| Как все большое и страшное в жизни, война вплотную подошла к нам неожиданно и незаметно. Стояли прекрасные июльские дни, пахло доцветающими липами, розами и свежим сеном. Над столом кружились пчелы. Отпив чай, мы ждали почту. Вместо писем Василий принес приказ вести всех лошадей в Знаменку для ветеринарного осмотра. Мы как–то не сразу догадались, что это начало мобилизации. В назначенный для осмотра день лежащая в котловине у шоссе Знаменка уже с раннего утра представляла собою какой–то кипящий человеческими страстями, печалями и злорадством котел. За длинным столом под окном трактира Лукина сидела приемочная комиссия: молоденький офицерик, уездный ветеринар и волостной писарь. Около комиссии непрошенными советчиками вертелись каменские лошадники — Фокин и братья Колесниковы. Шумно распоряжавшийся с высоты трактирного крыльца урядник сиял тем «административным восторгом», что так легко овладевает душами прозябающих в деревенской глуши представителей власти. Несмотря на то, что Знаменка была уже до отказу набита съехавшимся со всей волости народом, с окрестных холмов все еще катились телеги с привязанными сзади лошадьми. Около обоих трактиров было особенно тесно: связанные чресседельниками оглобли целым лесом подымались к небу, повсюду зря валялось сено. Над неумолчным говором, спорами, криком то и дело взвивалась крепкая русская брань. Веры в знание и справедливость приемочной комиссии ни у кого не было. Местные лошадники и барышники со свойственным всем деревенским практикам презрением к теоретикам, открыто издевались над «его благородием» и ветеринаром. Беднота, не веря ни комиссии, ни местным знатокам, была твердо уверена, что богатеи своих лошадей не отдадут: закуют, натрут глаза табаком и откупятся. Громче всех волновался Димитрий Муравьев, как бы ему получить настоящую цену за свою старую, но сытую, сильную лошадь. «Комиссия у тебя твою по нормировочной дешевке отберет, — горячился он, — а Колесников тебе худую по вольной цене приведет, да сразу еще и не скажет по какой. Ты ее своим овсом откормишь, а осенью он за нее как за сытую возьмет». |
| И вот совершенно неожиданно увидели мы с Алексеем Федоровичем подпись под одной статьей (а там, знаете ли, все статьи были всегда подписаны авторами, и это было очень важно): «С.С. Хоружий». А кто же это такой?.. И спросили мы у Захара Абрамовича Каменского, который заведовал редакцией. «А мы, – сказал он, – теперь решили приглашать молодых авторов. Это очень важное дело. Пусть молодежь печатается, развивается сама, дает возможность другим людям почитать их статьи». Аза Алибековна Тахо-Годи Но познакомились с Сергеем Сергеевичем Хоружим мы уже гораздо позже и очень, надо сказать, подружились. Он великолепно разбирался во всех книгах Лосева, всё великолепно понимал. А ведь, знаете, это не всем было доступно! Для этого надо было иметь светлый ум. Помню, как нас очень даже удивило, что Сергей Сергеевич назвал восемь книг Лосева первым «восьмикнижием», как «Пятикнижие» Моисея. Помню, как особенно занят был Сергей Сергеевич знаменитой, но печальной для судьбы Лосева книгой «Диалектика мифа». Он ее очень хорошо понял. Понял, и какую роль она сыграла в судьбе Алексея Федоровича, и поэтому дал ей даже определенное наименование. Он назвал ее «арьергардной», то есть «замыкающей». Не «авангардной», которая вперед как будто бы идет, а именно «арьергардной». Она «замыкала» свободные труды лосевские, которые были написаны раньше, когда еще можно было как-то – более или менее – свободно выражать свою мысль. Причем он не просто назвал эту знаменитую книгу «арьергардной». Он сказал, что эта книга – «арьергардный бой». Вот это самое важное! Лосев выступает здесь как боец настоящий. Кто мог так еще сказать? Ведь сам Сергей Сергеевич был исключительно интересным человеком! Удивительным человеком! И душа у него была добрая. Василий Георгиевич Моров , кандидат физико-математических наук, историк культуры, богослов: – С Сергеем Сергеевичем я познакомился где-то в 1984-м. Мы часто и встречались, и перезванивались тогда. Всякий человек так или иначе мотивирован тем кругом людей (или, как теперь принято выражаться, «своим окружением»), которые воспитывали его или же от рождения ему сопутствовали. Сергей Сергеевич был человеком, со старой Россией никак не связанным. Более того, в каком-то отношении его родственный круг можно определить как «околономенклатурный». Отец Сергея Сергеевича был довольно известный полярный военный летчик, разумеется, с неплохой партийной карьерой. Фамилия его была Корнилов. Этот Сергей Корнилов погиб во время Второй мировой войны. |
| Но медлят старики, С ответом погодили, В беде вы велики, Вы тяжко натворили. Все от веку идет, Как из варягов в греки. Вас от беды спасет Христос! Свет человеку! Более у меня вопросов к волхвам не было иван 20 февраля 2014, 12:23 по повуду рекламы неоязычества символика руны различные бренды и все из европы чтобы загадить мозги молодежи . Мария 19 февраля 2014, 21:38 На замечание Антона: " Разлучённые с истинным Богом, люди томятся и скучают, и ищут разные суррогаты духовной жизни... " Все это так. Неоязычество предлагает по видимому более " легкий " путь. Это и от непросвещенности, и от духовной лени. Меня лично еще беспокоят и задевают попытки совместить Православие и толкиенизм, дух " Зазеркалий " , эльфических рыцарей и принцесс в итернет-изданиях, позиционирующих себя как " консервативные " , " православные " и " катехизаторские " . И это ведь подмена, и это сурогат. Однако на это есть спрос в сетях, и это проходит. Удивительно, что в этом случае как будто никто ничего не замечает - ни священники, ни СИНФО, нет ни слова и от взыскательных критиков. В других случаях просыпается какая-то инквизиторская " бдительность " в отношении " нюансировки " - будь то царственные мученики, или оценка советского периода, Сталина и массовых репрессий. Вот тут начинается разбор " подстрочника " , поиски " врагов " , " резидентов " и " бестактных раскольников " ...А толкиенизм не беспокоит, нет. Иван 19 февраля 2014, 21:00 Согласен с Андреями. Автор даже не задумывается над главным вопросом - почему так много таких странных " по национальности " эльфов, гоблинов, троллей и типа того при переписи в нашей стране. Почему, автор? Ведь Вы же продвинутый, мозговитый. Каково Ваше мнение по этому вопросу? Василий Каменский 19 февраля 2014, 16:35 Господа! Все что тут говорилось - это мягко говоря не совсем правда. И чем Вы скорее поймёте это, тем лучше! Для Ваших детей и внуков. Нравиться вам или нет Родноверие - идёт из совдепии, - из гордыни людей неизвестно чем (уничтожением себеподобных в Гражданской войне), типа геройскими предками - ибо современниками не погордишься. Это ненависть совков ко Христу и к Православной Церкви - столько лет боролись а не уничтожили! Это романтизированное совковыми писаками язычество древних славян (многие называющиеся сейчас славянами отнюдь не имеют понятие о огромном количестве славянских племён (вятичи, кривичи, родимичи и тп.) и различных верованиях у славян (культы природы, культы почитания покойников - навий, примесь прибалтийского сатанизма - кровавые жертвы Перкунасу - Перуну), ибо язычество никогда не было единым). |
| Завоеватель Булгарии великий князь Василий Васильевич через 14 лет после удачного похода его войска в Булгарию, был сам в плену у основателя Казанского царства. Это новое царство, объединившись магометанской верой с прежними владетелями края, усвоило себе его предания, как родные, и опираясь на несметную азиатскую силу монголо-татарских орд, стало надолго преградой на пути развития русской гражданственности и Православной веры. Как относились взаимно эти новые соседи – об этом скажем особо 38 . Краткая история Казанского царства 39 История Казанского царства начинается собственно с того времени, когда г. Казань стал существовать на том самом месте, где находится теперь, т.е. с XV века, когда недавно основанный гор. Казань постепенно стал заменять собою древний город Булгар, чему особенно способствовало переселение сюда жителей Старой Казани 40 вместе с князьями, пользовавшимися большею властью над окрестными жителями, хотя они находились весьма долго в зависимости от Ханов Золотой Орды и их наместников, царей Булгарских. О причинах переселения жителей Старой Казани в Новую Казань передается мною различных сказаний 41 . Из всех этих сказаний видно, что местность нынешней Казани показалась несравненно лучше местности Старой Казани, особенно по близости ее к р. Волге, по которой Казанцы удобно могли входить в торговые и другие связи со всеми соседями, не отделяясь и от степняков. Все это потребовалось именно в то время, когда казанское царство, после разорения Булгарского царства, стало постепенно заступать место Булгара, а столичный город становился главным городом всей этой страны, каким прежде был разрушенный г. Булгар. К Казани теперь стали тяготеть ближайшие мусульманские окрестности и в религиозном отношении. Сюда многие приходили учится магометанству из Алатыря (Симбирской губернии), Уфы, Саратова, Тобольска и других городов. Знаменитейшие Казанские законоведы магометанства учились в Багдаде (Ахунд). Здесь находили радушный прием учителя, приходившие из Бухары (Фейзулла-эфенди). |
| Простите за долгое молчание. Вы видите, не от меня зависело писать Вам или нет. Пишите Вы. Так давно получал от Вас хорошие письма! Ваш А. А. Станция Каменская 10 июля 1912 г. Мой милый друг Верочка! Надеюсь, не забыли, кто Вам пишет, хотя мне и не удавалось написать Вам в течение целых трех месяцев. Получивши от Вас поздравление на Пасху, я не собрался тотчас же ответить Вам, так как в понедельник на Фоминой неделе 129 у меня был первый экзамен. Сдавши то, что требуется для перевода на 2-ой курс, я хотел сдать еще два предмета из 2-го курса, на которые мне удалось записаться, но почувствовал сильное утомление и поехал в Каменскую. За три недели, проведенные в Каменской, я опять стал хорошо спать ночи и вообще почувствовал облегчение, так что мог принять любезное приглашение моего милого батюшки о. Василия Чернявского ехать с экскурсией новочеркасских гимназистов на Урал 130 . Выехали мы 9-го июня и возвратились послевчера, 8 июля. Проехали по Волге от Царицына до Самары, были в Уфе, Златоусте, Екатеринбурге, Перми, Казани. Много бродили по Уральским горам, лазили по пещерам, скитам, сопкам, шахтам, посещали заводы. О. Василий по-прежнему неутомим, и у него уже новые планы – ехать на будущий год в Финляндию. Экскурсия прошла очень живо и интересно, хотя Кавказ несравненно живописней, ярче и выразительней Урала. Я собирался было ехать по Швейцарии с одной из экскурсий, устраиваемых О-вом Распр. Технич. Знаний, но болезнь моя принудила меня ехать домой, и я поехал с своим любимым наставником. – Во время экскурсии знакомств никаких не приобрел. Сейчас буду начинать готовить экзамены, чтобы сдать их в сентябре: на старших курсах будет свободней. Ну, а как поживаете Вы, моя славная Верочка? Я вот изложил Вам то, что случилось за эти 3–4 месяца; в остальном же нет никакой перемены. Какой был Ваш друг, – таким и остался. А Вы? Все ли так, как раньше, или, может быть, что-нибудь новое? Спрашиваю Вас так вот почему. 30 июня (видите? – даже число Вам привожу точно – из дневника), когда я ехал по Каме от Перми до Казани, мне приснились Вы. И приснились Вы мне такой несчастной, такой жалкой, постаревшей, что я целый день тогда не мог избавиться от этого странного образа. От прежней Верочки осталась только ее ласка, только нежная доброта, согревшая меня ровно год назад. Что вывел я из этого – это другой вопрос, но поневоле становишься каким-то суевером и ждешь, что жизнь как-нибудь станет в страшное соответствие с этим сном. А что вывел я... нет, не придумывайте, не рассуждайте, ибо не выдумаете. Может быть, созерцая картину заката и чувствуя надвигающуюся сумеречную грусть, Вы и ощущали тогда в глубине души радость воскресающего дня, радость новой зари и нового света. Вот забудьтесь когда-нибудь перед красотой заходящего солнца: может быть сердце и скажет, что вывело мое сердце из моего сна, грустного, радостного... |
| Здесь окраску дает бескровное пе… пе… Как картины, писанные киселем и молоком, нас не удовлетворяют и стихи, построенные на: па-па-па пи-пи-пи ти-ти-ти и т.п. Здоровый человек такой пищей лишь расстроит желудок. Мы дали образец иного звуко- и словосочетания: дыр бул щыл убещур скум вы со бу р л эз (кстати в этом пятистишии больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина) не безголосая томная сливочная тянучка поэзии (пасьянс… пастила…), а грозная баячь [кстати сказать переведенная, — из Артура Римбо. — П.Ф.]: Каждый молод молод молод В животе чертовский голод Так идите же за мной… За моей спиной. Я бросаю гордый клич Этот краткий спич! Будем кушать камни травы Сладость горечь и отравы Будем лопать пустоту Глубину и высоту Птиц, зверей, чудовищ, рыб, Ветер, глины, соль и зыбь!.. (Д. Бурлюк)!» И хорошо, что футуристы так заговорили — и заставили выслушать себя. Подлив этого кипятка и дерзостей к тающему снегу общественной мысли, они подогрели последнюю на несколько градусов. Дурачась и озорничая, они одерживали победу, и прежде всего — труднейшую: заставили к себе прислушаться. Их бесшабашность нарушала чинный тон литературы и не считалась с накрахмаленной ее жесткостью: теперь — и противники их порою сами «будетлянствуют». В 1910 году вышла первая книга футуристов — «Садок Судей», напечатанная на оборотной стороне обой. О ней, — продолжу свидетельством В.В. Каменского, — о ней «стали много говорить. Всех поражала оригинальность, смелость, неожиданность, крайность, молодость. Критика конечно заквакала во все болото, Рыцарей исканий называли в газетах — Обойные Поэты — анархисты — сверх-декаденты — кучка желающих прославиться — футуристы — клоуны-американцы» . Но «клоуны» не унывали, вербовали себе новых сотрудников, ураганным огнем метали в читающее общество книги, брошюры. «Московская зима года. — П.Ф.] расцвела бурно. Футуризм разлился океаном. Василий Каменский, Давид Бурлюк, Владимир Маяковский после ряда отчаянных выступлений (с Крученых и Хлебниковым) в Москве и Петрограде получили приглашение на гастроли по России. |
| Великой княгине Евдокии завещаны примыслы: Скирменевская слободка с Шепновым, Смоляные с Митяевским починком и с бортью, с вышегородскими бортниками, Кропивна с бортниками кропивенскими, исменскими, гордошевскими, рудскими, Железнова слободка с бортыо и селом Ивана Хороброва, Исконская слободка, Кузовская слободка; на Коломне примысл – Самойлецов починок с деревнями, Савельевский починок, Микульское село, Бабышево, Ослебятевское; из юрьевских покупок – Петровское село, Фроловское, Елох. Княгиня Федосья (должно быть, дочь Калиты от второй жены) отдала великому князю Суду на Белеозере, да Калашку и Слободку, а великую княгиню благословила Городком и Волочком; этими волостями, впрочем, она пользовалась во все продолжение жизни своей, после же смерти ее они отходили к великой княгине. Сама великая княгиня прикупила себе Лохно; кроме того, ей выделено было в пожизненное владение по нескольку волостей из удела каждого сына; из великокняжеской Владимирской области она получила в Переяславском уезде Юлку, в Костромском – Иледам с Комелою; из Галича – Соль; из Бела-озера – Вольское с Шаготью и Милолюбский ез; из владимирских сел – Андреевское; из переяславских – Доброе село; из Коломенского уезда – Канев, Песочну, а из сел: Малинское, Лысцево; из Звенигородского удела: Юрьеву слободу. Суходол с Истьею и с Истервою, села – Андреевское и Каменское; из Можайского удела: Верею, Числов, село Лучинское; из Дмитровского удела: Ижво да Сяму. Потом ей принадлежало село Репенское и московские села: Семцинское с Ходынскою мельницею, Остафьевское, Илмовское, наконец, Холхол и Заячков. Василий Димитриевич примыслил к своим владениям богатые волости нижегородские, муромские и торусские, и все эти примыслы со всеми волостями, полученными от отца, мог оставить в нераздельности единственному сыну своему Василию, которому суждено было собрать княжество Московское, как оно было при Калите, вместе с примыслами всех преемников последнего. Но до нас дошло еще завещание Василия Димитриевича в пользу сына Ивана, умершего до рождения Василия: в этом завещании между Коломенскими волостями мы находим новые названия мест: Радокин с берегом, Крутинки. |
| С января 1731 по ноябрь 1735 года Ломоносов учился в Московской академии. Именно она стала для него тем бесценным источником знаний, ради которого он пришел пешком из Архангельска в Москву, и именно отсюда он отправится дальше обогащать свой научный и университетский опыт вначале в Петербурге, в гимназии при Академии наук, а затем в Марбургском университете. Опыт организации Марбургского университета Ломоносов положил в основу проекта Московского университета, утвержденного 12 января 1755 года императрицей Елизаветой Петровной. Но одновременно, он думал и о наполнении своего университета русскими профессорами и русскими студентами, а источниками и тех, и других должна была стать Московская академия. Одними из первых были два ученика Ломоносова — Антон Алексеевич Барсов и Николай Никитич Поповский. Оба они с 1738 по 1748 г. учились в Московской академии, откуда в числе лучших учеников, как ранее их учитель, были переведены в Петербургскую Академию наук. Ломоносов лично курировал их обучение и организовал в 1753 году получение обоими степеней магистров философии и свободных искусств — первое в истории России производство в ученые степени. Уже тогда Ломоносов видел в них первых русских университетских профессоров и поэтому с радостью порекомендовал их для зачисления в штат Московского университета. Старшим современником Ломоносова был другой, несправедливо забытый выпускник Академии Николай Николаевич Бантыш-Каменский. Выдающийся историк, архивист, археограф, он стал директором Московского главного архива Коллегии иностранных дел. Знаменитыми стали питомцы Академии Василий Петрович Петров и Ермил Иванович Костров. В.П. Петров был выдающимся поэтом, а в бытность его преподавателем Академии стал переводчиком при кабинете Ее Императорского Величества и библиотекарем эрмитажной библиотеки. Е.И. Костров также был поэтом и переводчиком, после Академии учился в Московском университете и вошел в историю как «официальный стихотворец университета» и автор первого стихотворного перевода Илиады. |
| Нельзя сказать, чтобы Макарий во всей полноте осуществил свою задачу – собрать и расположить в порядке церковного календаря «все книги чтомые, которые в Русской земле обретаются». С одной стороны, несмотря на широту избранной системы, многие статьи и книги, вошедшие в его собрание, не имеют с ним органической связи: он должен был сделать из последних чисел месяцев нечто вроде дополнений, где он помещал разнообразные памятники литературы, не укладывавшиеся под его систему. С другой стороны, значительное количество произведений, несомненно читавшихся на Руси во время составления миней, не попало в них. Не говорим уже о русских летописях, которых, несмотря на преобладание в них церковного характера, мог и не иметь в виду собиратель и которыми он воспользовался в другом чисто историческом сборнике (Степенной Книге). Даже в собранном им запасе житий, составлявших основной, существенный материал миней, не находим многих русских произведений, существовавших в то время. Так, нет древнего жития Антония Римлянина, написанного учеником его Андреем около половины XII века, – одного из древнейших русских житий; не находим и жития Моисея, архиепископа Новгородского, написанного Пахомием Логофетом, нет жития Ефрема Перекомского, Иосафа Каменского и других, написанных несомненно до возведения Макария в сан митрополита Не вошли в его минеи и другие русские статьи, читавшиеся в то время: укажем, например, на отсутствие любопытных сказаний Паисия Ярославова (XV век) и некоторых произведений Иосифа Волоколамского. Можно было бы продолжить перечень опущенного в четиих минеях. Но самые эти пропуски и весь состав миней, вся форма их – есть важный, обильный выводами факт для истории русской литературы и письменности. Может быть, ничто лучше этих миней не познакомит нас со свойством той умственной и нравственной пищи, которою питался русский грамотный человек XV и XVI веков. Благодаря им мы можем подробно осмотреть внутренность той оружейной палаты, из которой брал он самые надежные моральные доспехи. Обширная библиотека, совмещенная в этих минеях, дает наглядное представление того, что особенно ценилось, что имело наибольшее обращение в среде читающих людей первой половины XVI века. |
| По небу полуночи ангел летел И тихую песню он пел… Здесь окраску дает бескровное пе… пе… Как картины, писанные киселем и молоком, нас не удовлетворяют и стихи, построенные на: па-па-па пи-пи-пи ти-ти-ти и т.п. Здоровый человек такой пищей лишь расстроит желудок. Мы дали образец иного звуко- и словосочетания: дыр бул щыл убещур скум вы со бу р л эз (кстати в этом пятистишии больше русского национального, чем во всей поэзии Пушкина) не безголосая томная сливочная тянучка поэзии (пасьянс… пастила…), а грозная баячь [кстати сказать переведенная, – из Артура Римбо. – П.Ф.]: Каждый молод молод молод В животе чертовский голод Так идите же за мной… За моей спиной. Я бросаю гордый клич Этот краткий спич! Будем кушать камни травы Сладость горечь и отравы Будем лопать пустоту Глубину и высоту Птиц, зверей, чудовищ, рыб, Ветер, глины, соль и зыбь!.. (Д. Бурлюк)!» 269 И хорошо, что футуристы так заговорили – и заставили выслушать себя. Подлив этого кипятка и дерзостей к тающему снегу общественной мысли, они подогрели последнюю на несколько градусов. Дурачась и озорничая, они одерживали победу, и прежде всего – труднейшую: заставили к себе прислушаться. Их бесшабашность нарушала чинный тон литературы и не считалась с накрахмаленной ее жесткостью: теперь – и противники их порою сами «будетлянствуют». В 1910 году вышла первая книга футуристов – «Садок Судей», напечатанная на оборотной стороне обой. О ней, – продолжу свидетельством В.В. Каменского, – о ней «стали много говорить. Всех поражала оригинальность, смелость, неожиданность, крайность, молодость. Критика конечно заквакала во все болото, Рыцарей исканий называли в газетах – Обойные Поэты – анархисты – сверх-декаденты – кучка желающих прославиться – футуристы – клоуны-американцы» 270 . Но «клоуны» не унывали, вербовали себе новых сотрудников, ураганным огнем метали в читающее общество книги, брошюры. «Московская зима года. – П.Ф.] расцвела бурно. Футуризм разлился океаном. Василий Каменский, Давид Бурлюк, Владимир Маяковский после ряда отчаянных выступлений (с Крученых и Хлебниковым) в Москве и Петрограде получили приглашение на гастроли по России. |
|
|
