| Общее Собрание подробно рассматривало и решало все основные проблемы библиотечной жизни. Это было связано не с желанием навязать свою волю и не отпустить Библиотеку «на свободу», а с особенностями академической библиотечной концепции, которая, не будучи оформлена в виде отдельного документа, проявлялась в мнениях членов Общего Собрания и особенно директоров Библиотеки. Главное отличие академической библиотечной концепции первой четверти ХХ в. заключается в чрезвычайно тесном контакте Академии с Библиотекой 1 . Мы попытаемся выяснить основные положения этой концепции, опираясь на мнения академиков, отраженных в протоколах Общего Собрания. На наш взгляд, ее основными положениями можно считать: – «Великая библиотека», – Библиотека – сердце Академии, – сохранность. Первый тезис высказывался академиками довольно редко – только в экстраординарных случаях, когда судьба Библиотеки оказывалась под угрозой (например, после пожара 1901 г., в 1920-е годы, когда судьба ее была плачевна 2 ). Однако он вполне соотносится с постоянными упоминаниями о том, что БАН является древнейшим из отечественных книгохранилищ, а ее фонд – третий в России по величине после Румянцевского музея и Публичной библиотеки. В 1901 г. отмечалось, что БАН уступает этим двум библиотекам «по числу и ценности книг и рукописей», зато «вследствие долголетних сношений Академии с учеными учреждениями и обществами внутри и вне империи, научная периодическая литература представлена в БАН полнее, чем где-либо в России», а благодаря обяза- тельному экземпляру в ней «сосредоточен богатейший материал для истории отечественного образования и русской словесности» 3 . В 1901 г. директора БАН предполагали, «при нормальном ходе дела можно было ожидать, что в недалеком будущем Академическая Библиотека станет для части города по сю сторону Невы таким же центром для ученых и учащейся молодежи, каким издавна стала ИПБ 4 для остальной части столицы» 5 . Мешало лишь одно обстоятельство – катастрофически не хватало места. Тезис «Великая библиотека» целиком и полностью разделялся членом Общего Собрания академиком Н. К. Никольским . В 1922 г., уже будучи директором Библиотеки, он еще более подчеркнул уникальность фонда БАН: |
| Дружинина находились по адресу Тучкова наб., д. 2 А. Это территориально совсем рядом со зданием БАН, где на втором этаже с 1931 г. помещался Историко-архивный институт и куда были свезены книги из помещения ликвидированной Археографической комиссии: собственно ее библиотека и библиотека В.Г. Дружинина (вернее, ее оставшаяся часть, так как в 1929 г. книги Дружинина уже имелись, например, у антиквара в Нью-Йорке 188 ). Некоторые косвенные данные о том, что каких-либо ценных книг или комплектов периодических изданий из библиотеки В.Г. Дружинина к послевоенным годам директорства И.И. Яковкина (был дирктором с 1930 по 1949 гг.) в БАН уже не было, можно найти в уже упоминавшихся «Записках...» Ф.Г. Шилова, где в главе седьмой он рассказывает о своей работе в БАН. Федор Григорьевич, кроме прочего, занимался разбором хранившихся в россыпи купленных или полученных иным путем книг запасного фонда. Шилов перечисляет много ценных изданий и имен владельцев. Среди них упоминания о В.Г. Дружинине нет, хотя ему посвящена целая специальная главка в начале «Воспоминаний...» 189 . Рис. 1. Рис. 2. О судьбе 10 тыс. книг, попавших цельным блоком в библиотеку ЛОИИ, рассказано в работе Е. З. Панченко. В 1931 г. Археографическая комиссия была преобразована в Историко-археографический институт (ИАИ), в 1939 г. на основе ИАИ и Института книги, документа и письма (ИКДП) создано Ленинградское отделение Института истории (ЛОИИ). Библиотеки существовали при всех этих появлявшихся и переформировавшихся институтах. Мемориальной библиотеки репрессированного ученого в них, разумеется, не создавали. Из наименее ценной части библиотеки В.Г. Дружинина (не заинтересовавшей в свое время «Международную книгу» и других аналогичных деятелей и организации) отбирали необходимые для фонда материалы. Обработка собрания шла очень долго. Часть книг была передана в другие библиотеки системы БАН, в Основной фонд и в организованный в 1932 г. Музей истории религии и атеизма 190 . Таким образом, книги из библиотеки Дружинина оказались рассеянными по разным отделам БАН. |
| Богослужебная певч. практика в общежительстве изначально была ориентирована на монодическое (одноголосное) пение. Однако в соч. «Надписание о отцах выгорецкаго общежителства, которые преставися и сколки поживе лет», в статье, посвященной Москвитину, прямо говорится, что он был «славный и искусный певец старогреческаго и нотнаго треголоснаго пения» (БАН. Дружин. 787. Л. 276). Сохранились также местные списки нек-рых богослужебных песнопений в стиле строчного и партесного пения , свидетельствующие о попытках выговцев расширить репертуар многоголосными муз. интерпретациями. Отдельным певцам на Выге была известна также и нотолинейная система записи, образцы к-рой встречаются в местных певч. рукописях и учебных материалах ( Панченко. Премудрости выговских мастеропевцев). На Выге был составлен особый поморский тип певч. азбуки, в к-рой важными разделами являлись «проучки» (упражнения), фитник и певч. строки из разных книг. Выговские мастера пения стремились сохранить в собственной практике основные напевы и способы исполнения молитвословий. В частности, они записали образцы чтений нараспев книг Свящ. Писания. Уникальный пример письменной фиксации одной из древнейших устных форм церковно-певч. искусства представляет собой «Поморская прогласица» (БАН. Собр. Каликина. 3). Поморский Обиход. XVIII в. (БАН. Дружин. 836. Л.2) Поморский Обиход. XVIII в. (БАН. Дружин. 836. Л.2) На протяжении 1-й пол. XVIII в. выговцы осуществили по всей России целенаправленный поиск, собирание древнерус. крюковых рукописей, их копирование и составление сборников песнопений на основе разновременных списков. В разных книгах можно встретить такие надписи: «Сей канон выписан ис книги певчей Обиходника писаннаго при царе Феодоре Иоанновиче, сыне Грознаго царя Ивана Васильевича», «Задостойник на Стретение Господне, глас 3, знаменной, из книги древней, полученной из Тихвина монастыря болшаго» и др. Один из певч. сборников Трифона Петрова изобилует вариантами муз. текстов, к-рые отразили процесс формирования устойчивого корпуса праздничных тропарей и кондаков и позднее вошли в «типовой» поморский Обиход: на полях рукописи встречаются примечания «сие писать», «не писать», «сие писать прежде сих тропарей» и т. п. (БАН. Дружин. 836). В ранних выговских певч. сборниках можно встретить списки праздничных богослужебных циклов, к-рые позднее были включены в типовые поморские Стихирари. Среди них типовые нотированные стихиры служб Зосиме и Савватию Соловецким, Тихвинской иконе Божией Матери, служба новым российским чудотворцам, составленная в XVI в. иноком Григорием Суздальским и сохранившаяся в этом виде только в практике старообрядцев, и нек-рые др. службы, составляющие своеобразие поморского богослужения. |
| Поистине трагической проблеме распыления и частичной утраты уникальной и многообразной по составу коллекции В.Г. Дружинина посвящена работа Н.В. Пивоваровой. Автор отмечает уникальную научную и художественную ценность коллекции, которую удалось собрать Василию Григорьевичу. В Приложении к статье опубликован текст выступления ученого хранителя Рукописного отделения БАН В. И. Срезневского на заседании Общего собрания Ими. АН, посвященного оценке значения для науки собрания В.Г. Дружинина . О части библиотеки ученого, хранящейся в филиале БАН при СПбФИИ РАН, идет речь в статье Е.З. Панченко. Автор не только определяет состав и общее количество книг Дружинина в фонде, но и описывает установленные в результате работы с более чем 8000 ед. хр. признаки, по которым можно «опознать» дружининские книги в других фондах: это пять штампов-экслибрисов, владельческие записи и разработанная самим владельцем система шифровки. В работе В.Г. Подковыровой, игумена Стефана (Садо) и А. Н. Михайлова в центре внимания судьба отдельных изданий и блоков книг Дружинина, некоторая часть которых выявлена в Библиотеке СПб. Духовной академии, отделах БАН, библиотеках Ватикана и Гарвардского университета. В Приложении к статье приведен перечень книг и периодических изданий из библиотеки В.Г. Дружинина , хранящихся в библиотеке СПбДА. З.А. Лучшева обосновывает предположение о принадлежности рисованных лубков из фондов Государственного музея истории религии собранию В.Г. Дружинина и раскрывает их тематический состав. Ф.В. Панченко, делая обзор музыкальных рукописей ученого, акцентирует внимание на наиболее интересных певческих сборниках. Е.К. Братчикова подробно описывает особенности текста и иллюминации Выговской редакция Сказания о иконе Богоматери Одигитрии Тихвинской (БАН Друж. 54). Рукопись «Бабушкинские святцы» (БАН Друж. 131), принадлежавшая киновиарху Выговской пустыни Ф.П. Бабушкину, рассматривается в работе А. В. Романовой как пример работы книжника XVIII в. по сбору материалов о святых и чудотворных иконах и как источник сведений по составлению месяцесловов. |
| Как специалист по средневековой болгарской истории Златарский приглашался для преподавания в ряд высших учебных заведений Софии: Военную академию, Духовную семинарию, Балканский ближневосточный институт. Являлся членом многочисленных обществ и клубов. В 1906-1907 и в 1919-1920 был деканом историко-филологического факультета. В 1913-14 и 1924-25 — ректором Софийского университета. С 1900 — действительный член Болгарского общества ревнителей знаний (с 1911 переименовано в Болгарскую Академию наук, БАН), секретарь (в 1900-1921) и председатель (1921-1926) историко-филологического отделения БАН. С 1921 — вице-президент БАН. Действительный член Русского археологического института в Константинополе (1899), Московского археологического общества (1899), фино-угорского содружества в Гельсинг-Форсе, Общества истории и древностей российских при Московском университете (1904), Болгарского археологического института (1910), член-корреспондент Российской Академии наук в Санкт-Петербурге (1911), Чешской Академии науки и искусств в Праге (1911), Югославской Академии науки и искусств в Загребе (1929), School of Slavonic Studies при Лондонском университете (1925), Венгерского ученого общества в Будапеште (1928), Исторического общества в Нови Сад, почетный член Института Кондакова в Праге, доктор славянской филологии honoris causa Харковского университета (1907). В 1911-35 — председатель Болгарского исторического общества. Представлял болгарскую историческую науку на многочисленных международных встречах и конгрессах (в Москве, Загребе, Праге, Афинах и др.) После смерти академика Златарского (1935) Софийский университет и БАН получили соболезнования практически от всех университетов и академий Европы. Научное наследие В. Златарского составляют 213 публикаций из области политической и культурной истории, археологии, нумизматики и эпиграфики, охватывающих период от самой ранней истории славян и протоболгар до второй половины XIX века. Главным трудом его жизни стала фундаментальная «История Болгарского государства в средние века» (три тома в четырех книгах общим объемом более трех тысяч страниц). В монографии рассматривается период от появления протоболгар в Европе и до 1280 года. Здесь, в том числе освещается целый ряд ключевых вопросов болгарской церковной истории, а именно: крещение болгар, полемика о каноническом статусе Болгарской Церкви между Римом и Константинополем в IX веке, церковная политика царя Симеона, история Охридской Архиепископии, деятельность блаженного Феофилакта Болгарского, деятельность в Болгарии крестоносцев, заключение Болгарией унии с Римом при папе Иннокентии III, создание Тырновского Патриархата. |
| «для приспособления его книжного отдела не только к задачам научной библиотеки, но и к общественногосударственной» 32 . Среди этих работ, которые должна будет осуществить БАН, он выделяет: – составление топографических каталогов на уже расставленный на полки и выдающийся читателям фонд (это затрудняет или делает вообще невозможной проверку «книжной наличности» и восполнения библиотечных пробелов в случае книжных утрат); – копирование алфавитного карточного каталога, который имеется только в 1 экземпляре карточек, а не в двух; – создание общего систематического каталога в Русском книжном отделе и Славянском отделении, отсутствие которого при форматной расстановке большинства книг (с 1899 г.) недопустимо в библиотеке; – создание общего сводного каталога для тех книжных собраний, которые находятся в учреждениях, состоящих при Академии (более 220.000 томов). Имеющуюся в БАН каталогизацию Н. К. Никольский , ссылаясь на мнений библиотековедов, считает недостаточной для научной библиотеки. Следует иметь предметные, перекрестные, дикционер-каталоги, каталоги статей, но осуществление этой идеи, считает директор БАН, – дело далекого будущего. 33 1 ноября 1924 г. академик Н. К. Никольский доложил Общему Собранию об окончании перевода в новое помещение основного библиотечного фонда 34 и одновременно попросил разрешения закрыть с 4 ноября на недельный срок, не считая праздников, Русское отделение для проверки книг, выдаваемых на дом 35 . Ничто не предвещало близкой отставки директора… Все говорило, напротив, о его погруженности в библиотечные проблемы. Однако решение Правления Академии отнять у БАН сухую выдер- жанную древесину, предназначенную для изготовления библиотечной мебели, резко ударяло по сохранности фонда. Видеть гибель с таким трудом создававшегося детища было Н. К. Никольскому невыносимо. Он ушел. А вместе с ним стала постепенно рассыпаться дореволюционная концепция академической библиотеки. 1 Термин «Библиотека» употребляется нами в более широком смысле, чем в начале ХХ в. Говоря о Библиотеке, мы имеем в виду наше современное учреждение, которое включает в себя все подразделения – даже те, что еще не входили в состав Библиотеки в начале ХХ в. – Н.Б. |
| Хранившееся Рукописном отделе БАН Дружининское собрание не сразу нашло своего читателя, так как изучение и описание литературы «религиозной тематики» долгое время в стране не приветствовалось. До сих пор существует лишь краткая передаточная опись Дружининского собрания, в которой содержание сборников не расписано. Это объясняется главным образом значительным объемом собрания и большими организационными трудностями планирования: старообрядческая тематика долгое время считалась в стране неактуальной. Известный археограф В.И. Малышев, несколько предвоенных месяцев проработавший в Рукописном отделе БАН и приступивший к описанию Дружининского собрания, в 1957 г. опубликовал небольшую статью о самой знаменитой рукописи этого собрания – Пустозерском сборнике, с автографами протопопа Аввакума и его соузников, написанном ими в Пустозерском остроге. К столетию Владимира Ивановича Малышева, посвятившего многие свои труды изучению творчества Аввакума, мы сочли возможным повторить эту публикацию полувековой давности в приложении к настоящей статье. В 1958 г. М.Н. Мурзановой был опубликован обзор Дружининского собрания 9 . В 1959 г. первые 8 рукописей собрания были включены в 4-й том систематической серии БАН 10 . В последующих томах этой серии: 3-м (вып. 3), 4-м (вып. 2) и 9-м (вып. 1) научное описание получили еще 75 рукописей, в числе которых исторические сочинения (И сборников) 11 , духовные стихи (20 сборников) 12 , певческие рукописи на крюковых нотах (44 сборника) 13 3 . В начале 80-х гг. Рукописному отделу удалось приступить к систематическому описанию Дружининской коллекции и публикации сделанных описаний в рамках 7-го тома систематической серии: «Сочинения писателей-старообрядцев». В первый выпуск этого тома, куда вошли сочинения писателей- старообрядцев второй половины XVII в., было включено 55 рукописей Дружининского собрания (из общего числа 133) 14 , а во второй (с сочинениями писателей-старообрядцев первой половины XVIII в.) – 106 (из общего числа 181) 15 . Наконец, в 2010 г. была завершена работа авторского коллектива над описанием значительной части хранящихся в БАН лицевых старообрядческих рукописей. В 1-й выпуск нового 10-го тома Описания рукописей были включены 13 лицевых кодексов из собрания В. Г. Дружинина с подробным описанием миниатюр 16 . |
| С началом революции концепция Библиотеки как хранилища книжных коллекций, которым угрожает опасность уничтожения, еще более укрепилась. Со всех сторон в Академию поступали просьбы владельцев собраний, чьи фамильные книжные собрания расхищались, портились или были под угрозой конфискации, принять книги под свое покровительство. Конечно, кому-то Академия наук могла помочь, добраться до кого-то у Академии не было ни сил, ни средств, но то, что поступало в Академию, направлялось в БАН и Пушкинский Дом. Велась огромная переписка со всевозможными советскими инстанциями, чтобы помочь как-то спасти книги. Однако порой даже разрешения властей ничего не значили. Примером может служить ситуация с библиотекой из дома Елизаветы Ивановны Чертковой (Санкт-Петербург, Васильевский остров, Большой пр., д. 79). В декабре 1918 г. А.В. Луначарский предложил старшему ученому хранителю Рукописного отделения Библиотеки В. И. Срезневскому взять на себя попечение об этом доме, который одним декретом Советской власти был национализирован и передан Академии наук. Библиотека до этого была передана Е.И. Чертковой Рукописному отделению БАН, но за неимением средств не была вывезена и оставалась в доме. В. И. Срезневский получил от Жилищной коллегии Василеостровского района ключи от дома и опись вещей. Одна- ко затем – по ходатайству коллектива Балтийского завода перед Г.В Зиновьевым и А.В. Луначарским – в доме было разрешено поселиться рабочим и оставить несколько комнат прежней владелице. В.И. Срезневскому пришлось ключи сдать, а книги в шкафах запечатать своей печатью. Жилищная коллегия передала ключи представителю рабочих и не разрешила В.И. Срезневскому вывозить библиотеку, поскольку А.В. Луначарский телеграммой запре- тил реквизицию вещей из дома 21 . Однако концепция БАН как хранилища книжных собраний, которым угрожает опасность уничтожения, входила в острое противоречие с той действительностью, в которой БАН боролась за свое существование. Из представления Общему Собранию академика Н. К. Никольского (май 1922 г.) мы узнаем, что сохранность Библиотеки находилась под постоянной угрозой. На нее воздействовало множество неблагоприятных факторов, главными из которых Н. К. Никольский называет крайнюю тесноту помещений, малочисленность персонала, скудость финансирования, сложности с охраной помещений. |
| Как мы видим, в составе старообрядческих коллекций БАН, рукописи Дружининского собрания, отразившие вышеназванный 100-летний период истории старообрядчества, составляют примерно половину. В самом же Дружининском собрании БАН подробное печатное описание в настоящее время имеют 257 рукописей, что составляет примерно 1/4 хранящихся там рукописей. Как получившими научное описание, так и остальными рукописями из собрания В.Г. Дружинина пользуются в настоящее время сотни исследователей старообрядчества, внесшие значительный вклад в их изучение. Назовем лишь недавно вышедшие из печати книги Е.М. Юхименко, благодаря работам которой репертуар старообрядческих сочинений был значительно расширен, в том числе в большой мере и за счет вновь выявленных текстов в сборниках собрания В.Г. Дружинина 17 . В настоящее время нами готовится к изданию «Каталог старообрядческих гектографированных изданий БАН», в состав которого включено 105 гектографов Дружининского собрания, датируемых периодом с 70-х гг. XIX в. по 1917 г., большая часть которых издавалось старообрядцами подпольно. Гектографы, как малотиражные издания, чаще всего печатались без указания даты и места выхода, укрываясь от внимания царской цензуры и полиции, и пользовались особой популярностью у читателей. Их изготовление к тому же не требовало дорогого типографского оборудования. Сотни гектографированных тетрадок с сочинениями старообрядцев обращались в стране, и эти издания В.Г. Дружинин также охотно приобретал у антикваров для своей коллекции, интересуясь духовной жизнью и полемическими спорами современных ему старообрядческих общин. Особый, непознанный наукой мир старообрядчества интересовал ученого до конца его жизни, и он стремился в своих сочинениях дать его объективную картину. 2 Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев. Перечень списков, составленный по печатным описаниям рукописных собраний. СПб., 1912. 3 Дружинин В.Г. «Воспоминания о литературных встречах и знакомствах»: Рукопись. – ЦГАДА, ф. 167, on. 1, 8, л. 150–152. |
| Один из рукописных сборников третьей четверти XVIII в. Основного собрания БАН 605 содержит список Жития Никодима Кожеозерского, представляющий совершенно особый вариант Жития святого, созданный, судя по составу сборника, в старообрядческой среде. Сопоставление нового списка с другими редакциями – Краткой и I Пространной, показало существенные различия между ними, и позволило отнести этот список к иной редакции, которую мы обозначили как Особую. В отличие от других редакций, Особая (далее: ОР) близка к «патериковому» повествованию, сосредоточенному на описании жизни святого в пустыне. Эта редакция имеет больше общих мест с I Пространной, нежели с краткими редакциями. Начинается она, как и I ПР, с предисловия 606 : Особая редакция по списку БАН, Основное собр., 33.3.27, л. 143 об.−144 I Пространная редакция по списку БАН, Архангельское собр., Д. 405, л. 58−58 об. Якоже убо царъския утвари, златом украшении, со многоцнным каменем веселят очи зрящих на ня, паче же сих духовная красота, в нейже праздницы сотворяеми в памяти святых, веселят врных сердца и душы освящаютъ. Вся убо сия человколюбцу Богу на ползу намъ творящу. Яко же бо убо царския утвари, златомъ украшени, со многоцннымъ каменим веселят очи зрящих на ня паче же сихъ духовная красота, в ней же праздницы сотворяеми в памяти святыхъ, веселятъ врныхсердца и души освящают. Вся убо сия человколюбцу Богу на ползу намтворящу, изрядныхъ бо мужъ жития древнии обыкоша преписовати ради от сих прибывающия ползы, нам же нын, напослдокъ, в он же кончина вкъ достиже, наипаче нужно есть сие. В Особой редакции нет сообщения о чудесном гласе («Никодиме, Никодиме!»), который святой отрок Никодим услышал в «пустом месте». Как и в I ПР, в ней говорится о рождении «от благочестивых родителей» (в Первоначальной КР – нет, в Проложной – «от отца земледелца»). С I Пространной редакцией ОР сближает фрагмент предисловия (в вариантах КР предисловия нет) и подробное описание пустынного жития (в вариантах КР нет). В этом списке также нет упоминания о Ярославле, лишь сообщается, что Никита после смерти родителей «прииде в царьствующий град Москву». |
|
|
