| Собственные земли царя, а также и уступленные земли, как и при фараонах, сдавались в аренду общинам мелких наследственных арендаторов: царских, храмовых или своего рода частновладельческих крестьян. Аналогия с российскими государственными, или скорее, удельными и помещичьими крестьянами, при радикальном отличии земледельческой поливной технологии и крошечности исключительно плодородных наделов, представляется все-таки уместной, при этом клерухии можно уподобить поместным дачам мелкого служилого люда – однодворцев. Эти параллели идут так далеко, что даже, как и у нас до Столыпина, выход из крестьянской общины не дозволялся, а за исправное несение повинностей перед царской казной общины отвечали по закону круговой поруки. А повинности эти были не только продовольственные – строго расчисленные по разнарядке поставки хлеба, фруктов, овощей, мяса, – и денежные, но и трудовые, из которых самой важной была расчистка каналов. Государственным крестьянам семена, племенной скот, хозяйственный инвентарь выдавали по распоряжениям местных чиновников – грамматеев, которые осуществляли административный контроль над земледельцами и рассаматривали судебные дела по тяжбам между крестьянами или по уголовным обвинениям против них. Учет всей хозяйственной деятельности на земле велся с такой канцелярской дотошностью, которая была совершенно несопоставима с патриархальной бюрократической культурой и напоминает скорее лучшие образцы австровенгерского канцелярского творчества. Владельцы уступленных земель, подобно российским помещикам, обыкновенно разделяли свои имения на две части и одну из них сдавали крестьянам-арендаторам, а на другой устраивалось собственно барское хозяйство, в котором заняты были наемные батраки или рабы. На арендованных землях выращивался хлеб, а в хозяйстве самого землевладельца – маслины, финики, виноград, фрукты, миндаль, а также технические культуры: лен, конопля, хлопок. На аграрную технологию проливают свет сохранившиеся папирусы. В одном из них высокопоставленный чиновник Аполлоний , который владел поместьем около Мемфиса размером в 30 тысяч арур (примерно 8 тысяч гектаров), писал своему управляющему: «Царь приказал нам дважды засеять поля. Посему, как только будет собран урожай, немедленно же орошай землю или ручным способом, или же при помощи водоподъемной машины (мало отличавшейся от тех колесных устройств, которыми пользуются современные феллахи в Египте). Ни в коем случае не держи воду на полях более 6 дней» (цит. по: Сергеев, цит. изд., с. 416). |
| Характерно, что среди авторов статей «Скрижали» были такие одиозные личности, как Арсений Грек и Епифаний Славинецкий. Первый из них – международный авантюрист Арсений Грек – прибыл в свите патриарха Паисия в Москву и был рекомендован им в качестве переводчика и учителя. Арсений родился около 1610 года: согласно одним источникам, в Солуни, по его же собственным словам – в турецком городе Трикале. Когда ему исполнилось 14 лет, старший брат его, архимандрит Афанасий, отвез его в Венецию для обучения грамматике. Далее он продолжил свое обучение в иезуитской коллегии в Риме. Впоследствии, находясь в ссылке на Соловках, Арсений признался, что во время пребывания в папской столице он переменил веру, иначе бы его не приняли в римское училище. Позднее он в течение трех лет обучался в Падуанском университете философским и врачебным наукам. Закончив свое обучение, Арсений вернулся на родину. Однако братья заподозрили его в отступничестве от православия, и тогда он торжественно проклял католическую веру и в 23 года принял монашество. Некоторое время он был игуменом на острове Кяфе, затем жил у валахского воеводы Матвея и молдавского Василия. Прожив у последнего два года, Арсений отправился в Киевскую академию, которая пользовалась тогда громкой славой в качестве духовно-просветительского центра Юго-Западной Руси, надеясь получить преподавательское место, но по пути узнал, что туда не принимают без разрешения польского короля. Тогда он поехал в Варшаву. Здесь он был принят королем Владиславом IV и даже будто бы излечил его от каменной болезни, за что получил грамоту к Киевскому митрополиту Сильвестру Коссову. В Киеве состоялось его знакомство с патриархом Иеросалимским Паисием, которому он очень понравился своим умом и разносторонним образованием. Патриарх взял Арсения в Москву и на время своего пребывания там зачислил в штат своей патриаршей свиты в качестве «патриаршего уставщика». После отъезда патриарха Паисия из Москвы Арсений Грек остался здесь по приглашению царя Алексея Михайловича, «яко многим языком искусный», и даже занялся учительством. Однако вскоре его педагогическая деятельность неожиданно прервалась. На обратном пути через Киев и Валахию патриарх Паисий якобы узнал от местного населения такие нелестные для репутации Арсения отзывы, что счел своим долгом с дороги сообщить об этом в Москву. «Еще да будет ведомо тебе, благочестивый царь, про Арсения, – доносил патриарх со слов малороссов и валахов, – что он... прежде был иноком и священником и сделался басурманом: потом бежал к ляхам и у них обратился в униата, – способен на всякое злое безделие: испытайте его добре и все это найдете...» |
| Главным недостатком семинарского образования оставался его схоластический, формальный характер, оторванность от приходской жизни, от храма. Преподавание велось на латинском языке. Много сил ученики тратили на заучивание латинских вокабул и штудирование латинской грамматики, от которой было мало проку выпускнику, когда он выходил на поприще пастырского служения. И все же эти бесконечные зубрежки не пропадали даром, они развивали и память, и умственные способности учеников, изучение латинской словесности расширяло их кругозор, основательное знание латыни открывало доступ к европейской богословской и светской науке. Школьная дисциплина была тогда чрезмерно суровой. За провинности семинаристов секли розгами. И даже наставники не были свободны от телесных наказаний. Средства семинариям отпускались скудно и нерегулярно. Ректору часто не на что было починить полуразвалившиеся классы, общежития были тесными и холодными, не хватало дров для их отопления. Иногда из-за недостатка средств школы закрывались на неопределенный срок. Учителям выдавались нищенские жалованья, а семинаристы, своекоштные и даже казеннокоштные, добывали себе пропитание уроками, перепиской бумаг, а то и подаяниями. В Киеве студенты зарабатывали гроши распеванием псалмов и кантов, произнесением «предиков» и декламацией виршей, разыгрыванием комедий. В правление Екатерины II в школьном деле происходили важные перемены. В семинариях было поколеблено господство латинского языка: больше внимания стали уделять преподаванию греческого, древнееврейского и новых языков. Расширился круг общеобразовательных дисциплин, вышедший за пределы классических тривиума и квадривиума: в учебные планы стали включать географию, историю, физику. Во всех семинариях были открыты высшие философский и богословский классы. До середины 18 в. богословие и философия преподавались в семинариях киевскими учителями и в традициях Киевской академии. Богословие изучали по конспектам митрополита Иоасафа (Краковского), в которых сказывалось влияние Фомы Аквинского и Беллармина. Философия преподавалась по польским учебникам, где все строилось на системе Аристотеля. |
| - А должны ли быть какие-то границы в искусстве, и как с ними обстоят дела сейчас, на Ваш взгляд? - Этот вопрос меня, действительно, очень волнует, потому что я считаю себя человеком искусства. В той цитате Ю.М. Лотмана, которую я привел выше, есть продолжение: " Нынешняя тенденция к разрушению культуры производит определенную подмену: все люди равны, следовательно, все образы жизни равны. Всякий, кто порицает какой-то образ жизни, тем самым покушается на равенство людей – ату его " . Но я бы поставил вопрос о границах шире: мы живем в эпоху, когда происходит пересмотр всяческих ранее установленных границ – не только культурных, но и гендерных, этических, правовых, политических. Либеральное сознание видит в традиции и в установленных ранее правилах репрессивный инструмент, ограничение свобод. Дошло до смешного – звучат призывы упразднить грамматику. Если так все пойдет, то скоро упразднят и таблицу умножения. А главное – всё это было и очень давно: в 2013 году можно было отпраздновать 100-летие заумной поэзии (год создания стихотворению " Дыр бул щыл " Алексея Крученых) и в 2015 году 100-летие " Черного квадрата " Казимира Малевича. А через несколько лет будет 100-летие движению нудистов " Долой стыд " . Всё это стало такой стухшей древностью, что современные модернисты, ищущие новые способы самовыражения в искусстве, становятся жалкими ее подражателями. Владислав Ходасевич почти сто лет назад писал: " Знаменитое дыр бул щыл было исчерпывающим воплощением этого течения, его началом и концом, первым криком и лебединой песней. Дальше идти было некуда, да и ненужно, ибо все прочее в том же роде было бы простым " перепевом " " . - Что Вы думаете о современных тенденциях в масс-медиа, в России и за рубежом? - Состояние журналистики не только русской, но и мировой для меня больной вопрос. К великому огорчению, я вынужден констатировать, что журналистика теряет многие достижения и возвращается к самым худшим образцам прошлого. Самое главное из этих достижений – независимость журналиста, который должен испытывать беспристрастность к фактам. |
| Глава 5. Империя в кризисе 1. Правление Пертинакса и Дидия После убийства императора Коммода, в ночь на 1 января 193 г. заговорщики во главе с префектом претория Эмилием Летом побудили префекта Рима и сенатора Публия Гельвия Пертинакса взять на себя верховную власть. Его кандидатуру охотно одобрил сенат, который и провозгласил его принцепсом. Обнадеженные обещанием исключительно щедрых подарков по 12 тысяч сестерциев каждому, преторианцы поддержали выбор дворцовых заговорщиков и сената. Пертинакс родился в 126 г., и когда он занял высший пост в республике, он был уже пожилым человеком – ему шел 67 год. Уроженец лигурийского городка Альбы Помпеи, он вырос в семье либертина, торговавшего лесом. Впервые императором Рима стал сын вольноотпущенника. В молодости Пертинакс был учителем грамматики, а потом стал солдатом и сделал карьеру в легионах, выслужившись в центурионы. При Антонине Пие он уже командовал когортой в Сирии, затем легионом, сражался с парфянами; Марк Аврелий назначил его командующим Рейнской флотилии, затем он служил в должности сборщика налогов в Дакии, был удостоен звания сенатора, консула, командовал армией на Дунае, управлял провинциями: Мезией, Дакией, Сирией, Британией, где успешно руководил военными операциями, и Африкой, заведовал анноной, а перед тем как его провозгласили принцепсом, занимал должность префекта Рима. Пользуясь поддержкой сената, Пертинакс попытался возвратиться к системе правления, сложившейся при Траяне и его первых преемниках, когда сенат принимал реальное участие в управлении государство; он собирался даже привлечь к соправительству с перспективой преемства одного из самых популярных сенаторов Ацилия Глабриона, который имел репутацию ревнителя республиканских традиций. Армию и преторианские когорты, составлявшие опору императорской власти, Пертинакс намеревался держать в узде строгой воинской дисциплины. Опытный генерал, он, подобно Гальбе, ставшем принцепсом после устранения Нерона, не отличался гибкостью, которая ему понадобилась теперь, когда он занял не только высшую военную, но и ключевую политическую должность. Свои планы он проводил с прямолинейной настойчивостью, исходя из соображений их целесообразности для государства, без учета опасности негативной реакции со стороны влиятельных сил. |
| Сохранилось одно из школьных упражнений, в котором описан весь день ученика: «Я просыпаюсь еще до того, как рассветет, и сидя на краю постели, обуваю башмаки и опорки, потому что холодно. Затем я беру чистое полотенце. Раб приносит кувшин с водой, которую я лью себе на руки и умываю лицо и беру в рот воды. Почистив зубы и десны, я выплевываю воду и хорошенько вытираюсь. Сняв ночную сорочку, я надеваю тунику и ремень, я смазываю маслом волосы, причесываюсь, повязываю шарф… и надеваю белый плащ. Отправляюсь в школу в сопровождении моего раба. Я иду в класс и говорю учителю: “Доброе утро, учитель». Он целует меня и отвечает на мое приветствие. Раб отдает мне мои вощеные таблички, принадлежности для письма и линейку… Затем я усаживаюсь и приступаю к работе. Когда заканчиваю учить урок, я спрашиваю у учителя позволения пойти домой на обед. …Придя домой, я переодеваюсь, съедаю немного белого хлеба, оливок, сыру, сушеного инжира и орехов и запиваю все холодной водой. После обеда возвращаюсь в школу, где учитель начинает читать… После полудня я отправляюсь в сопровождении раба с полотенцами в термы, и мы все желаем друг другу хорошо помыться и хорошего ужина» (Коуэлл, цит. изд., с. 43–44). Обучение в начальной школе продолжалось 5 лет, обыкновенно до 12-летнего возраста. Для большинства детей из малоимущих семей оно заканчивалось на этом этапе, среди римских граждан поздней республики встречались неграмотные и малограмотные люди, они однако составляли хотя и не редкие, но все-таки исключения. Подростки, на обучение которых родители готовы были тратить более солидные средства, завершив начальное образование, переходили в грамматическую школу, обучение в которой продолжалось 4 года, до 16 лет. Учителями в них чаще всего были вольноотпущенники из числа образованных греков. В грамматической школе читали греческих и римских писателей, основательно изучали грамматику обоих языков, там также преподавались естественные науки. Высшее образование давали риторические, а также философские школы, которые до начала I века содержались исключительно учеными греками, имевшими широкую известность и взимавшими высокую плату за свой педагогический труд. Для абитуриентов риторической школы непременным условием было свободное владение греческим языком. В конце республиканской эпохи оно стало одним из непременных признаков принадлежности к культурному классу. Не знавшие греческого языка сенаторы в это время представляли собой уже исключение в своем сословии. Ho b I столетии до Р.Х. природный язык римских граждан, латинский, подвергся тщательной филологической шлифовке, были выработаны его литературные нормы; в этот период стали открываться школы латинских риторов, обучение в которых стоило дешевле и где уже в основном занимались не греческой, а латинской словесностью. Некоторые из юных римских нобилей и всадников завершали образование в греческих школах Эллады или даже за пределами империи – в Александрии. |
| У Цезаря с детства было хрупкое здоровье, он страдал эпилепсией, которая особенно жестоко мучила его в пору бездействия. Поэтому он закалял себя физическими упражнениями, скачками, плаванием, перенесением холода и зноя. По характеристике Светония, «оружием и конем он владел замечательно, выносливость его превосходила всякое вероятие. В походе он шел впереди войска, обычно пеший, иногда на коне, с непокрытой головой, несмотря ни на зной, ни на дождь. Самые длинные переходы он совершал с невероятной быстротой, налегке, в наемной повозке, делая по сотне миль в день, реки преодолевая вплавь или с помощью надутых мехов, так что часто опережал даже вестников о себе» (Светоний, цит. изд., с. 24). Неприхотливый в пище, он мог есть прогорклое масло, чтобы только не обидеть хозяина, когда его сотрапезники, не в состоянии преодолеть отвращения, отказывались от него. За исключением ранней юности, Цезарь вино пил весьма умеренно, возможно из-за своей опасной болезни. Этой воздержанностью он заслужил двусмысленную похвалу своего врага Катона: «Цезарь один из всех берется за государственный переворот трезвым» (Светоний, цит. изд., с. 22). Обладая исключительными умственными способностями, он получил прекрасное образование, любил читать, греческим языком владел одинаково хорошо с родной латынью. Ненасытную любознательность и вкус к систематическому обучению император сохранил на всю жизнь. Когда ему не спалось, он имел привычку проговаривать мысленно парадигмы латинских грамматических склонений и спряжений. Природную память и аналитические способности, редкое умение параллельно концентрироваться на нескольких темах и даже предаваться сразу разным интеллектуальным занятиям он развил в себе до небывалого совершенства – Цезарь умел одновременно читать, писать и диктовать письма, ни на секунду не прерывая при этом ни один вид деятельности. В то же время он любил окружать себя роскошью, тратил огромные средства на виллы, на греческие статуи и картины и на распутство, которое он не оставил и в пожилые годы. На триумфе по случаю покорения Галлии его солдаты распевали, как это было принято, позорящую триумфатора, чтобы тот не навлек на себя зависть богов, песенку такого содержания: «Прячьте жен: ведем мы в город лысого развратника. Деньги, занятые в Риме, проблудил ты в Галлии» (Светоний, цит. изд., с. 21). Если верить тому же Светонию, не во всем заслуживающему доверия, склонному преувеличивать ради анекдотического эффекта, «Курион Старший в какой-то речи называл его мужем всех жен и женою всех мужей» (Светоний, цит. изд., с. 22). Недоброжелатели распространяли по поводу его разврата уже совсем фантастические слухи: «Народный трибун Гельвий Цинна многим признавался, что у него был написан и подготовлен законопроект, который Цезарь приказал провести в его отсутствие: по этому закону Цезарю позволялось брать жен сколько угодно и каких угодно, для рождения наследников» (Светоний, цит. изд., с. 22). |
| Несмотря на позднейшие взаимные, или односторонние заимствования, и даже сближения между отдельными языковыми группами, в целом, эволюция индоевропейских языков, происходившая во времени, была, естественно, направлена в сторону углубления расхождений между ними. На более ранних этапах истории, эти языки обнаруживают большее сходство, чем на более поздних. Так, древнегреческий, старославянский, готский и санскрит, ближе друг к другу, чем современные новогреческий, болгарский, немецкий и урду. Но не следует представлять дело таким образом, что решающее значение имеет абсолютная хронология – это не так. Например, современный русский язык или современный исландский, архаичнее, чем датский или болгарский, какими они были в 17 веке. Это связано с тем, что, по разным причинам, языки эволюционируют с разной скоростью. И, например, современный литовский язык, по своей архаичности, сопоставим только с санскритом, превосходя в этом отношении другие древние письменные языки – греческий и латинский – и даже, недавно расшифрованный, хеттский, на котором говорили во 2 тысячелетии до Р. Х. Архаичность, в данном случае, обозначает близость к реконструируемому индоевропейскому праязыку. Трудами филологов-индоевропеистов, этот праязык удалось реконструировать со значительной полнотой, отчетливостью и убедительностью. Впрочем, в последние десятилетия некоторые лингвисты скептически высказываются о самом факте существования индоевропейского праязыка, настаивая на гибридном происхождении языков, в том числе, и тех, из которых выросли, впоследствии, известные индоевропейские языки, таким образом, усматривая между ними, скорее, боковые связи, чем генетическое родство и решительно отвергая адекватность применения образа генеалогического древа, для иллюстрации происхождения языков. Однако, известные исторически факты языкового скрещивания, происходили всегда таким образом, что один из языков доминировал при гибридизации: так, английский язык произошел из скрещивания древнеанглийского с французским, но грамматическую и лексическую основу гибрида – новоанглийского языка составил, все-таки, один из них – древнеанглийский. В румынском языке присутствует мощный пласт славянской лексики, и, все же, у этого языка латинская, романская основа. Так, очевидно, обстояло дело и с появлением в доисторические дописьменные времена новых индоевропейских языков – скрещивания имели место, но, при этом, индоевропейский праязык, а на следующих этапах его трансформированные диалектные или уже совершенно обособившиеся самостоятельные варианты, составляли основу новообразованных языков, другие же языки, вступавшие в процесс гибридизации, выполняли роль языкового субстрата. А такие субстраты, несомненно, участвовали в формировании всех известных индоевропейских языков, составляя основной двигатель языковых трансформаций, хотя мало что можно сказать об этих исчезнувших и, по большей части, не оставивших отчетливо идентифицируемых следов, субстратах. |
| Начиная, по меньшей мере, с рубежа 2 и 1 тысячелетий, индоевропейские языки уже решительно преобладают в Европе, но их присутствие, бесспорно, имело место в этой части света и в конце 3 тысячелетия, после того, как Европа пережила грандиозные перемещения человеческих масс, сопоставимые с великим переселением, обрушившимся на Римскую империю в 4 веке от Р. Х. Сам факт существования индоевропейской языковой семьи, которую называют также, менее удачно, индо-германской (в немецкой лингвистике) и арийской (некоторые англо-американские, а также немецкие филологи, главным образом, во времена господства нацистов), в отличие от родства между близкородственными славянскими, романскими, тюркскими или семитскими языками, не очевиден непосредственным образом, и потому, явился открытием филологической науки, сделанным на рубеже 18–19 столетий английским ученым В. Джонсом, а также немецким филологом Ф. Боппом, доказательно обнаружившими родство санскрита, персидского, греческого, латинского и германских языков. Это открытие связано также с исследованиями датского лингвиста Р. К. Раска, который еще в 1817 г. опубликовал свой вывод о родстве греческого и латыни с германскими языками, с работами В. Гумбольдта, Ф. Шлегеля и Я. Гримма. Впрочем, задолго до этого, вдумчивые и наблюдательные ученые обращали внимание на отдельные факты языкового родства внутри этой семьи. Так, еще в конце 16 века Бонавентура Вулканиус обнаружил в немецком и персидском языках 22 одинаковых слова, что он наивно объяснял смешением немецкого языка с персидским. Принадлежность к индоевропейской семье языков славянских и балтийских, была выявлена в самом начале истории индоевропеистики, а, вот, принадлежность к этой семье, также, кельтских языков, грамматическая структура которых имеет существенные особенности, отличающие ее от остальных языков индоевропейской семьи, а также албанского и армянского, ввиду многочисленных заимствований в первом из них из турецкого, а во втором – из турецкого и кавказских языков, была выявлена лишь во второй половине 19 века. Наконец, уже в 20 столетии были расшифрованы тексты, написанные на мертвых языках: близкородственных хеттском и лувийском, носители которых обитали в Анатолии, и тохарском, который в первом тысячелетии от Р. Х., по крайней мере, в 7 столетии, когда на нем были написаны расшифрованные тексты, оставался еще в употреблении в Синьцзяне, где впоследствии поселились тюрки – уйгуры. И анатолийские языки, и тохарский, оказались также индоевропейскими. Расшифровка тохарского языка существенно изменила представление об ареале распространения индоевропейских народов. |
| Несколько этрусских слов известно из глоссария Гесихия Александрийского: капис – сокол, фаладо – небо, касис – шлем, некоторые слова приведены с переводом их на латинский язык в древнеримских памятниках, например аесар – боги, отдельные слова были заимствованы латинским: ланиста – тренер гладиаторов, субуло – флейтист, персо – маска или персона, антенна – нок-рея, гистрио – актер. Лингвистам в общих чертах известен грамматический строй этрусского языка, еще лучше – его фонетика, причем в ее диалектных расхождениях и эволюции во времени. Фонетику языка хорошо характеризуют трансформации, которые в нем претерпели греческие или латинские собственные имена: латинское Волатерра звучит по-этрусски как Велатри, Популония как Пульпуна или Фуфлуна, греческое имя Клитемнестра как Клутумуста, а Александрос как Алехсантре – этрусский язык по разительному контрасту с латинским вообще не знал звонких согласных б, д, г. Предположение о принадлежности языка расенов к индоевропейской семье не подтверждается словами, обозначающими личные местоимения, степени родства, числительные, в чем особенно явным образом обнаруживается индоевропейский строй, за некоторыми исключениями вроде слова нефтс – племянник (латинское непотус) или местоимений ми, мини – я, меня, которые стимулировали Георгиева и Майяни искать родственные этрусскому языки в анатолийской или иллирийской семье, хотя в действительности они представляют собой заимствования, которые могли быть сделаны и до водворения тирсенов в Италии (из греческого, анатолийских или иллирийских языков), или на их новой родине – из языка умбров или латинов. При всем изобилии эпиграфических текстов, не они, но памятники материальной культуры, а также посвященные этрускам многочисленные места в сочинениях классических авторов – греческих и латинских – служат основными источниками наших знаний о цивилизации и истории Этрурии, несмотря даже на то, что самый содержательный из этрускологических трудов древности, написанный императором Клавдием, утрачен. |
|
|
