| Подобное понимание иконостаса сложилось на Руси в итоге многолетних поисков. По складу своего дарования и по своему мировоззрению Феофан вряд ли сумел бы без сотрудничества с русскими мастерами выработать такой замысел и его осуществить... Рублев был участником не только выполнения, но и замысла величаво-торжественной и интимно-трогательной иконостастной композиции...» 691 . М. А. Итьин в 1960-е годы посвятил проблеме возникновения высокого иконостаса содержательную статью, в которой он, опираясь на работы дореволюционных исследователей, собрат множество сведений о русских алтарных преградах-иконостасах X1I-XIV вв. и сделат вывод, что в конце XIII в. «в системе алтарных преград стали намечаться изменения, выразившиеся в первую очередь в увеличении масштаба деисусного чина, что должно было отразиться и на архитектурной части алтарных преград» 692 . Одним из первых он использовал вышерассмотренную статью JI. А. Успенского «Вопрос иконостаса», приняв его положение о влиянии идей исихазма на процесс формирования высокой преграды-иконостаса. Вместе с тем он считал, что многоярусный иконостас начал складываться задолго до конца XIV в. и процесс этот «носил повсеместный характер» 693 . В другой своей работе М. А. Ильин высказался еще более категорично: «Распространенное в литературе мнение, что создателями высокого и многоярусного иконостаса являются Феофан Грек и Андрей Рублев, должно быть оставлено. Сложение иконостаса – типично русского художественного явления – относится к более раннему времени и нуждается в специальных научных изысканиях» 694 . Вместе с тем он полагал, что на рубеже XIV–XV вв. иконостас находился «в стадии интенсивного формирования» и его завершение еще далеко не было закончено 695 . До конца первой четверти XV в. существовали два типа высокого иконостаса: расчлененный восточными предалтарными столбами и сомкнутый. Иконостас Благовещенского собора первоначально был расчленен столбами. В первой трети XV в., в один из кратко временных периодов пребывания на великокняжеском престоле звенигородского князя Юрия Дмитриевича, иконостас был реконструирован: Деисус дополнили двумя иконами мучеников – Димитрия Солунского и Георгия, соименного святого звенигородского князя, а также двумя иконами столпников Даниила и Симеона 696 . Рассматривая далее иконографию и .художественные особенности деисусного и праздничного рядов Благовещенского иконостаса М. А. Ильин пришел к выводу, который оказался в некотором противоречии с его вышеизложенной точкой зрения. Он писал: «...a priori можно предполагать, что Феофан не только возглавил «артель работавших с ним мастеров, но, как говорится, держал в своих руках дирижерскую палочку... Следовательно, художественный замысел иконостаса в целом должен считаться произведением Феофана Грека. Индивидуальность же манеры письма его помощников рисуется приглушенной, подчиненной общей идее» 697 . |
| Есть впрочем и такие свидетельства, которые несомненно относятся именно к этого рода завесе. Таково особенно свидетельство Златоуста. «Когда (после выхода кающихся), говорит Златоуст, износится жертва и в жертву предлагается Христос – это божественное овча, когда слышишь: помолимся все вместе; когда видишь; что поднимаются обе половины завес (αλομεωα τα αμφιϑυρα), то представляй себе тогда, что разверзаются небеса, и свыше нисходят ангелы. Как никому из непросвещенных нельзя бывает здесь присутствовать; так равно нельзя присутствовать и нечистым, хотя бы и просвещенным 297 ». Здесь очевидно говорится о завесе алтарной преграды, а не о завесе кивория, как предполагают некоторые 298 . Название: αμφιϑυρα никак не может быть приложено к завесам кивория: оно указывает ясно на ближайшее отношение завесы к дверям, под которыми также нельзя разуметь здесь иных дверей, кроме дверей алтаря. Столь же ясно свидетельство Феодорита, который рассказывает, что св. Василий великий ввел императора Валента внутрь божественной завесы, где находилась его епископская кафедра. Из этих не-многих, но ясных свидетельств, очевидно, что алтарные завесы в церквах IV и V веков уже несомненно существовали, составляя необходимую составную часть алтарной преграды наравне с решетками, вследствие чего некоторые писатели, как наприм., Феодорит, называют алтарь безразлично, то местом внутри священных завес, то местом внутри решеток 299 . Некоторые думают даже, что завесы составляли всегда даже более существенную часть алтарной преграды, чем решетки и следовательно древнее этих последних и ссылаются в подтверждение на то, что «по крайней мере впоследствии в тех церквах, где по каким либо местным условиям не было преграды, или она была слишком незначительна, никогда не забывали завесы 300 ». Есть однако же и противные свидетельства. Так Кирилл скифопольский , писатель около половины VI в., в житии Евфимия дает понять, что в его время алтарных завес иногда не было 301 . Действительно, судя по устройству алтаря в некоторых древних западных церквах, где престол ставился на самой границе алтарного возвышения, над конфессией, и покрывался обширным киворием, можно думать, что завесы алтарной преграды заменялись завесами кивория. |
| В нем сохраняется первоначальная преграда с четырьмя поддерживаемыми эпистилий колонками-опорами 77 . В XI–XII столетиях подобное решение преграды было характерно и для древнерусских каменных соборов, по-видимому, унаследовавших распространенную византийскую практику. Судить об архитектуре древнерусских алтарных барьеров сложно, поскольку первоначальные их устройства не сохранились, незначительные же археологические следы и отпечатки таких конструкций не позволяют составить цельного образа 78 . Однако все известные фрагменты ранних храмов свидетельствуют, что и в Киевской, и в Новгородской земле, независимо оттого, были это преграды каменные или деревянные, они повторяли форму колончатого портика 79 . Наиболее достоверно реконструируется, согласно исследованиям Г.М. Штендера, первоначальная деревянная алтарная преграда Софийского собора в Новгороде (около 1052 г.), которая, несмотря на изменение традиционного материала на дерево, как и ее каменные прототипы, состояла из четырех колонок, архитрава и боковых плит 80 . Следует лишь заметить, что мнение Г.М. Штендера о расположении древних храмовых икон в интерколумниях преграды, получившее широкое распространение в литературе, является, по-видимому, ошибочным 81 (подробнее на этом мы остановимся ниже). Еще раз отметим некоторые повторяющиеся и характерные особенности всех рассмотренных памятников. Конструкция преграды, отделяющей алтарь от наоса, предопределила появление в ней поставленных вертикально плит, высота которых (около 1 м) соответствовала назначению барьера – он преграждал путь к Святая Святых храма, но вместе с тем, будучи низким и доходя лишь до пояса предстоящему, не препятствовал его участию в литургическом действе, позволяя свободно лицезреть происходящее в алтаре, получать благословение и причастие, отвечать на слова и жесты священнослужителей. Не столь очевидно назначение других повторяющихся элементов – колончатого портика и лежащего на нем темплона – горизонтальной балки-архитрава. Неизменно повторяясь, такая форма алтарной преграды, конечно, не была определена только своим назначением – служить барьером, отделяющим алтарь от наоса. |
| В другом знаменитом паломничестве Сильвии (или Этерии) находим упоминание о преграде перед Кувуклией: “А затем приходит епископ с клиром и тотчас входит в пещеру, и там внутри преграды читает молитву за всех” 65 . Далее она говорит о том, что “народ собирается в открытом месте между Крестом и Анастасисом, в таком количестве, что нет возможности открыть решётку” 66 . В обоих случаях для обозначения решётки употребляется латинское слово c_ftnrefellos, которое напрямую произошло от греческого — или kigkl…dej. “По объяснению Свиды, это то же, что u dikl…dej и означает собственно двухстворчатую дверь, в употреблении же так назывались в канцеляриях присутственных мест решётки, которыми огораживались помещения для архивов с делами и для писцов” 67 . В Вульгате термин c_ftnrefellos, по наблюдению Л. Дрейера, встречается трижды и обозначает при этом разные архитектурные элементы. 1. Охозия же упал через решетку с горницы своей ( 4Цар.1:2 ). По восточному обычаю плоская кровля ограждалась на случай падения перилами или бруствером (евр. саваха ) 68 . 2. Вот, однажды смотрел я в окно дома моего, сквозь решетку (евр. эшнв ) мою ( Притч.7:6 ). 3. Друг мой похож на серну или на молодого оленя. Вот, он стоит у нас за стеною, заглядывает в окно, мелькает сквозь решетку (евр. харак ) ( Песн.2:9 ). Подобного рода решётки известны и в архитектуре Храма Соломона, где “окна были глухо-решётчатыми, служа не столько для освещения храма, сколько для вентиляции”. Из этого наблюдения следует, что для изготовления парапетов могли использоваться разные архитектурные элементы, известные в искусстве предшествующих эпох. О реальном облике канкелл можно судить по изображениям Гроба на уже упомянутых в связи с Кувуклией памятниках. На сирийской мозаике (Национальный музей в Копенгагене, V–VI вв.) — это сквозной узор из повторяющегося мотива полукруга; на фессалоникийской мозаике ротонды Святого Георгия и ампулах из Монца и Боббио — пересекающиеся под острым углом линии и т. д. В любом случае парапеты представляли собой металлические плиты, украшенные простым геометрическим орнаментом, не имеющим сложного символического значения, и являлись одним из первых, ещё не очень развитых образцов декорации алтарной преграды. |
| Таким образом, иконография Traditio legis может быть понята как фигуративная реализация обрамляющей архитектурной конструкции 379 . Вспомним ее употребление в консульских диптихах, смысл которых – наделение некоего лица полномочиями, передача власти. Именно поэтому даже при исчезновении изобразительного ряда после Латеранского фастигиума этот ряд мог быть восстановлен через какое-то время, как это произошло в Св. Софии. Он изменился, приобретая другие архитектонические очертания, но принципиально сохранил свое местоположение, может быть, за счет того, что память сохранилась в самой архитектурной конструкции, которая была выражением примерно того же смысла. Подобно тому как из консульских трабей – несимметричных кусков ткани – постепенно сложилась отчетливая форма диаконского ораря – ровная полоса, сохранившая свое место и расположение (ведь орарь надевался тем же способом), так и форма, в которой существовала визуальная формула легитимности – форма фастигиума, архитектурного обрамления – сохранилась в христианской триумфальной структуре, употребляясь в принципе по тому же назначению. Предположение, что Traditio legis было ядром изобразительной программы ранней алтарной преграды, выглядит вероятным, поскольку таково же было содержание пластического архитектурного прототипа формы преграды – императорской триумфальной структуры, применявшейся в виде особой выгородки в приемных помещениях, в базиликах для гласного судопроизводства и т. д. К тому же эта «триумфальная иконография» была отработана в консульских диптиках, которые по смыслу соотносимы с Traditio legis. Таким образом, раз найденное пластическое архитектурное выражение идеи власти будет сохраняться, начиная с раннехристианских структур до более поздних образцов. Дальнейшая жизнь этой формы – фастигиума, триумфальной структуры продолжится в устройстве византийского темплона, а затем и сложного, высокого иконостаса, ядром которого останется Деисус, который является вариантом «формулы власти». Приложение. Павел Силенциарий. Экфраза, посвященная Св. Софии |
| Подойдя к иконе “Скоропослушница”, Валерий затеплил свечу и установил ее на подсвечник. Служба уже закончилась, и огромный собор был пуст, только две уборщицы намывали полы к вечерней службе. Валерка, встав на колени перед иконой, опасливо оглянулся на них. Одна из уборщиц, увидев, как он ставит свечу, с раздражением сказала другой: – Нюрка, ты посмотри только, опять этот ненормальный подсвечник нам воском зальет, а я ведь только его начистила к вечерней службе! Сколько ему ни говори, чтобы между службами не зажигал свечей, он опять за свое! А староста меня ругать будет, что подсвечник нечищеный. Пойду пугану эту Трепетную Лань. – Да оставь ты парня, пущай молится. – А что, он тут один такой? Мы тоже молимся, когда это положено. Вот начнет батюшка службу, и будем молиться, а сейчас не положено, – и она, не выпуская из рук швабру, направилась в сторону коленопреклоненного алтарника. Вторая, преградив ей дорогу, зашептала: – Да не обижай ты парня, он и так Богом обиженный, я сама потом подсвечник почищу. – Ну, как знаешь, – отжимая тряпку, все еще сердито поглядывая в сторону алтарника, пробурчала уборщица. Валерий, стоя на коленях, тревожно прислушивался к перебранке уборщиц, а когда понял, что беда миновала, достал еще две свечи, поставил их рядом с первой, снова встал на колени: – Прости меня, Пресвятая Богородица, что не вовремя ставлю тебе свечки, но когда идет служба, тут так много свечей стоит, что ты можешь мои не заметить. Тем более они у меня маленькие, по десять копеек. А на большие у меня денег нету и взять-то не знаю где. Тут он неожиданно всхлипнул: – Господи, что же я Тебе говорю неправду. Ведь на самом деле у меня еще семьдесят копеек осталось. Мне сегодня протодиакон рубль подарил: “На, – говорит, – тебе, Валерка, рубль, купи себе на Рождество мороженое крем-брюле, разговейся от души”. Я подумал: крем-брюле стоит двадцать восемь копеек, значит, семьдесят две копейки у меня остается и на них я смогу купить Тебе свечи. Валерка наморщил лоб, задумался, подсчитывая про себя что-то. Потом обрадовано сказал: |
| Так как старая и новая церкви явились единым домовладением, то и земли, им принадлежащие, считались общей церковной территорией в количестве 2-х десятин и 55 саж. На этих землях, кроме перечисленных построек, находился дом - приходская школа и сарай при нем. Остальная земля была свободной. Вся эта площадь земли была обнесена каменной изгородью. Не случайно новый храм по желанию жителей был устроен неподалеку от старой церкви Седьми священномученников, столь привычном для прихожан месте. Обе церкви находились почти на перекрестье оживленной в прошлом торговой дороги. Сюда устремлялись и движущиеся через село торговцы, и паломники, и прихожане пяти окрестных деревень, не имевших своих церквей. Петровский пятикупольный храм с высокой колокольней, благодаря своему местоположению, был виден издалека, хорошо «работал» его силуэт на просторной площади, не затесненной жилыми домами. Звон колоколов с трехъярусной колокольни разносился далеко в степном пространстве. Архитектурный образ церкви отличался компактностью, стройностью пропорций, гармоничным соотношением всех частей. Надо полагать, что именно эти качества делали храм настолько привлекательным, что видевшие его заказывали архитектору точно такой же для своих прихожан. Конструктивная схема этого типа храма крестово-купольная. В плане - строго симметричный, крестообразный. С востока - выступающая трехгранная алтарная апсида, с запада - притвор с главным входом, по бокам - неглубокие приделы со ступенчатыми входами. Центральное внутреннее пространство образовано сомкнутым сводом, переходящим в световой барабан, снаружи увенчанный луковичной главой. Своды от центрального пространства развернуты крестообразно. Эта серединная, основная часть композиции храма - молельный зал. К нему с востока примыкает алтарная часть с престолом, двумя «карманами» служебного назначения и алтарная преграда с иконостасом. С запада молельный зал перетекает в квадратную в плане трапезную, покрытую сводом. Входная часть, притвор, также несла на себе несколько функций: главного входа, оформленного маршем ступеней и парадной дверью, а также служила основанием для колокольни и с двух сторон имела небольшие «карманы», в одном из которых располагалась лестница, ведущая сначала на хоры, а затем на колокольню. |
| Один из местных краеведов, сдвинув крышку гробовой доски, увидел сохранившиеся останки человека, одетого в дорогие одежды, вышитые золотом. На груди у был вышит золотой орел, что напоминало о древней византийской традиции. Орел – символ божественной воли. В подражание византийским басилевсам, князья украшали свои одежды орлами. Такие изображения можно встретить и на Золотых Воротах в сокровищнице, в Суздале. Встречались изображения не только одноглавого орла, но и двуглавого, как символа власти. Куда делось это одеяние, неизвестно. Самого Бориса перезахоронили, убрали под спуд, под плиты. Здесь можно увидеть только гробницу и надгробие. Напротив, у северной стены, было захоронение его жены и матери, Марии и Евфросиньи, которые были похоронены под одной аркосолью. Над захоронением сохранилась роспись XII века, над ней изображается св. Мария, покровительница жены князя Бориса. И изображается еще некая женщина, в очень дорогих богатых, видимо, византийских одеждах. Есть такое предположение, что это изображение матери Бориса Георгиевича, жены князя Юрия Долгорукого, княжны Евфросиньи, умершей в 1161 году. На южной стене сохранилось несколько евангельских изображений, а также изображение двух всадников. Есть предположение, что это святые Флор и Лавр. А поскольку они предстают русоволосыми, со светлыми глазами, подобно местным жителям, есть и гипотеза, по которой это символическое изображение святых Бориса и Глеба. Ведь само место отождествлялось с местом прибытия этих двух князей, и росписи видимо были посвящены им. Сам храм частично ушел под землю, и культурный слой XII века находится достаточно низко . Но строение храма, форма его, почти не изменилась с того времени. Только алтарная часть, за столпами, была чуть- чуть опущена, поскольку верх был разрушен во время пожара, и его перестраивали. Сама алтарная часть небольшая, алтарная преграда находилась, видимо, где-то здесь, но потом при перестройке ее отнесли чуть в сторону. И соответственно, каменный амвон, подлинный, того времени, XII века, был вынесен вперед.Даже соединявшие стены стяжки частично сохранились, но их заменили при реставрации на кованые стяжки, чтобы стены совсем не разошлись. Во время реставрации также укрепили столпы, провели расчистку, переложили в некоторых местах пол. Над гробницей князя Бориса, на западной стене, мы можем увидеть тусклые фрески XII века, которые очень слабо просматриваются. Здесь изображен рай: фрагменты райского сада в образе орнаментальной растительности, райские птицы. Остальные росписи, весь богатый интерьер храма – все это кануло в лету. А сам храм стоит, регулярная служба, конечно, здесь не проходит, но часто бывают здесь группы паломников. Лишь только в день памяти св. Бориса и Глеба здесь проходит служба. Храм открыт сейчас как музей. |
| На цилиндрические барабаны установлены крупные луковичные главы. Декоративное убранство барабана собора, равно как и трапезной части храма, - минимальное. Архитектурно-декоративное убранство нижнего яруса колокольни аналогично декору церкви. Те же кокошники, что мы видим у притворов, процитированы и над входом в храм. Хотя трёхчастного деления фасада уже не наблюдается. В свою очередь, верхний ярус колокольни перекликается с завершением храма, дополняя картину стилистического единства. В ярусе звона изнутри видны следы разборки кладки - кирпичи вынимали в XIX веке, когда поднимали большой колокол. Храм прямоугольный в плане, композиционно объединён с алтарной частью и трапезной. Но два выступающих притвора, акцентирующие центральную часть с севера и юга, превращают план здания в крестообразный. Декор в целом сдержанный. Обратите внимние на характерную для русско-византийского стиля проработку притвора, трёхчастное деление фасада и " национальные " кокошники. Центральная часть алтарной апсиды выделена ризалитом. Он, как и фасады притворов, - наиболее богато украшенная часть храма, и завершён такими же килевидными ложными закомарами. Интерьер Богоявленского собора представляет собой единое обширное пространство, вытянутое по продольной оси и композиционно объединяющее в себе собственно храм, трапезную и алтарную часть (последняя отделена алтарной преградой). Несущие столпы не расчленяют внутренний объём, но, скорее, организуют его, представляя дополнительное пространство для размещения икон. Несколько обособленно выступают притворы, но они организуются в единое поперечное пространство друг с другом и с подкупольным пространством, образуя своего рода трансепт. Дадим слово авторам свода " Памятники архитектуры Тверской области " (составитель Г. К. Смирнов, Тверь, 2002). Вот что пишут о внутренней организации Богоявленского собора специалисты: " Интерьер имеет восьмистолпную трёхнефную структуру. Компартименты нефов перекрыты системой крестовых и коробовых сводов, которые разделены между собой подпружными арками. |
| Отсутствие зоны протесиса позволяет предполагать, что храм создан до VIII в., когда приготовление хлеба и вина еще имело достаточно свободный характер и совершалось где-то вне основного объема храма. Следует оговориться, что, возможно, протесисы в храмах, не имеющих их следов, просто не сохранились – теоретически они могли представлять собой переносные столики. Кроме того, не от всех каменных конструкций остаются видимые следы, как это, например, имеет место с престолом в полупещерной «часовне» у западного обрыва Эски-Кермена (см. отчет экспедиции 1936–37 гг.: Архив VIMK РАН. Ф.2. Оп. 1. 1936. Д.268). Однако, первоначальное отсутствие протесиса и соответственно ранняя датировка храмов класса I подтверждаются характерными для наземных храмов ранневизантийского времени особенностями устройства: наличием выдающейся в наос алтарной преграды или использованием триконхиальной формы. Два этих архитектурных варианта позволяют выделить внутри класса I два типа. Кроме того, один храм без протесиса имеет близкие параллели с каппадокийской архитектурой и выделен нами в третий тип. Еще два храма, хотя и не имеющие следов протесиса, но не обладающие характерными для памятников класса I формами, мы рассмотрим в конце статьи. Тип I.1. Храмы с алтарной преградой в форме выступающего в наос П-образного прямоугольного темплона. Это древнейшая разновидность византийского темплона, известная уже с IV в. и исчезающая из наземной архитектуры с уменьшением размеров храмов и деградацией синтрона (IX-X вв.). Выступающим «архаическим» темплоном (а также рядом других общих признаков – см. ниже) обладают: (1а) 1 храм «с баптистерием» на Тепе-Кермене; (2) храм «Судилище» на Эски-Кермене; (3) главный храм Челтер-Кобы. Увлекшись дискуссией о датировке Челтер-Кобинского монастыря – VIII или XIII-XIV вв., сторонники первой (В.Н.Даниленко, Ю.С.Воронин) и второй (Ю.М.Могаричев) гипотез так и не смогли внимательно проанализировать устройство храма обители. Могаричев, например, видит здесь невозможную комбинацию из двухступенчатого синтрона и пристенного престола, «по-видимому, сбоку (!) от синтрона». Между тем в полу храма (и на плане в книге Могаричева) хорошо читаются и гнездо престола, и остатки срубленного синтрона, и следы выступающей П-образной алтарной преграды. Скамья, которую Ю.М.Могаричев отождествил с синтроном, находит себе аналогию в двухступенчатой скамье Отметим, что через некоторое (возможно, немалое) время в алтаре был устроен протесис в виде грубо высеченной ниши в стене. |
|
|
