| 103 Покровский Н. «Русское искусство, Е. Виолле-ле-Дюк» и «Архитектура в России от Х-го по XIII-й век». СПб., 1878//Сборник Археологического института. СПб., 1879. Кн. 2. С. 49–52. Рукописный автограф с незначительной правкой Н. В. Калачова см.: РГИА. Ф. 950. Оп. 1. Д. 284. 105 Покровский H. 1) Ипатьевская лицевая псалтирь 1591 года//ХЧ. 1883. Ч. 2. 11–12. С. 594–628; 2) Древности Костромского Ипатьевского монастыря//ВАИ, изд. С.-Петербургским Археологическим институтом. 1885. Вып. 4. С. 1–34. Подготовительные материалы к этим работам сохранились в личном фонде ученого (ОР РНБ. Ф. 593. Д. 47: Описание древностей Троицкого собора Ипатьевского монастыря. Из личных наблюдений. Заметки. Кострома. Июль 1883 г. Автограф; Д. 45: «Евангелие 1603 г. 1». Описание Евангелия и его миниатюр. 1880-е гг. Автограф; Д. 42: «Ризница Ипатьевского монастыря». Описание [рукописей]. 8 июля 1885 г. Автограф). 106 Η. П. Новое церковно-археологическое открытие//Церковный вестник. 1883. 5 января. 3. Часть неофиц. С. 9–10. 107 Протоколы заседаний Императорского Русского археологического общества//ЗИРАО. Новая серия. 1886. T. 1. С. LXXXI; Т. 2, вып. 1. С. XVI; История Императорского Русского археологического общества... С. 92. Рассмотрению проектов было посвящено три заседания Комиссии (18, 22 и 28 февраля); предпочтение было отдано проекту росписи, представленному А. В. Праховым. 108 Протоколы заседаний Императорского Русского археологического общества//ЗИРАО. Новая серия. T. 1. С. XCVII; Т. 2, вып. 1. С. XVI; История Императорского Русского археологического общества... С. 136. 109 Протоколы заседаний Императорского Русского археологического общества//ЗИРАО. Новая серия. Т. 2, вып. 1. С. Отзыв опубликован: Там же. Т. 2, вып. 2. С. 143–151. 114 Буслаев Ф. И. Общие понятия о русской иконописи//Сборник на 1866 год, изданный Обществом древнерусского искусства при Московском Публичном музее. М., 1866. Отд. I. С. 1–106. 115 Буслаев Ф. И. Изображение страшного суда по русским подлинникам//Буслаев Ф. И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861. С. 133–154. |
| 2799 Архим. Савв. Указат. Синод, библ. 165, 218 (375); Опис. рукоп. Толстов. Прибавл. 2-е. С. 45 (297); Опис. рукоп. Царск. 352 (404); Срезнев. Древн. памятн. русск. языка. С. 229 (397). 2800 О списках Пандекты – арх. Савв. Указат. Синод, библ. 213 (375); Горск. Опис. рукоп. Синод, библ. Кн. 4.1, 21, 28, 34 (254); Опис. рукоп. Толстов. 79.169, 510 (297); арх. Варлаам. Обозр. рукоп. Кирилла Белоез. в означ. Чтен. 45–55 (241). О списках Тактикона – Опис. рукоп. Толстов. 701, 705 (297); арх. Савв. означен Указат. 213 (375). Оглавление всех Слов, или глав, обеих этих книг – в Опис. рукоп. Царского. 247–265 (404); в Опис. рукоп. Моск. Синод. библ. Книги 4 с. 1–52 (254) и в Обозр. Кормчей книги Розенкампфа. Прибавл. С. 187–208 (371). У Розенкампфа (там же. 195–200 (371)) перечислены и имена церковных писателей, которыми пользовался Никон Черногорец при составлении своей Пандекты. 2801 Горск. Опис. Синод, библ. 2. Кн. 2. 406 (254); Опис. рукоп. Царского. 352 (404); архим. Варлаам. Обозр. рукоп. Кирилл. Белоезер. в означ. Чтен. 21–26 (241); архим. Савв. Указат. Синод, библ. 178, 225 (375); Опис. рукоп. Толстов. 128–138 (297). 2802 Опис. Рум. муз. 233 (246); Буслаев. Историч. хрестом. 478–504 (239); Опис. рукоп. Царского. 339 и след. (404). 2803 Опис. Рум. муз. 507 (246); Горск. Опис. Синод, библ. 2. Кн. 2. 621–623 (254); Опис. рукоп. Толст. 122 (297); Буслаев. Историч. хрестом. 515 (239); Шевы-рев. Поездка к Кирилле-Белоезер. монастырь. 2. 32–39 (422); Срезнев. Сказан. о св. Борисе и Глебе. Предисл. I–VI (382). 2804 Тихонравов. Памятн. отреченной русск. литер. Т. 1 и 2. М., 1863 (342); Восток. Опис. Рум. муз. С. 722–723 (246). 2805 Буслаев. Историч. хрестом. С. 533. Москв., 1861 (239); Материалы для истор. Русск. Церкви. 1. 36–42 (333). 2806 Переведенными в России можно считать: 1) Диоптру Филиппа Пустынника (см.: Горск. Опис. Синод, библ. 2. Отд. 2. 456 (254)) и 2) сборник поучений на все воскресные и праздничные дни, так как в самом заглавии этих поучений замечено: «Преложена с греческаго языка на русскыя книгы» (там же. |
| 5 Голубинский Е. История Русской церкви. М., 1904. Т. 1, 2-я пол.; Валк С.Н. Начальная история древнерусского частного акта. С. 295−300. 6 Тихомиров М.Н. О частных актах в Древней Руси//Исторические записки. М., 1945. Т. 17. С. 225−244. 9 «Одна из частиц этих мощей оказалась в Соловецком монастыре и значится в Описи его имущества за 1570 г. (...) В Описи же, составленной в более раннее время, в 1549 г., мощей святого нет. А в 1573 г. мастером Евтропием Степановым было изготовлено деревянное рельефное изображение святого для крышки раки» (Святые русские римляне: Антоний Римлянин и Меркурий Смоленский. С. 246−248). 11 Топоров В.Н. Антоний Римлянин – новгородский святой в «житии»//Топоров В.Н. Святость и святые в русской духовной культуре. М., 1998. Т. 2: Три века христианства на Руси (XII–XIV вв.). С. 18. 18 Пожалуй, только Н.А. Макаров ищет реальные основы этого сюжетного мотива: «Судя по форме и размерам, камень мог служить корабельным балластом. Последнее обстоятельство давало основание для рождения рассказа о „чудесном путешествии“» (Макаров Н.А. Камень Антония Римлянина//Новгородский исторический сборник. Л., 1984. 2 (12). С. 207. Признательна А. Е. Смирновой , указавшей мне данное издание). Однако тот же исследователь пишет далее: «...мотив путешествия на камне является, видимо, книжным. Разнообразные варианты подобных путешествий хорошо представлены в средневековой литературе, в том числе агиографической» (Там же). Н.А. Макаров не называет этих произведений. 21 Пыпин А.Н. История древней русской литературы. СПб. 1898. Т. 1: Древняя письменность. С. 339. См. также: Буслаев Ф.И. Исторические очерки русской народной словесности и искусства, 2 т. СПб. 1861. Т. 2. С. 110−115. 23 Лихачёв Д.С. Новгород Великий: Очерк истории культуры Новгорода XI – XVII вв. М., 1959. С. 92. 26 Буслаев Ф.И. Памятники древнерусской духовной письменности//Буслаев Ф.И. Сочинения. СПб. 1860. Т. 2. С. 83−84. У многих народов, в том числе у славянских, «существовал обычай захоронения в ладье, что обеспечивало покойному возможность благополучно перебраться в иной мир, находящийся за преградой» (Гальковский H.M. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. Харьков, 1916. Т. 1. С. 66). |
| Эти обищие их черты должны были, по мере душевных сил своих, воспринять ученики их, обязанные им всем умственным и нравственным бытием и, но мере своего влияния, раз-нести их по всей России. Теперь уже молено сказать с уверенностью, что ученики Грановского, в общем, честно исполнили нелёгкие заветы учителя. Скоро и наше поколение выйдет на суд истории. А. Кирпичников. 1 Фёдор Иванович Буслаев родился 13-го апреля 1818 года в г. Керенске, Пензенской губернии. Лишившись на 5-м году своего возраста отца, занимавшего место секретаря в Керенском земском суде, он провёл остальное время детства в Пензе, при матери. Десяти лет поступил в тамошнюю гимназию и через пять лет кончил курс ученья. (Тогда в гимназиях было только четыре класса). 2 См. автобиографические статьи Буслаева – Мои воспоминания». Веет. Европы 1890 г. т. VI стр. 87 25 По возвращении из-за границы в 1841 году, Буслаев продолжал учительскую службу в 3-й реальной гимназии, сначала младшим, потом старшим учителем русского языка и словесности. С 1842 года он был прикомандирован в помощники профессорам русской словесности И. И. Давыдову и С. П. Шевыреву для исправления и разбора письменных упраж-нений студентов . См. Биограф. Словарь профессоров и преподавателей II. М. У. 1855 ч. I, стр. 135. 35 Например : Римские письма, Бамберг, Шартрский собор, Христианский музей при берлинском университете и друг. 48 Вступительная речь председателя Учебного Отдела проф. П. Г. Виноградова, произнесённая в публичном заседании Отдела 10 декабря 1897 года 50 Прочитано в заседании Учебного Отдела Общества распространения технических знаний 10 декабря 1897 года. 52 Прочитано в заседании Учебного Отдела Общества распространения технических знаний 10 декабря 1897 года. 53 Прочитано в заседании Учебного Отдела Общества распространения технических знаний 10 декабря 1897 года. 55 Заметьте, что в то время в магистерский экзамен входила и философия, к которой Буслаев не чувствовал расположения, а санскрит и Гримм к экзамену не требовались, так как сами экзаменаторы были плохо с ними знакомы. |
| Василий Буслаев, по новгородским былинам, с шести лет учился четью-петью церковному – чтению с помощью пения по той же Псалтири, закладывавшей основы не только грамоты, а всего настроя души по высочайшим образцам молитвенной поэзии псалмов. Правда, вырос из него типичный новгородский ушкуйник. «Я не верую, Васенька, ни в сон, ни в чох, а я верую в свой червленый вяз» – таков его « символ веры ». Иным предстает в былинах Илья Муромец, обращающийся к богатырям с призывом: «Вы постойте-тко за веру, за отечество,/Вы постойте-тко за славный стольный Киев-град». Илья Муромец, а не Василий Буслаев погребен в Ближней пещере Киево-Печерской лавры и причислен к лику святых. Но сохранилась былина «Василий Буслаев молиться ездил» о паломничестве новгородского богатыря в Святую землю со словами: «Смолоду бито, много граблено, под старость надо душу спасать». Тема искупления грехов – одна из центральных в русской молитвенной поэзии. В основе пушкинского стихотворения «Отцы пустынники» – покаянная молитва Ефрема Сирина . К таким же покаянным принадлежат многие молитвы Кирилла Туровского , «Слово, написанное на утешение себе» Максима Грека , «Канон Ангелу Грозному Парфения Уродливого» – так подписал свое покаяние Иван Грозный. Мы знаем Ивана Грозного по его, как он сам выражался, кусательным посланиям к князю Андрею Курбскому – блестящим образцам православной публицистики, тоже, кстати говоря, ритмизованной. Менее известен Иван Грозный в монашеской ризе, создавший певческую академию, в которую собрал лучших церковных распевщиков, композиторов, гимнографов. Федор Крестьянин, братья Потаповы, Третьяк Зверинцев, Савлук Михайлов, Иван Каломнитин, крестовые дьяки Андреев и Иван Юрьев-Нос – вот далеко не полный список тех, кто вместе с царем сочинял церковные гимны, музыку к ним и потом исполнял их в александровской «хоровой капелле». Среди гимнографов был и сын Ивана Грозного царевич Иван, убитый им в 1581 году в порыве гнева в той же Александровской слободе. Сохранился его Канон Антонию Сийскому, приуроченный к канонизации святого в 1579 году. В предисловии царевич Иван сообщает подробности о созданном им Житии и Каноне: «... Любовию распаляем ко святому и, образ его изыскав от тех самовидцев и неложных свидетелей, и, еже слышах у отца моего о подобии лица его и возраста, и от вельмож знаем бяше был преподобный всеми, – часто прихожаше во град Москву; и от тех от всех испытно испытав, и напечатать повелел подобие воображения, а сам Канон изложи от житиа его, елико вразуми мя Бог и в разум мой прииде». |
| На того на Василья Буслаева » Излишне говорить, как опечалена была мама Василия, видя что происходит с её сыном. Понимал бесперспективность своих городских похождений и сам Василий, правда, он сделал совершенно иной вывод после нравоучительных бесед матери. Буслаев приступил к формированию собственной «частной военной компании» обратившись к Новгороду с призывом вступать в его дружину. В былине достаточно подробно описано как происходил набор в ЧВК, а то, что это была именно военная компания, а не, скажем, промысловая артель, мы увидим далее. Василий собственноручно пишет «ерлыки скорописчаты», которые разносятся его слугой и на «улицы широкие» и на «частые переулочки». Приглашение добровольцев с помощью письменных воззваний в Новгороде это не фигура речи. С 26 июля 1951 года, с того времени как на археологических раскопках Нина Акулова нашла первую новгородскую берестяную грамоту, в Великом Новгороде найдено уже 1135 таких грамот . Их характер и тематика очень обширны, от военных донесений и информации о торговых операциях до письма влюбленной девушки и ученических потуг ребенка. Такие находки позволяют предположить, что в X - XV веках горожане Великого Новгорода были самыми грамотными людьми на Земле. Чем же привлекал Буслаев новгородцев в своих прокламациях? Возможностью «пить и есть готовое и носить платье разноцветное (выделено мной. – С.А.)». Новгородский летописец под 1411-м годом сделал интересную запись . Описывая один из эпизодов новгородско-шведских войн, когда, после шведского набега на новгородские земли, новгородцы уже через три дня нанесли шведам ответный удар и « села их повоевав и пожгоша, а Свеи много изсекоша, а иных поимаша, а у города у выбора охабень взем (выделено мной. – С.А.) и пожгоша, месяца марта 26, на Собор архангела Гавриила, и приехаша в Новгород с множеством полона...» . Охабень – это старинная русская верхняя одежда с рукавами, этим же словом, производным от одежды, именовалась и наружная оборонительная ограда крепости, защищавшая крепостные ворота. Однако у буслаевского похода за «платьем разноцветным» есть более явная аналогия – знаменитые казачьи «походы за зипунами». И, похоже, именно «веселые новгородские молодцы» ввели в речевой оборот обоснование грабительского набега необходимостью, «всего лишь», приобрести верхнюю одежду. |
| Несомненно, Буслаев ценил рукописную книгу и как документ, как свидетельство народа о самом себе, и его нерасточимое внимание сравнимо разве что с необычайным интересом Николая Лескова, жадно выискивающим подробности подобного самосвидетельства. С другой стороны, рукопись, рукописная книга питала глубокие демократические симпатии Буслаева, ободряя его в перипетиях острейшей идейной сечи, в накале которой сокровенная глубина духовного стиха или народной легенды и их чарующая художественная завершенность еще должны были доказать свою способность быть аргументом в битве идей. А сделать это было непросто не только из-за тупой непонятливости прагматически или позитивистски окрашенных умов. Но победы были, Буслаев причастен к ним, и вклад его здесь весом и значим. Воспитание в рукописном слове предопределило подход Буслаева к истории отечественной словесности. Он устанавливает новую меру: верх литературы отныне неизменно соотносится с ее подпочвой, с ее почвенным слоем. Таким образом, в поле зрения историка культуры попадает теперь весь широкий спектр разнородных, бытовавших на всем пространстве Руси явлений литературы от самого ее верха, освященного церковью и засвидетельствованного печатным станком, до самого низа, уходящего в народную толщу, соприкасающегося с народнопоэтическим преданием и питающегося тем, что мы, за леностью в поисках лучшего слова, по старинке именуем «фольклором». В буслаевской речи были и другие принципиальные соображения, некоторые из которых будут затронуты ниже. Об эпических выражениях украинской поэзии (По поводу «Сборника украинских песен», изданных М. А. Максимовичем в Киеве в 1849 году.) Впервые: Москвитянин, 1850, ч. V., 18, отд. III, с. 19–47. Середина XIX века ознаменовалась серьезным и вдумчивым вкладом в изучение истории, этнографии и фольклора украинского народа (П. Кулиш, Н. Костомаров и др.). Одним из первых в ряду исследователей украинского народнопоэтического творчества должен быть назван М. А. Максимович – первый ректор Киевского университета; ученый настолько широко образованный, что представлял для своего времени редкое и уникальное, а для нашего – странное и невозможное сочетание гуманитария и естественника в одном лице. С 1827 по 1849 год Михаил Александрович издал три знаменитых сборника украинских песен (см. Список исследований в конце Примечаний). |
| Таковы были: Прокопий юродивый Устюжский (1303 г.) «от латинского языка», Меркурий Смоленский – родом римлянин, и Антоний Римлянин (XII в.). Существование сказаний об этих святых указывает, по мнению некоторых, на бывшие близкие и тесные сношения русских (пограничных) с Западом, а самые жития составлены с целью освятить примерами св. мужей заимствования русскими с Запада в литературной сфере. Но, по-нашему мнению, не литературными, а другими причинами нужно объяснять, как сказания о трех указанных лицах, так и самое существование их (лиц) в числе русских святых. Жизнь и деяния Меркурия Смоленского, Прокопия Устюжского и Антония Римлянина полны легендарности и таинственности. Нет поводов сомневаться в происхождении означенных лиц от рода латинского. Принадлежность их к русской Церкви, соединенная даже с признанием за ними святой жизни, имеет глубокий смысл и значение в рассматриваемом нами вопросе. Смоленск и Новгород, где составились сказания о жизни Меркурия и Антония, действительно были местами, в которых, вследствие близости с Западом, переход от латинства к русскому православию мог быть легче. Г. Буслаев в легенде о св. Меркурии, как герое, защитившем Смоленск от татар, видит сочувствие смольнян к немцам и уважение к их благородным качествам, каковое сочувствие к немцам смольняне ничем лучше не могли засвидетельствовать, как признанием немецкого происхождения в своем великом герое и защитнике. Подобно тому, как Ростов (продолжает развивать свою мысль Г. Буслаев), грустно примиряясь с татарщиной, составил легенду о татарском царевиче Петре, – и Смоленск, с надеждою (?) обращавший взоры на Запад Европы, хотя и бессознательно, превознес в своем герое плоды западного просвещения (?) и противопоставил его восточному насилию и варварству. 239 По нашему мнению, больше оснований видеть в легенде о Меркурии другой смысл, а не тот, какой усматривает г. Буслаев, давно замеченный в идеализации древнерусской жизни. Правда, что смольняне могли уважать рыцарские подвиги в св. Меркурии, но гораздо больше этих подвигов стояла в глазах смольнян его вера, преданность русскому православию; легенда во всех фазах (редакциях) своего развития носит характер преимущественно религиозный, а не поэтический! Вот почему Меркурий представляется более послушным чудодейственным христианином, чем сказочным героем наподобие Ильи Муромца и др.; по преобладанию нравственных свойств, он более рыцарь духовный, чем Паладин Карла Великого. |
| Но семья не погибла, а, пожалуй, стала сплоченнее, спаяннее. Безденежье было, может быть, крайним, но с души словно сдвинули камень. Двенадцатилетний Федор был доверительным другом и советником матери, ее главным помощником. «Ничто так не скрепляет дружбу, как страдание вдвоем», – вспоминал впоследствии это время Буслаев. Жизнь в отчаянной нужде, конечно, не способствует излишнему благодушеству: она заставляет рано взрослеть, рано учит перенимать на «детские плечики» недетские заботы. Зато эта жизнь открывает глаза на многое, она научает понимать и беречь в человеческих отношениях самое главное – добросердечие и простоту, бескорыстие и взаимовыручку. Вместе с тем такая суровая атмосфера неустанной борьбы за существование заложила основы характера мальчика и привила твердые нравственные устои. Мать Буслаева была удивительным человеком. В своих «Воспоминаниях», написанных уже в глубокой старости, Федор Иванович посвящает ей самые проникновенные и нежные страницы. С редким мужеством она противостояла ударам судьбы; всегда в делах, вечно в заботах, она, однако, находит время и на воспитание детей, хотя, правильнее сказать, она воспитывала их уже всем образом своей трудовой и самоотверженной жизни. Она обладала тонкой деликатностью и каким-то врожденным тактом, который, к слову сказать, не столь уж редко встречается в простых людях нашего народа, и, пожалуй, самое главное – она сумела оценить дарование сына, угадать его склонности и проявила много терпения, изобретательности и любви, чтобы ее первенец получил достойное образование. Мы можем удивляться, откуда у Буслаева такая неискоренимая вера в простого русского человека, в свой народ, в Россию, ведь судьба не посылала ему Омского острога и не принуждала беспрестанно скитаться по стране, сталкивая с тысячью разных лиц, среди которых можно было углядеть образцы и на удивление, и на подражание. Однако вера Буслаева ничуть не меньше, чем у самых вдохновенных наших писателей, она сродни той, что была у Николая Лескова или Федора Достоевского. Это была спокойная и ясная вера, которую Буслаев вынес из детства, из семьи, которую он пронес через всю жизнь и которую никакие обстоятельства не властны уже были поколебать. |
| Господин Буслаев в статье Индо-Германы (Отеч. Зап., июнь, 1857), вспомнив случайно обо мне, сказал: «Этой методы (т. е. Шишковской) держится г. Хомяков и в своём сочинении: „Сравнение Русских слов с Санскритскими“, возвращается к Шишковскому толкованию Русского слова ночь, забывая форму Церковно-Славянскую и явно ей противореча». Во-первых, я не возвращаюсь к Шишковскому толкованию (ибо случайное сходство тут ничего не значит) по той причине, что метода моя вовсе другая. Я показываю, что почти во всех Индо-Европейских перечнях слово ночь представляет соединение отрицания н с корнем, указывающим на зрение (nox, oc-ulus, nacht, achten); и сверх того возвращаю разумный корень Санскритскому слову, которого объяснение в лексиконах до сих пор было бессмысленно. Г-н Буслаев не в состоянии показать мне противное. Во-вторых, предположение, что человек Русский, ходящий в церковь , мог забыть форму Церковно-Славянскую, само по себе бессмысленно; а ещё бессмысленнее, когда относится к человеку, который и сам в стихах грешил рифмой рощи и нощи или полунощи. В третьих, если бы г-н Буслаев понял то, что читал, он бы видел, что именно эта-то Церковно-Славянская форма и лежит в основе моей этимологии, как форма причастная на щ, которой в Русском языке соответствует (особенно в прилагательных отглагольных) форма на ч (гулячий, видучий и т. д.). Я писал не для учеников, а для лингвистов, в которых я предполагаю хоть малое понятие о приёмах разумной этимологии. Но был ли глагол очить? Я бы на такой вопрос мог сказать, что такого глагола не нужно для произведения причастного ощь или отглагольного очь, что слово отчим (поставленный в отца) происходить причастным переходом от слова отец, через подразумеваемый глагол отчить; а очень (в народном языке правильно оченно, т. е. видимо) происходит, как и ночь, от корня ок через подразумеваемый глагол очить 631 . Я бы мог сказать, что всякий корень первобытный есть в то же время существительно-глагольный, а не исключительно-глагольный, как думают ошибочно отцы лингвистики – Германцы; и что по духовному свойству племени Славянского, существительная основа преобладает в Славянском языке точно также, как по иному свойству Индусов в Санскрите преобладает основа глагольная. |
|
|
