| е. усвоения (как бы его ни понимать) вовсе не означает отсутствия у Него человеческой воли. Хотя прп. Максим в этот период не использовал понятия природной человеческой воли в приложении к христологии, толкуя это место, он, пусть и косвенно (поскольку говорится главным образом о святых, а о Христе лишь в этом контексте), утверждает, что в состоянии обожения самовластие не отменяется, но неколебимо устанавливается в соответствии с природой и Божией волей (что Христос и показывает в Гефсимании) 389 . Самовластие же в понимании прп. Максима, в котором он следует блаж. Диадоху Фотики йскому , эквивалентно воле 390 . В отличие от этого, Феодор, исходя из того, что укоризненные страсти, например неведение, непокорность, оставленность, святые отцы считают усвоенными Христом лишь относительно (то есть лишь «изображенными» Им нашими непокорностью, неведением и т. д.), утверждал, что по тому же принципу (или логосу), то есть в том же смысле, следует понимать и волю, которая при этом проявляется. Непосредственно о Гефсиманской молитве он не говорит, но не приходится сомневаться, что в этом контексте она подразумевается. В сжатом виде аргумент Феодора звучит так: «если, стыдясь подобной нелепости [приписывания Христу реального неведения], они говорят о неведении по усвоению, равно как и об оставлении (γκατλειψιν) [на Кресте] и непокорности (νυποταξαν) [в Гефсимании], то пусть они по тому же тропосу говорят и о воле. Ведь отцы поставили неведение в один ряд с волей, сохранив для него тот же логос (или „смысл“)» 391 . Аргументация диакона Феодора, на первый взгляд, особенно если иметь в виду, что и сам прп. Максим в amb. 7 фактически прилагал к Гефсиманской молитве теорию «усвоения», весьма сильная. Не случайно пресвитер Марин, очевидно, по благословению архиеп. Аркадия Кипрского, переслал апории Феодора прп. Максиму – ответ на этот сложный вопрос был насущен для всех заинтересованных сторон. Интересно, что тема относительного усвоения имплицитно присутствует у прп. Максима уже в первом его полемическом трактате против монофелитов – opusc. |
| И блюдитеся, да никто же будет прельщая вас философиею и тщетною лестию ( Колос. 2, 8 ) и что говорит тот же евангелист: не всякому духу веруйте ( 1Иоан. 4, 1 ). Итак всякому христианину при слушании подложных книг следует гнушаться их и никоим образом не принимать их. Встречается даже послание божественного апостола к лаодикийцам, находящееся в некоторых изданиях сочинений апостола, но его отцы наши отвергли, как чуждое апостолу; манихеи ввели также евангелие Фомы, но и его кафолическая церковь благочестиво отвергла, как чуждое. Таково же и ныне прочитанное свидетельство; оно приписывается святому отцу нашему Епифанию, но ему не принадлежит. Этот избранный отец издал восемьдесят глав, в которых он разбил все ереси и языческие и иудейские, и все, какие только существовали по появлении христианства, не оставивши ни одной. Если бы он делание икон считал чуждым вере Христовой, то он и его включил бы в число ересей Затем опять если бы церковь принимала эти положения, направленные против честных икон; то честные иконы не изображались бы живописно для украшения честных храмов и для нашего воспоминания. Из тех же самых свидетельств, которые вводители новшества приводят во свидетельство, само по себе проистекает и опровержение их. Святой Епифаний жил во времена Феодосия и Аркадия. Итак, до появления нынешней ереси протекло около четырех сот лет; а между тем книг, направленных против икон, никто из христиан не принимал, разве только ложные представители нынешнего новшества. Если же столько лет они не были принимаемы в церкви; то и теперь не должны быть принимаемы: так как оне никогда не были принимаемы. Послание, которое некоторые из них выставляют на вид и которое ложно приписывается святому Епифанию, предстоятелю церкви кипрской при императоре Феодосие, мы взяли в руки и прочитали внимательно, а не бегло, и в конце его нашли мысль следующего содержания: «я часто говорил своим сослуживцам, чтобы были уничтожены иконы, но мои слова не были приняты ими; они не хотели даже и слушать меня». |
| Итак, [папа], получив оба эти письма, не связанные друг с другом, ждет от императора Аркадия следующего письма, которое возвестило бы им о прибытии остальных епископов, чтобы подготовить тех, кто должен отправиться: в Константинополь, дабы римляне, поскольку другие епископы не имели нужды в путешествии по морю, не тратили бы времени в Константинополе. Приняв такое решение, папа Иннокентий сразу же посылает письма епископам Италии и Галлии, среди которых были Хроматий Аквилейский, Венерий Медиоланский, Эмилий Веневентский, Кифигий и Гавденций, епископы Галлии, приказав им нисколько не медля готовиться к поездке в Константинополь, чтобы, когда они получат второй ответ, это не было бы для них неожиданным. То же самое он поручает Валентину и Бонифатию, пресвитерам Римской Церкви 1238 . Однако император Аркадий больше не намеревался писать им об этом. Но, хотя он не знал того, что они решили, он, тем не менее, ожидал их прибытия. Однако они тогда в Константинополь не прибыли. 40. Феофил склоняет на свою сторону Епифания Кипрского . Когда дела обстояли таким образом, до Феофила дошел ложный слух 1239 , что Иоанн принял монахов в евхаристическое общение и готов оказывать им покровительство. И он всячески старался не только защититься от Диоскора и Исидора, но и Иоанна низложить с престола. Но, хотя Феофил сделал вид, что виноваты клирики, на самом деле он исполнил лишь веление собственного гнева. Ибо было ли делом дружбы сказать с упреком в присутствии благочестивых епископов: «Брат Иоанн, заметил ли ты, что ты совершил это?», чтобы Иоанну пришлось бы или оправдываться, что он не в курсе дела, или просить прощения, если он вообще сделал по отношению к ним то, в чем его обвиняли 1240 . Феофил же послал 1241 по городам послания к епископам, скрыв свое истинное намерение, порицая, разумеется, одни лишь книги Оригена , с помощью которых еще раньше часто свидетельствовал свою веру Афанасий 1242 в словах, сказанных против ариан. Он подружился с Епифанием, блаженнейшим епископом Констанции на острове Кипр 1243 , мужем святым, возглавляющим церковь тридцать шесть лет, известным во времена Дамаса и блаженного Сирика 1244 , сочинителем книги о еретиках, хотя раньше он спорил с ним из-за того, что Епифаний не придерживался учения Оригена, а отвергал его 1245 . |
| Как указывалось, в 633 г. св. Софроний оказался в Александрии и начал открытую борьбу с новой ересью. События жизни преп. Максима в этот период жизни почти неизвестны. Лакуну заполняют сведения, сообщаемые в сирийской биографии, но они в ряде моментов спорны. Во-первых, главным инициатором начавшейся борьбы Георгий Решайнский изображает преп. Максима, который уже в эго время написал «четыре книги» против монофелитов. Именно преп. Максим и убеждает св. Софрония (вероятно, тогда уже патриарха) написать письмо к Аркадию Кипрскому с просьбой созвать собор. Самому собору, состоявшемуся на Кипре ок. 633–634 г., автор уделяет большое внимание. На собор прибыл Кир Александрийский с пятью епископами, папа Гонорий послал своего диакона Гайя, а Сергий Константинопольский – архидиакона Петра. Когда все собрались, Аркадий послал весть св. Софронию. По получении ее, преп. Максим убоялся отправиться на Кипр, сказав: «Я не могу предпринять этого сейчас, но пусть Анастасий, мой ученик, пойдет с тобой (то есть со св. Софронием), а я дам ему книгу, посвященную данной теме». Поэтому на Кипр поплыли, как говорит автор биографии, «я, Георгий, два моих ученика вместе с восемью другими епископами, находящимися в юрисдикции Софрония». Когда собор открылся, то мнения разделились. Одни епископы заявляли: «Мы можем принять учение Максима», а другие: «Оно пагубно». Поэтому решили изложить данное учение в послании и отправить его к Ираклию с Георгием – архидиаконом Аркадия, Львом – диаконом Кира и Илией – нотарием Софрония. Затем возник спор между иерусалимским патриархом и кипрским архиереем: Аркадий предавал анафеме учение преп. Максима, а св. Софроний старался (очень мягко) защитить его. Спор прервал Кир, сказавший, что они собрались не для того, чтобы вступать в перепалку, а для того, чтобы выяснить истину и опровергнуть ложь. После этого все собравшиеся епископы (числом 46) разъехались по домам. Далее повествуется, что соборное послание, излагающее «учение Софрония и мошенника Максима», было прочитано Ираклием, и император издал эдикт, запрещающий его. Поэтому преп. Максим затворился в келье, боясь императора и константинопольского патриарха, предавших анафеме его учение; с ним были только два ученика его – Анастасий и Сергий. Когда же арабы вторглись в Сирию и другие области, то преп. Максим, уже не страшась византийских властей, стал открыто проповедовать свое учение и привлек к нему некоторых в «области Сирии». После смерти Ираклия и воцарения Константа, когда Африка восстала, преп. Максим, взяв Анастасия и других братиев, отправился туда. |
| Максим говорит, что «книжка» была написана после Пятого Вселенского собора, тогда как Мина умер еще до него, т. е. получается, что прп. Максим намекает на то, что Мина не ее автор. Однако в тексте Диспута в Визии (PG 90, 148B) не сказано, о каком соборе идет речь, контекст же таков, что речь идет о соборе Халкидонском: «Вы не принимаете, но отвергаете всех учителей, бывших после святого в Халкидоне собора, боровшихся против мерзостной ереси Севира. И разве я могу принять книгу Мины, явившуюся после собора, в которой он явно защищает Севира, и Аполлинария, и Македония, и Ария, и всякую ересь, и своими догматами обвиняет собор, а вернее – совершенно отвергает?» (пер. М. Д. Муретова по: Максим Исповедник 2007а, с. 182; в переводе Аллен и Нейл: «книгу Мины, жившего после собора» (Maximus Confessor 2002, p. 91)). Понятно, что речь идет о Халкидонском соборе, сомнений в подлинности книжки Мины прп. Максим здесь не выражает, а отвергает ее по существу как противоречащую Халкидону. 34 disp. Pyrr.: PG 91, 333A (в переводе Д. Е. Афиногенова «его» разъясняется как «Арсана» ( Максим Исповедник 2004, с. 209), однако в комментарии к этому месту из Диспута даются и другие трактовки данного эпизода: Стратос полагает, что свт. Иоанн собирался отлучить Арсана, который был не монофизитом, а епископом-халкидонитом, подчинявшимся Иоанну, будто бы на Арсана последний разозлился за переписку с Сергием через его голову (эта версия не подтверждается текстом Диспута, где не только говорится, что он был монофизит, но и то, что отлучению помешало персидское вторжение – отлучить своего епископа много времени не нужно), Дитен же придерживается версии, которую мы находим у Болотова и Говоруна, что речь идет о патр. Сергии ( Максим Исповедник 2004, с. 280, прим. 111)). 36 Сомнения может вызвать отсутствие этого эпизода в житии свт. Иоанна, составленном Леонтием, еп. Неапольским по просьбе архиеп. Аркадия I Кипрского в 641–642 гг., но отсутствие упоминания о нем в период, когда и сам прп. Максим оправдывал в письме к Марину на Кипр (см. |
| Марта 7 И память иже во св. Аркадия и Нестора, епископов Тримифунта кипрского, и страсть св. Еввула и Иулиана врача и преп. Дометия и св. муч. 7 в Херсоне. Марта 14. И страсть св. муч. Сатира, Сатурнила, Ревката, Перпетуи и Филицитаты в Риме мучившихся и Александра в Пидне. Марта 15. И страсть св. ап. Никандра и память св. Иоанна в Руфинианех. Марта 22. И страсть св. священномученика Василия пресвитера анкирския церкви. Марта 28. И память преп. отца нашего Илариона игумена монастыря пелекитского и Мартина (Марка), епископа арефусийского, и Кирилла диакона. Марта 29 Память преп. отца нашего Евстафия, епископа вифинийского. Марта 30 Память преп. отца нашего Иоанна, патриарха иерусалимского. В апреле нет имен без сказаний. Мая 30 Страсть св. мученик Евсевия, Романа, Ментия, Харалампа и Христины и множества святых, в Никонидии мучившихся. В июне нет памятей без сказаний. Июля 4 И память преп. отца нашего Андрея иерусалимского, архиеп. критского, и преп. Лампада иринопольского. Июля 9 Память 10,000 отцов в пещерах сожженных и дымом уморенных Феофилом, еп. александрийским. Июля 23 И страсть свв. священномучеников Аполлинария и Виталия, епп. равенских, и Аполлония . И муч. Евгения и Сосанны в Левкате. 26 Память св. Иоанна Палеолаврита и св. Маврикия. 28 Страсть св. ап. Прохора и Никанора и иже с ним. 29 И память преп. отца нашего исповедника Иоанна митрополита халкидонского. 30 И память св. ап. Силы, Силуана, Крискента, Епенета и Андроника. Августа 7 Память благоч. цариц Пульхерии и Ирины. Августа 8 Страсть св. муч. Елевферия, Леонида и отроков. Августа 9 Память иже во св. Константина, архиепископа царствующего града. Августа 20 Память св. Феоклиты чудотворицы. Авг. 25 Память свв. отцов наших Геннадия, Иоанна, Стефана и Мины, архиеп. константинопольских. Некоторые по случаю сих памятей, находящихся во 2 половине без сказаний, заподазривают и все полугодие, полагая, что сия половина года подверглась переделке, если не другого происхождения. Совершенно несправедливо. 1) Конечно не все, но некоторую часть вышеприведенных памятей без сказаний можно объяснить таким образом: так как в оригинале в месяцах марте, июле и августе были изображения, как и в феврале, с одними подписями, лучше надписями, без сказаний, то списывавший с оригинала с пропуском изображений списывал одни имена или памяти, как они были в самом оригинале. |
| Между тем слухи о том, что Иоанн принял изгнанных иноков в общение с собою, дошли до Феофила. Вместе тем некоторые клеветники говорили ему, будто бы Константинопольский епископ допустил их до причастия (что было неверно). За это Феофил сильно прогневался на Иоанна и послал к нему дерзкое послание, обвиняя в нарушении церковных постановлений . Однако Иоанн после сего вторично послал Феофилу миролюбивое писание, упрашивая его прекратить гнев и не запрещать инокам пребывания там, откуда они изгнаны. Но Феофил грубее прежнего ответил Иоанну и стал гневаться на него больше, чем на сих черноризцев. Только тогда черноризцы написали царю жалобу, где описали все свои бедствия, которые невинно претерпели от Феофила. Свою жалобу они подали царю в то время, когда тот находился в церкви. Сожалея о несчастии столь честных и добродетельных иноков, царь тотчас же послал к Александрийскому областеначальнику предписание отправить Феофила, хотя бы и насильно, на суд в Константинополь, чтобы он пред патриархом Иоанном и собором епископов дал ответ о причинах своей злобы и понес осуждение за дела свои. Царь писал также к папе Римскому Иннокентию , прося его отправить от себя епископов в Константинополь на собор для суда над Феофилом. Папа немедленно повелел своим епископам быть готовыми в дорогу и стал ожидать от императора Аркадия уведомления о том, собрались ли восточные епископы. Но царь вторично не писал, и потому западные епископы не явились в Константинополь. Между тем Феофил подкупил Александрийского областеначальника и последний позволил ему пробыть в Александрии до тех пор, пока он не соберет из Индии всякие благовонные ароматы и сладкие яства, которые он мог бы отправить на корабле в Константинополь. В то же время Феофил склонил на свою сторону святого Епифания, епископа Кипрского и оклеветал пред ним святого Иоанна, утверждая, будто он еретик, так как принял к себе последователей Оригена и с ними причащается. Будучи человеком незлобивым, Епифаний не распознал Феофилова коварства, поверил лжи и, ревнуя о благочестии, проклял Оригеновы книги на поместном соборе в Кипре, а затем написал Иоанну послание, в котором увещевал его поступить также. Но Иоанн, не спеша с сим делом, продолжал изучать Божественное Писание и все свои заботы направлял к тому, чтобы поучать народ в церкви и приводить к покаянию грешников. |
| Между тем слухи о том, что Иоанн принял изгнанных иноков в общение с собою, дошли до Феофила. Вместе тем некоторые клеветники говорили ему, будто бы Константинопольский епископ допустил их до причастия (что было неверно). За это Феофил сильно прогневался на Иоанна и послал к нему дерзкое послание, обвиняя в нарушении церковных постановлений [ 45 ]. Однако Иоанн после сего вторично послал Феофилу миролюбивое писание, упрашивая его прекратить гнев и не запрещать инокам пребывания там, откуда они изгнаны. Но Феофил грубее прежнего ответил Иоанну и стал гневаться на него больше, чем на сих черноризцев. Только тогда черноризцы написали царю жалобу, где описали все свои бедствия, которые невинно претерпели от Феофила. Свою жалобу они подали царю в то время, когда тот находился в церкви. Сожалея о несчастии столь честных и добродетельных иноков, царь тотчас же послал к Александрийскому областеначальнику предписание отправить Феофила, хотя бы и насильно, на суд в Константинополь, чтобы он пред патриархом Иоанном и собором епископов дал ответ о причинах своей злобы и понес осуждение за дела свои. Царь писал также к папе Римскому Иннокентию [ 46 ], прося его отправить от себя епископов в Константинополь на собор для суда над Феофилом. Папа немедленно повелел своим епископам быть готовыми в дорогу и стал ожидать от императора Аркадия уведомления о том, собрались ли восточные епископы. Но царь вторично не писал, и потому западные епископы не явились в Константинополь. Между тем Феофил подкупил Александрийского областеначальника и последний позволил ему пробыть в Александрии до тех пор, пока он не соберет из Индии всякие благовонные ароматы и сладкие яства, которые он мог бы отправить на корабле в Константинополь. В то же время Феофил склонил на свою сторону святого Епифания, епископа Кипрского [ 47 ] и оклеветал пред ним святого Иоанна, утверждая, будто он еретик, так как принял к себе последователей Оригена и с ними причащается. Будучи человеком незлобивым, Епифаний не распознал Феофилова коварства, поверил лжи и, ревнуя о благочестии, проклял Оригеновы книги на поместном соборе в Кипре, а затем написал Иоанну послание, в котором увещевал его поступить также. Но Иоанн, не спеша с сим делом, продолжал изучать Божественное Писание и все свои заботы направлял к тому, чтобы поучать народ в церкви и приводить к покаянию грешников. |
| Оба текста построены по обычной схеме: за риторическим введением следует описание припоминаемого события и далее отвлечённые суждения об историко-богословском смысле события заключаются традиционными хайретическими вариациями воззваний к пресвятой Богородице и молитвой к Ней. Что касается рефлексии, то, погружаясь в таковую, писатель следует устоявшемуся риторическому алгоритму и как оратор вторичен и мало изобретателен. Разве что должно отметить большую степень книжности, проявленную им в Похвале Знамению. По крайней мере, реализуя известную форму и следуя конкретному образцу, он стремился обогатить свой текст ассоциативно, посредством развития библейского фона. Вот один пример в сравнении с аналогичным по форме и содержанию чтением из «Похвалы обновлению храма великомученика Георгия» Аркадия Кипрского (ПОХвГ), а также с чтением из Похвалы Покрову: ПОХвГ Тем же радуются аггели и небеса веселятся; концы ликоствуют пришедше небеса с земными. Всех смешение бывает, вся веселию приобщаются, вся песнопению срадуются, вся славословие приносят. И ов убо взывает: “Да веселятся небеснаа и радуются земная, и конци да ликоствоуют!” Ин же поет: “Дивен Бог въ святых своих”. Ин въпиет: “Бог прославляем в свете святых”. И ов убо “Память праведных с похвалами” приглашает. И другий: “Славяшая мя прославлю, глаголет Господь”. И ин поет, глаголя: Дому твоему подобает святыни, Господи, и в долготу дний . И ов убо христолюбивым людем повелевает : Съставите праздник в осеняющих до рог олтаревных . Ов же песнь слышит, глаголя: В гласе радованиа и исповеданиа и гласе празднующих пою славе твоей [xci] . Днесь убо срадуются вся и славу ея приносить. Ов убо христолюбивым людем взываа глаголя: “Съставите праздник, осеняющи до рог олтаревных” (Пс. 117: 27). Ин же: “Се день, иже сътвори Господь, възрадуемся и възвеселимся въ нь” (Пс. 117: 24). Другый же слышит, глаголя: “ В гласе радованиа и исповеданиа шюма празднующаго” (Пс. 41: 5). Ов возывает: “ Да радуются небеса, и веселится земля и конци да ликоствуют ” (1 Пар 16: 31). |
| Описание приезда Софрония в столицу вполне соответствует исторической истине. Несколькими, но очень яркими штрихами Псевдо-Анастасий набрасывает портрет патриарха Сергия, богослова неважного, но политика, без сомнения, выдающегося 906 . Привлечение им на сторону монофелитства папы Гонория, в чем он явно «обыграл» свт. Софрония как политик, явно свидетельствует об этом. Весьма примечательна оценка Псевдо-Анастасием позиции Гонория: он присоединяется к унии «по некоему домостроительству». Необходимо напомнить, что термин οκονομα имел в византийском христианстве, помимо своего христологического и сотериологического значения, еще и значение временного («ввиду немощи людей») послабления в церковных канонах и правилах, а также применялся по отношению к управлению церквами 907 . В близком к последнему значению и употребляет данный термин наш автор: его выражение можно было бы перевести так: «[Гонорий вступил в союз с Сергием] исходя из соображений высокой церковной политики». Псевдо-Анастасий ни слова не говорит о том, что Гонорий если не первым, то одним из первых выдвинул на передний план учение о «единой воле» (собственно монофелитство) вместо прежнего учения о «едином действии» (моноэнергизм) и тем самым как бы открыл второй этап монофелитских споров. Более того, характеризуя позицию Гонория в духе позднейшего «Типоса» (648 г.), запрещающего всякие споры о «волях» и «действиях», автор значительно отступает от исторической правды. Поэтому в оценке Гонория у Псевдо-Анастасия нельзя не уловить тенденции к оправданию папы, пусть даже и частичному. Хотя протест Софрония Иерусалимского и не остался без последствий и патриарх Сергий вынужден несколько модифицировать монофелитскую концепцию 908 , тем не менее положение нового Иерусалимского патриарха было очень тяжелым. Константинопольская, Александрийская и Римская кафедры были заняты поборниками унии, а в Антиохии отсутствовал вообще православный патриарх. Расстановка сил складывалась явно не в пользу Софрония и немногих приверженцев Православия. Его надежда на Аркадия Кипрского, хотя и православного по своим убеждениям, но склонного к компромиссам по политическим соображениям 909 , не оправдалась, и Софроний до самой своей кончины оказался одиноким среди высших церковных иерархов. То, что Псевдо-Анастасий от свт. Софрония переходит к повествованию о святом папе Мартине и преп. Максиме Исповеднике , ясно говорит о его верном понимании логики исторических событий – центр сопротивления монофелитству перемещается на латинский Запад. Также адекватны и факты, сообщаемые им относительно двух ведущих фигур этого сопротивления. Весьма примечательно, что автор уделяет большое место в своем рассказе личности Максима Исповедника . Возможно, это подтверждает наше предположение, что сочинение «О ересях и соборах» принадлежит какому-то синайскому монаху: находясь вне сферы прямого влияния византийской иерархии, Псевдо-Анастасий мог позволить себе быть свободным в своих оценках и суждениях. |
|
|
