| В то время, когда жил и писал Галятовский, мыслящего малорусса духовного звания естественно могли и должны были занимать отношения его церкви и народа к римскому католичеству, к иудейству и к магометанству, так как Малороссии приходилось неизбежно сталкиваться со всем этим. Защита православия против римско-католической пропаганды, как мы сказали, легла в основу всех целей Петра Могилы при устройстве киевской коллегии. Правду сказать, скоро после смерти знаменитого иерарха, ученая война на перьях и на словах должна была отойти на задний план, а вслед за тем должны были выступить вперед иные задачи для просвещения в русском крае. За веру наступила борьба другого рода. Народ стал за нее и за себя с дубьем и кольями, затем – успехи соединенных русских сил отвоевали у Польши почти все древние русские области. Если бы московская политика не отодвинула разрешение векового спора еще на столетие, то православие в областях южной и западной Руси, поступившей под власть московских государей, мало нуждалось бы в диспутах и диссертациях за свою неприкосновенность. Киевские ученые должны были бы заниматься преимущественно чем-нибудь другим. Но вышло иначе. Поляки одерживали верх над русскими. Русские земли, только что отпавшие от Польши, опять возвращались под ее власть. Православию пришлось уживаться с господствующим католичеством в едином государственном теле; православным духовным опять предстояло стараться не ударить лицом в грязь перед римско-католическим духовенством и выступить против них с оружием учености и красноречия на защиту своей веры. Религиозные диспуты о вопросах, составляющих сущность различия между западною и восточною церковью, делались самыми жизненными современными вопросами. Иудеи еще в недавнее время были признаны народом южнорусским его врагами и утеснителями. Таково было народное убеждение. Иудей, панский арендатор, иудей-монополист, иудей-откупщик, бравший от пана на откуп достояние, жизнь и совесть русского хлопа – был для последнего тяжелее, чем сам пан. Решившись сбросить с себя вековые цепи, русский возненавидел иудея, который, как ловкий промышленник, пользовался слабыми сторонами общества, в котором жил: десятки тысяч израильского народа погибло во время восстания. До какой степени господствовало у малоруссов омерзение к этому племени, конечно, поддерживаемое и невежественным фанатизмом, показывает то, что Хмельницкий, в числе условий, на которых готов был примириться с поляками, требовал недопущения иудеев в Украину. Но как только народное волнение утихло в русских областях, оставшихся за Польшею, иудеи опять принялись там за свои промыслы и опять готовились стать для русских тем, чем уже были прежде. Этого мало. У иудеев распространилось верование, что является на землю Мессия, что приходит, наконец, давно желанное время величия израильского народа и порабощения ему народов других вер. Естественно было в это самое время русскому писателю вступить в литературу с такой речью, в которой выражалась народная вражда. |
| Наиболее сходства между этим отрывком и Палеей обнаруживается в обращении Самсона к поводырю, «хлопцю» отрывка. В Палеи читаем: «рече (Самсон) вотцю своему юноши: веди мя близ столпа, еже обдержит палату, и веде его; рече ему Самсон: отиди далече от храмины, яко да не сокрушися доле». 63 Замечание о женщине, как «початке всему злому и приводце злых дел», также могло возникнуть на основании Палеи, где оттенено то обстоятельство, что Самсон испытал «ругание женское». В дрогобицком апокрифе о Самсоне находится одна черта, весьма ценная для истории былин о Святогоре, сообщение каких-то историков, что Самсон повернул бы землею, если бы в землю хорошо было укреплено кольцо. В великорусских былинах: Вот и говорит Святогор: «Как бы я тяги нашел, Так я бы всю землю поднял». Как бы было кольце во сырой земле, Поворотил бы я землю-то матушку. 64 Этот мотив не встречается в «Книге бытия», и происхождение его темно. Фраза «пишут гисторикове» довольно часто встречается в сочинениях Галятовского и Радивиловского, причем под историками разумеются Кромер, Бельский или Стрыйковский. Вероятно, и под «историками» апокрифического отрывка о Самсоне разумеются польские хронисты. Малорусский склад дрогобицкого отрывка апокрифа о Самсоне показывает, что апокрифические сказания о Самсоне пользовались значительной популярностью среди грамотных малороссиян, но в глубину народа они мало проникли; точнее сказать, в простонародную словесность вошли лишь незначительные обрывки и обломки этих сказаний. В одном народном рассказе, записанном в подольской губ., Самсон является сыном царя Давида и родным братом Иосифа и Соломона. «Сильный Самсон, говорится здесь, воювався по всим свити; на остаток з нами задумав воювати. Плыве Днипром, але тилько що з воды, аж на нёго лев. Самсон до нёго, да як ухватив ёго за пащу, та як наступив ногою, то так разом з левом и закаменив. Так вин и теперь стоит у Кыиви». 65 Народная фантазия приурочила Самсона к Киеву, очевидно, под впечатлением устроенного в Киеве, на Подоле, близ здания бывшего магистрата, фонтана с изваянием Самсона, придавившего ногою льва и раздирающего руками его пасть, из которой широкой струей льется вода. |
| «Зачем же, – спрашивает иудей, – вам разорять наши синагоги, когда мы не делаем ничего худого вашим церквам?» Здесь, казалось, было бы кстати христианину Галятовского припомнить иудею тот способ обращения иудеев, арендаторов панских имений, с православными церквами: это в числе других причин и довело народ до варварского избиения иудеев в Малороссии, в эпоху Хмельницкого; Галятовский должен был знать эту эпоху. Сомнений в справедливости известий о поругании иудеями церквей быть не может, так как не только русские, но и польские историки повествуют о том же: даже римско-католические священники, при всей своей ненависти к схизме, находили неприличными поступки панов, отдававших в распоряжение иудеев православные церкви. Отчего же Галятовский об этом не говорит ни слова? Быть может, он не хотел об этом упоминать, чтоб не раздражить поляков, так как оскорбление церквей падало более на них, чем на иудеев, только пользовавшихся тем, что им дозволялось. Как бы то ни было, не касаясь в своей книге этого важного обстоятельства, Галятовский довольствуется тем, что почерпнул из чужеземных источников, и повторяет свой жестокий приговор над иудейским племенем в таких выражениях: «Мы, христиане, должны ниспровергать и сжигать жидовские божницы, в которых вы хулите Бога; мы должны у вас отнимать синагоги и обращать их в церкви: мы должны вас, как врагов Христа и христиан, изгонять из наших городов, из всех государств, убивать вас мечом, топить в реках и губить различными родами смерти». Галятовский оставил против магометан два сочинения: оба написаны в эпоху войны против турок, которая предпринята была совокупными силами России и Польши. Война эта сильно занимала нашего автора. Первое из упомянутых сочинений «Лебедь с перием своим» посвящено в 1683 году гетману Ивану Самойловичу. По склонности к символизму, господствовавшей в тогдашних литературных приемах, Галятовский под именем Лебедя разумеет христианство или даже самого Спасителя; противоположный ему символ магометанства орел. В посвящении своем автор говорит, что Лебедь своим голосом и пером возбуждает христиан на ратоборство против мусульман. Сочинение это написано по-польски, так как польский язык был еще в большом употреблении между высшим классом в Малороссии; но существует современный русский перевод, писанный по-славянски церковной речью и нигде не напечатанный. Автор задается целью изложить учение, вымыслы и способы, как христиане могут на войне победить басурман и истребить их гнусное имя с лица земли. |
| Автор хочет разрешить себе вопрос: почему магометанство так долго держится на свете? Как человек благочестивый, привыкший во всех событиях ссылаться на волю Божию, он прежде всего становится на точку нравственно-богословскую: «Господь благ; еще не исполнилась мера беззаконий мусульманских; Бог ожидает обращения с другой стороны; Бог, руководящий нравственным усовершенствованием христиан, находит нужным для нас же держать над нами этот бич; Бог хочет испытать постоянство христиан в вере: будут ли они служить ему, находясь в неволе, и так ли послужат, когда станут свободными? Как некогда держал Он ассириан вместо жезла над Израилем, так теперь держит ересь магометанскую жезлом над христианами, чтобы христиане, терпя от неверных озлобление, прибегали в страхе к своему Творцу с покаянием, ибо, живучи в прохладе, просторе и «властопитании», люди забывают о Боге». Но, кроме этих причин, Галятовский находит еще, что христианские государи, не только не могут согласиться между собою и стать единодушно против врагов Христа, но еще «ханов, атаманов, царей басурманских, мурз их и прочих живых и здравых снабжают». Галятовский вспоминает из Ветхого Завета божескую заповедь об избиении хананейских народов и сравнивает с непослушными израильтянами христианских государей, милостиво обращающихся с мусульманами: «Того ради, -заключает он, – Бог на самодержцев и государей зело гневен есть». Здесь повторяется то же учение кровавой нетерпимости, которое такими резкими чертами изложено в «Мессии» против иудеев. Московскому государству должно было достаться при этом, хотя Галятовский об нем не упоминает: в Московском государстве было более магометан, чем в какой бы то ни было иной христианской земле, и их не преследовали, не убивали. «Орел» в споре с «Лебедем» указывает ему, что магометанство не только держится на свете, но еще расширяется, и многие народы приняли его. «Какие же этому причины?» – спрашивает автор. «Лебедь» дает объяснение, что магометане мечом распространяют свою веру, а «смерть от меча люта страшна человеком, приневоляет их к принятию алкорана». |
| Эпоха барокко была периодом интенсивного взаимопроникновения культур и стилей. Именно в это время, благодаря оживленным межнациональным контактам и литературному посредничеству, у восточных славян появляются переводные и оригинальные «вертограды», причем преимущественное развитие получила жанровая разновидность проповеднических, учительных «садов». Таковы «Огородок Марии Богородицы» (1676) Антония Радивиловского, «Вертоград» (1680–1681) Тимофея Каменевича-Рвовского, «Сад, или Вертоград духовный, украшенный многоразличными нравоучения цветами» (1685) Гавриила Домецкого, «Виноград, домовитом благим насажденный» (1697) Самуила Мокреевича, «Виноград» (1698) Стефана Яворского . Восточнославянские «вертограды» в отличие от безымянных «цветников» – произведения авторские. Разнородный материал преображен в них творческой энергией автора, которая организует, связывает разнородность в единый контекст художественного целого. Различные по составу, форме, объему произведения эти имеют общую – дидактическую – установку, связанную с содержанием символики сада в тех ее реализациях, которые она имеет в учительной литературе, где сад соотносится с понятием добродетели. Символика сада имела заранее известную семантику. «Сад души», «вертоград духовный», «огородок», «виноград» – узнаваемые формулы поэтики. Интересно, что «Вертоград многоцветный» Симеона в одном из документов периода его создания именуется «Вертоградом душевным» 88 . Вынесенный в заглавие названных произведений символический образ, отсылая к определенной культурной традиции, создавал определенную установку, управлявшую восприятием читателя, который приступал к чтению «вертоградов» с ясным представлением, что он будет иметь дело с замкнутой целостностью, в которой разнородность подчинена определенным правилам. По-видимому, можно говорить об оформившемся на некоторое время жанре. «Вертоград многоцветный» синтезирует риторические (проповеднические) и поэтические (стихотворные) методы литературных «садов». На это указал сам автор в предисловии. |
| На замечание иудея, что иудейский закон велит иудеям беречься крови, соперник его возражает ему, что Моисеев закон уже существовал, а это, однако, не мешало иудеям приносить в жертву бесам сыновей и дочерей своих и проливать невинную кровь, как говорится в одном из псалмов. Но когда иудей задал ему вопрос: зачем иудеям нужна эта кровь? противник его оказался слаб. Книги, из которых он черпал данные для этого вопроса, давали разноречивые объяснения. В одних говорилось, что иудеи дают кровь замученных ими детей христианам в пище и питье, думая тем приобресть расположение христиан к своему племени; другие, напротив, показывали, что иудеи сами употребляют эту кровь в своих опресноках, дабы избавиться от того особого запаха, который иудей всюду носит с собою; третьи объясняли, что это у иудеев такая тайна, которую знают только немногие передовые раввины, и они дают эту кровь больным своим единоверцам в крайних случаях, произнося при этом такие слова: «Если распятый Христос есть истинный Мессия, то пусть кровь невинного человека, веровавшего в него, поможет тебе от грехов твоих и приведет тебя в вечную жизнь!» Некоторые, наконец, говорили, что детская кровь нужна иудеям для волшебных снадобий и дается с орехами, яблоками и другими лакомствами. Из всего этого очевидно, что автор «Мессии Правдивого» не составил себе определенного понятия: зачем иудеи совершают страшный таинственный обряд, в котором обвиняли их? Тем не менее, христианин Галятовского, ведущий диспут с иудеем, остается в полной уверенности, что иудеи похищают христианских детей, убивают их мучительным образом и вытачивают из них кровь; а из этого он выводит такое заключение, что христиане, во избежание Божией кары над собою, должны убивать иудеев и проливать их кровь. Христианин переходит к другим обвинениям. Говорили, что иудеи занимаются чародейством с целью наносить вред христианам. В этом отношении, книга «Зеркало Польского Королевства» доставила ему затейливый рассказ. В Польше один иудей добивался от женщины-христианки молока ее груди и обещал большие деньги. Женщина, посоветовавшись с мужем, дала иудею коровьего молока, уверивши, что это молоко ее груди. Иудеи творили над молоком заклинания, потом отправились к виселице, где висел труп казненного преступника, влили ему в ухо молока и спросили: что он слышит? «Мычание скота», – произнес труп. Иудеи поняли, что женщина обманула их. Тогда по всей Польше стал падать скот; было бы тоже с христианами, если бы женщина действительно продала иудею молоко от ее груди, вместо коровьего... Христианин приводит из Барония еще несколько примеров, показывающих, что иудеи занимаются волшебством. К области чародейства относили и отравление; в этом также оказывались виновными иудеи; автор приводит из Кромера известие, будто иудеи заражали ядом воду в прудах и источниках и распространяли через то моровое поветрие. |
| Этот анекдот проповедник приспособляет к тому, чтобы мы, приступая с молитвою к Пресв. Богородице, были чисты не только телом, но и душею. А вот пример басен: «Однажды деревья составили между собою сейм, как бы им избежать топора, который так часто портит их, отсекая иногда ветви, а иногда и самих посекая. Разные деревья давали разные советы. Одни говорили, что нужно утопить секиру, другие — глубоко закопать в землю, иные — притупить, чтобы она не могла им вредить. После всех высказала свое мнение сосна. Она спросила: может ли вредить деревьям секира без топорища? Деревья отвечали: не может! А кто же, продолжает сосна, даст ей топорища, как не мы сами? Деревья отвечали: это правда, ибо у секиры бывает деревянное топорище! Сосна продолжает: и так, не дадим же секире топорища и она не будет причинять нам вреда! Все деревья дали на это свое согласие. Приспособим же, говорит проповедник, эту басню к себе самими: откуда у нас болезни, печали и разные несчастия, как не от нас самих? Кроме сказок, легенд и басней, есть в проповедях Радивиловского бесчисленное множество поговорок и даже загадок, заимствованных из народной речи. Напр., праздник без мученика не бывает; на Тебе, Боже, то, что мне негоже и пр. Примеры загадки: что растет, убывает, а остановки не мает? Мир. Что больше всего на свете? — Пренебрежение миром. Все эти чуждые христианской проповеди материалы большею частию приводились Радивиловским как примеры, доказательства и объяснения главной мысли, и потому пред ними проповедник иногда замечал «Это может объясниться таким прикладом», или: «это объясняется такою фабулою или сказкою». Впрочем, в проповедях аллегорических, построенных на уподобление одного предмета другому, духовного вещественному, проповедник задавался иногда мыслию показать полнейшее сходство или даже тождество между ними и ничего более не имел в виду, так как проповедники схоластические не всегда имели целью проповеди назидание слушателей, а иногда только решение того или другого схоластического вопроса. |
| Превеленому его милости отцу Амвросию Быковскому 18 посылаю низкий поклон и искреннюю благодарность за выгоду от присылки мухаяра киевского (muchaiaru kiiowskiego). За труды и любовь да воздаст Господь, а я отплачиваю благодарностью и молитвами. Стоимость материи вручил его милости отцу Иннокентию Быковскому с большей благодарностью, потому что для меня это так выгодно, как будто бы получено было даром...». «Его милости отцу Радивиловскому свидетельствую дружественную приязнь». Переписка с своим бывшим наставником Лазарем Барановичем начата была С. Полоцким несколько позднее, чем с В. Ясинским (именно 7 июля 1664 г.), причем первый начал ее Баранович, без сомнения, надеясь на содействие своего бывшего ученика при своих сношениях с московским правительством. Отвечая Барановичу на его первое письмо. Полоцкий начинает свое послание (после обычного обращения) следующими словами: «Фурия Марса кровавого и дальность расстояния, – вот препятствия, почему я ни разу не мог почти в течение десяти лет (przez lat niemal 10) хотя бы письменно изъявить знаки благодарной души за благодеяния милостиво и отечески трудом и мощью Вашего Преосвященства на меня излитые». Благодаря Барановича за эти прежние его благодеяния и знаки архипастырского внимания, выраженные в недавно полученном Полоцким письме, он свидетельствует о сердечной сыновней своей преданности епископу, высказывает желание лично видеться с ним и облобызать его десницу, наконец заявляет о своей полной готовности служить, чем может. «Дал бы Бог – пишет Полоцкий – так же мне усладиться беседой Вашего Преосвященства, как некогда Мария, усевшаяся у ног поучающего ее Христа, или по крайней мере услужить, как служила перед Ним Марфа». Надеждой на ходатайство Полоцкого перед московским двором, без сомнения, вызвана была и поддерживалась переписка с ним и других представителей малороссийской церкви, о чем свидетельствуют ответные письма Симеона. В них иногда встречаются извинения со стороны Полоцкого, почему он не мог оказать своего влияния на желаемый исход той или другой просьбы. |
| С особенным участием распространяется автор «Лебедя» о страданиях пленников: «Всех тяжелее,– замечает он,– попавшимся в плен духовным и ученым, непривыкшим к телесной работе». Наконец, в «Лебеде» приводятся какие-то непонятные слова, которые в переводе означают пророчество, сохраняемое самими мусульманами о падении их царства. «Явится какой-то турецкий царь, возьмет царство, примет в свою державу красное яблоко и будет господствовать, и будут мусульмане созидать себе дома, насаждать виноград, строить твердыни, плодить чад, но через двенадцать лет после того, как царь примет в свою державу красное яблоко, христианский меч поразиит турка и погубит имя его. Дай же Бог, чтобы при державе великого и непреодолимого царя Федора Алексеевича все христианские народы обратили свое оружие против мусульман, губителей нашей веры; этого и бедствующие братия наши христиане всеусердно ожидают и помогут нам на общего нашего лютого врага! Азия при смерти, Африка мертвеет, золотое яблоко от моря Балтийского до озера Меотийского, очнувшись от сна, не мало дает помощи; Греция с Фракиею ожидают избавления от христианского оружия: за грехи свои они, подобно Израилю, повержены в неволю; но познали они свои беззакония и приносят вины свои пред Богом: Бог пошлет к ним избавителя и возвратит их к прежней свободе скоро». Другое, напечатанное по-польски, сочинение Галятовского против мусульман (Alkoran machomemyw, паика негетуска у эydowska у pogacska napelniony, 1687) составлено в форме диспута между алкораном и когелефом (борцом), и разделено на двенадцать частей. Здесь излагается история Магомета, говорится об его законе, о магометовом мече, о чудесах лжепророка и пр. Когелеф опровергает алкоран и бьет его на всех пунктах, хотя делает достаточно промахов, показывающих, что Галятовский читал без критики то, откуда черпал свои познания. Всего интереснее для нас то, что здесь, как в Лебеде, Галятовский говорит о существовании пророчества о том, что некогда полуночный монарх покорит Турецкое государство; затем последует падение мусульманства и обращение мусульман ко Христу! Этот славный, предсказанный издавна подвиг – предлежит совершить московскому государю. |
| Против иудейства Галятовский выступил с пространною книгою на южнорусском языке под названием «Мессия Правдивый». «Я написал эту книгу, – говорит он в предисловии, – потому что на Волыни, на Подоли, в Литве и в Польше жидовское нечестие слишком высоко подняло рога свои, явился на Востоке, в Смирне, какой-то плут Сабефа и назвался жидовским Мессиею, прельстив жидов ложными чудесами; он обещал им восстановить Иерусалим и израильское царство, возвратить им их отечество и вывести из неволи. Глупые жиды торжествовали, веселились, надеялись, что Мессия возьмет их на облака и перенесет всех их в Иерусалим... Некоторые покидали свои дома и имущества, ничего не хотели делать и говорили, что вот скоро Мессия их перенесет на облаке в Иерусалим. Иные по целым дням постились, не давали есть даже малым детям и во время суровой зимы купались в прорубях, читая какую-то вновь сочиненную молитву. Тогда жиды смотрели на христиан высокомерно, угрожали им своим Мессиею и говорили: вот мы будем вашими господами. Ваши короли, князья, гетманы, воеводы, сенаторы будут нашими пастухами, пахарями, жнецами: будут дрова рубить, печи нам топить и делать все, что жиды им прикажут; вы должны будете принять иудейскую веру и поклониться нашему Мессии. В то время некоторые малодушные и бедные христиане, слыша рассказы о чудесах ложного Мессии и видя крайнее высомерие жидов, начали сомневаться о Христе: точно ли он был действительный Мессия, стали склоняться к вере в ложного Мессию, напуганные угрозами о его строгости. Для того, чтобы христиане не тревожились вестями о ложном Мессии и, не сомневаясь, верили, что Иисус Христос был истинный Мессия, – я написал книгу эту. Я написал ее также для того, чтобы сбить спесь и высокомерие жидов, на стыд им и на поношение, так как они уже не раз дозволяли себя обманывать ложным Мессиям. Меня побудили к этому и нечестивые поступки жидов, которые, живучи в христианских государствах, относятся с презрением и поношением ко Христу Богу нашему и ко всему христианскому народу». |
|
|
