| Подобное сему изображение того же можно указать в символе св. Афанасия Александрийского , где сказано «Есть православная вера, да веруем и исповедуем, яко Господь Иисус Христос , Сын Божий, Бог и человек есть. Бог, от существа Отча прежде век рожденный; и человек есть от существа Матерня во времени рожденный. Совершенный Бог и совершенный человек, от души словесныя и человеческия плоти состояй: иже аще Бог есть и человек, обаче не два, но един есть Христос, – един не слиянием естеств, но единством ипостаси». Таким образом, полное изложение православного учения о лице Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа слагается из рассмотрения в частности тех истин, что I) Иисус Христос есть истинный Бог по естеству, как Сын Божий; II) что Иисус Христос есть и истинный человек по естеству, как родившийся от Пресвятой Девы Марии; III), что в Иисусе Христе два естества Божеское и человеческое, непреложно соединенные, составляют единое лицо или единую ипостась. I. Иисус Христос – Бог по естеству Наименование Иисуса Христа Богом по естеству показывает, что Его должно признавать и исповедывать Богом в собственном и строжайшем смысле, Сыном Божьим, единосущным Богу Отцу, а не усыновленным, подобно сынам Божьим ( Рим.8:14 ; 1Ин.3:9 ) по благодати. Так, а не иначе, научает нас признавать и исповедывать Божество Иисуса Христа Символ Веры никейско-константинопольский, в котором сказано: «верую, и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единородного, Иже от Отца рожденного прежде всех век. Света от света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущна Отцу, Им же вся быша.» Доказательства из Св. писания Ветхого Завета В ветхозаветном Писании находится много довольно ясных указаний на Божеское достоинство Спасителя, Который, вскоре после падения наших прародителей, был предвозвещен милосердым Судиею, под именем победоносного Семени жены ( Быт.3:15 ). Многочастне и многообразне древле Бог глаголавый отцем во пророцех ( Евр.1:1 ) постепенно возводил людей к уразумению той велией благочестия тайны ( 1Тим.3:16 ), которая вполне раскрыта уже на последок дней, когда Бог возглаголал нам в Сыне, Егоже положи наследника всем, Имже и веки сотвори ( Евр.1:2 ). |
| Посему ни для кого не труден переход к тому правилу, чтобы при всяком размышлении, о славе ли, или о силе креста Христова, содержать в уме не иное, но такое же совокупное понятие, по которому оба представления, – главное – о самой смерти распятого Иисуса Христа, и подчиненное – об орудии распятия, – соединяются под одним наименованием креста Христова. О славе креста 1. Собственные слова Иисуса Христа Глагола Иисус: ныне прославися Сын Человеческий, и Бог прославися о Нем ( Ин. 13:31 ). Господь глаголал о сем тогда, как спасительное для нас Его шествие ко кресту, путем уничижения и терпения скорби, от убогой вифлеемской пещеры до страшной Голгофы, оканчивалось; глаголал тогда, как уже немного оставалось часов до Его восшествия на крест. Еще и прежде, за несколько дней до Пасхи, по входе в Иерусалим, Божественный Искупитель наш, как вечно спасительная жертва, прообразованная в течение многих веков агнцем пасхальным, поведал ученикам Своим: прииде час, да прославится Сын Человеческий ( Ин. 12:23 ). И дабы душевный взор учеников Его, искавший насытиться открытою славою своего Учителя и Господа, как преднареченной славы Израиля и чаяния языков, – дабы душевный взор их возвести превыше земной, временной славы, к долженствующему открыться таинству славы небесной и вечной, к духовному прославлению Сына Человеческого, Он определенно показывает, что час откровения славы небесной есть приближившееся время Его страданий и смерти на кресте. Для сего именно, обращая речь Свою к ученикам, Господь сказал: аминь, аминь глаголю вам: аще зерно пшенично, пад на земли, не умрет, то едино пребывает: аще же умрет, мног плод сотворит ( Ин. 12:24 ). Затем, исповедуя покорение Богу Отцу Своей человеческой воли, которой естественно не желать смерти, смерти же крестныя, Он возгласил: Ныне душа моя возмутися: и что реку? Отче, спаси мя от часа сего: но сего ради приидох на час сей. Отче, прослави имя Твое! Прииде же глас с небесе: и прославих, и паки прославлю ( Ин. 12:27, 28 ). И наконец, ко всему народу, стоявшему окрест и слышавшему глас небесный, но не уразумевшему силы гласа, Иисус Христос , чтобы назнаменовать свойство ожидающей Его славы, изрек: аще Аз вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе ( Ин. 12:32 ). Что сим изречением Он давал разуметь о славе креста, – о Своем распятии, о Своей смерти на кресте, – в том не позволяет сомневаться пояснение, какое присовокупил к сему Евангелист: сие же глаголаше, назнаменуя, коею смертию хотяше умрети ( Ин. 12:33 ). |
| Потрудиться можно различно, и подвизаться можно для различных целей; а о многих трудящихся и подвизающихся можно повторить слова Пророка: обаче всуе мятутся ( Пс. 38:7 ). Всякий труд, всякий подвиг, если не будет иметь отношения ко благу духовному, вечному, а только направлен будет к приобретению или умножению и упрочению благ внешних, земных, временных, – это труд вмале полезный и подвиг суетный: всуе мятется человек: сокровиществует и не весть, кому соберете я ( Пс. 38:7 ). Тогда не всуе трудится человек, когда труды его проникаются мыслью о жизни загробной, воодушевляются духом веры, освящаются благодатным направлением всей деятельности трудящегося к исканию единого на потребу. Тогда не тщетны бывают подвиги, когда началом и концом их имеет человек Христа Спасителя, заповеди Христовы, царствие Божие, словом: вечное спасение своей души, – когда, притом, верно соблюдается правило, повелевающее сокращать заботливость о многоразличных предметах земной нашей деятельности: ищите прежде царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам ( Мф. 6:33 ). Если так, если заботясь о существенном, подвизаясь для спасения мы исполняем все, что должно, и приобретаем все, что нужно: то понятно, почему и древний священный мудрец для всех и каждого единственным и почти исключительным делом поставлял неуклонное подвижничество о спасении своей души, говоря: яко сие всяк человек ( Еккл. 12:13 ). Правда, что наше спасение, в строгом смысле, есть дело не собственных наших усилий, но дело Божией благодати. Мы сами по себя до того слабы и немощами обложены, что не только достигать успехов в столь великом деле, каково наше спасение, то есть, деятельное очищение души от зловредных, богопротивных влечений ко греху, и благоустроение ее расположений ко всему, елика суть истинна, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна, аще кая добродетель, и аще кая похвала ( Флп. 4:8 ), но даже и помыслить что-либо доброе не можем, как сами от себя, но довольство наше от Бога ( 2Кор. 3:5 ). Сам Бог , действуяй в нас, и еже хотети, и еже деяти о благоволении ( Флп. 2:13 ), начинает в нас дело спасения; Дух Божий дарствует нам и самую веру ( Еф. 2:8 ) и исповедание Спасителя нашего, Иисуса Христа, Господом ( 1Кор. 12:3 ); изливает любовь в сердца наши ( Рим. 5:5 ), и Своею благодатью зиждет, устрояет, совершает деятельное возрождение наше, преобразуя нас по образу Христову ( 1Кор. 12:6, 13 ). |
| При раскрытии сего учения встретим пояснения и дополнительные свидетельства относительно самого таинства воплощения Сына Божия. Здесь нам представятся богомудрые наставления пастырей и учителей Церкви, которые, стараясь охранять честь и славу Матери Божией, охраняют в то же время честь и славу Божественного Сына Ее, равно как и стараясь защитить честь и Божеское достоинство Единородного Сына в лице Иисуса Христа, утверждают, в то же время, веру в высокое достоинство Девы Матери, послужившей Его воплощению и превознесенной выше всякого сотворенного существа. Разсуждая об особенной важности, какую должно иметь для нас разумение самого имени Богородицы, св. Ин.н Дамаскин говорит: «Сие имя показывает все таинство воплощения. Если родившая есть Богородица, то, без сомнения, Рожденный от Нее есть Бог , без сомнения также и человек. Ибо как бы мог родиться от жены Бог, существующий прежде веков, если бы Он не сделался человеком? Сын человеческий очевидно есть человек. Если же Сей самый родившийся от жены есть Бог , то очевидно, один и Тот же есть родившийся и от Бога Отца по Божественному и безначальному естеству, и в последние времена от Девы по естеству, имеющему начало и подлежащему времени, т.е. по естеству человеческому. А сие показывает одну Ипостась, два естества и два рождения Господа нашего Иисуса Христа» 2 . Обстоятельное раскрытие той и другой из предложенных истин может удовлетворять и некоторым особенным расположением верующих, в частности. Любящие своего Спасителя, по самой любви к Нему, благоговеют пред святою Его Матерью и, по чувству благоговения, дорожат каждым словом Св. Писания, каждым свидетельством церковного предания о Пресвятой Деве Марии. Любознательным естественно испытывать Писания и собирать все, что питает спасительную веру их, относительно такого догмата, который прикровенно назнаменован в Св. Писании, и в Св. Церкви, сохраняясь с первого века по Рождестве Христове, провозглашен соборно и торжественно уже в пятом веке, когда православное исповедание преблагословенной Девы Богородицы восторжествовало над ухищрениями уничижавших Ее и Сына Ее. Противники исповедания св. Марии Богородицею и Приснодевою |
| Размышление о сих истинах удобнее и согласнее с существом таинства может быть распределено так, чтобы сперва вошли в рассмотрение внушения веры о высочайшей славе, просиявшей на кресте Голгофском, а затем – о животворящей силе, проистекающей от него. Но в том и другом случае равно важно и необходимо для размышляющих – как бы пред очами иметь отчетливое понятие о том, что собственно разумеется под именем креста, который столь возвышенным представляется в очах веры. Библейское понятие о кресте Иисуса Христа Понятие о кресте Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа с точностью определяется не иначе, как по соображению тех мест Писания, в которых встречается слово о кресте, именно – с указанием на таинство креста Христова. Так в послании к Галатам Апостол говорит о кресте, как о славе и похвале христианина, пред которою слава и похвала иудеев, высоко думавших о своем обрезании, ничтожна; и таким образом указывает на величие и несравненное достоинство креста Христова. Мне же, говорит Апостол, да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа: имже мне мир распяся, и аз миру ( Гал. 6:14 ). А в другом послании тот же Апостол говорит о кресте с преимущественно ясным указанием на спасительную силу его: Не посла бо мене Бог крестити, – так писал он о себе Церкви Коринфской, – но благовестити: не в премудрости слова, да не испразднится крест Христов. Слово бо крестное погибающим убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть ( 1Кор. 1:17, 18 ). Легко приметить, что Апостол в том и другом изречении, – и когда обозначает славу креста, и когда свидетельствует о силе креста, – в мысли своей содержит не одно ближайшее, простое понятие о кресте, как орудии, которое послужило к совершению нашего спасения, – как о жертвеннике, на котором принесена жертва искупления нашего, – как о победном знамении нашего Господа – Победителя смерти; но с особенною живостью переносится духом к главнейшему предмету таинства, и обнимает мыслью самую Жертву, самую смерть Искупительную, самого распятого за нас Богочеловека – Христа, Который Своею смертью на кресте победил, попрал и умертвил нашу смерть. Светлый взор Апостола, обращенный на крест, не ограничивается одною освященною внешностью креста, одним древом крестным; но отсюда простирается к созерцаю того, что совершилось на древе крестном, что дарует миру освящение вечное, – к созерцанию крестной Жертвы – самого Богочеловека, распятого и умершего. Из сих двух, если можно так сказать, составных, но не равнозначительных представлений, – о пресвятой жертве Христовой крестной, и об освященном ею жертвеннике крестном, – у Апостола слагается понятие о кресте Господа нашего Иисуса Христа. |
| Такой порядок, как более сообразный с существом дела, предпочитаем хронологическому, частью потому, что последний повел бы нас к частым повторениям, частью потому, что, следуя принятому порядку, не часто принуждены будем отступать от хронологического. Затем, в подтверждение вразумительности и удобопонятности указанных изображений Пресвятой Троицы для ветхозаветных, можно сперва заимствовать некоторые из свидетельств Иисуса Христа, потом принять в соображение некоторые места из Писаний Апостольских. Но прежде всего нам должно обратить внимание на отличительное свойство тех изречений ветхозаветного Писания, в которых заключаются указания на Таинство Пресвятой Троицы. Предварительное замечание о ветхозаветных указаниях на троичность Божества Если смотреть на сии изречения сравнительно с теми, какие имеем в Писаниях Евангельских и Апостольских, в таком случае надобно будет отнести и к ним сказанное Апостолом вообще о ветхозаветном Писании в сравнении с новозаветным, именно то, что указания в ветхозаветных изречениях на Таинство Пресвятой Троицы, по степени ясности, могут быть уподоблены светильнику, сияющу в темнем месте, тогда как новозаветные внушения о Нем светлы, как день ( 2Пет. 1:19 ). Ни в бытописании Моисеевом, ни в других пророческих писаниях не встречаешь таких решительных и очевидных указаний на три единосущные, неслитные и нераздельные Лица Божества, какие даны нам в повествовании о Богоявлении Иорданском, по крещении Спасителя ( Мф. 3:16 и 17), или в повелении, какое уже по воскресении Его получили из уст Его Апостолы – идти учить и крестить все языки во имя Отца и Сына и Св. Духа ( Мф. 28:19 ). Но тем не менее верно, что и в ветхозаветных изречениях начатки откровения о сей высочайшей тайне Божества являются как проблески света весьма приметные и, при усиленном внимании к ним, удобопонятные и удобоизъясняемые. В них указания на таинство являются сокрытыми под покровом иногда нерешительных, иногда загадочных выражений и оборотов речи, – и, конечно, являются в сем виде по устроению той Премудрости, Которая всегда щадила немощь человеческую, Которая более внимательным и прозорливым осторожно указывала на высочайшую тайну Божества, не ослепляя светом ее сынов ветхого Израиля, которые жили среди народов, зараженных многобожием. |
| Весной 1846 г. по приглашению мон. Фомаиды в Каширу из богадельни г. Алексина прибыли 2 ее давние «сомолитвенницы» - послушницы Дария Васильева и Анастасия Дмитриева. В 1848 г., когда в общине проживало ок. 50 насельниц, скончался главный благотворитель Руднев, и сестричество стало испытывать финансовые трудности. По свидетельству мон. Леониды (Ждановой), «скудость чувствовалась во всем», мон. Фомаида «возмалодушествовала» и даже намеревалась оставить общину, но духовник, старец Виссарион, убедил ее остаться в Кашире: «...от Бога не уйдешь. Он строго накажет за твое нетерпение, знаешь ли? Здесь, где вы живете, место святое, здесь будет большая обитель». Мон. Фомаида старалась изыскать источники к содержанию обшины: в 1848-1849 гг. предоставила 3 банковских билета на сумму 11 238 р. 78 к., прося обратить их в пользу обители, приняла вклады, в т. ч. 10 дес. пахотной земли от жены титулярного советника Е. Попадичевой и 36 дес. от коллежского асессора И. Раевского. В 1852 г. от московских и каширских жителей мон. Фомаиде было предоставлено 3643 р. 78 к., а в 1857 г. от московского почетного гражданина Н. В. Лепёшкина - 571 р. 42 к., от коммерции советника С. Л. Лепёшкина 10 тыс. р., от Е. К. Кузовлевой 1 тыс. р. В 1858 г. каширский купец И. Ф. Попов пожертвовал 591/2 дес. леса в Киреевской пустоши, надворная советница М. К. Бабаева передала «огородное место» в г. Туле на Миллионной ул. В итоге сестры располагали 16 500 р. 98 к. и ок. 100 дес. пахотной и лесной земли. Среди прихожан храма числился 191 представитель «купцов, мещан и цеховых», 5 представителей «военного» и 38 представителей «гражданского ведомства». Вскоре по приглашению Алексия (Ржаницына) , еп. Тульского и Белёвского, в богадельню из Рязани была переведена опытная в хозяйственных трудах рясофорная мон. Олимпиада (Макарова Дарья Николаевна; † 1862), ставшая ближайшей помощницей мон. Фомаиды. К 1860 г., когда в богадельне насчитывалось ок. 70 насельниц, еп. Алексий неск. раз обращался в Синод с ходатайством о преобразовании ее в общину на правах общежительного мон-ря, «находя для этого и средства достаточными». Новый Тульский и Белёвский еп. Никандр (Покровский) выдал богадельне «сборную книгу» и благословил одну из сестер, Е. А. Вольфингер (урожд. Новикова), отправиться в С.-Петербург для сбора средств «в пользу устрояемой общины» (Там же. С. 44-45). Благодаря пожертвованиям членов царской семьи (имп. Марии Александровны, вел. княгинь Елены Павловны и Александры Иосифовны) и придворных особ капитал богадельни пополнился 689 р. 72 к. Вел. кн. Константин Николаевич выделил на облачение сестрам 700 аршин черного сукна. К нач. 60-х гг. XIX в. капитал богадельни составил ок. 26 тыс. р. |
| Для бедных пришельцев назаретских, – для Иосифа древодела и безвестной Девы, – в Вифлееме, куда стеклись вписываться многие, не нашлось пристанища ни в одном из жилищ человеческих. Пристанище было необходимо, как по времени года, так и в особенности, потому что наступало время рождения Богомладенца. Находилась в окрестностях города одна пещера, в которой по временам, укрывались от бурь пастыри с стадами бессловесных. В сию-то пещеру должна была уклониться деторождающая Дева. В сем-то пристанище родился Божественный Младенец, Христос Господь и покрытый грубыми пеленами, положен в яслях. Но и здесь, верой очищаемая мысль не притыкается; ибо в самой крайней степени уничижения, до какой нисшел Сын Божий, усматривает сокровенные пути Божества и тем паче благоговеет пред Лежащим в яслях. В самом деле, если бы Тот, Кому, ради спасения мира, надлежало явиться в зраке раба, родился в доме, хотя малом и убогом, и положен в колыбели, хотя беднейшей; зрак раба не все имел бы черты; ибо могла найтись и хижина, и колыбель еще беднее. Но уничижительнее яслей пещеры, до которой, обстоятельствами переписи, доведена была Мария, едва-ли что можно и представить. С другой стороны, приметим, как сообразно сие с тем служением, на совершение которого Сын Божий исшел от Отца и пришел в мир ( Ин.16:28 ). Он, как врач человечества, приближаясь к растленному и униженному грехом человеку, является не в блеске славы Своей, которой и Серафимы трепещут, является младенцем, лежащим в яслях. Он, как искупительная жертва за преступное человечество, в самом появлении в мир, предначинает уже крестный Свой подвиг, от яслей вифлеемской пещеры, претерпевая здесь тесноту и уничижение, за мирскую роскошь и надменность, – претерпевая бедность и грубые пелены, за нечистые удовольствия и необузданность мира. Не можно-ли думать, что здесь и младенческие слезы Его служили для нас очищением, – пролагали путь молитвенным воплям нашим и воздыханиям к самому престолу благодати? – Он, как наставник и руководитель человечества к совершенству жизни духовной, предначинает, можно сказать, проповедь Свою в Вифлееме примером Своим, прежде открытого слова, – примером глубочайшего самоуничижения в нисхождении до яслей. |
| Испытаем же теперь, как бы при самом Источнике нашего усыновления, вопросить самих себя: глубоко ли укореняем мы в сердцах своих мысль о сем сокровище, купленном для нас столь дорогою ценой, ценною страдальческой смерти воплотившегося Сына Божия? Приходит ли нам когда на сердце страх и опасение, что, быть может, и ныне о многих сынах царствия, уста Тайнозрителя готовы повторить сказанное о древних сынах царствия: во своя прииде, и свои Его не прияша? А каждому из нас должно быть известно, что в благодатном устроении нарекший нас сынами Божиими, Единородный Сын Божий, неотступно присущ каждому из нас, и, для совершенного усвоения благодати усыновления, ищет водвориться в сердцах наших, как свидетельствует Сам: се стою при дверех и толку: аще кто услышит глас Мой, и отверзет двери, вниду к нему, и вечеряю с ним, и той со мною ( Откр. 3:20 ). Следовательно, и ныне, подобно тому как прежде, ожидается от всех достойное принятие Сына Божия и даруемой от Него благодати усыновления: елицы прияша Его, даде им область чадом Божиим быти. Следственно, и нам несправедливо было бы чуждаться строгого самоиспытания: принадлежим ли мы в самом деле, к числу принимающих, как должно, Господа Спасителя. Вот Сам Он, в предсмертной беседе с учениками Своими, требовал, чтобы хотящие достойно принять Его, стяжали крепкую веру в Него и всецелую преданность Ему. Веруйте, говорит Он в Бога, и в Мя веруйте ( Ин. 14:1 ): будите во Мне, и Аз в вас ( Ин. 15:4 ). Не поспешить бы нам, слуш., сказать о себе, что мы соответствуем сему требованию. Конечно, никто из нас соблазняется словом крестным, но разумевает и хранит преданное от св. Апостолов учение. Мы единогласно исповедуем, что, для искупления нас от вечной смерти и для изведения из рабства греховного, Единородный Сын Божий и Бог истинный принял на Себя ответственность за грехи наши пред Правосудием Небесным. Для сего Он воплотился, смирив Себя претерпел, как человек безгрешный, все прискорбия жизни на земли, растленной грехами человеческими. Подвергся страданиям, принес самого Себя в жертву за нас. Послушлив быв до смерти, смерти же крестныя. Потом, как Архиерей прошедый небеса, восприял власть над всем, что есть на небеси и на земли, дабы всеми силами неба и земли устроить приведение к Отцу тех, которыми в самой смерти Его открылся источник усыновления: темже и спаси до конца может приходящих чрез Него к Богу, всегда жив сый, во еже ходайствовати о Них ( Евр. 7:25 ). Но если сие исповедание есть дело одной памяти, одного простого знания, то еще далеко от крепкой веры, и не более, как только начаток веры, угодно Господу. Господь требует веры глубокой, от всего сердца, той веры, которая, как решительное направление души верующей к Нему, поставляет ее как бы лицом к лицу пред Господом распятым,–той веры, которая, возобладав всеми силами души, ведет христианина к постоянной, непоколебимой, безусловной, всецелой преданности Ему. |
| Не будем же неосмотрительны или легкомысленны. Если бы действительно ощущали мы в сердце своем сладость имени Господа распятого, и жаждали насыщения души своей словом Евангельским, в котором изображена жизнь, учение, дела и божественная любовь нашего Спасителя; если бы возвышенные и благоговейные помышления о Совершителе спасения всегда были в нас живы и благоплодны – укрощая волны страстных помышлений, изгоняя греховные пожелания, отверзая внутренний слух к слышанию глаголов Господних, раздающихся всюду, и в самых обстоятельствах жизни: в таком случае могли бы и мы, на ряду с достойно принявшими Христа Господа, надеяться, что Он благоволил вселитися верою в сердца наша ( Еф. 3:17 ), (то есть, внести в них Свою благодать, Свой свет, силу и жизнь). А когда примечаем, что духовный хлад мертвить в сердцах наших, по временам только, и, быть может, редко, редко оживающие помышления о Распятом, – когда должны сознаться, что не имеет довольно усердия, ник слышанию, ни к чтению слова Евангельского, и времени уделяем на то менее, нежели на упражнение, иногда суетное, в словах и делах человеческих, – когда видим, что и в храме, где особенно надлежало бы благоговеть пред Распятым, при самых молитвах, по какому-то странному чувству, многие из нас не хотят осенить себя крестным знамением, и неблагоговейно заменяют знаменательный крест каким–то небрежным и неопределенным движением руки: то не следует ли нам, с болезней сердца, удвоить и утроить молитвенный ко Христу глас первых учеников Его: Господи, приложи нам веру ( Лк. 17:5 )!? Едва ли не в той же сере скудность нашей веры представится испытующему взору и со стороны преданности нашему Господу? Довольно вспомнить слово Его, касающееся не одних первых слушателей, но и всех нас, слушатели – христиане: Не пецытеся душею вашею, что ясте, или что пиете: ни телом вашим, во что облечетеся. Воззрите на птицы небесныя, яко не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец Небесный питает их: не вы ли паче лучши их есте? И о одежди что печетеся? Смотрите крин сельных, како растут: не труждаются, ни прядут… Аще сено сельное днесь сущее, и утре в пешь вметаемо, Бог тако одевает: не много ли паче вас, маловери ( Мф. 6:25–30 )? |
|
|
