| В январе 1981 года журнал «Сторожевая башня» опубликовал статистические данные, согласно которым общество «Сторожевой башни», основанное в 1896 году (центральное ядро организации), имеет филиалы более чем в ста странах, а его миссионеры и «проповедники Царства» работают в 250 странах. Литература свидетелей Иеговы издается на 110 языках, а количество проповедников общества (возвещателей) исчисляется цифрой 563.453. Общество мастерски распространяет свои идеи и бросает явный вызов любому христианину. В 1908 году центром движения стал Бруклин, Нью-Йорк, Его штаб-квартира на Хикс-стрит, 17 известна как «Бруклинская скиния». Организация росла и процветала, постепенно приобретая все новые и новые здания в Коламбиа-хайтс. Сегодня ей принадлежат целые кварталы. С 1928 года общество владеет типографией, которая дважды расширялась – в 1949 и 1957 годах. Типография оснащена новейшим оборудованием. За время своего существования она выпустила в свет миллиарды книг и брошюр. Организации принадлежат современные жилые дома и конторы. «Ферма Царства» обеспечивает «Сторожевую башню» продовольствием и древесиной для мебели. Библейская школа «Галаад» – одна из множества образований подобного рода. Все служащие организации получают деньги на текущие расходы, обеспечиваются жильем и питанием, но им не выплачивается зарплата. Рассел проповедовал свои взгляды до самой смерти (он умер 31 октября 1916 года в трансконтинентальном экспрессе, проезжая Техас). Бывший пастор был отвергнут официальными кругами, но в избранной им области достиг большого успеха. В интересах истины, не желая оставить читателя в неведении, мы помещаем ниже часть статьи, опубликованной в The Brooklyn Daily Eagle 1 ноября 1916 года, где приводятся не подлежащие сомнению факты из биографии Рассела, чтобы даже самые ярые приверженцы Рассела видели, каков был человек, которому они вверили свою судьбу в вечности. Через год после основания журнала «Сторожевая башня» Рассел женился на Марии Экли. Это произошло в Питтсбурге. Экли принадлежала к приверженцам его учения и помогала ему издавать «Сторожевую башню». |
| В ряде регионов Польши создавались церковноприходские братства, содействовавшие созданию церковных хоров и организации их концертов: в 1877 г.- Свято-Николаевское братство в г. Замостье, в 1879 г.- Свято-Богородицкое братство в г. Холм (Там же. 1913. 4. С. 67). В Риге Об-во любителей православного церковного пения открылось 3 нояб. 1891 г. (см.: Арсений (Брянцев). 1908. С. 143-144). Вятское церковнопевческое благотворительное об-во существовало в 1910-1917 гг. Его видным деятелем был свящ. А. А. Игнатьев (впосл. протоиерей), автор трудов по истории и теории церковного пения, регент и учитель пения ( Брандобовская. 2005). Об-во организовывало концерты духовной музыки. С целью расширения влияния на всю губернию в 1915 г. по инициативе прот. А. Игнатьева правлением об-ва было проведено анкетирование вятских хоров и в 1916 г. был издан очерк «Церковно-певческое дело в Вятке и Вятской епархии», содержащий обзор деятельности многих хоровых коллективов. В 1916 и 1917 гг. были организованы церковнопевческие курсы, в работе которых участвовал Никольский. Большим подспорьем в работе об-ва стала переданная ему церковнопевч. б-ка Вятского губ. комитета Попечительства о народной трезвости, собранная А. Н. Карасёвым для певч. курсов в 1904 г. Об-во ходатайствовало перед Синодом об учреждении должности инструктора по церковному пению для Вятской епархии. В деятельности Об-ва участвовали вятские губернаторы и вице-губернаторы, архиереи, крупные промышленники, ученые (Там же. С. 13). Пермский губ. комитет попечительства о народной трезвости проводил курсы певч. грамоты и хорового духовного и светского пения на протяжении более 25 лет. С 1896 г. организатором и наиболее активным деятелем этих курсов был А. Д. Городцов (РМГ. 1909. 18/19. Стб. 488). Курсы, на которых занималось до 80 чел., получавших пособие по 15 р. в месяц, длились ок. месяца (Там же. 1903. 21/22. Стб. 554-555). В 1907 г. Городцов выступил инициатором создания Пермского певч. об-ва и стал его председателем. Попечительство о народной трезвости также выделяло 10 тыс. р. на пособия сельским хорам, нотные издания для них высылал губ. комитет (ХРД. 1913. 4. С. 63-64; РМГ. 1914. 20/21. Стб. 513). |
| Справка: По определению Совета Академии от 15 сентября 1910 года в состав Библиотечной Комиссии избраны были на срок до 15-го сентября 1915 года: ординарные профессоры А.А. Спасский и М.М. Тареев и и.д. доцента Академии (ныне священник) П.А. Флоренский, – с назначением председателем Комиссии профессора А.А. Спаского, – Четвертым членом Комиссии состоит, по должности, библиотекарь Академии К.М. Попов. Определили: 1) На время болезни ординарного профессора А.А. Спасского, но не далее 15-го сентября 1915 года, когда оканчиваются полномочия настоящих членов Библиотечной Комиссии, избрать в состав оной о. Инспектора Академии —767— архимандрита Илариона, с возложением на него и обязанностей председателя Комиссии. – 2) Постановление сие, согласно § 109, лит. б п. 12, академического устава, представить на Архипастырское утверждение Его Высокопреосвященства. X. Отношения: а) Императорской Публичной Библиотеки, от 1 декабря за 3360, с препровождением на трехмесячный срок, для научных занятий и.д. доцента Ф.К. Андреева, сборников: «Николай Яковлевич Грот», Спб., 1911, и «Л.Н. Толстой», Москва, 1910, и журналов: «Образование» (1896, март-апрель) и «Эпоха» (1864, сентябрь-октябрь). б) Императорского Общества Истории и Древностей Российских при Московском Университете, от 1 декабря за 2954, с препровождением двух, принадлежащих библиотеке Общества, рукописей под 114 и 115 (по описанию Е. И. Соколова ). в) Совета Императорской Петроградской Духовной Академии, от 5 декабря за 3350: «Вследствие отношения от 31 Октября сего года за 588. Совет Императорской Петроградской Духовной Академии имеет честь сообщить Совету Императорской Московской Духовной Академии что в виду военного времени, а также по примеру некоторых учреждений, отказывающих в высылке своих рукописей в настоящее время, просимая Советом Академии рукопись не может быть выслана для научных занятий студента IV курса II. Троицкого». г) Императорской Публичной Библиотеки, от 5 декабря за 3421: «Департамент Народного Просвещения уведомил Императорскую Публичную Библиотеку, что Министерство, по случаю войны, находит необходимым временно приостановить |
| Что касается до изучения языка, графо- и текстологии Мишлэ, то в этой специальной области г. Кочановым по преимуществу был обследован лексический материал этого памятника священной письменности. Работа по синонимике естественно расширялась в исследование семасиологии главнейших выражений, технических для ветхозаветного приточника, причем внимание г. Кочанова привлекли случаи антифрасиса, освещенные им при пособии Ландау: Антифрастические элементы в древне- и новоеврейском языке. Берлин 1896. Работа Каспари по установлению метода семасиологических исследований в области еврейского лексикона содействовала г. Кочанову в выборе и группировке семасиологических данных в применении к языку книги Притчей. В виду того, что отдел об παξ λεγμενα книги Притчей был уже закончен в кандидатском рассуждении г. Кочанова, нужно признать, что настоящим семасиологическим исследованием языка анализируемого им памятника доводится до конца лексикографическое исследование Мишлэ. Длинный ряд пособий по стилистике и частным вопросам еврейской грамматики, прочитанных нашим автором, является бесспорным показателем его трудолюбия, а умелое использование их для его основной задачи отвести языку книги Притчей подобающее место в литературно-лингвистических слоениях еврейского языка – показывает талантливого филолога-семитиста. Рецензент может только пожелать автору отчета скорейшего и благоуспешного завершения магистерской работы». —725— Определили: Принять к сведению. XVIII. Представленный экстраординарным профессором по кафедре истории русской литературы Н.Л. Туницким план занятий на 1914–1915 учебный год для оставленного при Академии на означенный учебный год (по указу Святейшего Синода от 13 сентября 1914 года за 15326) кандидата богословия Михаила Струменского: «Научные занятия г. кандидата Струменского в 1914–1915 уч. году, по моему мнению, должны быть посвящены дальнейшей разработке его кандидатского сочинения, написанного на тему: «Книжные и литературные интересы в Троице-Сергиевской Лавре со времени ее основания до XVII века». |
| Мое знакомство с мр. Биркбеком началось с 1896 года. В этом году я начал печатать в книжках «Богословского Вестника» отдельными главами свое исследование: «Иерархия англиканской епископальной церкви». В марте месяце мной было получено из Лондона письмо, в котором мр. Биркбек сообщал мне, что К.И. Победоносцеву при личном свидании с ним в Петрограде в минувшем январе, обратил его внимание на первую главу —60— моего исследования и дал ему только что вышедшую книжку «Богословского Вестника» для прочтения. По отзыву м-ра Биркбека «прекрасная историческая статья» моя «сильно его заинтересовала», и он просил меня высылать ему все дальнейшие главы моего «ученого труда, столь интересного для английских читателей». – Такое любезное письмо было для меня вдвойне приятным. Прежде всего, мне, конечно, было очень лестно, что моя работа встречает сочувственное внимание со стороны такого видного знатока и деятеля в англиканской церковной жизни, каким был уже тогда известен м-р Биркбек, и непосредственные сношения с которым были для меня в высшей степени важны в видах наиболее основательного исследования вопроса, составлявшего предмет моей ученой работы. С другой стороны, мне весьма интересно было узнать, что тот самый К.П. Победоносцев , который два года тому назад, по поводу моей статьи об иерархии старокатоликов, отзывался обо мне очень не лестно, как об исследователе, способном по своему легкомыслию причинить большой вред интересам православной церкви 1335 , теперь сам же сочувственно пропагандирует мою работу, хотя её благожелательное отношение к англиканству было для него, без сомнения, ясно с первой же главы. Впоследствии я не раз имел возможность убедиться в том, что в данном случае сказывалось не столько отношение к моим работам по существу их, сколько не одинаковая степень сочувствия Константина Петровича к старокатоликам и к англиканам. Первых он вообще недолюбливал, находил их слишком самонадеянными и желающими поучать всех других, вследствие чего ни один из них не считал нужным побывать в России и непосредственно познакомиться с учением и жизнью православной восточной церкви. Англиканам же он ставил в особенную заслугу то обстоятельство, что их епископы и богословы ярко выражают свое сочувствие к восточной церкви не только теоре- |
| —113— изложение их части, касающейся суда над патриархом Игнатием, сохранилось в каноническом сборнике, составленном в XI в. кардиналом Deusdedim’oм. Этот источник первостепенной важности давал полную возможность пересмотреть историю собора, известную ранее лишь из источников, дружественных патр. Игнатию и враждебных патр. Фотию (стр. 123–143) и определить, в какой степени византийское правительство и клир признавали в то время законность римских притязаний. К числу новых источников, которыми пользовался г. Россейкин, нужно отнести далее некоторые вновь изданные сочинения Фотия. Из писем патриарха, неизвестных ранее, им использовано двадцать одно, подлинно ему принадлежащих, из сборника, изданного в 1896 г. Пападопуло-Керамевсом. Наконец, автором приняты во внимание беседы Фотия, изданные Порфирием Успенским и Аристархи. 2 . Отношение г. Россейкина к материалам, которыми пользовался и Гергенретер, совершенно оригинально. Сравнительно с ним он стоит на совершенно противоположной точке зрения. Личность патр. Фотия в свое время расколола византийское общество на две враждебных половины: у него было много друзей и поклонников, но не мало также и ожесточенных врагов. Рассказы тех и других о переживаемых бурных событиях диаметрально противоположны. Но и в настоящее время не прекратилась борьба вокруг его имени. Конфессиональные тенденции разделяют ученых на два лагеря. Исследование Гергенретера, всецело проникнутое папистическими тенденциями, глубоко не справедливо к Фотию. Католический ученый с особенным удовольствием склоняет свой слух к свидетельским показаниям, исходящим из враждебных Фотию кругов, и с меньшим доверием относится к данным противоположного характера. Наоборот, г. Россейкин отдает решительное предпочтение второй группе источников и по частным поводам устанавливает истинную ценность памфлетов, вышедших из-под пера врагов патриарха. Таким образом, новое исследование является не только исторической монографией, но и апологией личности Фотия и этой защите во многих случаях нельзя отказать в основательности и остроумии. |
| Значение А.П. Лебедева для русской церковно-исторической науки, быть может, никем не описано лучше, чем самим же А.А. Спасским в его первой лекции по церковной истории, прочитанной им в марте 1896 года 1500 . «Когда —22— А.П. двадцать пять лет тому назад», говорит здесь 1501 А.А. Спасский, «вступал на учёно-литературное поприще; благодаря трудам Горского, она уже достаточно прочно была насаждена внутри нашей Академии, но, закрытая стенами учебного заведения, она еще робко ютилась в этом своём питомнике и, если решалась показываться на свет Божий, то не иначе, как в виде руководства для благочестивых рассуждений или в виде сборника уроков благочестия. Наше общество и наша печать не знали об этой науке. С тех пор прошло четверть века, – и мы видим совершенно иную картину. Церковная история не только вышла из стен наших учебных заведений, не только сделалась общественным достоянием, но и приобрела свою не широкую, правда, но за то солидную литературу, сумев вызвать похвалы даже у западных учёных, при помощи которых она поднималась на ноги. Пустое место, остававшееся в нашей богословской литературе, при вступлении А.П. на кафедру, наполнилось, и теперь русская церковно-историческая наука может смотреть на себя самостоятельными глазами. В этом росте нашей науке имя Лебедева занимает самое видное и почётное положение. Цветок, взлелеянный Горским в тиши и при искусственных условиях учебного заведения, он вынес наружу, на свежий воздух, и возрастил его в целое растение в назидание всем желающим». В тому времени, когда учились в нашей Академии Н.Н. Глубоковский (1884–1889 гг.) и А.А. Спасский (1886–1890 гг.), А.П. Лебедев имел уже опят и известность и прекрасного руководителя в церковно-исторических работах, и потому нисколько не удивительно, что оба этих даровитых вологодца решили писать кандидатские сочинения именно под его руководством, по истории древней церкви. – Большой почитатель иностранной науки А.П. Лебедев и самые темы для кандидатских сочинений часто давал, следуя указания иностранных учёных. Такого происхождения и те темы, на которые писали свои кандидатские сочинения Н.Н. Глубоковский и А.А. Спасский. Обе |
| и больше (75 р. – в 1899 г., 1901–1905 г., 100 р. в 1900, 1906–1914, 1916 гг., 200 р. в 1915 г., 570 р. в 1896 г. – премия академическая, 1000 р. в 1898 г., 1500 р. в 1897 г., от хозяйствен. управления при Святейшем Синоде). Только в 1914 г. секретарь академии А. И. Нечаев решил использовать лежавшее втуне сокровище и обратился с печатный призывом к бывшим питомцам академии приобресть оставшиеся экземпляры книги и поддержать добрый почин автора – жертвователя и Общество вспомоществования. На горячий призыв многие ответили присылкой стоимости книги и пожертвований, доходивших порой до 100 р. В короткое время собрано было до 3 т. рублей и – при помощи пожертвований самого П. В-ча образована 2-ая стипендия его имени внесением в правление академии 5 т. р. в 1915 с дополнением в 1916 г. 800 р. Вместе с тем было положено начало образованию новой стипендии! Он же внёс 200 р. на образование стипендии имени проф. Терновского (1914 г.). Недаром студенты отозвались на смерть П. В. Знаменского , которого они не знали как профессора, возложением на его гроб венка с надписью: «другу учащихся»: таким именно он был в их представлении... Они знали его как «человека, сердце которого бьётся в унисон с сердцами учащейся молодёжи, который радуется её радостями и скорбит её печалью, который всегда готов оказать всяческую моральную и материальную поддержку»... За такой поддержкой шли иногда к Петру Васильевичу профессора академии. Иногда и сам он шёл с помощью нуждающимся, когда, напр., послал анонимно 100 р. осиротевшей семье одного профессора, оставившего «на всё» только 12 руб. Для академической семьи «он до самой смерти продолжал оставаться нравственным центром и общепризнанный патриархом. Его мнениями по текущим вопросам академической жизни продолжали интересоваться и их очень ценили... К нему обращались за советами. Вообще его именем духовно утешались и ободрялись». 15 П. В. Знаменский дожил до благословенной старости. Если последние два-три года он ослабел физически и стал чувствовать боль в ногах, так что года за полтора до кончины перестал выходить из дому, то духовные силы он сохранил почти в неприкосновенности. Он охотно и легко вспоминал разные эпизоды из своей и академической жизни, интересовался литературой не только по своей специальности, но и вообще богословской, прочитывал журналы не только духовные, но и светские, присылавшиеся ему из Казанской духовной академии и из других мест, и разве только политическими и военными событиями интересовался мало. Газеты он только пробегал: их и в молодые годы он не жаловал. В последние годы, с обострением болезни казалось, что он и жизнью мало интересуется, – что как будто он отошёл от неё. Но это было только по временам и во всяком случае огромный переворот государственный, совершившийся в феврале-марте 1917 г. не оставил его безучастным. Но к тому, что происходило тогда, относился с каким то скрытым любопытством... |
| 492 Статья Бахрушина «Духовенство и политика» («Русские ведомости» от 6 сентября 1916 г., с. 2) появилась в связи с проектом Совета министров привлечь духовенство к городским выборам. Предполагалось, что в своих обращениях к прихожанам священники будут противодействовать предвыборной агитации кадетов. Этот проект вызвал оживленную дискуссию в прессе. Сам Бахрушин был активным противником вмешательства духовенства в светскую жизнь. 494 Имеется в виду закон «О временном улучшении материального положения профессоров Императорских Российских университетов... и об изменении некоторых постановлений устава Императорских Российских университетов». 495 Имеется в виду книжный магазин (Кузнецкий мост, 14), долгое время принадлежавший предкам Ю. В. Готье, а в 1895 г. перешедший к Ф. И. Тастевену. Основателем дела стал в последние годы XVIII в. прадед Ю. В. Готье, Иван Иванович Готье, последним владельцем книжного магазина из семьи Готье был Владимир Владимирович (1843–1896), отец Ю. В. Готье. 497 См.: Надеждин Н. И. Опыт исторической географии русского мира//Библиотека для чтения. 1837. Т. 22. Раздел III. С. 28–79; Голубовский П. В. Болгары и хазары, восточные соседи Руси при Владимире Святом. Киев, 1888. 498 См.: Корсаков Д. А. Меря и Ростовское княжество. Очерк по истории Ростовско-Суздальской земли. Казань, 1879. 499 Александровское военное училище – среднее военно-учебное заведение для подготовки офицеров пехоты. Основано в 1863 г., закрыто после октября 1917 г. 500 См.: Михайлов П. Е. Юридическая природа землепользования по Псковской Судной грамоте. СПб., 1914. Псковская судная грамота – это свод законов Псковской феодальной республики, составленный на основании отдельных постановлений псковского веча, господы, княжеских грамот, норм Русской правды и обычного права. Памятник отражает важнейшие черты социально-экономической политической жизни Псковской земли 14–15 вв. Псковская судная грамота дошла до нас в единственном списке. 501 Имеется в виду Русский биографический словарь – биобиблиографический справочник общего типа, издававшийся Русским историческим обществом под ред. А. А. Половцова. |
| Ф-ча, но и самые эти юмористические рассказы передавались с любовью; в отцовском же отношении не звучало даже и этого юмора. Помню, как были мы в Посаде в 1883 г. И отец мой водил нас в Академический физический кабинет, где Дм. Ф. с радушною готовностью показывал нам физические приборы и заставлял светиться гейселеровы трубки. Поддерживая сношения с М. Академией, отец мой входил там в новые знакомства. Помню, как в 90-х, должно быть, годах сидел у нас за семейным чайным столом приехавший в Петроград проф. Алексей Петр. Лебедев, и беседовал с отцом, как уже близкий знакомый. В 1882 г. отец мой ездил в Академию для получения магистерской степени за сочинение свое о латинском догмате Непорочного Зачатия. В 1892 г. были мы – я и сестра моя – с отцом на 500-летии памяти преп. Сергия и сидели на торжественном акте в Академии, где все, кажется, профессора здоровались с отцом, как с знакомым. В последний раз отец мой посетил Академию в нашу поездку в 1896 г. Женитьба Оканчивая курс, Ал. Ал. не располагал принимать на себя священный сан. Но вышло иначе. В июле 1858-го г. скончался от холеры в Петрограде диакон Екатерининской, что в Екатерингофе, церкви Петр Павлович Свиязев, оставив после себя без средств семью – —252— вдову с троими детьми, из которых только старшая дочь была взрослая – 21-го года; – бабушка рассказывала мне потом, что осталась она с 5-ю рублями в кармане. Как водилось в те времена, вдове позволено было приискать жениха к дочери для замещения должности покойного мужа, Супруга для молодой особы желали с высшим образованием; в Петербургской Академии год был не выпускной, и решено было обратиться в Академию Московскую. С этим делом поехал в Москву дядя невесты Κ. П. Петров. Собираясь в путь, дядя, сам еще молодой и большой шутник, спросил у невесты, какого она жениха хочет. Невеста предъявила очень скромные требования: чтоб был высокий и не рыжий. – Но в Московской Академии оказалось, что все воспитанник уже разъехались, и искателю указан был адрес одного A. А. Лебедева , как жившего по близости, – в Хотькове. Одновременно с этим один родственник невесты протоиерей С. А. Галахов обратился в Москву письменно с тем же делом к знакомому своему священнику Ансерову, брат же последнего был женат на родной сестре отца моего. И вышло так, что предложение места и брака пришло к отцу моему одновременно и совершенно независимо с двух сторон – письменно от зятя из Москвы и лично от Петроградского свата через Академию; отец, всегда и после старавшийся в событиях жизни усматривать Промысел Божий, принял это совпадение за Божие указание и поехал в Петроград. Фотографической карточки у невесты не было, – распространение фотографии только начиналось, – но был небольшой масляный портрет какого-то доморощенного любителя, который хотели было дать свату; – отец мой, смеясь, говорил потом, что если бы ему показали его, он ни за что бы не поехал. |
|
|
