| Ситуация меняется, и в настоящее время стало возможным объективное изучение христианских корней психологии. Не претендуя на полноту рассмотрения этой темы во всех ее аспектах, обратимся в первую очередь к основным работам, персоналиям и идеям, показывающим возможность взаимно позитивного отношения психологии и христианства в XVIII–XX веках. Полностью присоединяемся к мнению современных психологов о важности изучения дореволюционной религиозно-философской психологии, ибо «сегодня серьезное исследование и анализ работ, составляющих данное направление, приобретает особую актуальность в связи с поиском путей духовного возрождения России, а также в силу того, что до недавнего времени в оценке и изложении этих учений преобладали скорее идеолого-политические и атеистические мотивы, чем научно-познавательные»/Кольцова. 1997, с. 37/. В качестве вступления скажем несколько слов о XVII веке, потом остановимся на XVIII и XIX веках, а в XX веке возьмем дореволюционный период и начало советского периода. Известно, что в XVII веке в Киево-Могилянской академии преподавали психологию. До нашего времени сохранились рукописи таких курсов (1639, 1645–1647, 1687, 1693 годов)/Соколов. 1963, с. 251–252/. Даже советские исследователи вынуждены были признать, что эти «киевские ученые» (а фактически богословы, священники и монахи) внесли значительный вклад в развитие психологической мысли и разрабатывали вопросы психологии на уровне тогдашней западноевропейской науки/там же, с. 254/. Важно и то, что преподавание в позднее образованной Московской славяно-греко-латинской академии строилось по принципу Киево-Могилянской академии. А когда был открыт Московский университет, то добрая половина профессоров его первого призыва была из числа воспитанников обоих академий/там же, с. 255/. Это богословское влияние в психологии продолжало ощущаться и в XVIII в., и только XIX в. с его западничеством и рационализмом стал брать свое (и то не сразу). Можно по разному оценивать XVIII век в России, но, безусловно, что он был сложным для нее во многих отношениях. |
| из города ушли войска московского военного губернатора франц. маршала Э. А. Мортье. 11 окт. казаки отряда генерал-майора В. Д. Иловайского в Московском Кремле захватили франц. саперов, оставленных там для осуществления подрыва, к-рый удалось предотвратить. Последствия пожара в основном были устранены к кон. 20-х гг. XIX в., работами по восстановлению города ведала Комиссия для строения Москвы (1813-1843). В Московской губ. в ходе военных действий наиболее серьезно пострадали Можайск и Верея (в сент. 1812 разорена мародерами), франц. войска также захватили Звенигород, Рузу, Дмитров и Подольск. В окт. 1812 г. франц. войска оставили территорию Московской губ. Земли Московской губ. исторически являлись центром дворянского землевладения. С XVIII в. мн. видные гос. деятели, выходцы из знатных родов имели здесь усадьбы, количество к-рых до нач. XX в. постоянно росло. Многие усадьбы представляли собой выдающиеся с художественной т. зр. архитектурные комплексы, в них хранились ценные коллекции произведений искусства, крупные б-ки и проч. (Архангельское, Введенское, Глинки, Горенки, Кусково, Михайловское, Останкино, Семёновское-Отрада, Суханово и др.). Важными культурными центрами во 2-й пол. XIX - нач. XX в. стали имения крупных предпринимателей (Абрамцево и др.). Усадьба Останкино. Литография. 1-я пол. XIX в. Усадьба Останкино. Литография. 1-я пол. XIX в. Основными занятиями населения Московской губ. были земледелие (главные культуры: рожь, овес, ячмень, гречиха) и животноводство (преимущественно разведение крупного рогатого скота и овец). В связи с малоземельностью развивались кустарные и отхожие промыслы, прежде всего извозный, ткацкий, прядение льна и шерсти, обработка дерева, мебельный, токарный, экипажный, корзиночный, гончарный, изготовление изделий из металла и проч. Получили развитие художественные промыслы: гжельская керамика, жостовская роспись, федоскинская миниатюра, филимоновская игрушка и др. В XIX - нач. XX в. М. превратилась в один из крупнейших промышленных центров европ. части России. В 1851 г. она была соединена железной дорогой с С.-Петербургом, к нач. XX в. стала основным железнодорожным узлом России. Было открыто движение по линиям: Москва - Владимир (1861), Москва - Коломна (1862), Москва - Сергиевский посад (1862), Москва - Серпухов (1866), Москва - Смоленск (1870), Москва - Брянск (1899), Москва - Павелец (1900), Москва - Зилан (1901), Москва - Бескудниково (1902; линия Бескудниково - Савёлово открыта в 1900); в 1908 г. была пущена в строй Московская окружная железная дорога. В нач. XX в. регион лидировал по развитию пригородного железнодорожного сообщения. Московский у. стал одним из крупных центров дачного строительства (поселки Пушкино, Лосиноостровский, Перловка (ныне в черте Мытищ), Царицыно, Перово, Люблино, Перерва). |
| На секции «Язык церковнославянской письменности: история и современность» прозвучали доклады, посвящённые широкому спектру лингвистических проблем: многозначности поэтического слова в контексте семантических констант византийско-славянской гимнографии, значению славянской письменности в современных социокультурных условиях, перспективам преподавания языковых дисциплин в духовных учебных заведениях. Также обсуждались вопросы о семантической классификации лексики православного вероучения в церковнославянском языке и другие. На секции «Славяно-русская церковная литература (XI–XX вв.)» участники рассмотрели становление и развитие полипредикативного синтаксиса в древнецерковнославянском языке, функции надстрочных знаков в древнерусских списках произведений о святителе Николае Мирликийском, древнецерковнославянскую письменность в исследованиях отечественных палеославистов, систему вокализма в богослужебной речи и другие вопросы. Третья секция «Богословие, литература и семиотика культуры» объединила исследователей, заинтересованных в решении проблем, связанных с теорией и методологией интерпретации текста, а также особенностями его функционирования в религиозном и социокультурном дискурсе. Участники обсудили аспекты произведений Достоевского, Радищева, а также христианские сюжеты и образы современной военной поэзии и прототип теологической модели понимания светских текстов. В рамках секции «Религиозная проблематика русской литературы (XVIII–XX вв.)» прозвучали доклады на такие темы, как «Религиозное видение мира в ХХ веке: теодицея в творчестве К.С. Льюиса», «Духовная наполненность пространства в ранних кавказских поэмах М.Ю. Лермонтова», «Рождественский рассказ А.П. Чехова “Ванька” в контексте жанра и современной критики» и другие. 25 ноября конференция продолжила свою работу в дистанционном формате в рамках двух секций: «Славяно-русская церковная литература (XI–XX вв.)» и «Религиозная проблематика русской литературы (XVIII–XX вв.)». Завершилась конференция пленарным заседанием, на котором были подведены итоги и состоялась презентация новых монографий и сборников статей, связанных с тематикой мероприятия. |
| д) Стрелы, – все медные или точнее бронзовые при скелетах: I 4. 5 (на груди две медные стрелки), VIII 26 (на груди наконечник медной стрелы с незначительным остатком дерева во втулке; такие стрелы изображены в издании Фундуклея на листе XVII), XVIII 60, XIX 63. 64 (по стрелке у левой щеки и левой ноги), XXVIII 107 (стрелка у шеи), XLII 135 (на груди медная стрелка). Из украшений одежды встречаются: а) головное украшение – круг из толстой витой проволоки, обыкновенно называемое жгутом, или из широкого медного листа. Таковые находятся при скелетах I 1 (у черепа медный как бы витой жгут, сломанный по средине), II 8 (два куска изломанного и изогнутого медного жгута у головы), IV 17 (близ черепа лежал широкий медный обруч 9 с дырами в окончании, как бы для завязок; надо думать, этот обруч был головным украшением); XVIII 56 (почти в уровень с головою лежал медный сломанный жгут...), XX 72 (медный жгут, лежавший у кисти левой руки под толстым слоем уголья), б) Ожерелья и браслеты при скелетах и 10 (на груди шесть частей медного ожерелья и один облом таковой же части), IX-XI 35 (остаток ожерелья и браслета, состоящий из трех медных широких колечек, нанизанных на ремешок доселе сохранившийся), XVII 50, 51 (на груди части медного украшения с ушками, что-то в роде ожерелья; три части того же украшения у кисти левой руки), XX 77 (медное ожерелье или другое украшение, лежавшее в два ряда, по-видимому, в футляре, совершенно впрочем обратившемся в прах; ожерелье это положено у ступни правой ноги скелета и состоит из 60-ти штук и медного толстого кольца 78, видно заменявшего застежку), XXXV (д. б. XXXIV) 125 (выше головы звено медного ожерелья, подобное описанному под 78), XLVI 147 (тоже самое). К ожерелью же, вероятно, относятся описанные при том же скелете XX кружочки под 73 (полное описание сего скелета см. ниже) и 79–81 три медных бляшки, лежавших близ ожерелья, равно и значащаяся при скел. II 13 синяя стеклянная буса 10 . в) Украшения пояса или вообще одежды, как-то бляшки и пластинки при скелетах: IX–XI 33 (металлическая пластинка) и 34 (украшение пояса или одежды из медных бляшек с остатком кожи, на которую были прикреплены), XIII 43 (медная бляшка, бывшая, вероятно, украшением пояса или сбруи), XX 79–81 (три медных бляшки, на всех видны дыры для укрепления к какому-то предмету), XXIV 95. |
| Характерным архитектурным элементом храма было 3-лопастное завершение фасадов. На фасадах устремленность композиции вверх подчеркивало обилие вертикальных членений - пучковых лопаток сложного профиля с тонкой полуколонкой по центру. Основной объем был декорирован аркатурным поясом, а фасады притворов украшены киотами над входами, декоративными нишами и крестами. Первоначально стены церкви были оштукатурены. Внутреннее пространство отличалось цельностью и преобладанием вертикали. Притворы были полностью открыты внутрь храма и разделены на 2 яруса, в нижнем помещались приделы, в верхнем - хоры (ныне деление сохр. только в зап. притворе). В зап. стене первоначально существовали проходы, соединявшие хоры всех 3 притворов. Основной массив стен, столбы, подпружные арки и барабан сложены из плинфы, при этом чередуются порядковая кладка и кладка с утопленным рядом. В нач. XVIII в. при перестройке верхняя часть церкви была переложена и получила скатное покрытие (при сохранении подпружных арок и частично барабана), в стенах притворов прорезаны крупные 8-гранные окна, сбиты центральные полуколонки пучковых лопаток, сломаны апсидиолы приделов. В посл. четв. XVIII в. при церковном старосте купце В. Г. Хлебникове вокруг храма была сооружена кирпичная ограда (ныне разобрана) с надвратной колокольней (1780). В кон. XVIII - нач. XIX в. были также образованы круглые окна по центру стен основного объема храма над уровнем притворов. В 1964 г. по проекту П. Д. Барановского было выполнено кровельное покрытие, выдержанное в формах, характерных для XVIII в. Научная реставрация фасадов и интерьера по проекту С. С. Подъяпольского и Т. Е. Каменевой проводилась с 1978 г. до нач. 90-х гг. XX в., частично воссозданы элементы архитектуры XII в., напр. оригинальные окна. Живопись Храм был первоначально расписан в кон. XII в. (?). Живопись покрывала стены, своды, оконные откосы, имелась также в киотах на фасадах, однако утраты столь велики, что реконструировать систему росписи невозможно. Сохранились лишь нек-рые фрагменты орнамента и часть многофигурной сцены на сев. стене сев. притвора. В. Г. Брюсова предположила, что здесь могла размещаться ктиторская композиция с изображением семейства кн. Давида Ростиславича ( Брюсова. 1967. С. 88), однако эта гипотеза была опровергнута Н. Н. Ворониным ( Воронин. 1977. С. 133). Роспись XII в. имеет 2 слоя записи, относящихся к XVIII в. и к 1837 г. (также сохр. фрагментарно). По стилю и технике исполнения древняя живопись близка к фрескам Вел. Новгорода и Владимира 2-й пол. XII в., в ней заметно использование темперы по фресковой основе, характерное и для др. памятников Смоленска. |
| Многие черты, присущие русской хоровой музыке этого периода в целом, присутствовали в духовном К. в сконцентрированном виде. Период, охватывающий творчество композиторов от М. С. Березовского до С. А. Дегтярёва , стал «золотым веком» рус. хорового К. Его историю можно условно разделить на 3 этапа. Первый этап (60-70-е гг. XVIII в.) представлен небольшим количеством сохранившихся и исторически достоверных произведений Березовского и Б. Галуппи ; 2-й этап (кон. 70-х- 80-е гг. XVIII в.) наиболее интересен ранним творчеством Д. С. Бортнянского , хотя в этом жанре вместе с ним работали и многие второстепенные авторы, напр.: придворный скрипач и композитор Ф. Диц, воспитанники АХ П. А. Скоков, С. Осипов, Е. И. Фомин и др.; 3-й этап (1790-1797) стал кульминацией в развитии классицистского хорового К.; в это время были созданы лучшие К. Бортнянского; его творчество оказало огромное влияние на современников, особенно на молодое поколение - Л. С. Гурилёва , Дегтярёва, А. Л. Веделя , С. И. Давыдова , Д. Н. Кашина и др. Наряду с молодыми композиторами в те же годы хоровые К. создавали крупные мастера - О. А. Козловский , Дж. Сарти . Хоровой К. 2-й пол. XVIII в. стал новым жанром для отечественной церковной музыки, очень опосредованно связанным со своим предшественником - барочным партесным К. В истории музыки К. 2-й пол. XVIII в. также называют екатерининским, классицистским, итальянским. 1-й этап В царствование Екатерины II (1762-1796) рус. церковная музыка испытала сильное влияние светских муз. жанров (оперы, песни, танцев), что было естественно в эпоху тесного взаимодействия отечественного искусства с западноевропейским. Наибольшее влияние на рус. музыку оказала итальянская, поэтому стиль духовных песнопений 2-й пол. XVIII - 1-й трети XIX в. со временем стал именоваться итальянским. Впервые это определение появилось в трудах историков рус. церковной музыки в сер. XIX в. (прот. Д. В. Разумовский , В. Ф. Одоевский ). Позднее оно приобрело негативный оттенок, что было естественно для рубежа XIX и XX вв.: «итальянщиной» стали называть неумеренное применение в церковном пении приемов оперной итал. |
| В.В. Виноградов Статочный Статочный. Нужно различать последовательность выполнения структурного плана словаря, в том числе и семнадцатитомного, и ценность отобранного и вмещенного в него материала. Например, у нас еще нет систематического изложения исторических закономерностей развития русского словообразования хотя бы в литературном языке нового времени – XVIII–XX вв. И Словарь их не открывает, хотя и дает ценнейший материал для исторических изучений, заключений и обобщений. Но не всегда материалы Словаря эти вопросы разрешают. Вот пример. В Словаре помещено слово статочный. Оно квалифицировано как устарелое. Но никаких примеров на свободное его употребление, кроме цитаты из «Некрещеного попа» Лескова («Эта мысль показалась Дукачу статочною»), не приведено. Все остальные иллюстрации включают в себя фразеологическое выражение статочное ли (это) дело, о котором говорится: «В современном употреблении используется для выражения удивления, возмущения, недоумения и т. п. в значении: возможно ли, допустимо ли, хорошо ли» (т. 14, с. 787). Историко-лексикографическая справка ведет к «Вейсманнову лексикону» 1731 г., в котором зарегистрировано выражение: «Статочное ли это дело?» Следовательно, в Словаре нет никаких намеков ни на историю слова статочный, ни на его словообразовательное отношение к глаголу статься, ни на его функционированье в литературной речи XVIII–XX вв. Таким образом, семнадцатитомный Словарь современного русского литературного языка не стал и не является толково-историческим, хотя и содержит очень много ценного материала для исторической лексикологии русского языка XVIII–XX вв. ( Виноградов В. В. Семнадцатитомный академический словарь современного русского литературного языка//Вопросы языкознания. 1966, 6, с. 19–20). Читать далее Источник: История слов : Ок.1500 слов и выражений и более 5000 слов, с ними связ./В. В. Виноградов; Рос. акад. наук. Отд-ние лит. и яз. Науч. совет " Рус. яз. " . Ин-т рус. яз. им. В. В. Виноградова. - М., 1999. - 1138 с. ISBN 5-88744-033-3 Поделиться ссылкой на выделенное |
| Становление совр. орфографической системы церковнослав. языка приходится на 2-ю пол. XVII - нач. XVIII в.; в частности, при Патриархе Иоакиме в богослужебные книги было введено противопоставление форм с помощью оксии и каморы: (им. п. ед. ч.) - (род. п. мн. ч.). В XVIII - 1-й пол. XIX в. единой орфографической нормы церковнослав. языка не существовало. Крупные книжные центры (Москва, С.-Петербург, Киев, Почаев) опирались на собственные орфографические традиции. Напр., противопоставление род. и вин. падежей личных местоимений , , (род. п.) - , , (вин. п.), характерное для юго-западнорус. и петербургских изданий, не встречается в книгах московской печати. В грамматиках церковнослав. языка эта оппозиция фиксируется как факультативная (киевская), однако в изданиях и учебных пособиях кон. XX в. наблюдается тенденция придать ей статус нормативной (поскольку графическое противопоставление грамматических форм близко лингвистическим идеям XX в.). Основной областью применения А. в церковнослав. языке XVIII-XX вв. является различение форм ед. и неединственного ч.: если форма мн. или дв. ч. совпадает по звучанию с формой ед. ч., она должна быть выделена с помощью графики: (им. п. ед. ч.) - (род. п. мн. ч.); (тв. п. ед. ч.) - (дат. п. мн. ч.); (род. п. ед. ч.) - (им. п. мн. ч.) и др. Выразителем грамматического значения может быть любая морфема: окончание, корень, приставка. Формы дв. и мн. ч. не противопоставляются друг другу. Графическое противопоставление омонимичных форм внутри одного грамматического числа является скорее исключением, чем правилом. Так, при помощи букв - противопоставляются формы род. и вин. падежей ед. ч. прилагательных и местоимений: (род. п.) - (вин. п.), что можно объяснить длительной традицией существования этого А. Ист.: Ягич И. В. Рассуждения южнославянской и русской старины о церковнославянском языке// он же. Исследования по русскому языку. СПб., 1885-1895. Т. 1; Соколов Д. Д. Справочная книжка по церковнославянскому правописанию. СПб., 1907; Огиєнко I. Новочасний церковно-слав " янський правопис. Варшава, 1926. (Biдбumka з ж. «Ελπς»; Кн. 2); Куев К. , Петков Г. Събрани съчинения на Константин Костенечки: Изследване и текст. София, 1986. С. 82-224; Алипий (Гаманович), иером. Грамматика церковнославянского языка. Jord., 1964. М., 1991р; Плетнева А. А. , Кравецкий А. Г. Церковнославянский язык. М., 1996; Грамматики Лаврентия Зизания и Мелетия Смотрицкого/Сост., подгот. текста, науч. коммент. и указ. Е. А. Кузьминовой. М., 2000. |
| Сети богословия Тема недели: Почитание мощей в православии Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Статья Мнение Мнение Статья Статья Статья Новые материалы 1 января Училище иконописания в стенах Троице-Сергиевой Лавры в конце XIX – начале XX вв. Иконописная школа при МДА – одно из самых известных и значимых учебных заведений России в области иконописания. Однако об истории становления и развития школы со времени ее основания в середине XVIII века и до вынужденного закрытия в 20-е годы XX столетия известно не так много, особенно что касается предреволюционного периода ее существования – с 1873 по 1918 гг. После 1918 года и до конца XX столетия к этой теме также никто из исследователей не обращался. Этому нелегкому периоду жизни образовательного учреждения и преобразованиям, предпринятым в эти годы, и посвящена статья Людмилы Алексеевны Армеевой. Статья Иконописная школа при Московской духовной академии, находящейся в Троице-Сергиевой лавре, начинает отсчет своей современной истории с 1990 года . Школа является, пожалуй, сегодня единственным учебным заведением подобного типа, которое имеет давнюю и интересную историю, о чем выразительно и просто писал еще в начале XX в. известный профессор Духовной Академии Александр Петрович Голубцов: «Среди имеющихся у нас на Руси духовных училищ живописи по давности возникновения, многолюдству учащихся, относительной благоустроенности и сравнительному достатку художественно-образовательных и еще более церковно-археологических средств одно из первых мест занимает иконописная школа Троице-Сергиевой лавры» . Теснейшим образом история этой школы связана с историей Троице-Сергиевой лавры, приютившей в своих стенах в середине XVIII сначала Духовную семинарию, спустя полвека Духовную Академию, а вместе с ними и Иконописное училище. В течение полутора столетий это училище имело разные названия и разный статус. Вначале это был Иконописный класс при Семинарии. Потом этот класс преобразовался в иконописную школу, которая существовала при лавре и именовалась различно – рисовальной, живописной, иконописной. Иконописным училищем это учебное заведение стало именоваться с 1885 года, когда лаврскую живописную школу объединили с переведенным сюда из Москвы Московским епархиальным училищем иконописания и ремесел, относящихся к украшению храмов (далее – епархиальное училище иконописания). |
| Ситуация в этой группе Д. существенно изменилась к 80-м гг. XX в. Часть «свободников» купила землю, исправно платит налоги, небольшая группа, отказавшись от покупки, платит налоги, и только единицы продолжают держаться убеждения, что земля - Божия, и не платят налогов. В кон. XX - нач. XXI в. «свободники» стали принимать участие в молитвенных собраниях Союза ДОХ. Рус. язык в их среде сохранился лучше, чем у «общинников» и «независимых», т. к. большинство «свободников» не ходили в англ. школы. «Свободники» и их потомки компактно проживают в Нов. Посёлке в Крестове близ Каслгара, в поселении Гилпин близ Гранд-Форкса. Отношения между 3 группами канад. Д. сложные, но, несмотря на периоды острых конфликтов, они сохраняют общие традиции и религ. представления, имеют родственные связи. За время пребывания в Канаде Д. неоднократно предпринимали попытки вернуться в Россию. Переговоры о возвращении велись с царским правительством в 1904-1906 гг., с Временным правительством в 1917 г., с советским правительством в 20-х гг. XX в. В 20-х гг. на Украину, в Мелитопольский у., переселилась группа «независимых» Д., но в кон. десятилетия они вернулись в Канаду, т. к. не получили освобождения от воинской повинности и права иметь своих учителей. Переговоры «свободников» с советским правительством о переселении велись в 50-х гг. XX в. также безрезультатно. В нач. 90-х гг. представители Союза ДОХ ездили осматривать земли на Алтае, но камнем преткновения вновь стал вопрос о воинской повинности. В нач. XXI в. вопрос о возвращении Д. на родину не ставится. Вероучение Истоки духоборческого учения следует искать в нем. анабаптизме и в протестант. учениях, с кон. XVI в. распространившихся в Речи Посполитой . В лит-ре XIX-XX вв. было принято судить о сути духоборческого учения в первую очередь на основании «Записки, поданной духоборцами Екатеринославской губернии в 1791 г. губернатору Каховскому». Однако «Записка...» составлена человеком, разделявшим масонские взгляды, и, несмотря на ряд совпадений с учением Д., содержит скорее учение рус. франк-масонов, чем Д. Духоборческое учение изложено в «псалмах», составлявшихся руководителями секты на протяжении ее существования и в совокупности представляющих «Животную книгу». «Псалмы» имели двойной смысл: тайный - для посвященных и явный - для непосвященных. Отсутствие надежных источников делает практически невозможным в полном объеме и абсолютно достоверно реконструировать учение Д., тем более что в сер. XVIII в. в нем, видимо, произошли существенные изменения. |
|
|
