| Как пишет отец Валентин Свенцицкий : «Таинства – это светлое небо на грешной земле. Это наступившее обетование. Это то, что нашу веру облекает в плоть и кровь, что, как огонь, согревает холод души нашей и размягчает окамененное нечувствие наших сердец. Это тот «невечерний свет», который озаряет застилающий нас мрак. Какая в них мудрость, какая правда, какая радость!» Воистину исходит к нам Дух Утешитель, о Котором сказал Господь Своим ученикам. В Таинствах Церкви дети общаются с Самим Господом. Ограничивая их участие в Таинствах, мы нарушаем заповедь Спасителя. Будем помнить Его повеление: «...пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им, ибо таковых есть Царствие Божие» ( Мк.10:14 ). Молитва Должно всегда молиться Лк.18:1 Завет Спасителя – всегда молиться. Молитва – это дыхание духовной жизни. И как физическая жизнь прекращается с остановкой дыхания, так и духовная жизнь замирает с оставлением молитвы. По ритму дыхания судят о здоровье, и как боятся родители, когда дыхание ребенка затрудняется и ему грозит удушье (болезнь «круп»). Но несравненно более мы должны бояться отсутствия или прекращения у детей дыхания духовной жизни – молитвы. Чтобы помешать этому, следует начинать и развивать молитву ребенка с самого раннего младенческого возраста и непрерывно поддерживать и углублять ее. С первым пробуждением сознания, то есть в возрасте около двух лет, надо прививать ребенку понятие о Боге, как источнике жизни, всех благ и добра и начать учить его молиться. Пусть ребенок усвоит на всю жизнь, что первым движением его по пробуждении есть сложение перстов и крестное знамение; первые слова – хвала Творцу («слава Тебе, Господи, слава Тебе»); первая беседа – молитва – приношение Богу в положенной мере своих славословий и прошений; первое вкушение в течение дня – это причастие или принятие святой воды и освященного хлеба – просфора, антидор, артос. При возрастании ребенка первым его чтением в течение дня должно быть Евангелие и первым посещением в праздник – Божий храм. |
| Вот по этому-то дару вышеестественной Божьей благодати, ниспосланному ему от дыхания жизни, Адам мог видеть и разуметь и Господа, ходящего в раи, и постигать глаголы Его и беседу святых Ангелов и язык всех зверей и птиц и гадов, живущих на земле, и все то, что ныне от нас, как от падших и грешных, сокрыто и что для Адама до его падения было так ясно. Такую же премудрость и силу, и всемогущество, и все прочие благие и святые качества Господь Бог даровал и Еве, сотворив ее не от персти земной, а от ребра Адамова в Едеме сладости, в рай, насажденном Им посреди земли. Для того, чтобы они могли удобно и всегда поддерживать в себе бессмертныя, Богоблагодатныя и всесовершенныя свойства сего дыхания жизни, Бог посадил посреди рая древо жизни, в плодах которого заключил всю сущность и полноту даров этого Божественнаго Своего дыхания. Если бы не согрешили, то Адам и Ева сами и все их потомство могли бы всегда, пользуясь вкушением от плода древа жизни, поддерживать в себе вечно животворящую силу благодати Божьей и бессмертную, вечно юную полноту сил плоти, души и духа, и непрестанную нестареемость бесконечно бессмертного всеблаженного своего состояния, даже и воображению нашему в настоящее время неудобопонятного. Когда же вкушением от древа познания добра и зла – преждевременно и противно заповеди Божией – узнали различие между добром и злом и подверглись всем бедствиям, последовавшим за преступление заповеди Божией, то лишились этого бесценного дара благодати Духа Божия, так что до самого пришествия в мир Богочеловека Иисуса Христа, Дух Божий не убо бе в мире, яко Иисус не убо бе прославлен. Однако это не значит, чтобы Духа Божьяго вовсе не было в мире, но Его пребывание не было таким полномерным, как в Адаме или в нас, православных христианах, а проявлялось только отвне, и признаки его пребывания в мире были известны роду человеческому. Так, например, Адаму после падения, а равно и Еве вместе с ним были открыты многие тайны, относившиеся до будущего спасения рода человеческого. |
| Монашеское движение того времени связано с понятием «исихазма». Слово это происходит от греческого ησυχα (исихия), означающего «тишина», «молчание». Первоначально исихастами назывались отшельники, монахи, ведущие созерцательный образ жизни, в отличие от общежительного. Вся жизнь исихастов была посвящена Иисусовой молитве. Идея постоянной «умной» молитвы, как мы знаем, восходит к Евагрию Понтийскому . К XIV веку традиция «умной» молитвы была знакома не только отшельникам, но и считалась основным «деланием» во всех монастырях и даже среди мирян. Существовало несколько «психосоматических» методов (вероятно, восходивших к эпохе древнего христианства) для сосредоточения внимания в умной молитве путем дисциплины дыхания. Один из этих методов неправильно приписывается Симеону Новому Богослову , а другой – Никифору Исихасту («Уединеннику») – итальянцу, обратившемуся в Православие и ставшему афонским монахом (XIII век). С его именем связаны споры о природе и назначении исихазма. В своем трактате Никифор предлагает практические указания для достижения постоянной молитвы. Основным препятствием для постоянной молитвы, утверждает он, является рассеяние: падший человеческий дух привязан к внешним объектам, не имеющим ничего общего с образом Божиим в нас. Поэтому первой задачей должно быть «собрание ума», объединение своего «я» в единое целое. Для достижения этого можно пользоваться дыханием как постоянным элементом нашего психосоматического бытия: Ведомо тебе, что дыхание наше... есть естественный путь к сердцу. Итак, собрав ум свой к себе, введи его в путь дыхания, коим воздух доходит до сердца, и вместе с сим вдыхаемым воздухом понудь его сойти в сердце и там остаться... Подобает же тебе при сем знать, что когда ум твой утвердится в сердце, то ему не следует оставаться молчащим и праздным, но непрестанно творить молитву: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» – и никогда не умолкать. («О трезвении и хранении сердца») Очевидно, что этот метод коренится в ветхозаветном понимании крови как обиталища души. Человек рассматривается как нераздельное психофизическое единство, в котором любое движение души неизбежно вызывает телесную реакцию. Имеются и другие варианты этого метода, и все они основаны на связи между дыханием и молитвой, на объединении разума и сердца. Согласованная с ритмом входов и выходов молитва становится постоянной. Как уже отмечалось, нет основания думать, что метод дыхания в молитве является нововведением этой эпохи. Он, по всей видимости, восходит к древности и имеет параллели в разных религиях. Уже Иоанн Лествичник (VII век) учил, что имя Иисуса должно «прилепиться» к дыханию молящегося. |
| Теперь экуменизм пытается привязать живого к мертвым. Но, увы, трупы от этого не оживут» . Логично – если точно установлено, что в западном христианстве только трупы. А если там еще есть больные, но все же живые души и общины? Образ святителя Филарета иной: веточку прививают. Надломленную ветку надо не доламывать, а прижимать к стволу. И даже в отрезанной ветке какое-то время есть еще соки жизни – и ее можно привить к плодоносящему древу… И еще вопрос: а если встреченный нами – еще не труп? Если это прокаженный? Можно ли подойти и омыть его? Можно вместо того, чтобы проклинать его за наследованный им недуг, обнять его и увещевать принять те Лекарства, что находятся в нашей Церкви? Может, это не прокаженный, а обмороженный, которого как раз следует обнять и согреть своим теплом?… В словах св. Филарета мы видим еще один факт церковного предания, который не укладывается в простенькие схемы (как ревнительскую, так и экуменическую). Неправославное христианство ему видится больным. Но ведь больной все-таки жив. Это не труп. Жизнь в нем еще есть. – Это трудно совместить с «ревнительской» схемой. А то, что западные христианские общины в глазах св. Филарета есть «полумертвые и онемевшие составы» – плохо ложится в экуменическую схему. Подобный же взгляд духовную сторону жизни неправославных христиан был и у св. Феофана Затворника: “Каналы легких – это Божественные таинства св. Церкви и другие освятительные ее действия… Так дышит Христова Церковь или все повсюду христиане. Но не все человечество причастно животворящих действий сего Божественного дыхания. Причина сему та, что в одной части человечества повреждены органы дыхания, другая – большая не подвергает себя влиянию сего благотворного дыхания. Где повреждены сии учреждения (т. е. таинства), там дыхание Божественным Духом не полно, и, следовательно, не имеет полного действия. Так у папистов все таинства повреждены и искажены многие спасительные священнодействия. Папство – легкое со струпами или загноенное. У лютеран большая часть таинств и священнодействий отвергнута, оставшаяся искажена и в смысле и в форме. |
| Ни в одном из этих ранних источников нет ни слова о каких бы то ни было физических приёмах, но позднее намёки на связь между ритмом дыхания и призыванием имени Господа обнаруживаются в произведениях трёх синайских авторов: св. Иоанна Лествичника (VII в.), св. Исихия Синайского (?VIII–IX в.) и св. Филофея Синаита (?IX–X в.). «Памятование об Иисусе да будет соединено с дыханием твоим», учит Иоанн Лествичник; Исихий передаёт ту же мысль несколько более конкретно: «Иисусова молитва да прилепится дыханию твоему»; а Филофей прямо говорит: «Должно всегда дышать Богом» . Какие же заключения позволительно сделать из этих формулировок? Не стоит ли за ними некий определённый дыхательный метод, позволяющий достичь соответствия между ритмом дыхания и словами молитвы? Если это так, то тогда, возможно, их авторы сознательно говорят отвлечённо, избегая каких бы то ни было точных указаний. Может быть, они полагали – как, безусловно, полагают многие современные православные наставники – что подробные указания относительно молитвенной техники лучше передавать устно, поскольку в непосредственном общении с учениками духовнику легче, чем на письме, предостеречь их от опасностей. Не исключено, однако, что приведённые высказывания носят прежде всего метафорический характер. Возможно, и Иоанн Лествичник, и Исихий, и Филофей, подобно Григорию Богослову (328–389), говорившему, что памятовать о Боге необходимее, нежели дышать , просто хотели сказать, что молитва должна быть непрестанной и самопроизвольной, в той же степени инстинктивной, что и дыхание. В этом случае упоминание дыхания у синайских авторов – не более чем способ образно перефразировать наставление апостола Павла: «Непрестанно молитесь» (1 Фес. 5:17). Мы обретём более прочную основу, обратившись к египетским источникам, в частности, к коптскому циклу апофтегм, касающихся Макария . Точная датировка этого текста затруднительна, но предположительно его можно отнести к VII–VIII вв. Здесь мы читаем: «Как легко говорить с каждым вздохом: ‘Господи мой Иисусе Христе, помилуй мя! Благословляю тебя, Господи мой Иисусе Христе, помоги мне!’». Подобно тому, как за выдохом следует вдох, так и призывание имени Иисуса сначала изливается из уст, а потом возвращается: «Направь внимание сокрушённого сердца своего на имя Господа нашего Иисуса Христа, сперва излей его из уст своих, а затем снова привлеки к себе». Хотя и эти формулировки довольно расплывчаты, это уже не метафоры. В них присутствует некая определённая связь между нашим дыханием и призыванием Иисуса, ясно утверждается то, что впоследствии станет центральным положением учения исихастов о технике молитвы: имя Господа призывается с каждым дыханием. |
| Свт. Игнатий отмечает влияние и состояния души на тело, что бывает ощутимо при умном делании, особенно в начале подвига. Новоначальные, несколько вкусив делание молитвы, могут подвергаться телесным немощам, так как «тело не выдерживает прикосновения к духовному». «Покаянием, в полном его смысле, сокрушается сердце, а потому и тело». Стремление обучать наше естество молитвенному деланию повергает его в немощи, расслабление, болезни. Лишь со временем, когда естество обретает навык умного делания, когда молитва становится родной, близкой ему, тогда душевное делание «укрепляет, питает душу и тело». 2. ОТНОШЕНИЕ свт. ИГНАТИЯ К ПСИХОФИЗИЧЕСКИМ ПРИЕМАМ. В связи с тем, что в человеке внутреннее во многом сообразуется с внешним, некоторые святые отцы предлагают определенные внешние пособия, психофизические приемы умного делания, направленные к достижению искомой целостности естества, соединения ума и сердца для беспрепятственного служения Богу. Описание внешних, художественных механизмов умного делания предложено, в основном, в Добротолюбии. Свт. Игнатий в своих творениях касается вопроса значимости этих приемов, насколько использование их необходимо нам. Он с уважением относится к способу прп. Нила Сорского, состоящего в том, чтобы во время совершения молитвы Иисусовой удерживать дыхание, дышать тихо, не сильно, чем все тело сохраняется в покое, тишине, мире, когда молиться можно наиболее внимательно. Прп. Нил Сорский, ссылаясь на прпп. Симеона Нового Богослова и Григория Синаита, советует при молитве затворять ум в сердце и сдерживать, сколько можно, дыхание, «чтобы не часто дышать». Святитель советует соединять способ прп. Нила Сорского со способом св. Иоанна Лествичника, чтобы при тихом дыхании заключать ум в слова молитвы, и он предостерегает от чрезмерного удерживания дыхания, чем некоторые даже повредили себе легкие. Существо правильной молитвы — не в дыхании, а во внимании словам молитвы и в сокрушении духа, чему несколько способствует и тихое дыхание. «Вообще все движения крови, — говорит Святитель, — должно удерживать, и содержать душу и тело в спокойном положении, в положении тишины, благоговения и страха Божия. Без этого духовное действие появиться в нас не может: оно появляется тогда, когда утихнут все кровяные движения и порывы. Опыт скоро научит, что удерживание дыхания, то есть, нечастое и негрубое производство дыхания, очень способствует к приведению себя в состояние тишины и к собранию ума от скитания». |
| Старецъ почилъ на 69-ом году отъ Вчная память Старцу моему. Со святыми въ мст блаженнаго упокой, Господи, душу его. И меня, гршнаго ученика его, за молитвы его, помилуй. Схимонахъ Никодимъ Молитвенный дневник старца Феодосия Карульского ПРЕДИСЛОВИЕ До настоящего занятия молитвой Иисусовой Старец Феодосии молился обычно: по книгам и “четкой” исполнял свои молитвенные церковные и келейные правила, и после, в свободное время днем, творил простую словесную Иисусову молитву устно и умно, по возможности. Сладость молитвы Иисусовой памятна Старцу еще от детства его, когда молился он ею непрестанно, но потерял ее за обидчивость свою на товарища по семинарии, шалуна, часто досаждавшего ему. Мне очень было желательно, чтобы Старец взялся серьезно за молитву Иисусову, и я часто напоминал ему о ней. Мы с ним вместе сокращали жития святых, он по Четьи Минеи, а я по Прологу. Последнее время я заманил его сокращать Св. Симеона Богослова с намерением подвигнуть на желание заняться ему Иисусовой молитвой. Повлияло на него, спрашивает: “Могу ли я начать, и как?” Я по неопытности посоветовал ему “Странника”. Он говорит: “Да у меня и дыхания то не хватит, я и без того чуть дышу”. А я ему говорю: “Для этого и не требуется большого дыхания, и слабое-то велят удерживать. Попробуйте-ка и увидите, что хватает дыхания у вас”. Взялись для пробы за четки. Протянули одну, спрашиваю: “Ну как, хватает ли?” — “Да, — говорит, — хватило”. — “Ну вот, и начинайте с Богом”. Взялся Старец горячо по “Страннику” с дыханием и по биению пульса в сердце, и скоро привилась молитва непрестанная к сердцу. Седмицы две занимается и утешается. В один день к вечеру, придя из церкви, говорит мне: “У меня началась молитва благодатная, сподобил Бог”. Спрашиваю: “Как это?” — “Да вот, — говорит, — я, облокотившись на престол, на коленях молился, и вдруг загорелось сердце, и молитва со слезами умиления из сердца потекла ключом, и теперь не престает эта сладость”. Я говорю: “Не верьте. Батюшка, чтоб не впасть в прелесть. Это у вас от усердия и горячности, кровяное” (по Игнатию Брянчанинову). Поспорили. Старец настоял на своем: “Я так и без молитвы Иисусовой сподоблялся часто”. |
| Сердце, любящее Бога и людей, не может без Бога – Иисуса Христа. Таково уж сердце наше. Поэтому не удивительно, что богомудрые отцы, учители и старцы наставляют нас для отражения врага спасения при всех обстоятельствах жизни пользоваться как можно чаще, даже непрестанно, сладчайшим именем Иисуса Христа, т. е. пользоваться Иисусовой молитвой: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!», при этом быстро производя мысленный крест: при вдохе – продольную линию креста, а при выдохе – ей поперечную и т.д. И так же пользоваться им без дыхания, когда его быстро, как молнию, накладываем на соблазнительные картины, человека, вещь, прочеркивая мысленно, как бы глазами, этот мысленный крест, и сейчас же чувствуем, как страстные похотения прекращаются, вожделения потухают, мысли успокаиваются. Молитва Иисусова называется словесною, когда она произносится словами; умною – когда с нею неразрывно соединяется внимание ума; сердечною, или умно-сердечною, – когда начинает твориться в сердце. Начинать надо со словесной молитвы, которая при постоянном, неспешном произношении с сокрушенным сердцем сама собою переходит в умную, а умная – в сердечную. Постепенно молитва овладевает душою и вносит состояние мира, спокойствия, чистоты, тишины, порядка и радости и постоянного внутреннего предстояния пред Богом. Эта Иисусова молитва и мысленный крест и есть молитва трезвения и бодрствования, и не надо смешивать ее с другими обычными молитвами. Ибо подвижники наставляют произносить ее как устами, так и умом в клетях сердца непрестанно – и при еде, при питье, при ходьбе, в церкви и даже при чтении и письме и т. д. Эту Иисусову молитву и мысленный крест будем стараться постепенно, как своей силой, так и Божией помощью, ввести путем дыхания в глубину сердца своего. «Иисусова память (Иисусова молитва и мысленный крест) да соединится с дыханием твоим», – говорит св. Иоанн Лествичник . Что Иисусову молитву и мысленный крест мы производим под вдох и выдох дыхания, в этом нет ничего странного, так как Иисусова молитва и крест по назначению своему гораздо выше и ценнее вдыхаемого воздуха. Ибо воздух дает жизнь только телу, а имя Иисуса Христа и крест дают жизнь вашей душе, и без них она мертва. Этим мы как бы причащаемся, вводим в клеть своего сердца Иисуса Христа. Преклони колени |
| Основой этого греческого метода является соединение молитвы с телесным ритмом дыхания и сердца. Задержание дыхания и сосредоточение внутреннего воображения («ума») в сердечной (анатомически) области сопровождаются непрерывным ритмическим повторением молитвы Иисусовой. Преподобный Нил не боится мистического пути и, зная все трудности его для многих, увлекает к нему описанием блаженных состояний созерцания. Вот в нескольких словах метод исихастов в изложении преподобного Нила. Вначале необходимо «поставить ум глух и нем» и «имети сердце безмолствующе от всякого помысла». Достигнув этого полного внутреннего молчания, ум начинает непрерывно смотреть в глубину сердечную и говорить: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Эту молитву можно читать и в сокращенной форме, особенно для новоначальных. «И тако глаголати прилежно, аще стоя, аще сидя или лежа, елико можно, да не часто дышеши…» Задержка дыхания очень полезна для сосредоточения ума. Замечательно, что в этом напряжении внутренней молитвы нет места видениям, хотя бы и горнего мира: «Мечтаний же зрака и образа видений отнюдь не приемли никакоже, да не прельщен будеши». Если одолевают помыслы, хотя бы и благие, можно, оторвавшись от «умной» (то есть духовной) молитвы, произносить молитву устами. Но это допустимо лишь тогда, когда «изнемогает ум зовый, и тело и сердце изболит». Тогда хорошо и пение, то есть чтение псалмов и церковных служб, как некая «ослаба» и «успокоение». Но нельзя самовольно оставлять молитву (то есть «умную» молитву), чтобы становиться за пение. «Бога бо внутрь оставль, извне призываеши». Это нисхождение в область «худейших вещей» (псалмопения) Григорий Синаит называет прелюбодеянием ума, предательством любви к Богу. Преподобный Нил чудесно изображает (словами Исаака Сирина ) божественную радость «умной» молитвы: «Вжизается внезапу в тебе радость и умолкает язык… Кипит из сердца присно сладость некаа… и нападает во все тело пища некаа и радование…» Это состояние не что иное есть, как «небесное царство». |
| В религиозной, в частности богословской, литературе, термин «творить» также часто употребляется в значение «создать из уже имеющегося материала», например: «И вот, Бог берет несколько земли, и творит из нее тело человека» (8: 72); «И взял Господь у Адама во время сна ребро, и создал их него жену… Господь не вновь создал женщину, а сотворил ее уже их готового вещества – ребра Адамова, и создал после мужа…» (8: 394). Заметим, что вообще слово «творение» в русском языке имеет различный смысл. Оно означает: живое существо (какое она милое творение!); произведение, сочинение (Иже во святых отца нашего Иоанна Златоустог о, архиепископа Константинопольского. Избранные творения); продукт творчества (плод работы скульпторов, художников, писателей и других творческих работников). Слово «творить» также имеет различное значение: создавать, производить, делать, совершать что-нибудь, приготовлять (творить себе кумира; творить добро, молитву, чудеса и пр.) (37: 663. См. слова «творение», «творить»). 2.2. О создании Адама 2.2.1. Обзор мнений О происхождении первого человека в Писании сказано: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою» ( Быт. 2:7 ). Выделим здесь следующие вопросы создания человека: Что понимать под человеком, созданным из праха земного? Что непосредственно произошло в результате вдуновения в лицо человеку дыхания жизни? Каково временне соотношение между созданием человека из праха и вдуновением в лицо его дыхания жизни? По каждому из приведенных вопросов существуют различные мнения. Рассмотрим некоторые из них. Святитель Иоанн Златоуст говорит, что из праха (персти) сначала было создано тело, которое до вдуновения Божиего было неподвижным (мертвым). Последующее после этого вдуновение дало телу жизненную силу, составляющую существо души (в другом варианте – дало телу разумную душу). При этом святитель не уточняет (не конкретизирует), была ли душа вдунута Богом или появилась каким-либо другим образом в результате дыхания Божиего: «В самом деле, подумай о порядке создания (человека), и размысли, что такое был он прежде вдуновения Господня, которое стало для него дыханием жизни, – и стал душею живою? Он был просто истуканом бездушным, бездейственным и ни к чему негодным, так что все столько возвышающее его преимущество состоит в том Божием в него дуновении… |
|
|
