| Преподобный Максим (в миру Михаил Триволис) родился в греческом городе Арта на территории Османской империи в знатной семье. Его родители, Мануил и Ирина, отправили его для обучения в Италию, бывшую тогда центром классической образованности. Михаил учился в университетах Падуи, Феррары, Болоньи, Флоренции и Милана, дружил с такими деятелями культуры, как Альд Мануций и Пико делла Мирандола. Под впечатлением деятельности Савонаролы юноша решил поступить в доминиканский монастырь, где пробыл с 1502 по 1504 г. Духовные искания привели его на Афон, где в 1505 г. в Ватопедском монастыре он принял постриг с именем Максим. В 1516 г. великий князь Василий III выписал трех ученых афонских старцев, в числе которых был Максим, для перевода Толковой Псалтири. Они прибыли в Москву 4 марта 1518 г. Еще Максим перевел отдельные статьи из “Номоканона”, некоторые беседы святителя Иоанна Златоуста , ряд ветхозаветных текстов с толкованиями и три сочинения преподобного Симеона Метафраста . Одновременно он занимался исправлением Толкового Евангелия, Апостола и богослужебных книг. Максим постоянно просил великого князя отпустить его на Афон, но безрезультатно. В Москве вокруг него сформировался кружок образованных людей. Через инока Вассиана (князя Патрикеева) он познакомился с традицией “нестяжателей”. Максим активно включился в полемику по поводу актуальных вопросов церковной жизни. В 1524 г. он обличил великого князя Василия за незаконный развод с женой, вследствие этого в 1525 г. был обвинен в ереси, в сношениях с турецким правительством, отлучен от причастия и заточен в Иосифо-Волоцкий монастырь. Условия содержания старца были ужасны, но Господь укреплял его: Максим составил и написал углем на стене келии канон Святому Духу-Утешителю. В 1531 г. он был вторично вызван на собор. Ему предъявили новые обвинения, в частности, в порче богослужебных книг. Страдальца сослали в Тверской Отрочь монастырь под надзор Тверского епископа Акакия, который предоставил ему возможность читать и писать, но только в 1541 г. Максиму было разрешено причащаться Святых Тайн. В 1551 г. (или 1547 г.), после неоднократных обращений Восточных Патриархов и святителя Макария, Максима Грека перевели на покой в Троице-Сергиев монастырь. Святитель Макарий внес часть его поучений (всего перу преподобного принадлежит до 365 текстов) в Великие Четьи-Минеи. Старца почитали многие писатели XVI в., в частности, инок Зиновий Отенский . Максим Грек преставился в Троице-Сергиевой Лавре в день памяти своего небесного покровителя преподобного Максима Исповедника . |
| Прп. Максим, очевидно, возражает на аргумент в пользу монофелитства, который приводит в Диспуте с Пирром Пирр, сославшийся на выражение «знаменитейших отцов», что «у Бога и святых одна воля» (disp. Pyrr.: PG 91, 292B), в качестве довода в пользу того, что единство воли не означает (вопреки тезису прп. Максима, высказанному в диспуте в контексте христологии) тождества природ. Аргумент Пирра является тем более серьезным, что сам прп. Максим в Послании кубикуларию Иоанну О любви говорит об одной воле и одном намерении святых с Богом и друг с другом: «все мы можем иметь – так же точно, как одну природу – и одно намерение (γνμην), и одну волю (θλημα) с Богом и друг другом» (ep. 2: PG 91, 396C, пер. А. М. Шуфрина по: Максим Исповедник 2007а, с. 338) (ср. ep. 2: PG 91, 401B). Эти места позволяют некоторым исследователям (в частности, католическим ученым Шервуду, Гарригу, Риу) утверждать, что прп. Максим в период полемики с монофелитами изменил свою точку зрения по данному вопросу, отказавшись от учения об одной воле святых и Бога, как и об одном действии Бога и святых, которое он высказал в amb. 7: PG 91, 1076C. Против того, что у прп. Максима произошло изменение в учении, категорически возражает Ларше, который интерпретирует его более раннюю мысль в свете поздней и находит их согласными друг с другом (Larchet 1996, p. 558–563). Обзор существующих подходов к данной проблеме см. в схолиях 53a и 54 А. М. Шуфрина к amb. 7 в: Максим Исповедник 2007а, с. 337–343. Шуфрин настаивает в этих схолиях на том, что выражения из ранних сочинений прп. Максима имеют вполне корректный и поддерживаемый православной традицией (в лице, например, свт. Григория Паламы ) смысл, который, как он полагает, включен в opusc. 1 наряду с другим, прямо отрицающим его взглядом, согласно которому воля обоженного не едина всецело с волей Бога. Таким образом, Шуфрин вместе с Ларше (и в отличие от католических ученых) считает, что учение прп. Максима, выраженное в amb. 7 и ep. 2, вполне соответствует церковной традиции, но, в отличие от Ларше, полагает, что в opusc. 1 прп. Максим в некоторых аспектах вступил в противоречие со своим собственным учением. На наш взгляд, вопрос этот требует дальнейшего изучения. Факт тот, что если в ep. 2 главный пафос состоял в преодолении греховного гномического разделения людей друг с другом и с Богом (и в этом контексте говорилось об одной «гноми» и «воле» святых с Богом и друг с другом), то теперь, в контексте полемики с монофелитами, прп. Максим с не меньшим пафосом настаивает на сохраняющемся различии между, даже обоженными, людьми и Богом, как и между разными святыми. В контексте этих двух – равно важных в сотериологическом смысле – духовных установок и следует в конечном счете оценивать, насколько поздний Максим «противоречит» или «не противоречит» раннему. Подробнее см. во вступительной статье, гл. 17 и 21, где мы, в частности, отмечаем, что само значение «гноми» в ранних и поздних сочинениях прп. Максима разное. |
| По поводу последнего вопроса Максим объяснил: «я спрашивал, зачем митрополиты русские не ставятся по-прежнему патриархами? Мне сказали, что патриарх дал благословенную грамоту, чтобы русский митрополит ставился по избранию своих епископов; но я этой грамоты не видал». И здесь Максим был опять-таки прав. Несмотря на сознание своей правоты, Максим думал покорностью смягчить свою судьбу; он, по собственному выражению, «падал трижды ниц перед собором» и признавал себя виновным, но не более, как в «неких малых описях». Самоунижение не помогло ему. Его отослали в оковах в новое заточение, в тверской Отрочь-монастырь. Несчастный узник находился там двадцать два года. Напрасно он присылал исповедание своей веры, доказывал, что он вовсе не еретик, сознавался, что мог ошибаться невольно, делая описки, или по забывчивости, или по скорби, или, наконец, от излишнего «винопития»; уверял, что не враг русской державы и десять раз в день молится за государя. Сменялись правительства, сменялись митрополиты: Даниил, враждебно относившийся к Максиму на соборе, сам был сослан в Волоколамский монастырь, и Максим, забыв все его оскорбления, написал ему примирительное послание. Правили Москвою бояре во время малолетства царя Ивана – Максим умолял их отпустить его на Афон, но на него не обратили внимания. Возмужал царь Иван, митрополитом сделался Макарий; за Максима хлопотал константинопольский патриарх, – Максим писал юному царю наставление и просился на Афон; о том же просил он и Макария, рассыпаясь в восхвалениях его достоинств, – все было напрасно. Макарий послал ему «денежное благословение» и писал ему: «узы твои целуем, но пособить тебе не можем». Максим добился только того, что ему, через семнадцать лет, позволили причаститься Св. Таин и посещать церковь . Когда вошли в силу Сильвестр и Адашев, Максим обращался к ним и, по-видимому, находился с ними в хороших отношениях, но не добился желаемого, хотя пользовался уже лучшим положением в Отрочь-монастыре. Наконец, в 1553 году его перевели в Троицкую Лавру. Говорят, что, вместе с боярами, ходатайствовал за него троицкий игумен Артемий, впоследствии сам испытавший горькую судьбу заточения. Максим оставался у Троицы до смерти, постигшей его в 1556 году. Не довелось ему увидеть Афона: Москва боялась его отпустить, потому что он узнал в Московском Государстве «все доброе и лихое» и был слишком склонен к обличению. В Москве не любили, чтобы о русских порядках и нравах дурно толковали за границей, а это от Максима, конечно, можно было ожидать после той горькой чаши, которую он выпил в стране, на пользу которой посвятил свою жизнь. Киевский митрополит Петр Могила |
| Кирилла Александрийского и позднее у Леонтия Византийского в сочинениях против Нестория это слово («по усвоению» – Г. Б.) означает восприятие и усвоение Логосом человеческой плоти» ( Максим Исповедник 2004, с. 249, прим. 38). Однако сам прп. Максим ввел различение «сущностного усвоения» (которое соответствует пониманию «усвоения» у свт. Кирилла) и «относительного усвоения» (см. прим. 129 и 694), те же, с кем он в данном отрывке полемизирует, очевидно, эти понятия не различали. 1178 Прп. Максим несколько раз прямо или косвенно в своих писаниях говорит о пяти Соборах. Так, в Диспуте с Пирром он говорит, что V Собор заповедал две воли, так как постановил принимать все сочинения Афанасия, Василия и Григориев, а в них говорится о двух волях (PG 91, 301A). В opusc. 11 (PG 91, 137C–D) он говорит о «шести святых соборах», включая в это число, очевидно, V Вселенский и Латеранский; в opusc. 9: PG 91, 128B о «пяти святых Вселенских соборах», наконец, в opusc. 15: PG 91, 180C–D о «пяти соборах святых и Вселенских». Однако во время первого суда над прп. Максимом он говорит только о четырех Вселенских Соборах (обсуждение связанной с этим проблематики см. в: Максим Исповедник 2007а, с. 90–95 и во вступительной статье, гл. 20). 1181 Речь о тех посланиях к диакону, а затем пресвитеру Марину, где прп. Максим признавал унитарные выражения отцов и давал им свое толкование (см. opusc. 7; opusc. 20 и вступительную статью к настоящему изданию, где в гл. 13 подробно обсуждаются эти сочинения). 1182 Речь о ep. 19 к Пирру (не позднее начала 634 г.), написанному в контексте принятия Псифоса в 633 г. Подробнее об этом письме см. в Максим Исповедник 2007а, с. 16–21 и вступительную статью к настоящему изданию, гл. 6. 1183 Непонятно, о каком письме идет речь. Заметим, что прп. Максим говорит не о том, что неправильно поняли написанное им, скажем, в opusc. 20, а что само письмо, о котором идет речь, подложно. 1184 Хотя прп. Максим говорит, что в письме к Пирру он, с одной стороны, проявлял любезность и почтение к адресату, а с другой, – хотел своими похвалами в его адрес найти скорейший путь к склонению его к своей точке зрения, можно все же усомниться, что в письме к Пирру только этим были вызваны высокие похвалы в адрес Псифоса, разработанного Сергием и Пирром и именуемого прп. |
| Протодиакон Андрей Кураев: Как так не направишь? Максим Шевченко: Даже Иоанну Крестителю надо было голову положить, чтобы доказать, что его проповеди имеют силу. Протодиакон Андрей Кураев: Давайте вспомним основателя ислама. Это пример проповеди, которая изменила. Максим Шевченко: Война, война. Его проповедь была не мирная, а его проповедь была на фоне войны гражданской. Протодиакон Андрей Кураев: Для того, чтобы эти сабли обнажились, нужна была проповедь. Максим Шевченко: Вы считаете, что сегодня Церковь может заниматься политикой? То, что все говорят, Церковь должна отойти от политики, Церковь должна стать вне политики, подразумевается. Что Церковь не должна заниматься серьезным бизнесом, то есть иметь и аккумулировать финансовые ресурсы. Церковь не инвестировать и вкладываться в создание политических институтов, демократических там, бюрократических, каких угодно. Кстати, решение верховного, как вы сказали, совета. Священник теперь может избираться. Протодиакон Андрей Кураев: Это решение Синода, а не Совета. Максим Шевченко: Синода. Священники теперь могут идти в политические партии. Протодиакон Андрей Кураев: Точнее, не решение Синода, а разъяснение Синода. Максим Шевченко: То есть, то, что патриарх покойный Алексий запретил на фоне Глеба Якунина, теперь разрешено? Священнослужители могут идти в политические партии? Правильно, в любые, в том числе, в оппозиционные? Протодиакон Андрей Кураев: Могут, но при определенном алгоритме, при определенных условиях. Максим Шевченко: Получив благословение епископа, да, наверное? Протодиакон Андрей Кураев: Не епископа, а выше — Синода. Максим Шевченко: То есть, если приходит священник, говорит, «я хочу быть в коммунистической партии, где полно православных», мы знаем, было, где отец Никон (Белавенец) был с коммунистами вместе. Протодиакон Андрей Кураев: Нет, такое невозможно. Не может священник прийти и сказать – я хочу. Максим Шевченко: А как может быть? Протодиакон Андрей Кураев: Если в стране появляется политическая сила, которая в одном шаге от власти, (т.е. не маргиналы, что собираются в какой-то кафешке), появляется сила политическая, которая в одном шаге от власти, и она публично заявляет (не на уровне своих отдельных членов, а на уровне своих программных документов), что наша цель – раздавить эту гадину — показывая на нашу Церковь, то в этом случае, чтобы избежать столкновений на улицах, на баррикадах, и так далее, в том числе, при защите наших храмов, важно суметь сохранить возможность для парламентской цивилизованной дискуссии. |
| Михаил Триволис вернулся в лоно Православной Церкви. Свой жизненный идеал он отныне видит в православном монашестве. Около 1505 г. он появляется на Афоне и принимает постриг в Ватопедском Благовещенском монастыре. В монашестве его нарекли Максимом – в честь преподобного Максима Исповедника, и житие Максима Грека в дальнейшем окажется поразительно схожим с полным борьбы и страданий жизненным подвигом этого святого. Молодой постриженик известного ученостью своих монахов Ватопеда намеревался всю жизнь посвятить монашескому подвигу и изучению святоотеческого наследия. В течение 10 лет Максим Грек пребывал на Афоне и продолжал здесь заниматься своим образованием. Ученость Максим приобрел колоссальную, и удивительным образом те духовные знания, которые он сумел стяжать, Промысл Божий определил направить на Русь, которой они были крайне необходимы в это тяжелое время угасания православной учености. В 1515 г. великий князь Василий Иоаннович и митрополит Московский и всея Руси Варлаам обратились на Афон с просьбой прислать в Москву ученого инока Савву для того, чтобы перевести с греческого Толковую Псалтирь из государевой библиотеки. Но Савва был уже стар и болен. Вместо него отправляется в далекую Россию Максим. В 1518 году он прибывает в Москву, ненадолго, как ему тогда казалось. Но волею Божией ему было суждено остаться в России навсегда. Максим Грек очень быстро привлек к себе внимание тех русских людей, которые стремились к просвещению и интересовались богословскими вопросами. Вокруг него образуется целый кружок любителей книжности. Как уже было сказано, первый труд, который был ему поручен в Москве, – перевод Толковой Псалтири. Работая над ним, Максим столкнулся с большими трудностями: уровень образованности в Москве в ту пору был настолько низок, что здесь не нашлось ни одного человека, который бы знал греческий язык. В то же время Максим, разумеется, не знал славянского языка. Поэтому Максим переводил с греческого на латынь, а затем уже русские толмачи – с латинского на русский язык: переводчики с латинского в Москве имелись, потому что с западным миром, где латынь была официальным дипломатическим и канцелярским языком, поддерживались постоянные внешнеполитические связи. Задание, которое получил Максим Грек, – перевод Толковой Псалтири – возможно, было обусловлено тем, что на Руси еще чувствовались отголоски ереси «жидовствующих». Как уже говорилось, «жидовствующие» использовали подложную псалтирь, и нужно было иметь под рукой такое толкование настоящей Псалтири, которое позволяло бы полемизировать с еретиками, опровергая подложные иудейские тексты и толкования псалмов. Преп. Максим Грек выполнил это задание за год и пять месяцев и ожидал, что после этого его отпустят обратно на Афон. Тем более, что он перевел для митрополита Варлаама еще и Толкование на книгу Деяний Апостольских. |
| Максим Шевченко: — Интернета не было, согласитесь тогда еще в той степени, как сейчас. В частности, не было тогда еще такой коммуникации, не было такой среды, в которой можно обсуждать… Протодиакон Андрей Кураев: — Хорошо, а убийство Сысоева недавно? Максим Шевченко: — Вызвало огромное, по-моему, обсуждение… Протодиакон Андрей Кураев: — Но не так, чтобы спустя год об этом говорили все. Максим Шевченко: — Даже сейчас, когда мы про это говорим, Протодиакон Андрей Кураев: Два-три абзацами, в лучшем случае. Максим Шевченко: — Почему на Ваш взгляд тогда события, казалось бы, полные трагизма или знаковости не сопоставить с убийством священника в храме, как убили отца Даниила. Вызывает такое бурное обсуждение. Протодиакон Андрей Кураев: — Мне кажется потому, что здесь подключились политтехнологи. В самых разных вариантах. Максим Шевченко: — В чем тут подключение? Протодиакон Андрей Кураев: — Вот именно в том. В разогреве, раскрутке. Максим Шевченко: — В чем, давайте вот назовем, давайте сейчас мы такой консилиум, мы условно говоря с Вами там врачи разного направления, попытаемся понять, потому что у меня тоже есть ощущение, что здесь некий политтехнологический такой клубок напутан, давайте попытаемся понять, кому это выгодно. Вот нам предложили версию, выгодно Березовскому. Вот на вашем месте сидел Аркадий Мамонтов здесь. Протодиакон Андрей Кураев: — Это мелочь, мелочь…Березовский – это мелочь. Максим Шевченко: — Мелочь? Протодиакон Андрей Кураев: — Конечно! Банкрот, такой злобный карлик из Лондона. Нет, если уж об этом лагере говорить, то здесь гораздо более серьезные вещи. Максим Шевченко: — Кому выгодно? Протодиакон Андрей Кураев: — Мощнейшее либеральное лобби. Глобальное. Это не только российское. Во всем мире западном есть… Я сошлюсь просто на книжку Дэна Брауна «Код Да Винчи». При всей фантастичности подробностей, которые на каждой страничке, в целом его картина мира такова. Мы делаем вывод из его книги, что, оказывается, очень многие культурно-политические события в современной западной жизни, определяются иногда явным, иногда скрытым противостоянием двух центров влияния. Один из которых – это Церковь. В его варианте, католическая. А другой – некий Приорат Сиона. Так он называется формально у Дэна Брауна. |
| ... тех, кои добре совершили весь путь добродетелей, в непорочном течении деятельной жизни своей, вводит в область ведения и как Свет показывает им пресветлые сокровища премудрости. Один и тот же Он есть и Путь, и Дверь, и Ключ, и Царствие... (прп. Максим Исповедник , 91, 243). Для добродетели благотворно подвизаться среди болезненных трудов, ибо в таком случае она благодушно все претерпевающим в награду приносит бесстрастие души, по коему душа, любовью соединяясь с Богом, отторгается расположением от плоти и мира. Измождение тела есть укрепление души (прп. Максим Исповедник , 91, 250). Пока не исторглись мы умом до чистоты из природы своей и всего, что есть после Бога, дотоле не можем считать себя стяжавшими неизменный навык к добродетели (прп. Максим Исповедник , 91, 253). ...Воспоминая о безмерной глубине нашего чрез грехи падения, да не неверуем в возможность восстания умерщвленной в нас добродетели (прп. Максим Исповедник , 91, 258). Тому, кто деятельно проходит жизнь, Господь присущ посредством добродетелей, а от того, кто ни во что ставит добродетель, Он ... (прп. Максим Исповедник , 91, 260). ...Всякий прославляющий Бога в себе страданиями из-за добродетели в деятельной своей жизни, и сам в Боге прославляется чрез бесстрастное озарение Божественными лучами в состоянии созерцания (прп. Максим Исповедник . 91, 261). Кто... сохранит путь добродетели непокривленным... тот будет уразумевать бывающее ему ради бесстрастия помещение Божие... (прп. Максим Исповедник , 91, 266). Бог, создавший человеческое естество, вместе с дарованием ему, по воле Своей, бытия, сочетал с ним и силу исполнять достодолжное... (прп. Максим Исповедник , 91, 283). Бог именуется и бывает Отцом по благодати только тех, которые о своем благодатном от Бога в духе рождении свидетельствуют добродетельными нравами. В сих нравах видится как бы лицо души, отображающее в добродетелях явные черты родившего ее Бога; и имеющие их располагают взирающих на них прославлять Бога, представляя свою жизнь для подражания как изряднейший образец добродетели. Ибо не голыми словами прославляется обыкновенно Бог, но делами правды, много паче слов провозглашающими о Божеском велелепии (прп. Максим Исповедник , 91, 286). |
| Статистика Максим Исповедник, прп. Преподобный Максим Исповедник (580 Константинополь — 13 августа 662 Колхида) — христианский монах, богослов и философ. Развил халкидонское богословие для борьбы с ересью монофелитства. Противодействуя императорскому монофелитскому «Типосу веры», отправился в Рим, где способствовал созванию т. н. Латеранского собора 649 г. За свое исповедание был дважды осужден в Константинополе, на второй раз подвергнут пыткам и сослан в Колхиду, где вскоре умер. Спустя 18 лет на Шестом Вселенском Соборе богословие Максима было признано как согласное учению Церкви, а монофелитизм осужден как ересь. Его память Церковь совершает 13 августа (в греческих прологах на сей день указывается перенесение его мощей в Константинополь) и 21 января по Юлианскому календарю. Биография Ранняя жизнь О жизни Максима до начала борьбы с монофелитством известно немного. Наиболее вероятно, что Максим родился в Константинополе, несмотря даже на то, что противники Максима указывали, что он родом из Палестины. Происхождение Максима из византийской благородной семьи определило в дальнейшем его положение как секретаря императора Ираклия (611—641), с которым он, вероятно, был в родстве. В 630 году Максим оставил общественную деятельность, чтобы принять монашеский постриг в монастыре Хризополиса, в городе на азиатском побережье Босфорского пролива, напротив Константинополя (также известного как Скутари, современный турецкий город — Юскюдар). В Хризополисе, Максим был возведен в сан игумена монастыря. Когда Персидская империя захватила Анатолию многие христиане бежали с Востока и Египта в Западную Африку. Около 640 г. Максим по поручению св.Софрония перешёл в монастырь близ Карфагена, где начал изучать христологию Григория Нисского и псевдо-Дионисия Ареопагита. Там же в Карфагене Максим начал свою карьеру как богослова и аскетического писателя. Максим был высоко оценен местным населением и духовенством как человек святой жизни. Для Северной Африки он стал духовной главой и неофициальным влиятельным политическим советником. |
| Более того, решения Латерана в глазах Максима имели такой авторитет, что и сама Римская Церковь не могла их отменить; т. е. нарушение ею, в лице ее предстоятеля, постановлений Латеранского собора – возможность чего Максим, очевидно, не веря в непогрешимость Рима, допускал – означало бы не отмену провозглашенных им анафем, а подпадение под них самого Рима (на том же основании, на каком могла бы подпасть под них любая другая поместная Церковь ) 194 . Если осуждение Экфесиса на Латеранском соборе не было чем-то новым для Запада (ведь он был осужден уже при папе Иоанне IV, а потом при папе Феодоре), то отношение к Типосу, который не запрещал верить в две воли и два действия во Христе, а запрещал лишь споры о том, какое исповедание правильное, было сформировано впервые именно на Латеранском соборе. Собственно, именно осуждение Собором Типоса, принятого Константинопольской Церковью , стало для Максима одним из главных (хотя, как мы увидим, не единственным) оснований для отказа от литургического общения с Константинополем, а для властей Константинополя (светских и церковных) – главным пунктом обвинения против него. Поэтому, говоря о Латеранском соборе как позиции Максима, мы должны попытаться объяснить, на каком основании Максим отвергал Типос. Ответ на этот вопрос не столь очевиден, как может показаться, поскольку, как мы отмечали, в свое время Софроний и Максим приняли Псифос (а Максим в Ер 19 даже восхвалял его как «богоначертанные скрижали»), в котором «не позволялось никому проповедовать об одном или двух действиях во Христе». Максим соблюдал запрет на выражение «два действия» чуть ли не до 640 г. Поэтому естественно задать вопрос: почему Максим, приветствовавший Псифос, категорически (вплоть до смерти за это) противился Типосу? Чтобы дать ответ на этот вопрос, нужно вспомнить, что позиция униатов, которым противостоял Максим, постоянно менялась. Во время прений Максима с его обвинителями в ходе процесса над ним эту переменчивость он охарактеризовал так: «Что определили в Главах [т. е. «одно Богомужнее действие " ], то осудили в Экфесисе [т. е. запретили говорить как об одном, так и о двух действиях], а что определили в Экфесисе [одну волю], то упразднили в Типосе [когда запретили спорить о двух и одной воле и действии]» (RM 6). Эти изменения находили отражение в позиции, которую занимал Максим, привнося «реактивную составляющую» в его богословие. |
|
|
