| В первые годы царствования юный А. М., не имея никакого опыта в гос. делах, полностью зависел от своего воспитателя Морозова, в руках к-рого были все нити управления страной. 16 янв. 1648 г. А. М. по совету Морозова вступил в брак с Марией Ильиничной Милославской; вскоре сам Морозов женился на ее сестре Анне и благодаря этому еще более упрочил свое положение при царе, с Морозовым выдвинулись новые приказные дельцы, преимущественно его родственники. От брака с М. И. Милославской А. М. имел детей: Дмитрия (1649-1651), Евдокию (1650-1712), Марфу (1652-1707), Алексея (1654-1670), Анну (1655-1707), Софью (1657-1704, правительница при малолетних Иване и Петре в 1682-1687 гг., в иночестве Сусанна), Екатерину (1658-1718), Марию (1660-1723), Феодора (1661-1682, царь с 1676), Феодосию (1662-1713), Симеона (1665-1669), Ивана (1666-1696, царь Иоанн V с 1682), Евдокию (1669). Через 2 года после смерти М. И. Милославской (4 марта 1669) А. М. женился на Н. К. Нарышкиной, от брака с ней имел детей: Петра (1672-1725, царь с 1682, имп. Всероссийский с 1721), Наталью (1673-1716) и Феодора (1674-1678). Молодой царь рано осознал необходимость проведения важных преобразований: реформирования гос. управления, армии, проведения церковной реформы. Все это приходилось делать одновременно, в сложных условиях социальных потрясений в стране (многочисленных бунтов и восстаний) и военных конфликтов (постоянных войн с Польшей, Швецией, Крымским ханством и Турцией). Чтобы поправить расстроенные финансы, правительство увеличило прямые и косвенные налоги. В 1646 г. вдвое был повышен налог на соль, особенно тяжкий для низших слоев населения, что вызвало в июне 1648 г. восстание в Москве («соляной бунт»). А. М. вынужден был выдать на расправу бунтующей толпе наиболее ненавистных людей из своего окружения, но ему удалось спасти Морозова, тайно отправив его в Кириллов Белозерский мон-рь . После подавления бунта Морозов был возвращен в Москву, но, несмотря на расположение к нему царя, уже не имел прежнего значения в управлении: А. |
| Корнилий (с 1649), по др. сведениям, старец Иона (ок. 1648). Затем обитель возглавляли настоятели в сане игуменов: Трофим (ок. 1650), Исаия (1652-1655), Никон (1656-1677), Иаков (1678-1680), Никон (1682-1684), Амвросий (1685-1687), Сергий (1687-1688), Авраамий (1688-1691), Павел (Сниторцев). В 1719 г. в К. м. была введена архимандрития. Когда в 1725 г. архим. Иоасаф (Шамаев) был переведен в донецкий во имя Иоанна Предтечи муж. мон-рь , обитель возглавил игум. Сергий. По настоятельному ходатайству братии и вкладчиков (87 чел.) он был возведен в сан архимандрита (ОДДС. Т. 8. С. 140). Одним из достойнейших настоятелей (1738-1748; 1753-1760) К. м. был архим. Варлаам, 13 сент. 1748 г. переведенный в московский Чудов в честь Чуда арх. Михаила в Хонех мон-рь . В 1751 г. по ходатайству Синода он был награжден имп. Елизаветой Петровной правом ношения панагии, архиерейским жезлом и правом служения литургии с отверстыми царскими вратами до Великого входа. Нек-рое время архим. Варлаам являлся наместником московского Донской иконы Божией Матери мон-ря , затем вновь возглавил К. м., где и скончался. В 1751-1753 гг. настоятелем К. м. был архим. Феодосий, в 1763-1774 гг.- архим. Исаакий, сын священника г. Шацка Тамбовской губ., принявший постриг в Саровской пуст. В 1764 г. мон-рь был причислен ко 2-му классу, в 1774 г. подвергнут разграблению участниками Пугачёвского восстания. По легенде, насельники спрятали в монастырских подвалах самые ценные предметы церковной утвари. За встречу Пугачёва в обители архим. Исаакий был лишен сана, монашества и сослан в Сканов во имя Св. Троицы мон-рь , где вскоре скончался. В 1779 г. настоятелем К. м. был назначен архим. Иоанникий (Никифорович-Полонский) , переведенный из владимирского Константино-Еленинского монастыря. «За усердие к просвещению» архим. Иоанникий был награжден архиерейским жезлом; он первым из настоятелей К. м. стал обладателем мантии со скрижалями. Последующие настоятели К. м. назначались из ректоров семинарии, имели право носить мантию со скрижалями и служить до Херувимской песни при открытых царских вратах и с архиерейским жезлом. |
| По-видимому, предмет его занятий составляли дела по всем возможным в государстве отношениям. – Мы будем следить за разными сторонами истории и деятельности Приказа в исторической форме, насколько, разумеется, это возможно для нас по количеству материалов, в нашем распоряжении находящихся. Приходится здесь же заметить, что Приказ, восстановленный в 1701-м году снова закрылся в 1720-м, а в следующем 1721-м году еще раз был восстановлен и прожил до конца 1724-го года, когда он навсегда покончил свое существование со своим именем. В настоящей главе соответственно плану нашего исследования, мы будем главным образом ограничиваться периодом существования Приказа от 1701 года до вторичного его закрытия в 1720-м году. Но по необходимости переступим эти хронологические пределы при рассмотрении таких сторон Приказа, которые от перемен в его судьбе в течение 1720 –1725 годов не потерпели существенного изменения и которые могут быть лучше уяснены при возможном для нас цельном обозрении их за все время существования петровского Приказа. По положению своему в ряду других государственных учреждений, петровский Монастырской Приказ 1701-го года явился высшим, центральным для всей России по особому ведомству, учреждением, специально посвященным, в общем итоге его деятельности, преобразовательным целям Петра по отношению к Церкви. Он равен был всем прочим приказам и представляет одно из последних по времени произведений приказной системы устройства государственных учреждений. Из прочих приказов он получал памяти, равно как и им отписывался памятями 259 , и был совершенно независим от них. Он стоял, отдельно, «особно», самостоятельно, как и всякий другой приказ. С учреждением сената, как высшего правительственного места, в котором сосредоточивалось все высшее государственное управление, Монастырский Приказ в 1711-м году был подчинен ему, наравне с другими приказами, как низшее .его учреждение. От сената исходили в Приказ указы, а из Приказа восходили в сенат доношения. Сенат был высшим контрольным учреждением в финансовых делах приказа; поэтому из него представлялись в сенат месячные, третные и годовые ведомости о сборах, повинностях и расходах его ведомства 260 . |
| Изменчивость судьбы Монастырского Приказа объясняется тем, что на его истории сильно отразились две важнейшие преобразовательные эпохи государственного строя и права русского: эпоха Уложения 1649 г. и петровская. Преобразовательные эпохи всегда производят заметные перемены в таких государственных учреждениях, чрез которые осуществляются важные государственные цели. Поэтому характер и стремления эпохи Уложения и петровских реформ весьма ясно открываются в переменах Приказа. В уяснении этих перемен заключается исторический интерес, возбуждаемый в любителях отечественной истории, права ж государства такими великими явлениями, каковы Уложение и петровские реформы. Рассмотрение историко-юридического значения Приказа в нашей истории, впрочем, не безвыгодно и для практических результатов по отношению к русскому праву, если желать развития его на исторических народных основаниях, хотя мы отнюдь не задаемся в нашем исследовании какими-либо практическими соображениями. Несмотря на переменчивость судьбы Монастырского Приказа, он не был в нашей истории явлением случайным и бесследно исчезнувшим, подобно многим приказам. Его вызывала история народа и государства. Он был явлением историческим в строгом научном значении слова. С каждой переменой его судьбы, дело, для которого он существовал, принимало новый фазис своего развития, так или иначе подвигалось вперед и, следовательно, развивалось органически, как истинно правовое государственное явление, хотя оно не получило чрез него своего окончательного решения. На долю Монастырского Приказа выпало развитие весьма важных и сложных вопросов в истории русского права и государства. Это, во первых, вопрос о гражданской подсудности духовенства1, или, иначе, о подсудности духовенства и лиц, ему подвластных по владельческим и служебным отношениям, в делах гражданских, – и, во вторых, вопрос об отчуждении церковных вотчин из-под власти церкви для передачи их государству. Ход развития этих вопросов в России находится в нераздельной связи с историею Монастырского приказа. История его и состоит собственно в историческом развитии означенных вопросов. Оба эти вопроса в истории Приказа то идут вместе, – переплетаются, смешиваются до нераздельности, – то разделяются. |
| История Монастырского Приказа не была в литературе по русскому праву предметом специальных исследований. Потому историческое значение его остается невыясненным. Некоторые исследователи по истории русского права касались истории и деятельности Монастырского Приказа только по связи его с предметами специальных их исследований. К. А. Неволин в статьях своих «О пространстве церковного суда в России до Петра великого» и «Образование управления в России от Uoahha III до Петра 1» 2 первый собрал главнейшие факты, касающиеся Монастырского Приказа, сопоставил их в связи с другими им подобными фактами и чрез то придал им научную форму. Само собой разумеется, что по статьям Неволина, по самому содержанию их, не назначенным собственно для Монастырского Приказа, нельзя составить себе цельного и полного понятия о нем и значении его в истории русского права и государства. Тоже самое следует сказать и об исследованиях других наших ученых, которые касались Монастырского Приказа в своих трудах. О нем рассуждали Лакиер в сочинении «О вотчинах и поместьях» 3 , Дмитриев в «Истории судебных инстанций от Судебника до Учреждения о губерниях» 4 и Вл. Милютин в исследовании «О недвижимых имуществах духовенства в России» 5 . В исследованиях этих ученых, особенно двух последних, есть такие соображения, указания и выводы о нашем предмете, которых нельзя опускать из виду при изучении истории Приказа. Можно встретить и в других исторических и юридических сочинениях русской литературы отдельные факты и замечания 6 или краткие очерки 7 той и другой стороны, той или другой эпохи Приказа. Первоисточники для истории Монастырского Приказа: Соборное Уложение 1649 г., сочинение Кошихина, Собрание исторических и юридических актов, Полное Собрание законов (Т. I-VII) и II-й том (стр. 401–658), Записок Отделения русской и славянской Археологии Русского Географического Общества 8 . Самый же богатый первоисточник для нашего предмета заключается в делах Монастырского Приказа, помещающихся ныне в московском архиве Министерства юстиции, и в делах Синодального архива в С.-Петербурге. |
| В пререканиях своих с другими государственными учреждениями по предметам своей деятельности Приказ прибегал к сенату, как высшему судии, который решал вопросы о компетенции 261 . – В судебных случаях по духовным делам особой важности боярин Монастырского Приказа имел участие в заседаниях сенаторов, вместе с Блюстителем патриаршего престола 262 . – Финансовую отчетность Приказ представлял, впрочем, не только в сенат, но и в Ближнюю Канцелярию Государя. Только контроль, производившийся от времени до времени в Канцелярии по особым поручениям государя, был мерой чрезвычайной и временной, и не только по отношению к ведомству Приказа, но и других263. – С проведением длинной цепи должностей фискалов во все государственные сферы и ведомство Монастырского Приказа подлежало также надзору их: в самом Приказе был особый фискал, значение которого здесь, впрочем, не было заметно. – Повое областное устройство России, начатое Петром с 1707-го года, – образование губерний, провинций, ландратов, комендантств и обер-коменданств, – имело влияние в разные времена на положение местных управителей ведомства приказа. Дело в том, что петровское, областное устройство, по существу своему, по ходу развития форм государственных учреждений в первой четверти XVIII века, наконец по мысли, целям и планам преобразователя, подавало по многим местам законные поводы областным правителям, как увидим ниже, вмешиваться в ведомство Приказа264. Но ведомство Приказа стремилось охранить себя от вмешательств в его сферу провинциальных общих государственных учреждений и силилось остаться особо, независимо от областных правителей. Ему невозможно было, по ходу развития областных учреждений, решительно отстранить себя от всяких связей с ними: в отправлении некоторых общих государственных податей и повинностей ведомство Приказа не избежало посредства провинциальных учреждений между собой и высшими государственными учреждениями 265 ; даже оно платило повсегодные подати на ландратов, приказных и на губернские канцелярии 266 . |
| Деятельность, отношения, права и обязанности Монастырского Приказа 1721–1724 годов слагались не столько законодательным путем, сколько ходом исторических обстоятельств. Поэтому, при рассмотрении различных сторон Приказа за этот кратковременный период его существования, приходится более следить за историческими событиями, в которых выразилось его государственно-правовое значение, чем за законодательством, его организующим. Таким образом, эта глава будет представлять очерк Приказа в исторической форме, но без ущерба характеру историко-юридического исследования. Монастырский Приказ 1721-го года восстановлен был исключительно по ходатайству Св. Синода, которому отданы были в главное заведывание и управление все церковные вотчины. Поэтому Приказ 1721–1724 годов находился в полной от него зависимости и распоряжении во всех отношениях. Его образование, пределы деятельности и ведомства, права и обязанности указывались Св. Синодом. Действовал он не иначе, как по указам синодским, давал Синоду отчет в ходе своей деятельности и дел своего ведомства и без послушных из Синода указов не выполнял никаких требований от других государственных учреждений, хотя бы и высших, как сенат и коллегии 627 . Пространство ведомства и власти Монастырского Приказа, под ведением Св. Синода, означено было им при назначении судьей Приказа Ершова. Ему первоначально велено было заведовать правлением и сборами во всех вотчинах «синодальной команды» и иметь под своим ведением приказы Дворцовый и Казенный в таком виде, в каком Монастырский Приказ 1701 года управлял своим ведомством с 1701 года до учреждения губерний и провинций. Предполагалось дать из Синода Ершову инструкцию для руководства в отправлении своей должности. Но инструкция не была составлена. При отправлении его в Москву, с него взяли в Св. Синоде присягу в добросовестном исправлении своих обязанностей ко благу отечества, Церкви и подчиненных. О назначении Ершова разосланы ко всем церковным Приказам и епархиальным учреждениям указы, в которых предписывалось им повиноваться указам Монастырского Приказа в управлении вотчин, в сборах податей и отправлении невинностей 628 . |
| Князья, так сказать, формально переводили на церковные власти и учреждения свои права в вечное владение 30 . Вследствие такого пожалования церковные учреждения и власти становились в пожалованных имениях отчинниками или, впоследствии, помещиками со всеми правами, какие принадлежали прежним владельцам, или даже с особенными разнообразными привилегиями против общих прав владельцев, – привилегиями, которые предоставлялись представителям державной государственной власти. Пожалование населенных ненаселенных имений церковным учреждениям и властям закреплялось особыми жалованными или тарханными, данными (вкладными) и духовными грамотами, как юридическими официальными актами. Грамоты скреплялись подписью жалующих и лиц, приближенных служилых к князю, иногда и подписью тех, которым жаловались они, а иногда «ради крепости в будущие времена заносились в «головные книги«» Константинопольской патриархии «на вечное и непорушимое воспоминание» 31 . Нет сомнения, что с конца XI века церковные учреждения получали уже в пожалование населенные имения – «села 32 и волости» 33 . Об этом говорят летописи. От XII века сохранилось несколько и жалованных грамот, в которых ясно предоставлены судебно-гражданские права церковным учреждениям 34 . В XIII и XIV веках в период монгольского ига, вследствие несчастного политического состояния нашего отечества жалованные и вкладные грамоты на населенный земли раздавались духовным властям и учреждениям с особенной щедростью не только князьями, но и частными владельцами – отчинниками 35 . Судебно-гражданские права церкви в ее владениях подтверждались ханскими ярлыками 36 , взаимными договорами князей между собой 37 и духовенством 38 . В XV, XVI и XVII вв. продолжалось увеличение населенной и ненаселенной поземельной собственности церковных властей и учреждений разными средствами, но всегда имеющими юридические основания своего времени. В XVII в., по свидетельству иностранца Коллинса, посетившего Россию при Алексее Михайловиче, почти две трети государства принадлежали церкви 39 ; по свидетельству Котошихина в его время за патриархом числилось больше 7000 дворов, за архиереями до 28,000 и за монастырями до 83,000, – всего за церковными властями и учреждениями до 118,000 дворов 40 . |
| Кроме лиц, подлежащих по указанно уставов первых русских князей гражданскому суду церкви, особые юридические понятия и гражданские правовые отношения древней России отделили на долю судебно-гражданского ведомства Церкви особый класс людей, который с течением времени увеличивался в быстрой прогрессии и достиг громадного количества. – В древней Руси установилось юридическое положение: «судом и данью тянути по земле и по воде» 25 , то есть, кто владеет землей населенной, тот и судит и исправляет государственные повинности и подати. Владелец населенных земель считался естественным господином и судьей для своих слуг и лиц, живших на его владениях 26 . Это правовое положение получило всю свою силу в древней Руси для властей и учреждений церковных по отношению к их владениям. Оно-то и внесло в гражданско-правовую жизнь русского народа, государства и церкви характеристические особенности в истории русского права. Духовные власти и церковные учреждения (монастыри) в России, с самых первых времен христианской веры в ее пределах, приобрели в свою собственность или, по крайней мере, во владение населенные земли, «погосты» и целые «города», под именем «десятинных» 27 . На основании вышесказанного правового положения гражданско-судебная власть в десятинных селах, погостах и городах, находившихся во владении церковных властей и учреждений, предоставлена была им по самым юридическим понятиям времени. В уставной грамоте Ростислава Смоленского прямо говорится: «ажь будет или тяжа, или продажа епископля, да не надобе ни князю, ни посаднику, ни тивуну, ни иному никомуже от мала и до велика, и по всей волости смоленской» 28 . Как дальнейшее развитие десятин, – десятой части доходов с известных имений или, вместо того, известных имений, отдаваемых во владение и полную собственность церковным властям и учреждениям, – очень рано 29 . в древней Руси является пожалование князьями епископиям, монастырям и церквам поземельных владений, населенных и ненаселенных. Пожалование юридически переносило судебно-гражданские права жалующих собственников в их владениях на те власти и учреждения, которым владения жаловались. |
| Но восстановленный во второй раз Монастырский Приказ явился во многих отношениях весьма отличным от Приказа 1701 года. Это было уже не высшее, государственное, самостоятельное и ни от кого, кроме государя, независимое учреждение; но учреждение – церковно-государственное, второстепенное, состоящее в совершенном подчинении Св. Синода, которому он обязан своим восстановлением, в зависимости от высших государственных учреждений – сената, камер-коллегии и штатс-контор коллегии и в многообразных отношениях к епархиальным и общегосударственным областным учреждениям и особым церковным ведомствам. Он предназначен быть центральным, общим для всей России, высшим для своего ведомства учреждением, под зависимостью Св. Синода; но ему пришлось с усилиями и с трудом установить свои отношения к членам Синода в отдельности, к бывшим патриаршим, теперь синодальным Дворцовому и Казенному приказам, к епархиальным архиереям и монастырским властям. Находясь под двойной зависимостью от высших церковного и нескольких государственных учреждений, он испытал на своей судьбе невыгоды пререканий между этими учреждениями. Все его ведомство подвергалось этому испытанию и в провинциях. Поэтому судьба Монастырского Приказа 1721 г. весьма богата разными событиями, отношениями, столкновениями и переменами, хотя он действовал недолго, – менее 4-х лет. Но и такое непродолжительное существование его не бесследно в истории. Его восстановление и деятельность тесно связаны с образованием круга деятельности и прав Св. Синода в делах вотчинных. Его непродолжительное существование установило управление церковными вотчинами почти на полстолетие и удерживало их в это время по большей части в ведении Синода. На постепенных переменах Приказа ясно можно видеть, как приказы преобразовывались в коллегии, как прежняя, приказная система государственных учреждений, сменялась новой, коллегиальной. По-видимому, Приказ еще раз воззван был к жизни и деятельности, как будто для того, чтобы измениться в своем устройстве, в своих отношениях, в своей деятельности по отношению к своему ведомству, и потом, переименовавшись в другое учреждение, исчезнуть навсегда из истории. |
|
|
