТИК (не позднее нач. 40-х гг. XV в.- после 1480), южнослав. книгописец-каллиграф, агиограф, последователь тырновской книжной школы. Происходил из богатого серб. рудничного центра Ново-Брдо. Сведения о В. Г. содержатся лишь в выходных записях переписанных им рукописей. Национальное происхождение В. Г. не установлено: он мог быть сербом, выходцем из Македонии или эмигрантом-болгарином. В болг. лит-ре приводятся аргументы в пользу болг. происхождения В. Г.: проживание в конце жизни в Рильском мон-ре , почти полное отсутствие житий серб. святых в Рильском Торжественнике 1479 г. Но последний аргумент не может иметь решающее значение, т. к. пространные жития серб. святых, за исключением Житий прп. Петра Коришского, иером. Феодосия и св. Стефана Дечанского Григория Цамблака, к-рые переписал В. Г., не включались в календарные сборники, в т. ч. и серб., из-за их объема, а используемая при переписке рукописей ресавская, серб. по происхождению, орфография отличается у В. Г. высокой степенью нормированности и не дает оснований судить о его происхождении. Следует также признать неубедительными попытки Г. Данчева отождествить В. Г. с соименными ему лицами, упомянутыми в источниках: «попом Владиславом», фигурирующим в Новобрдоском акте 1434 г., и дьяком Владиславом, служившим в канцелярии боснийского герц. Влатко Вуковича в 1466 г. ( Данчев. Владислав. С. 16-28). Против 1-го отождествления свидетельствует то обстоятельство, что «попу Владиславу» в тот момент было бы не больше 20 лет, т. к. самыми ранними годами рождения В. Г. считаются 20-е гг. XV в.; не согласуется с ним и молчание В. Г. о своей принадлежности к числу священнослужителей. Во 2-м случае заметно явное несоответствие почерков боснийского канцеляриста и В. Г. (Там же. С. 22, фиг. 1). Судя по памятникам, В. Г. получил хорошую каллиграфическую и лит. подготовку либо на Афоне, либо в одном из серб. культурных центров - при дворе деспота или Патриарха или в мон-ре, служившем центром епархии. Более вероятным является 2-й вариант, т. к. В. Г. нигде не упоминает о жизни на Св. Горе. В 50-70-х гг. XV в. В. Г. работал в слав. мон-рях Македонии, сначала в Младо-Нагоричине, затем в Матейче, находившемся под покровительством вдовы султана Мурада II Мары Бранкович , а под конец жизни, вероятно, в Рильском. Последнее известие о В. Г. относится к сент. 1480 г., когда он, проживавший в то время в Жеглигове, оплатил работу для Рильского мон-ря, возможно, своего ученика мон. Мардария - Беседы на книгу Бытия («Шестоднева») Иоанна Златоуста (Болгария. Б-ка Рильского мон-ря. 4/2; лист с послесловием - РГБ. Григор. 52.3/М. 1734.3). |
| Для лучшего «прочтения» текста библиографии небесполезно вкратце напомнить исторический контекст. Начало мистико-аскетической традиции Православия в Болгарии связано с трудами и подвигами преп. Иоанна Рыльского. В дошедшем до нас его «Завещании» (спорным является вопрос, принадлежит ли оно самому св. Иоанну, либо записано позднее на основе устного предания) начертана своеобразная программа для последующего развития монашества и подвижничества в Болгарии. В числе важнейших наставлений преп. Иоанна – указание следовать «первообразам» монашества, примерам преп. Антония и преп. Феодосия, а также и указание о творении непрестанной Иисусовой молитвы. «Золотой век» болгарской культуры – Х век – тесно связан с быстрым ростом и распространением монашества и аскезы. Пример преп. Иоанна находит последователей в лице преподобных Прохора Пшинского, Гавриила Лесновского, Иоакима Осоговского и др. основателей обителей в юго-западной Болгарии. В царствование императора Льва VI Философа (886–912), по всей вероятности, в 898 г., тремя братьями родом из г. Охрида основывается монастырь Зограф («Живописный») на Афоне. В дальнейшем Зограф становится одним из главнейших центров болгарского монашества и подвижничества. Имея тесные связи с другими обителями на Афоне (надо отметить, что немало болгарских монахов было и в других афонских монастырях – в Великой Лавре, Хиландаре и др.), он также служит необходимым и незаменимым посредствующим звеном между Византией и Болгарией, между греческим Богомыслием и Богоделанием и духовной культурой славянства. В эпоху исихастского Возрождения XIV в. подобным же посредствующим звеном становится обитель преп. Григория Синаита Парория. Как хорошо известно, среди ближайших и любимых учеников св. Григория были преп. Феодосий Тырновский (ок. 1300 – 27.ХI.1362/3), преп. Ромил Видинский (ум. ок. 1385) 70 , Каллист I (ум. 1363), патриарх Константинопольский (1350–1354 и 1355–1363). При посредничестве Феодосия болгарский царь Иван Александр (1331–1371) стал одним из ктиторов монастыря. После блаженной кончины преп. Григория Синаита (1346) монашеское братство пригласило Феодосия стать игуменом, однако тот уклонился. Патриарх Каллист I, сыгравший активную роль на Влахернском Константинопольском соборе (май-июнь 1351), написал жития и Григория Синаита , и Феодосия Тырновского (см. публ. 11 .131–133; 6 .1583–1585), вскоре после написания переведенные по-славянски. Нелишне отметить, что греческий подлинник жития Феодосия не сохранился и оно известно лишь в переводе, причем в единственном списке Владислава Грамматика в его Рильском панегирике 1479 г. (л. 290а-302б) 71 . В конце XVIII – начале XIX в. иеросхимонах Спиридон, будучи в Рильском монастыре, сделал список, опубликованный О. М. Бодянским 72 ; список же Владислава Грамматика впервые опубликован В. Златарским (см. публ. 11 .132). |
| средневек. литература. 2008. С. 140-141). В этом сказании, в частности в «Чуде о кресте и болгарине», имеется текст о равноап. кн. Борисе (Михаиле), типологически близкий к проложному житию. В болг. книжной практике создавались и переводились жития святых разных ликов, однако интерес к тем или иным чинам святости менялся в разные эпохи. В IX-X вв. первостепенное значение имели слав. пространные жития апостольско-просветительского типа, посвященные равноапостольным Кириллу и Мефодию и их ученикам. В XI - кон. XII в. создавались жития преподобных, подвизавшихся в зап. пределах Болгарии, которая находилась под властью Византии,- Иоанна Рильского , Прохора Пшинского (Пчиньского), Гавриила Лесновского и Иоакима Осоговского Начало Похвального слова равноапостольным Кириллу и Мефодию из Рильского Панегирика Владислава Грамматика. 1478 - 1479 гг. (Б-ка Рильского мон-ря. 4/8) Начало Похвального слова равноапостольным Кириллу и Мефодию из Рильского Панегирика Владислава Грамматика. 1478 - 1479 гг. (Б-ка Рильского мон-ря. 4/8) . С кон. XII в. в связи со становлением Второго Болгарского царства особое внимание уделялось болг. и греч. святым, мощи к-рых перенесли в Тырново для прославления новой столицы. В XIII в., вероятнее всего до середины столетия, были написаны и/или переведены их проложные жития, дополненные короткими рассказами о перенесении мощей в Тырново. Среди них представлены святые разных ликов святости, в т. ч. пустынножительницы (преподобные Филофея и Параскева (Петка) Тырновские) и епископы-исповедники (святители Иларион , еп. Могленский (Меглинский), Иоанн Чудотворец , еп. Поливотский). Тогда же было создано проложное Житие прав. Михаила Воина, подвиг к-рого является болг. версией змееборческой легенды (Бълг. лит-ра и книжнина през XIII в. 1987. С. 49-67). В XIV в. Тырново, центр лит. жизни, был тесно связан с афонскими монастырями; на Ж. л. повлияли воззрения исихастов на книжность и их стремление к повышенной экспрессивности. Пространные риторические жития писались по образцу творений Симеона Метафраста и в соответствии с творчеством греч. |
| как продолжение Жития св. Иоанна Рильского и в ряде позднейших списков, разделяющихся на 2 редакции, рассказывает о восстановлении мон-ря в 1469 г. братьями-монахами Иоасафом, Давидом и Феофаном при покровительстве Мары Бранкович и о перенесении в обитель из Тырнова мощей св. Иоанна. Основному сюжету предпослана история завоевания Балканского п-ова османами. Тематически и стилистически она продолжает линию историко-агиографических повестей-трансляций нач.- сер. XV в., таких как «Повесть о перенесении мощей прп. Параскевы-Петки в Видин и Сербию» Григория Цамблака и анонимная «Повесть о перенесении мощей св. ап. Луки из Рогоса в Смедерево». Послесловие-послание В. Г. (издано при всех описаниях сборника 1469 г., а также: Данчев. Владислав Граматик... С. 137-142) - образец высокого риторического стиля в традициях тырновской книжной школы XIV в. В какой-то мере В. Г. было не чуждо и летописание: в выходной записи сборника 1473 г. он сообщает о войне османов с державой Ак-Коюнлу и о гибели в сражении на Евфрате паши Романии Хасмурата, а в Рильском сборнике 1479 г. о взятии турками принадлежащего Венеции Шкодера. При упоминании в записях тур. правителей В. Г. подчеркнуто лоялен (см.: Этническое самосознание славян в XV ст. М., 1995. С. 169). Приписки-послесловия В. Г. изданы при описаниях его рукописей (см. также: Данчев. Владислав Граматик... С. 137-144; Христова Б. , Караджова Д. , Узунова Е. Бележки на българските книжовници X-XVIII вв. София, 2003. Т. 1 (X-XV вв.). 126, 129-131). В. Г. также и редактировал тексты. Переписанные им дважды (в 1469 и в 1479) пространное Житие Константина-Кирилла Философа и Слово похвальное Кириллу и Мефодию представляют особую позднюю редакцию текста, не зафиксированную др. рукописями, как восточно-, так и южнославянскими. При этом младший список обнаруживает по отношению к старшему следы дополнительной редактуры (см.: Флоря Б. Н. Рукописная традиция памятников Кирилло-Мефодиевского цикла: (Итоги и задачи изучения)//Жития Кирилла и Мефодия: Факсим. |
| лишь фундамент, о церкви 8а см.: Николова Б. Православните църкви през Българското Средновековие, IX-XIV в. София, 2002. С. 105-106; Димова В. Църквите в България през XIII-XIV в. София, 2008. С. 238-241). К сер. XV в., после османского завоевания Болгарии и падения Тырнова (1393), храм, в к-ром хранились мощи святого, пришел в запустение. Монахи Рильского мон-ря, пользовавшиеся покровительством вдовы тур. султана Мурада II Марии (Мары) Бранкович (см. ст. Бранковичи ), в 1469 г. направили посланцев, к-рые взяли мощи и через Сев. и Зап. Болгарию перенесли их в обитель. По ходу следования процессии мощам поклонялось множество народа, происходили чудеса и массовые исцеления. 30 июня, согласно свидетельству современника Владислава Грамматика , подробно описавшего путешествие в т. н. Рильской повести, святыня была торжественно положена в обители. В память об этом событии 1 июля было установлено специальное празднование, которое носило местный характер. Неизвестна история десницы мощей святого. Согласно поздней и недостоверной рус. легенде, она была принесена на Русь в X-XII вв. бежавшими от татар болг. монахами и положена в построенный во имя святого храм на берегах р. Сейм - впоследствии речка стала именоваться Рыло, возникший город - Рыльск, а на месте храма возник монастырь (см. Рыльский во имя святителя Николая Чудотворца мужской монастырь ), святыня была сокрыта в холме рядом с городом. Частично с этой легендой соглашался Й. Иванов, но относил перенесение святыни ко времени правления царя Иоанна IV Васильевича или к еще более позднему периоду. Большинство исследователей считают, что легенда возникла в Рыльске не ранее XVIII в. под влиянием созвучия топонимических названий. По греческой версии, во время русско-турецкой войны 1768-1774 гг. русские солдаты перенесли святыню на о-в Сирос (совр. Греция), а затем некий иером. Гавриил подарил ее Феодосии (Кардици), игум. мон-ря Всех святых на о-в Тинос (Греция), где она хранится в серебряном мощевике, выполненном в форме руки ( Пантелеимон (Пулос). 1992. С. 501). Сохранились упоминания о том, что после 1393 г. по просьбе протопопа Иакова из Пловдива от мощей И. Р. была взята частица, к-рая впосл. хранилась в Филиппольской митрополии (об этом сказано в Рильской повести Владислава Грамматика), а с 1937 г.- в Германском монастыре . Агиография |
|
|
