| Археологические остатки весьма скудны: найдены лишь фрагменты каменных блоков, хорошо обработанные, со следами литейных работ и резьбы. Новая платформа также была ступенчатой (2–3 ступени), но её поверхность была ровной, глухой и находилась прямо над Пещерой. Есть предположение, что изначально она представляла собой круг, который возвышался над уровнем пола и вписывался в восточную апсиду, совпадая с ней по радиусу (9,2 м). Если верить тому, что современный иконостас действительно совпадает с местом древней алтарной преграды, то получается, что она соединяла северную и южную пяту восточной апсиды и разделяла круг на две равные части. Восточный сегмент находился за преградой, а западный — перед ней и представлял собой амвон. Возможно, что это каменное возвышение отмечало святость места, так как оно находилось прямо над Гротом. Два лестничных пролёта (сохранились до наших дней) с северной и южной стороны спускались прямо в Пещеру. Таким образом, во время литургии группы паломников могли прикладываться к святыни, не нарушая ход богослужения. История любит легенды. Одна из них прочно преследует Вифлеемскую базилику: Юстиниан велел казнить архитектора, узнав о том, что храм слишком тёмный. Вряд ли это было связано с самой базиликой, так как по реконструкции Харвея она освещалась через широкие окна, которых насчитывалось до 22, скорее, с устройством Грота, который даже в большей степени, чем прежде, был изолирован от солнечного света. По замыслу, который одобрил Юстиниан, Грот должен был быть открытым (как это выражалось с точки зрения архитектуры — не очень пока ясно). Но архитектор, видимо, посчитал воплощение такой идеи слишком затруднительным и, не посоветовавшись с императором, соединил прежнее строение Пещеры с одобренным проектом. Результат императора не удовлетворил. Почему же тёмная Пещера вызвала такой гнев императора? Возможно, Юстиниан хотел преодолеть то, к чему стремился архитектор Константина — то есть таинственность и полумрак, напоминавшие о Святая Святых иерусалимского храма: они должны были рассеяться от обильного Света. |
| Двери и ободверье, кованные золотом, скорее алтарные двери с примыкающей к ним преградой, что следует как из контекста («издну церкви»), так и из решительной невозможности существования средневековых кованных золотом церковных дверей. Всегда и везде храмы были для прихожан не только духовным. но и реальным прибежищем; сохранившиеся древние церковные двери или их описания свидетельствуют об их укрепленном характере, это массивные, как правило, дубовые двери, покрытые медными пластинами с изображениями, исполненными в технике литья, резьбы или золотой наводки 632 . Так. если о трех дверях владимирского Успенского собора в «Повести» говорится как об «устроенных золотом» (напомним, что, по мнению Б. А. Рыбакова, описание Успенского собора принадлежит другому автору), то, вероятно, это были медные золоченые двери, или же двери с изображениями, исполненными золотой наводкой. Однако все исследователи считали кованные золотом двери и ободверье Рождественской церкви одним из трех ее наружных порталов. Н. Н. Воронин считал эти двери также украшенным золоченой медью, но портал, по его словам. «мерцавший в тени притвора», он воспроизводит в реконструкции почему- то как каменный 633 . Б. А. Рыбаков, отстаивавший целостность и последователь-ность описания автором «Повести» Рождественской церкви, также считал «ободверье» ее порталом, а «сень» – надворным киворием; «...закончив описание внутреннего убранства церкви, доведя читателя до дверей, автор говорит о сени, златом украшенной», и это обстоятельство убеждает Б. А. Рыбакова, «что он имел в виду не внутреннюю надпрестольную сень, а киворий вне церкви»; упоминание на сени «деисуса» внимания автора не привлекло 634 . В ранней русской письменности алтарные двери никогда не назывались вратами, они именовались «святые дверии», «святые двери олтарьные», а чаще в уменьшительной форме – «святые двьрьце» 635 (что может служить для историка материальной культуры указанием на их небольшую высоту), и лишь изредка – «царьекые двьри» 636 . Предлагаемая нами трактовка упомянутых в «Повести» дверей как алтарных может вызвать сомнение в связи с тем, что слово «двери» не имеет уточнения. |
| 60 . Капитель в виде опрокинутой трапеции над иоической капителью мелкого размера, с крестами на двух сторонах трапеции. 61 . Капитель коринфская поздневизантийского характера с изображением креста в монограмматической форме. 62 . Подобная же капитель, но меньшего размера. 63 . Капитель коринфская большая из известняка. Принадлежала какому-нибудь языческому зданию и отсюда уже была взята для храма христианского. (См. стр. 81). 64, 65, 66. Образцы других капителей из Херсонеса. 67 . База (основание) от колоны из среднего нефа церкви, большого размера. 68 . База обычного в Херсонесских церквах типа, от колонны среднего размера. 69 . Барабан колонны восьмигранной. На сторонах его в слабом рельефе представлены символические изображения креста, раковины, голубя, круга и проч. 70, 71. Иконостасные и амвонные плиты. Преграда, отделявшая в древности алтарь от средней части храма, устраивалась несколько иначе, чем заступивший ее место иконостас наших церквей. Херсонесский храм представляет собою образец иконостасов в их первоначальном виде, как они устраивались в древности. Эта перегородка не заставлялась иконами, как теперь, не была высокою и в несколько ярусов, но сохраняя характер перегородки, отделяющей алтарь от остальной части храма, была или невысокою решеткой (cancelli), или состояла из плит, вставленных между колоннами. Здесь представлены образцы плит, из которых состояла алтарная преграда в Херсонесском храме. Плиты эти шли по обе стороны царских врат, разделяясь, как мы уже сказали, соответственной вышины колонками, за исключением свободного пространства оставленного для северных и южных дверей, вводивших в алтарь. Вышина плит два аршина: над ними находилось соответственное число колонок во втором ярусе, пространство между которыми не заставлено было плитами, а закрывалось завесами. Из таких же плит был составлен и амвон Херсонесского храма. Подобно иконостасу, и эта часть была устроена по образцу древних амвонов, представляя возвышение, идущее от помоста пред царскими вратами на средину церкви. |
| Хотя постройка VI b. повторяет очертания предшествующей эпохи, но именно алтарная часть претерпела наибольшие изменения. Скорее всего эти изменения были не только результатом развития архитектуры за тот промежуток времени, который разделял обе постройки, но имели и принципиальное значение. Здесь кроется очень важный для символики алтарной преграды творческий замысел, связывающий Вифлеемскую базилику и Иерусалимский храм. Планы Вифлеемской базилики (внизу – IV bek, сверху – VI bek) Прежде всего необходимо выяснить, как выглядел алтарь Вифлеемской базилики изначально, до реставрации VI b. Базилика IV beka состояла из трёх частей: атриума, базилики (квадратной формы) и алтарной части в виде октагональной часовни. Октагон (7,9 м — длина каждой стороны по внешнему периметру) располагался прямо над пещерой Рождества. С базиликой его соединяли три входа, располагавшиеся по одной прямой и оформленные аналогично западному фасаду храма. Центральный вход, самый широкий (во всю длину западной грани октагона), вёл из центрального нефа по лестничному (двухступенчатому) пролёту непосредственно к Гроту, в то время как северный и южный входы, более узкие, открывали доступ в две симметрично расположенные треугольные комнатки. “Гипотенузы” их равносторонних треугольников совпадали с северо- и юго-западными сторонами октагона. Необходимо пояснить устройство главной святыни храма, ради которой он и был возведён, то есть устройство Грота, Пещеры Рождества. Внутри уже описанного нами октагона, который примыкал к базилике с востока, располагался ещё один октагон, меньший по размеру (сторона 3,5 м) 69 . Он представлял собой ступенчатую платформу, высота которой складывалась из трёх уровней. Две верхние ступени были равны по ширине (за ширину здесь принимается расстояние от каждой вершины внешнего октагона до вершины вписанного в него, меньшего) и могли вместить на своей поверхности значительное количество людей, в то время как самая нижняя ступенька — весьма узкая — имела скорее декоративный характер. |
| В пустыне Негев в Рафебе (Negev, Ratheiba) также есть храм с триконхом. Но прототип можно найти и в более ранней языческой архитектуре. Подобные же планы храмов известны ещё в дохристианской архитектуре Южной Сирии, в Гауране (Серайя в Канавате и Тихейон в Ис-Санамене). “Зодчим римского времени (имеется в виду после Р. Х.) в Гауране не надо было далеко ходить, чтобы найти прообраз для апсиды с боковыми комнатами” 72 . Сирию и Палестину связывали давние архитектурные контакты: на территории Сирии было найдено несколько храмов ветхозаветных времён, претендующих на типовую близость к Первому иерусалимскому храму. Восточная школа архитектуры b VI веке была настолько богата и развита, что оказалась привлекательной и для Юстиниана: Анфимий и Исидор, строители Софии Константинопольской — оба были родом из Малой Азии. Вифлеемская базилика IV beka относится к восточной школе архитектуры, основными признаками которой Н.И. Брунов считает “склонение к отчётливым геометрическим объёмам, поставленным изолировано, к небольшим проёмам окон, малому их числу, к статичному интерьеру” 73 . Строители же Юстиниана попытались соединить те два здания — базилику и октагон, которые их предшественники просто помещали рядом. Практически две части храма действительно оказались “под одной крышей”. Но в целом нельзя сказать, чтобы решение оказалось гениальным: объединение двух частей происходит больше на техническом и искусственном уровне, чем осмысленно и вдохновенно. Алтарная часть первой Вифлеемской базилики с “окном” в Пещеру была открыта для паломников только в свободное от служб время. Но его было не так много: чин иерусалимской литургии был очень продолжительным. Перестройка же Юстиниана позволила обеспечить одновременное проведение службы и доступ в Пещеру; именно доступ, а не просто созерцание. На месте прежней платформы с круглым отверстием теперь находилось возвышение в виде полукруглой плоскости. Археологические остатки весьма скудны: найдены лишь фрагменты каменных блоков, хорошо обработанные, со следами литейных работ и резьбы. Новая платформа также была ступенчатой (2–3 ступени), но её поверхность была ровной, глухой и находилась прямо над Пещерой. Есть предположение, что изначально она представляла собой круг, который возвышался над уровнем пола и вписывался в восточную апсиду, совпадая с ней по радиусу (9,2 м). Если верить тому, что современный иконостас действительно совпадает с местом древней алтарной преграды, то получается, что она соединяла северную и южную пяту восточной апсиды и разделяла круг на две равные части. Восточный сегмент находился за преградой, а западный — перед ней и представлял собой амвон. Возможно, что это каменное возвышение отмечало святость места, так как оно находилось прямо над Гротом. Два лестничных пролёта (сохранились до наших дней) с северной и южной стороны спускались прямо в Пещеру. Таким образом, во время литургии группы паломников могли прикладываться к святыни, не нарушая ход богослужения. |
| Поэтому вернее будет думать, что хотя хоры описанного рода действительно существовали в древних храмах, но далеко не были явлением самым обычным и распространенным. Это тем более вероятно, что при ближайшем рассмотрении описанное устройство хора представляется не вполне целесообразным: здесь для клириков отгораживается слишком много места, и народ более чем нужно удаляется от алтаря, доступ к которому становится возможным только через хор. Более целесообразными по своему устройству и потому вероятно более распространенными были хоры меньших размеров. Указание на такой хор можно находить у Григория турского 445 , который, описывая амвон одной древней базилики, говорит, что вокруг этого амвона была ограда, состоящая из решеток с колоннами; внутри этой ограды могли помещаться только восемь человек. Впрочем так как за исключением Григория турского , о решетках вокруг амвона древние писатели не упоминают, то вероятно чаще всего таких решеток вовсе не было; чтецы и певцы стояли частью на самом амвоне, частью на возвышении вокруг амвона. Но если, таким образом, хор в смысле огражденного решетками места перед алтарем, не был необходимою принадлежностью древних храмов, то те возвышения, которые при существовании ограды обыкновенно находились внутри ее, именно: солея и особенно амвоны, должны были в том или ином виде непременно существовать в каждом храме. Впрочем, что касается первого из них, т. е. солеи, то о существовании ее в древних храмах нет почти никаких прямых свидетельств, но это вероятно потому, что солея долгое время не считалась каким либо особым возвышением и не имела своего особого имени. Возвышение это действительно не есть особенное, а есть тоже алтарное возвышение, или часть его, открытая для народа и остающаяся вне алтарной преграды. Где была алтарная преграда, там почти всегда при постановке ее оставалась от алтарного возвышения часть, более или менее соответствовавшая нашей солее, так как преграда эта вследствие одних уже простых эстетических соображений никогда почти не ставилась на самой границе этого возвышения, а всегда почти на некотором расстоянии от нее. |
| Это толкнуло, в частности, Феличетти-Либен-фельс на путь совершенно фантастических гипотез, обоснованием которых служили не византийские, а западноевропейские памятники, возникшие в совсем иной среде и на совсем иной исторической почве. В результате такого подхода к интересующей нас проблеме многое осталось неясным и спорным. А между тем есть полная возможность уже сейчас уточнить ход развития византийского темплона и показать, чем он отличался от позднейшего русского иконостаса. И тогда вряд ли один из лучших знатоков византийской культуры стал бы утверждать, что «der vollständige Abschluss des Altarraumes durch die hohen Bilderwände hat sich, anscheinend von Konstantinopel ausgehend, erst in der zweiten Hälfte des 14. Jh. angebahnt.» Как известно, для обозначения алтарной преграды у византийцев существовало много терминов, среди которых выжил только один. От византийцев его переняли и сербы (templo), и болгары (templo), и румыны (timpla), и русские (тябло). Этот термин встречается уже в житии пресвитера Филиппа (VII век) и у Феодора Студита (около 800). Возможно, что, как полагает Е. Е. Голубинский , под словом templon первоначально подразумевали лишь покоившийся на колонках архитрав с изображениями святых, а затем им стали называть всю алтарную преграду. Происхождение этого слова не вызывает сомнений. Оно восходит к латинскому templum, обозначавшему не только храм, но и прямые деревянные брусья, положенные поперек кровельных стропил. Благодаря раскопкам форма алтарных преград в раннехристианских базиликах может быть довольно точно восстановлена. Это были либо низкие парапеты, состоявшие из резных плит, либо своеобразные портики, в которых колонки несли архитрав, а интерколумнии имели внизу вырезанные из мрамора перегородки. В обоих типах алтарных преград помещался в центре вход в алтарь. На византийской почве получил развитие второй тип алтарной преграды. Его самым прославленным образцом была алтарная преграда храма св. Софии в Константинополе. Не вдаваясь в анализ ее архитектурных форм, мы хотели бы остановиться лишь на украшавших ее изображениях, так как они очень важны для иконографии позднейших темплонов. |
| Ветхозаветная Скиния служила священным и единственным местом для поклонения Единому Богу в Аравийской пустыне, по исходе израильского народа из Египта (вторая половина II mыc. до Р. Х.). Созданная в походных условиях, с расчётом на быструю сборку и установку в случае передвижения израильского народа с одного места на другое, она имела достаточно простое устроение с точки зрения развитой христианской архитектуры (само слово скиния по-еврейски звучит охел и переводится ‘шалаш, куща, палатка’). Но чем более развитой и сложной становится со временем архитектура, тем более глубокое и важное значение приобретает осмысление простых (на первый взгляд) форм её прототипа. В плане Скиния представляла собой прямоугольник небольшого размера (длина — около 13,5 м, ширина и высота — 4,5 м), который внутренней перегородкой делился на две части: Святилище ( кодеш )и Святая Святых ( кодеш кодашим ) . Сосредотачивая внимание на попытке воссоздать устройство именно этой преграды, мы будем при необходимости опираться на описание всей Скинии в целом. Скиния располагалась вдоль оси восток-запад. Вход находился на восточной стороне, главная же часть постройки, Святая Святых, с Ковчегом Завета, находящимся внутри неё, была обращена на запад. Подобное расположение имело не только символическое и богословское значение, о котором мы скажем чуть позже. От ориентации Скинии относительно сторон света зависел и облик интерьера. Как пишет Иосиф Флавий: “Скинию Моисей воздвиг посредине двора, обратив её лицевою стороною к востоку, для того чтобы лучи восходящего солнца раньше всего могли проникать внутрь её” 9 . Правда, завеса лицевого входа ( масак ), висевшая на пяти столбах, приподнималась до половины своей высоты только во время богослужений и жертвоприношений 10 , поэтому солнечные лучи проникали в святилище не постоянно. В остальное же время единственным источником света был семилампадный светильник с тускло мерцающими огоньками, а Святая Святых находится в постоянном мраке. Эта часть Скинии была недоступна не только солнечным лучам, но даже и священнослужителям. Только один раз в году, в День очищения, первосвященник вносил в помещение Святая Святых кадильницу ( Лев 16:12 ). Таким образом, внутренний облик Скинии — таинственный, сумрачный — намеренно контрастирует с природой Аравийской пустыни, исполненной яркого солнечного света. |
| В интерьере нефа важнейшую роль играли 2 колоннады по 6 колонн. С зап. и вост. сторон их ритм поддерживается пилястрами на стенах. Шаг между колоннами немного варьируется: от 1,75 до 2,25 м. Фусты колонн увенчивались коринфскими капителями. Почти все эти детали наряду с белыми тессерами мозаик и отдельными деталями алтарной преграды сделаны из белого известняка с золотистым оттенком, скорее всего из местных каменоломен. Только на 2 фустах колонн вырезаны рельефные кресты, что указывает на специальное изготовление только этих колонн для христ. постройки. На др. колоннах остались небольшие углубления от металлических или деревянных крестиков, крепившихся к ним. Все остальные детали, по-видимому, вторичного происхождения. Интерколумнии и высота колонн не отличаются равномерностью, и вряд ли они могли нести антаблемент, детали к-рого не найдены. От алтарных преград сохранилось неск. деталей. Среди них - 2 столбика из проконнесского мрамора (высота 118 см) и из известняка (87 см). От мраморных алтарных плит сохранились небольшие фрагменты; но их резьба и материал указывают на столичное происхождение этих деталей. Облик алтарных преград был обычным для ранневизант. периода. По периметру солеи были установлены опоры с проходом по центру и алтарными плитами с рельефными украшениями по бокам. Стилобаты сохранились плохо, и восстановить конкретный вид преграды невозможно. К тому же сохранившиеся 3 опоры разной высоты и разного набора профилировок, вероятнее всего, принадлежали 2 алтарным преградам (в центральном нефе и юж. часовне). Сохранились также 4 базальтовые колонки, круглые в разрезе, к-рые, возможно, служили для устройства амвона. Главное сохранившееся декоративное богатство базилики - мозаичный пол, один из самых качественных по технике исполнения в Палестине. Мозаика покрывала всю поверхность пола в базилике. Композиции мозаик построены на геометрии, строго соотнесенной с архитектурой. Колористический набор мозаик богат: в них использованы различные виды мрамора красных (терракотовых), желтых, белых, черных и синих оттенков. Судя по технике, в К. работали 2 артели мозаичистов: в центральном нефе набор более мелкий и изящный (225 тессер на 10 кв. см) в сравнении с остальной мозаикой (90-100 тессер на 10 кв. см). Стены храма были обмазаны штукатуркой и побелены. Сверху был нанесен рисунок с простыми орнаментальными мотивами. |
| О тканном убранстве церквей говорится и в «Летописце Владимира Васильковича Волынского» 550 , относящемся к 1289–1290 гг., где возведенные князем церкви вновь сравниваются с Храмом Соломона 551 , и, в частности, упоминаются «завесы золотом шиты, а другые оксамитные съ дробницею» 552 . Приведенные свидетельства показывают, что использование завес в русских храмах не было редкостью, а имело достаточно широкое распространение и единую символическую интерпретацию, повторяя, в первую очередь, декорацию Скинии и Храма Соломона. Древнерусские алтарные преграды XIV-XV вв Материал главных русских центров, и в первую очередь. Киева и Владимира. требует прежде всего самого тщательного натурного исследования, которое может прояснить многие принципиальные вопросы. Но и данные новгородских церквей позволяют высказать некоторые соображения о возникновении высокого русского иконостаса. Большая высота темплона, отсутствие вертикальных членений в центральном объеме, который, являясь композиционным центром преграды, не содержал в себе практически никакой зрительной информации, провоцировали к заполнению пустоты, образовавшейся между барьером и темплоном. По существу, новая конструкция уже была сформулирована, оставалось придать ей художественную и смысловую целостность. Мы не знаем, когда и где в предалтарном пространстве впервые появился крупномасштабный Деисус, но пример церкви Федора Страгилата на Ручью, построенной в 1360–1361 гг., показывает, что во второй половине XIV в. он существовал в новгородской среде уже в сформировавшемся виде. На западных гранях алтарных столбов Федоровской церкви сохранились две глубокие горизонтальные штробы. являющиеся вне сомнения следами от тябел, которые были вмурованы в кладку и пересекали всю восточную часть храма. крепясь концами в северной и южной стенах. Тябла имели сечение примерно 20 х 20 см. причем стесанными были только плоскости, выходящие наружу, тогда как их замурованная часть имела форму круглого бревна. Нижнее тябло проходило на уровне 2.05 м от пола, верхнее – на высоте 4,3 м, из чего следует, что иконы, расположенные между ними, имели высоту около 210–220 см. |
|
|
