| кн. Димитрия Иоанновича. Миниатюра из Лицевого летописного свода. 70-е гг. XVII в. (РНБ. F. IV. 232. Л. 698) Еще в окт. 1499 г. в заключительной записи т. н. Чудовской Кормчей (ГИМ. Чуд. 167. Л. 458) Д. И. упоминался как соправитель своего деда. Но к этому времени положение юного вел. князя существенно изменилось. 21 марта 1499 г. Иоанн III Василию «вины... отдал»: «...нарек его государем великим князем, дал ему Великии Новгород и Псково, великое княжение» (ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 2. С. 531). Судя по известиям нек-рых летописных текстов, акт пожалования был повторен 29 июня 1499 г. Незадолго до этого, в нач. 1499 г., в опалу попали виднейшие бояре - князья С. И. Ряполовский и И. Ю. Патрикеев (отец Вассиана (Патрикеева) ), но вопрос о связи их с Д. И. и сопротивлении планам государя сделать Василия 2-м соправителем остается спорным. Тем не менее очевидно, что вокруг вопроса о «пожаловании» Василия шла борьба, к-рую Василий и его мать София выиграли. С этого времени сведения об участии Д. И. в управлении гос-вом исчезают, в Новгородской земле жалованные грамоты выдавались от имени 2 вел. князей - Иоанна и Василия. Хотя в источниках Д. И. продолжал упоминаться как «великий князь», Василий стал выдавать жалованные грамоты и на др. рус. земли и выступать в роли верховного судьи - фактически соправителя отца. 11 апр. 1502 г. Иоанн III наложил опалу на Д. И. и его мать, и приказал заключить их в тюрьму, «и от того дни не велел их поминати в октениах и литиах, ни нарицати великим князем», а 14 апр. «пожаловал сына своего Василиа благословил и посадил на великое княжение Володимерское, и Московское, и всеа Русии самодръжцем» (ПСРЛ. Т. 8. С. 242). Причины опалы Д. И. неизвестны. Она могла быть обусловлена активными действиями Василия в 1500 г., к-рый, «хотя великого княжения», предпринял демонстративный отъезд к Вязьме, в район боевых действий с Литовским великим княжеством . Позднее Иоанн III говорил о какой-то «грубости» внука по отношению к нему. Возможно, сыграло роль и убеждение в близости матери Д. |
| Исправления перевода, сделанные рукой Максима Грека ок. 1540 г. на полях Псалтири. Кон. XV в. (РГБ. Ф. 304. 315. Л. 259 об.) Исправления перевода, сделанные рукой Максима Грека ок. 1540 г. на полях Псалтири. Кон. XV в. (РГБ. Ф. 304. 315. Л. 259 об.) Следующий большой перевод - Толковой Псалтири, был начат в июне-июле 1521 г. и завершен в дек. 1522 г. Запись содержит известие о технике перевода: сначала М. Г. переводил с греч. языка на латынь, а затем толмачи с латыни - на русский (М. Г. еще недостаточно владел рус. языком). Переводчиками были принадлежавшие к посольской среде Дмитрий Герасимов , к-рый ранее в Новгороде принимал участие в работах по созданию Геннадиевской Библии 1499 г., и Власий Игнатьев (Толковый Апостол переводил один Игнатьев). Перевод Толковой Псалтири сопровождается посланием-энкомием вел. кн. Василию III Иоанновичу, которое в большинстве сохранившихся списков помещено в качестве предисловия. В нем раскрывается высокий смысл памятника, рассказывается о разных типах толкования священных текстов. М. Г. была известна существовавшая в то время теория о 4 типах толкований: иносказательный (аллегорический), нравоучительный, «возводительный» (анагонический), «исторический». Решение Василия III и митр. Варлаама вызвать с Афона книжного переводчика М. Г. описывает как проявление симфонии между «священством» и «царством» и цитирует предисловие к 6-й новелле имп. Юстиниана. В дальнейшем тема «симфонии» будет одной из ведущих в его творчестве. В 1552 г. он сделал еще один перевод Псалтири, на этот раз без толкований, в процессе перевода обучая греч. языку троицкого мон. Нила (Курлятева) . Перевод Евангельских бесед свт. Иоанна Златоуста (на Евангелия от Матфея и от Иоанна) был выполнен в 1523-1525 гг. М. Г. осознавал просветительское значение этого труда для всего правосл. мира. Сохранилось (в единственном списке Бесед на Евангелие от Матфея. РГБ. Егор. 920) его послание ко «Всем православным христианам, россиянам, сербам и болгарам», в котором он характеризует духовное содержание памятника. |
| После молитвы К. «начя пламянь вихром витися вверх, инаго ничего не повреди и тако паки и погасе от собе» (Древнерус. патерики. 1999. С. 216-217). В Житии прп. Иосифа, написанном еп. Саввой (Чёрным), рассказывается и о др. духовных дарах К.: «Не лишен же сий мужь и любве, яко приходящую братию усретатати лобызати: имеаше же сий дар и разсужениа помыслом, яко светилник сиаше в обители» ( Савва Чёрный, еп. Житие прп. Иосифа, игум. Волоцкого//ЧОЛДП. 1865. Кн. 2. С. 31). У К. в волоколамский период было по меньшей мере 2 ученика: помимо Ионы Головы учеником К. являлся известный волоцкий книгописец Фотий, родившийся в Киеве и принявший постриг в Волоколамской обители в 1509 г. (запись о кончине К. с указанием дня и времени содержится в переписанной Фотием и принадлежавшей ему Следованной Псалтири ГИМ. Епарх. 114(177). Л. 587 об.; см.: КЦДР. 1991. С. 203). В нач. XVI в. К. и Иона Голова являлись самыми близкими к прп. Иосифу лицами, выполнявшими важнейшие его поручения (вероятно, вслед. того что др. первые волоцкие насельники, пришедшие с Иосифом из Пафнутиева мон-ря, к тому времени покинули Волоколамскую обитель). Согласно анонимной редакции Жития прп. Иосифа, написанной, возможно, серб. агиографом Львом Аникитой Филологом в 10-20-х гг. XVI в., во время конфликта прп. Иосифа с волоцким удельным кн. Федором Борисовичем в 1507 г. К. вместе с Ионой Головой был направлен к вел. князю Василию III Иоанновичу с просьбой установить великокняжеский патронат над обителью. Просьба была удовлетворена. Удельный дмитровский кн. Юрий Иванович во время конфликта с Василием III в 1510 г. прибыл в Иосифов мон-рь за советом. Прп. Иосиф вместе с кн. Юрием отправился в Москву, но из-за болезни не смог продолжить путь и послал вместе с дмитровским князем К. и Иону Голову. Возможно, выбор был обусловлен происхождением иноков - оба они в миру являлись служилыми людьми великого и удельного князей (в Житии прп. Иосифа сообщается о том, что Иона Голова до пострижения был воспитателем Федора и Ивана - сыновей волоцкого кн. |
| 1) Римский папа, с самого основания русской Церкви, старался поработить её своей власти и внести в неё плевелы своего учения. Для этого он не раз предлагал русским князьям и архипастырям соединиться в вероисповедание с Римом; но без успеха, потому что ни те, ни другие не хотели подчиниться ему, а иные ещё обличали его заблуждения 12 . Потом он вооружал на Россию шведов и лифляндских рыцарей, дабы их оружием покорить себе русских; но также безуспешно, потому что благоверные князья Александр Невский и Довмонт псковский мужественно отражали поборников панских 13 . Затем он надеялся достигнуть своей цели тогда, как по тайному влиянию его сделался русским митрополитом грек Исидор, который воспитан был у латинян и согласился на флорентинском соборе соединить русскую Церковь с римскою; но когда сей отступник от православия возвратился в Москву: то русские епископы отвергли определение помянутого собора, а великий князь Василий Васильевич тёмный заключил Исидора под стражу и, может быть, поступил бы с ним ещё хуже, если бы он не убежали из России 14 . После того папа употреблял разные средства подчинить себе нашу Церковь : устроил брак в. князя Иоанна Васильевича III с греческою царевною Софиею, полагая, что она склонит супруга своего принять унию, в которой сама была воспитана в Риме; обещал сыну его Василию Иоанновичу царский сан, а русскому митрополиту патриаршеское достоинство, если они соединятся с римскою Церковью; помогал царю Иоанну Васильевичу грозному заключить мир с польским королём Баторием в той надежде, что он в благодарность за такое одолжение согласится на унию с Римом; но всё это не имело успеха, благодаря непреоборимой твердости в православии русских государей н архипастырей 15 . Наконец папа, через верных слуг своих иезуитов и поляков, возвёл на русской престол самозванца, под именем убиенного Дмитрия царевича, предварительно обязав его обратить всю Россию в латинство 16 ; а когда этот самозванец был убит, не исполнив сего обязательства: то те же папские слуги возвели было на царство русское польского королевича Владислава с тем намерением, чтобы чрез него ввести в Россию унию и подчинить нашу Церковь папе. Но против этого сильно восстали мужественный патриарх Гермоген и другие иерархи русские, а также св. обитель преподобного Сергия. Они рассылали по России грамоты, убедительно призывая всех к защите веры и отечества, и, при помощи Божией, успели охранить эту русскую святыню от посягательства папы и его клевретов: поляки были изгнаны из России и на царский престол её возведен был юный князь Михаил Фёдорович Романов, родоначальник ныне царствующей у нас фамилии; а вместе с ним водворились в нашем отечестве тишина и безопасность для православной Церкви 17 . |
| блгв. князей Всеволода (Гавриила) (редакции Василия (Варлаама) ), Александра Невского (Владимирской и Василия (Варлаама) редакций), Евфросинии Полоцкой (редакции сборников), помещенный в Киево-Печерском патерике рассказ о прп. Николае Святоше , «Слово о князьях», «Слово похвальное» св. кн. Михаилу Всеволодовичу Черниговскому Льва Аникиты Филолога , «Слово о житии Димитрия Ивановича, царя русского», «Слово похвальное» вел. кн. Василию III Иоанновичу и др. произведения. Также в «К. с.» были включены небольшие фрагменты жизнеописаний преподобных Димитрия Прилуцкого , Михаила Клопского и др. В тексте «К. с.» помещены и краткие пересказы содержания ее источников (напр., Житий прп. Сергия Радонежского и свт. Стефана Пермского) или ссылки на памятники, известные ее составителю (например, на Житие прп. Кирилла Белозерского). При написании «К. с.» был использован ряд летописных памятников: Воскресенская, Никоновская (согласно Б. М. Клоссу, Патриарший список, см.: БАН. 32.14.8; Клосс Б. М. Никоновский свод и рус. летописи XVI-XVII вв. М., 1980. С. 190-193), Софийская I (младшего извода) и Новгородская IV летописи, Летописец начала царства, а также, вероятно, Русский Хронограф редакции 1512 г. Согласно предположению Усачёва, книжник также мог использовать летопись, близкую к «Летописцу от 72 язык», и продолжение Летописца начала царства (возможно, изъятые у А. Ф. Адашева «списки черные», в XVI в. хранившиеся в Царском архиве) ( Усачёв. 2009. С. 249-259, 268-277). Кроме того, источниками «К. с.» служили: памятники церковного права (Устав Владимира синодальной редакции, «Правило о церковных людях»), лексикографический источник (вероятно, «Азбуковник» старшей редакции, см. Азбуковники ), внелетописная статья «А се князи русьтии», «Просветитель» прп. Иосифа Волоцкого, славяно-русский перевод «Окружного послания» К-польского патриарха Фотия I , «Слово о погибели Русской земли», Сказание о Владимирской иконе Божией Матери, Повесть на сретенье Владимирской иконы и ряд др. памятников. Есть основания полагать, что при написании «К. |
| В 1480 году двинулся на Россию татарский хан Ахмат. Великий князь Иоанн III вышел с войском ему навстречу. Русских и татар разделяла только река Угра, которую русские прозвали «поясом Богоматери», ограждающим наши пределы. Две недели татары и русские смотрели друг на друга чрез эту реку, медля вступать в битву. Начались морозы, и кн. Иоанн велел отступить своему войску. Произошло чудо. Татары вообразили, что русские, чувствуя свою силу, хотят заманить их в засаду, и хан с войском поспешил удалиться. Летописцы славят по этому поводу милость Божию, говоря, что «не оружие и не мудрость человеческая, но Господь спас Россию». С этим уходом татар пало висевшее над Русью два с половиной столетия татарское иго. В память этого установлено празднование в честь Владимирской иконы Божией Матери 29 июня ст.ст. В 1521 году предводимые Крымским ханом Махмет-Гиреем крымские и ногайские татары в соединении с казанскими так поспешно вторглись в московскую область, что великий князь Василий Иоаннович едва успел выйти со своим войском к реке Оке. Татары свирепствовали, все предавая огню, брали в плен женщин и девиц, убивали детей, святотатствовали и оскверняли святыню храмов Божиих. Махмет-Гирей стоял уже вблизи самой Москвы, куда стеклось множество беженцев. Все ждали своей неминуемой гибели, надеясь только на помощь Божию, молитвами Богоматери. И вот праведному юродивому старцу Василию, усердно молившемуся в Успенском соборе, в полночь послышался сильный шум, церковные двери отверзлись, а чудотворная икона Владимирская поднялась со своего места, и от нее слышан был голос: «Выйду из града со святителями». Церковь на миг осветилась пламенем, который тотчас же погас. В ту же ночь было видение одной слепой инокине Вознесенского монастыря. Она увидела, как из Кремля в Спасские ворота идет сонм святителей, несущих чудотворную Владимирскую икону. Навстречу им вышли преподобные отцы Сергий Радонежский и Варлаам Хутынский. Они упали святителям в ноги и спрашивали, на кого они оставляют город в такой беде? Святители отвечали со слезами: «Много молили мы Всемилостивого Бога и Пречистую Богородицу об избавлении от предлежащей скорби. Господь же повелел нам не только выйти из града сего, но и вынести с собой чудотворную икону Пречистой Его Матери, ибо люди презрели страх Божий и о заповедях Его не радели, почему Бог и попустил придти варварскому народу, да накажутся ныне и чрез покаяние да возвратятся к Богу». Упав в ноги святителям Божиим Московским чудотворцам Петру, Алексию и Ионе, преподобные Сергий и Варлаам стали умолять их, чтобы они смягчили гнев Божий. И вняли святители этим просьбам, отпели молебен пред чудотворной иконой Владимирской вместе с ними, осенили город крестным знамением и возвратились в Кремль, неся обратно чудотворную икону. |
| Если предположение о тождестве М. Д. Траханиота и Н. Г. верно, то он еще в юности мог воспринять мысль кард. Виссариона (бывш. митр. Никейского), влияние идей к-рого на московских Траханиотов несомненно ( Плюханова М. Б. «Послание на Угру» и вопрос о происхождении московской имперской идеологии//ТОДРЛ. 2010. Т. 61. С. 464-467), о важности сохранения греч. культуры. Это объясняет явный интерес Н. Г. к истории и преданиям Св. Горы. К рубежу XV и XVI вв. в образе Афона соединились 2 близкие московским грекам идеи: чистоты Православия и торжества греч. культуры. Эти идеи были дороги даже «первому поколению» греков-эмигрантов в Москве, а для «второго поколения» они оказывались еще более близкими. Великая Лавра, о которой у Н. Г. сведений больше всего, в это время переживала расцвет. Кроме того, в 1-й трети XVI в. у Москвы были связи с Великой Лаврой и Ватопедом: к Василию III Иоанновичу приезжали послы именно из этих обителей. Еще более значимо то, что к документам этого посольства имел отношение Юрий Малой - брат Мануила. Известно, что он потерял грамоты, которые привезли с собой афонские монахи (Россия и греч. мир в XVI в.: Сб./Подгот. публ.: С. М. Каштанов, Л. В. Столярова. М., 2004. Т. 1. С. 153). Нельзя исключать того, что содержание этих грамот могло особенно заинтересовать Юрия, который мог попросить разъяснений об Афоне как «уделе» Пресв. Богородицы у своего брата, и тот в сохранившемся послании привел соответствующий рассказ. Внимание Н. Г. к Афону могло быть обусловлено не только упрочением связей России со Св. Горой в то время, но и сугубым интересом к творениям свт. Афанасия Александрийского - небесного покровителя св. Афанасия Афонского, основателя Великой Лавры,- в Геннадиевском кружке ( Фонкич Б. Л. Греческо-рус. культурные связи в XV-XVII вв. М., 1977. С. 33-35). Ист.: ДРВ. Продолж. СПб., 1790. Ч. 6. С. 1-4; Никольский Н. К. Мат-лы для истории древнерус. духовной письменности//ХЧ. 1909. 8/9. С. 1115-1119; ПСРЛ. Т. 13. С. 12, 14; Т. 26. С. 301, 302; Т. 24. С. 216, 221; Т. 28. С. 345; Т. 30. С. 145; Ржига В. Ф. Новый вариант сказания о Лоте//ИОРЯС. 1928. Т. 1. Кн. 2. С. 499-506; Брюсова В. Г. Тверской епископ грек Нил и его Послание кн. Георгию Ивановичу//ТОДРЛ. 1974. Т. 28. С. 180-187; Опись архива Посольского приказа 1626 г. М., 1977. Ч. 1. С. 70-71; Соловьёв. История. Кн. 3. Т. 5/6. С. 324. |
| Однако И., воспользовавшись недостойным поведением Синайского архиеп. Макария, в 1557 г. созвал Собор в Каире для рассмотрения положения дел в мон-ре. Участники Собора - 3 вост. патриарха и синайская братия - приняли решение об упразднении архиепископской кафедры на Синае. Уже после смерти И. патриарху Герману удалось восстановить Синайское еп-ство и номинально вернуть мон-рь в свою юрисдикцию. Начало османской эпохи стало временем активизации внешнеполитических контактов вост. правосл. Церквей, в т. ч. с рус. землями. Российское гос-во выступало покровителем правосл. Востока и оказывало значительную денежную помощь единоверцам на Балканах и в Палестине. Синайские монахи впервые обратились в Москву за милостыней уже в 1517 г. И. отправил 1-е послание в Россию вел. кн. Василию III Иоанновичу предположительно во 2-й пол. 20-х гг. XVI в. (А. Н. Муравьёв датирует его 1533). Патриаршая грамота была дана синайским старцам, отправлявшимся за милостыней. И. писал о нужде и бедствиях ближневост. христиан, просил о помощи синаитам и находившейся в то время в России своей матери, инокине Макрине, игум. иерусалимского мон-ря Богородицы Одигитрии. В грамоте И. называет себя патриархом Александрии и Крита; на основании титула историки предположили, что в период смут в К-польской Патриархии И. пытался распространить свою власть на Критскую митрополию, возможно, чтобы т. о. противодействовать влиянию католиков и униатов. Др. грамота И. к рус. государю (от 4 апр. 1543, по мнению Муравьёва, или 1545, по мнению С. М. Каштанова) содержит просьбу об освобождении прп. Максима Грека . В отличие от смиренного по тону послания К-польского патриарха Дионисия II пространное письмо И. содержало резкую критику действий рус. властей и поучение о том, как должно вести себя праведному государю в отношении «убогого» учителя, т. е. прп. Максима. Вопреки просьбам патриархов прп. Максим Грек не был отпущен из России, однако контакты России с Востоком продолжались. В янв. 1558 г. в Москву прибыло очередное синайское посольство с просьбами о милостыне и с грамотами от И. |
| После чудесного видения великая княгиня удалилась в монастырь. Когда она шла из своего дворца в Вознесенскую обитель, на пути ей встретился слепой, видевший накануне во сне Евдокию, молвившую, что завтра он получит от нее исцеление. С этим он и подошел к великой княгине: «Ты обещала мне исцеление. Пришло время исполнить обещание». Евдокия не останавливаясь, опустила рукав. Слепой схватил его, приложил к глазам и прозрел. И еще многие люди исцелялись на пути великой княгини в монастырь. В обители она приняла иноческий постриг под именем Евфросинии и уже через несколько дней повелела заложить каменный Вознесенский собор на месте деревянного. Прожив в иночестве всего несколько недель, 7/20 июля 1407 года святая Евдокия мирно отошла к Господу. На глазах москвичей, столпившихся в Кремле, чтобы почтить память своей любимой правительницы, у ее гроба сама собой возгорелась свеча. Потом у гробницы еще не раз совершались исцеления и чудесно возгорались свечи. Святую инокиню Евфросинию стали почитать покровительницей Москвы. Церковь чтит ее память 17/30 мая и 7/20 июля. Сооружение каменного Вознесенского собора продолжила невестка святой Евдокии, великая княгиня Софья Витовтовна, ставшая женой Василия I. Монастырь часто горел в московских пожарах, и в середине XV века собор стоял все еще недостроенным. В 1467 году вдова Василия II великая княгиня Мария Ярославна, решившая после смерти мужа принять в Вознесенском монастыре постриг, велела знаменитому мастеру Василию Ермолину разобрать старый собор до основания и на его месте выстроить новый. Однако опытный зодчий сохранил древнюю постройку, только заново переложив обгоревшие своды, и покрыл стены новым кирпичом. Эта реставрация Вознесенского собора некоторыми историками считается самой первой на Руси. Отреставрированный Вознесенский собор простоял сравнительно долго. Только в 1518 году великий князь Василий III приказал своему любимому итальянскому архитектору Алевизу Фрязину построить новый собор на месте старого, так что Вознесенский собор строил тот же зодчий, что строил и Архангельский собор. При царе Федоре Иоанновиче Вознесенский собор строится вновь как точная архитектурная копия («реплика») Архангельского собора. Так укреплял свои позиции при дворе Борис Годунов, сестра которого, Ирина, была женой Федора Иоанновича. Боярин Годунов всеми способами старался подчеркнуть свое родство с царским родом, а поскольку Архангельский собор был усыпальницей для царей, а Вознесенский – для цариц, царский шурин и велел выстроить женскую усыпальницу как копию государевой, равной ей по статусу. |
| (ранее издания Наркоматом юстиции распоряжения о вскрытии мощей, состоявшегося 16 февр.) по постановлению президиума Суздальского исполкома комиссия в присутствии представителей от духовенства и монашествующих Ризоположенского монастыря произвела осмотр раки с мощами Е. Останки, лежавшие на серебряной доске, были завернуты «в черную мантию и схиму, обвязаны черной шелковой лентой, концы которой опечатаны сургучной печатью». После осмотра рака была заперта на ключ, оставлена в обители. 21 апр. 1922 г. в ходе изъятия церковных ценностей она была конфискована (ГАВО. Ф. Р-357. Оп. 2. 177. Л. 99, 100; Ф. Р-366. Оп. 1. 192. Л. 41 об.) и поступила в суздальский уездный финотдел. Мощи святой попали в Суздальский музей, до нач. 40-х гг. ХХ в. были выставлены в экспозиции антирелиг. отдела, позднее хранились в фондах. 16 нояб. 1988 г. они были переданы в единственную действовавшую тогда в Суздале правосл. церковь - во имя равноапостольных Константина и Елены, в наст. время храм состоит в юрисдикции раскольнической «Российской православной автономной церкви» . В 2007 г. в связи с 800-летием Ризоположенского мон-ря паломник из г. Иваново пожертвовал обители раку с частицей мощей Е. Почитание Рака с мощами прп. Евфросинии Суздальской. Фотография С.М. Прокудина-Горского. Нач. XX в. (Б-ка Конгресса США) Рака с мощами прп. Евфросинии Суздальской. Фотография С.М. Прокудина-Горского. Нач. XX в. (Б-ка Конгресса США) Начало общерус. почитания Е. следует связывать с хиротонией в 1517 г. во епископа Суздальского и Тарусского настоятеля владимирского в честь Рождества Пресв. Богородицы мужского монастыря архим. Геннадия , приближенного к вел. кн. Василию III Иоанновичу . Памятником, свидетельствующим о внимании к Е. со стороны великокняжеской семьи, является наиболее ранний из сохранившихся покровов XVI в. на гробницу святой (ГВСМЗ. 1036). Изучавшая покров А. И. Антонова отметила, что памятник стилистически близок к шитым изображениям прп. Кирилла Белозерского 1514 г. и прп. Сергия Радонежского 1525 г., происходившим из мастерской вел. |
|
|
