| Ксения Собчак: Я могу объяснить. Допустим, всё то, что происходило вокруг пояса Святой Богородицы, как это было масштабировано.. Максим Шевченко: Вы ходите сказать, что миллионы людей власть организовала, поэтому люди туда пришли? Ксения Собчак: Нет. Это было масштабировано средствами массовой информации, как об этом писалось, как это всё делалось… Максим Шевченко: Миллионы людей приехали в Москву со всей страны, это всё власть что ли организовала, отец Максим? Ксения Собчак: Можно я приведу несколько примеров? Максим Шевченко: Да, конечно. Ксения Собчак: Встреча Патриарха Кирилла только с одним кандидатом в президенты — Путиным, ряд других… Максим Шевченко: Что абсолютно неправда, потому что, я помню, в этой студии был Владимир Жириновский, который говорил мне: «Максим, давайте скорее заканчивать , я опаздываю, мне надо к Патриарху ехать». Это было здесь, уверен, что Патриарх и с Зюгановым встречался лично. Других кандидатов показывали в новостях. Ксения Собчак: Публично была только одна главная встреча, которая анонсировалась. Не только я, это можно было посмотреть посредством СМИ. Вопрос не в этом. Я человек крещённый и верующий, но я разделяю религиозность и веру. Я говорю о другом, что есть некий конфликт между общей идеологией, и нельзя сказать, что это плохо, с одной стороны, православие — это что-то, во что люди могут поверит. И с другой стороны, есть идеология, которая сейчас наконец-таки родилась в новой России. Это не идеология плёночной Pussy Riot, они не имеет к этому никакого отношения. Эта идеология состоит из… Максим Шевченко: Вы считаете, что эти «пампуши» имеют отношение к этой идеологии? Ольга Костина: Они ее оскорбляют своими действиями… Ксения Собчак: Вы не даёте мне сказать. Отец Максим сказал, что сейчас конфликт между исконно-русской культурой и плёночной наносной Pussy Riot. Я считаю, что конфликт между этой исконно-русской культурой, которая тяготеет к православным ценностям, навязанным властью с одной стороны, а с другой — новой идеологией, основанной на очень простых вещах: не врать, не воровать, говорить правду, быть искренним, отсутствие цинизма. Это вообще никак не связанно с религией, понимаете, религия — это уже отдельная история. |
| На вызов вел. кн. Василия Ивановича о присылке опытного «переводчика книжного» был послан Максим: «преподобнейший отец наш прот – пишут монахи Ватопедские в Москву, – яко да не останется прошение великаго князя бездельно и бесконечно (не окончено, не исполнено), избрав честнейшаго брата нашего Максима, еже из нашия священныя обители Ватопеди, аки искусна божественному Писанию и пригожа на сказание (способного к переводу) всяких книг – и церковных, и глаголемых елиньских: понеже от младыя юности в сих возрасте и сим наказася добродетельне (основательно), и не яко иный некий многими почитаньми токмо (т. е. не начитан только в книгах, как иные, а получил настоящее основательное образование)». Максим, зная языки греческий и латинский, не знал русского «но, говорят монахи, надеем же ся, яко и русскому языку борзо навыкнет». Отзыв монахов Ватопедских о Максиме показывает, что они были высокого о нем мнения и твердо были уверены, что он не посрамит их перед великим князем. Их уверенность не обманула их. Максим отправлен был в сопровождении двух монахов и, наконец, после долгого пути, 4 марта 1518 года Максим прибыл в Москву. Немедленно приступил Максим к переводу толковой псалтири; так как он не знал по-русски, то ему даны были два посольские толмача с тем, чтобы он переводил с греческого на латинский, а они – с латинского на славянский; для письма даны ему два каллиграфа, которые были: известный московский каллиграф своего времени – Новгородец – Михаил Яковлев Медоварцев и монах Троицкого монастыря Силуан, ставший потом его учеником, и разделивший с ним его судьбу. Перевод толковой псалтири был трудом весьма нелегким, но Максим занимался делом перевода с величайшею ревностью и прилежанием, так, чтобы, по его собственным словам, ниже дыхати иметь праздность, успел окончить его сравнительно в недолгое время – в год и пять месяцев. Исполнив поручение, Максим настоятельно просил великого князя, чтобы он отпустил его обратно на Афон. Но, несмотря на свои усиленные просьбы, Максим не был отпущен великим князем, хотя спутники его были отпущены: как говорил Карамзин, «иноземцам с умом и с дарованием легче было тогда въехать в Россию, нежели выехать из нея». |
| Плакида (Дезей), архим. " Добротолюбие " и православная духовность. М.: Православный Свято–Тихоновский гуманитарный университет, 2006. Поснов М.Э. История христианской Церкви: (До разделения Церквей 1054 г.). – Брюссель: Жизнь с Богом, 1964. Поспелов Д.А. Преподобный Максим Исповедник как историческое лицо и богослов//Диспут с Пирром: Прп. Максим Исповедник и христологические споры VII столетия. – М.: Храм Софии Премудрости Божией, 2004. Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 2: Средневековье (От Библейского послания до Макиавелли). – СПб.: ТОО ТК " Петрополис " , 1995. Сергий Булгаков, протоирей. Утешитель. – М.: Общедоступный Православный университет, основанный протоиреем Александром Менем, 2003. С.106–114. Сергий (Спасский), архиепископ. Полный месяцеслов Востока. Т. III: Святой Восток. – Части 2 и 3. – М.: Православная энциклопедия, 1997. (Репринт). – С. 32. Сидоров А.И. Максим Исповедник: Политика и богословие в Византии VII в.//Ретроспективная и сравнительная политология. – М., 1991. – Вып. 1. Сидоров А.И. Некоторые замечания к биографии Максима Исповедника//Византийский временник. – М., 1986. – Т. Сидоров А.И. Некоторые проблемы ранневизантийской философии//ДГ. 1985 год. – М.: Наука, 1987. Сидоров А.И. Преподобный Максим Исповедник и его эпоха в изображении Х. Урса фон Бальтазара//Альфа и Омега. – М., 1997. – 3 (14). Сидоров А.И. Преподобный Максим Исповедник: Эпоха, жизнь, творчество//Творения преподобного Максима Исповедника. М.: Мартис, 1993. – Кн. I. – С. 7 – 74. Сидоров А.И. С.Л. Епифанович и его книга о преп. Максиме Исповеднике//Епифанович С.Л. Преподобный Максим Исповедник и византийское богословие. – М.: МАРТИС, 1996. Сидоров А.И. Творческое наследие Максима Исповедника в Древней Руси (на материале «Изборника» Святослава 1073 г.)//Традиции древнейшей славянской письменности и языковая культура восточных славян. – М., 1991. Смирнов Е.И. История христианской церкви: Репринтное издание. – Свято–Троицкая Сергиева лавра, 1997. С.303–304. Соловьев В.С. Максим Исповедник// Христианство: Энциклопедический словарь/Гл. ред. С.С.Аверинцев. – М: Большая Российская энциклопедия, 1993–1995. Таранов П.С. Философия изнутри: 70 мудрецов, философов, мыслителей от Соломона до Шопенгауэра. – М.: Остожье, 1996. – Т. 2. |
| Ксения Собчак: Спасибо, отец Андрей. Отец Максим, ответьте Вы – зачем нужна Патриарху мигалка? Протоиерей Максим Козлов: Зачем мигалка нужна? Ну, наверное, чтобы не опаздывать на богослужения. Потому что всем нам хочется, что бы оно начиналось вовремя. Не будь у Патриарха мигалки, то был бы уже сюжет о том, что Патриарх Кирилл опаздывает на богослужения. Ксения Собчак: Так, может быть, ему стоит пораньше выезжать? Скажите, а Вы успеваете на богослужения? Протоиерей Максим Козлов: Я не такого масштаба человек, как Патриарх. Конечно, если можно выдвинуть меня в качестве альтернативы. Или отца Андрея. Давайте мы все останемся на своих местах. Я пока добираюсь на общественном транспорте. Ксения Собчак: И не опаздываете? Протоиерей Максим Козлов: Стараюсь. К тому же, об этом нужно спрашивать не меня, а прихожан. Быть может, они считают, что я плохо приезжаю. Давайте проведем интернет-опрос, сделаем «звонок другу». Ксения Собчак: Вот мы знаем уже, что умерший чешский Патриарх ездил тоже на общественном транспорте, либо пешком. И это не являлось помехой. Протоиерей Максим Козлов: Вы, наверное, имеете в виду Патриарха Павла Сербского? Ксения Собчак: Да. Протоиерей Максим Козлов: Ну, так он и жил в пяти минутах ходьбы от собора. Но вообще-то, Патриарх Павел был по-настоящему святой человек. Да и Слава Богу, что у нас есть батюшки, которые ездят в метро, иерархи, которые ходят пешком. Давайте в нашу следующую встречу посвятим тем батюшкам, которые не в ЗАО РПЦ работают, которые на самом деле ходят пешком. Ксения Собчак: Так может быть, на самом деле, лучше тогда в келье жить, а не на Набережной в центре Москвы? Протоиерей Максим Козлов: Вы знаете, келья – сегодня очень дорогостоящее жилье. Потому что все они – памятники архитектуры. Как правило, 16-17 века и в ценовой категории они зашкаливают по сравнению с московской недвижимостью. Ксения Собчак: Ну, продал бы квартиру, и хватило бы с лихвой … Протоиерей Максим Козлов: Вы знаете, у меня по этому поводу есть некоторые идеи. Я предлагаю: давайте проведем аукцион. Вы в следующий раз пригласите 10 владельцев брегетов, и мы проведем электронный аукцион на какое-нибудь благое дело. |
| Несостоятельность представленной Максимом защиты Гонория достаточно очевидна: предлагаемое им объяснение ответного послания к Сергию несколько спутанно, натянуто и довольно странно. С первого взгляда неясным представляется то, что же именно разумеет Максим под гонориевским «ν θλημα»? Судя по представленному Максимом объяснению этого выражения, с которым, по заявлению Максима, совершенно согласно приводимое в разговоре с Пирром объяснение, данное в апологии Иоанна IV — а здесь, между тем, прямо и определенно указывается смысл этого выражения — казалось бы, что Максим разумеет под ним исключительно человеческую природную волю Христа. С подобным пониманием вполне мирилось бы и содержание целого послания, как понимает его Максим. Между тем, Максим не оставляет места сомнению в том, что исключительно так понимать «ν θλημα» нельзя. Спорное выражение Гонория Максим сопоставляет с выше рассмотренным нами выражением Афанасия Великого («Он был рожден от жены и т. д.»), находя, что смысл их один и тот же: «и разумея вот этот неизреченный образ («λγος» или, как выше — «προδος») рождения Слова по плоти, один (Афанасий) говорит об одной воле Божества в Нем, а другой (Гонорий) — об одной воле Господа нашего И. Христа; так как, говорит он, наше естество получило образование, несомненно, от (действия) Божества, а не греха» . В полном согласии с такого рода пониманием стоят и следующие слова Максима, сказанные им в выводе: «говоря коротко, я полагаю, что выражением «ν θλημα» Гонорий хотел сказать то, что рождение Его (Христа) по плоти было делом одной Божественной воли» . Таким образом, гонориевское «ν θλημα», по мнению Максима, имеет двоякий смысл: оно указывает одновременно и на Божественную волю Слова, как на причину отсутствия во Христе противодействующей духу плотской воли, и на человеческую природную волю Христа, противополагающуюся греховной воле плоти. Комментируя подобным образом рассматриваемую формулу, Максим, конечно> мог сказать, что выражением «εν θλημα» Гонорий не отрицает «двойства природных воль во Христе, а скорее защищает и рекомендует как справедливое» . Но ни для кого не темно, что предлагаемое им объяснение, в существе дела ничуть не разрешающее тревожного вопроса, довольно натянуто и не менее странно. Странно особенно потому, что оно совершенно не оправдывается с точки зрения общих приемов полемики, которым всюду следует Максим, оставаясь совершенно одиноким. Нигде и ни под каким видом Максим не допускает формулы «ν θλημα» и всюду и всегда остается верен себе. Здесь же, по отношению к рассматриваемому случаю, он не только не находит его неправославным, но даже не считает его и неточным (разумеется, при том его значении, какое усвояется ему им самим): нет ни единого слова в этом роде, нельзя указать и малейшего намека на что–либо подобное. |
| 875 Здесь прп. Максим приоткрывает важнейший мотив своей полемики против выражения «единая воля Бога и святых». Если такое единство (трактуемое не как единство цели) было бы применимо ко святым, то тем более оно было бы применимо ко Христу, в котором человеческая природа неотделима в одной ипостаси Логоса воплощенного от Божественной. 877 Прп. Максим во многих сочинениях, полемизируя с монофелитами, возводит их учение к монофизитскому учению о единой сложной природе Христа и далее к учению Ария и Аполлинария Лаодикийского, у которых в самом деле, хотя и в разных контекстах, говорится о том, что Логос занимал во Христе место человеческого ума, из чего у них следовало и учение об одной воле. Соответственно, прп. Максим возводил ересь монофелитства к этим известным и осужденным ересям (ср. «я, и сорабы мои, и все, кто подписались, подвергли анафеме признающих согласно Арию и Аполлинарию одну волю и одно действие, [и] не исповедующих Господа нашего и Бога по тому и другому, из чего, в чем и что Он есть по природе разумным, и потому соответственно обеим [природам] обладающим [Божественными и человеческими] волей и действием нашего спасения)» (disp. Byz. 12, пер. М. Д. Муретова по: Максим Исповедник 2007а, с. 194; ср. disp. Pyrr.: PG 91, 300D). Учение о сложной природе Христа традиционно критиковалось халкидонитами как вводящее понятие о природе, которая не единосущна ни Божественной, ни человеческой. 878 Рассмотрев в предыдущем абзаце следствия из предположения, что одна воля во Христе природная (θλημα), и показав, что это приводит к несовместимым с исповеданием двух природ выводам, прп. Максим обращается к другой возможности, что эта воля преднамеренно выбирающая или намеревающаяся. Далее в этом и следующем абзаце приводятся различные способы толкования так понимаемой «единой» воли, ни один из которых не может быть приложим ко Христу. 879 Прп. Максим проводит различие между праведниками, преуспевающими в добродетели и намеренно следующими логосу природы, и Христом, к которому, в отличие от них, неприменимо понятие о преуспеянии в добродетели (в Нем человеческая природа обожена с самого зачатия по причине ипостасного единства с Божеством), как нет в Нем даже возможности греха, каковая есть даже у праведных людей. Исходя из этого отличия, прп. Максим отвергает понимание «единой воли» во Христе как «намерения», сфера которого относится к предпочтению того или иного (в том числе и в моральном отношении) способа действия. Тем более неприменима ко Христу воля выбирающая, подразумевающая уклонение к худшему, т. е. к противоприродному (о чем сказано ниже). Эти две возможности отличаются прп. Максимом от состояния де-активации преднамеренного выбора у святых в воскресении (совершенное обожение) или отсутствия его во Христе. |
| Как, вследствие невежества, погрешности вкрадывались в чин церковного богослужения, так, вследствие той же причины, они вкрадывались и в богослужебные книги. Эту порчу богослужебных книг замечали еще митрополиты Киприан и Фотий и ревностно заботились об исправлении их. Следовавшие за ними митрополиты, по незнанию греческого языка, не могли продолжать их трудов и ошибки стали опять возрастать. В 1518 г. вызван был с Афона инок Максим, получивший образование в лучших западных университетах. Великий князь поручил ему сначала разбор великокняжеской библиотеки с тем, чтобы лучшее было переведено на славянский язык. Максим перевел с греческого Толковую Псалтирь, заключавшую в себе свод толкований на нее св. Отцов, толкования на книгу Деяний св. Апостолов, беседы Златоуста на Евангелие от Матфея и Иоанна и житие Богородицы из Метафраста. После этого великий князь и митрополит попросили его заняться исправлением богослужебных книг. Максим горячо принялся за это дело. По тщательном пересмотре он нашел их крайне испорченными и даже самый Символ искаженным вставкой новых слов и переменой прежних. Максим исправил Триодь, Часослов, праздничную Минею и Апостол. При исправлении богослужебных книг Максим не ограничивался только сличением многих древних рукописей, но руководился при этом также богословской и филологической критикой. Лучшие люди были в восторге от трудов Максима, но большинство русских и митрополит Даниил говорили, что Максим не исправляет, а только портит книги по своему разуму, что хулами на русские книги он причиняет великую досаду русским чудотворцам, которые спаслись по этим книгам. В его исправлениях и переводах действительно встречались ошибки, происходившие от незнания славянского языка. Максим работал с помощью переводчиков Герасимова и Власия, но они знали только латинский, а не греческий язык. Вследствие этого, Максим должен был переводить сначала с греческого на латинский, а Герасимов и Власий переводили уже с латинского на славянский язык. Очевидно, при таком способе перевода, необходимо должны были встречаться неточные фразы, которых Максиму нельзя было строго ставить в вину. |
| Максим Шевченко: Давайте про современную жизнь? Протодиакон Андрей Кураев: Церковь не перестала быть Церковью. Поэтому то, что Церковь должна делать – Церковь должна оставаться общиной, в центре которой тело Христово. А кроме этого может Церковь заниматься еще много чем. Именно пробуя проецировать вечные евангельские заповеди, ценности, эту сложную мозаику… Максим Шевченко: Политика, отец Андрей, это не просто проецирование евангельских ценностей, политика, это в том числе – участие в интригах, участие в расстановке сил, политика – это кровь. Политика – это убийства, политика – это деньги. Поэтому когда я спрашиваю, может ли церковь заниматься политикой, это вся совокупность того, что мы называем политикой. Что в истории мы знаем, как политику. Протодиакон Андрей Кураев: Тогда можно сказать, слово «может» что означает. В истории Церкви, в Византийской ли империи или Российской, политика как интрига, конечно, это было всегда. Порой не было публичной политики. Этого опыта у православной Церкви, в отличие от католиков, нет. А опыта придворных интриг – выше головы. Максим Шевченко: Ну как не было публичной? Монахи приходили и проповедовали на ипподроме в Константинополе, мы знаем, что целые восстания были из-за «единосущный» или «подобносущной», гражданская война начиналась. Протодиакон Андрей Кураев: Это не вопросы политические. Максим Шевченко: А какие это еще вопросы? Протодиакон Андрей Кураев: Просто религиозные вопросы. Максим Шевченко: Так в Византии это и были политические вопросы. Протодиакон Андрей Кураев: Не совсем так. Когда есть разные именно политические партии, политические, публичные, внятные партии, да, и Церковь как-то участвует в их полилоге. Не диалоге, а полилоге. Максим Шевченко: То есть, партия Феофана и партия Никифора Фоки какого-нибудь? Протодиакон Андрей Кураев: Ну например. Не было публичности, все-таки. Максим Шевченко: Давайте от Византии в наше время. Политика – это политика. Политика – это борьба за ресурсы, политика – это контроль ресурсов, политика – это борьба за умы, политика, вообще, смысл политики – направление истории. И историю проповедью не направишь. |
| Второе. Я не говорил, что это православная норма. «Культурная норма» и «православная норма» — это совсем не совпадающие вещи могут быть. И даже в культуре, которая себя считает православной, есть масса других субкультурных ситуаций, страт, где могут быть приняты другие нормы поведения, скажем так. Всешутейший собор Петра Первого … Максим Шевченко: — Это который тогда я Вам и напомнил… Протодиакон Андрей Кураев: — Да, то есть, это естественно. Это не часть православной культуры, в классическом смысле. Максим Шевченко: — Это не часть православной культуры в классическом смысле. Протодиакон Андрей Кураев: — Совершенно верно. Но тем не менее, это то, что элита того общества так или иначе считала терпимым в каких-то условиях. Есть культура карнавала, где допускалось в определенные дни в определенных местах выворачивать в себе весь социальный космос наизнанку. Это была некоторая культурная норма в определенных эпохах. Но это никогда не было церковной нормой. Я бы очень хотел, признаюсь, дискуссии с медиевистами на эту тему. У меня нет информации о том, допускались ли такого рода скоморошеские выходки, скажем, в храме или в церковном дворе. В западной христианской культуре или в нашей христианской… Максим Шевченко: — … Вы тогда написали : «…ибо учиненное ими, конечно безобразие, но законное безобразие». Законное. В каком смысле «законное»? Протодиакон Андрей Кураев: — Законное в том смысле, что для «закона масленицы». Не то, что не церковное… Максим Шевченко: — Это что еще за «закон масленицы»? Протодиакон Андрей Кураев: Есть такое беззаконие, игрушечное, карнавальное беззаконие. Максим Шевченко: — Языческое. Протодиакон Андрей Кураев: — Да, конечно. Максим Шевченко: — То есть для языческого закона это нормально, то, что они делают. Протодиакон Андрей Кураев: — Для языческого, наверное. Но, естественно, не для православного. Максим Шевченко: — Тут. Знаете, Вы так прячетесь за это слово «законное». Законное, в смысле, Вы не оправдываете это безобразие? Вы не говорите, что оно нормально законно? |
| Итак, официальная церковь и в Риме молчала... Основная заслуга в борьбе против монофелизма принадлежит не Западу, а одному человеку, великому богослову, простому монаху - преп. Максиму Исповеднику, другу и духовному сыну патриарха Софрония. 6. Преп. Максим родился в 580 г. в аристократической константинопольской семье и получил прекрасное образование. Наряду с Оригеном его, несомненно, можно назвать одним из самых искушенных и утонченных христианских мыслителей святоотеческого периода. Он начал свою светскую карьеру при дворе Ираклия в 610 г., в возрасте 30 лет, и, судя по началу, ему предстояло блестящее будущее. Однако Максим предпочел другой путь и поселился в монастыре в малоазиатском городе Хризополе. Интересно, что он так навсегда и остался простым монахом и никогда не притязал ни на какие церковные чины. Он много путешествовал и в 632 г. побывал в Африке, где принял участие в монофелитском споре. По всей видимости, в Александрии существовал кружок византийских монахов, живо следивших за всеми событиями. Именно там преп. Максим познакомился со св. Софронием и подружился с ним. В 649 г. мы встречаем его в Риме участником Латеранского собора и богословским референтом папы Мартина I (хотя, судя по всему, латыни Максим не знал). Когда в 653 г. папу Мартина арестовали, вместе с ним схватили и Максима с двумя его учениками. Поскольку он был простым монахом, его пытали отдельно, но обвинения против него выдвинули те же, что и против папы, - богословские и политические. До нас дошли протоколы его дела, «Acta Maximi». Максим стоял на своем твердо, и история суда над ним показывает, какую огромную духовную роль играла в то время его личность. Когда ему было поставлено на вид, что он, обыкновенный монах, восстает против мнения всех патриархов, он отвечал, что, если даже ангел с небес проповедовал бы ересь, он, Максим, все равно отстаивал бы истину. Отвечая на предложение согласиться с «Типосом» хотя бы ради единства Константинополя и Рима, он заявил: «Я думаю не о единении или разъединении римлян и греков, но о том, чтобы мне не отступить от правой веры». Он бросил вызов цезарепапистскому поведению Ираклия и Константа II, сказав, что «не дело царей, но дело священников исследовать и определять спасительные догматы кафолической Церкви... Во время анафоры императоры поминаются с мирянами...». Когда эмиссары объявили, что легаты папы Евгения находятся в городе и завтра вступят в общение с патриархом Петром, преп. Максим повторил: «Св. Дух осуждает даже ангелов, поступающих против того, что проповедовалось...» |
|
|
