| В документах 1604–1605 гг. И. Тимофеев упоминается в качестве дьяка приказа Большого прихода. В этой должности ему приходилось общаться с послами и гонцами австрийского императора. 10 В 1605 г. Тимофеев был послан «с нарядом» в большом полку в Брянск против Самозванца. 11 В том же году, в царствование Лжедмитрия I, Тимофеев вместе с боярином князем В. К. Черкасским и князем А. В. Хилковым верстал в Туле поместными и денежными окладами «епифанцов детей боярских и новиков служилых и неслужилых». 12 Таким образом, главу «Богопустное на ны царство Ростригино беззаконное» Тимофеев писал как свидетель и участник борьбы Лжедмитрия I с правительством Бориса Годунова, как очевидец событий недолговременного правления Самозванца. В правление Василия Шуйского Тимофеев находился в Москве в то время, когда к ней подошли войска Болотникова. Рассказывая в своем «Временнике» о том, как «своевернии раби» подняли рать, Тимофеев говорит, что они осадили Москву, царь Василий Шуйский был заперт, как птица в клетке, а вместе с Шуйским пребывал в столице и он, Тимофеев, будучи подобен мухе, но все же выполняя царские повеления. 13 После того как восставшие крестьяне вынуждены были отступить от Москвы, Тимофеев принял участие в подавлении восстания Болотникова, был в 1607 г. «у наряду» в полках под Калугой 14 и Тулой. 15 Содержащиеся во «Временнике» обличения «непослушного самовластия рабов» были порождены той острой социальной борьбой, которая непосредственно захватила и Тимофеева. В 1607 г. Тимофеев получил назначение в качестве дьяка в Новгород, 16 где на воеводстве сидели князь А. П. Куракин и М. И. Татищев, а место дьяка (кроме Тимофеева) занимал также Ефим Телепнев. В дальнейшем имя Тимофеева упоминается в ряде новгородских документов. 17 Во «Временнике» имеются некоторые неясные намеки на то, что отправка Тимофеева в Новгород была вызвана стремлением Василия Шуйского удалить его из Москвы, носила характер опалы. Тимофеев говорит: царь «кроме воля моея взыскания послати мя умилися». 18 Не случайно Тимофеев резко отрицательно относится к Шуйскому, именуя его «самовенечником» 19 и «срамодейственым Василием». 20 |
| Они не могли действовать на реке Сейме против самозванца, имея за собой Кромскую крепость, к которой многими дорогами могли подойти в тыл им казацкие войска. Но и самозванец, если бы потерял Кромы, вместе с тем потерял бы и возможность удобного выхода к Калуге, и через неё к Москве, и был бы поставлен в необходимость наступать далее по правому берегу Оки, имея перед собой ряд сильнейших крепостей на переправах. Обе стороны стремились обладать Кромами и всю весну 1605 г. провели в борьбе за этот город. Московские воеводы стянули сюда все свои силы, а самозванец из Путивля посылал сюда подкрепления и писал в другие города о необходимости поддержать гарнизон Кром. Маленький городок, построенный всего за десять лет перед тем, в 1595 г., получил, по словам современного нам историка Платонова, совершенно такое же значение, какое принадлежало на нашей памяти маленькой болгарской Плевне. Поставленный на горе, на левом берегу реки, городок был отовсюду окружён болотами и камышами, и к нему вела всего одна дорога. Крепость состояла из внешнего „города» и внутреннего „острога». И тот, и другой были окружены высокими валами, „осыпями», на которых стояли деревянные стены с башнями и бойницами. Шереметев более двух месяцев безуспешно осаждал Кромы, хотя гарнизон города едва ли насчитывал 500 человек. Когда в начале марта 1605 года подошла к Кромам главная московская армия, она пыталась штурмовать Кромы, зажгла „город» и загнала защитников во внутренний „острог». Государевы люди овладели даже стенами наружного „города». Когда деревянные части стен сгорели, осаждающие засели было на „осыпи», однако не могли там удержаться. Один из воевод, Салтыков, свёл со стен государеву рать, а в это время большой отряд казаков с атаманом Корелою проскользнул в Кромы и усилил гарнизон. Корела, народный герой и колдун, оказался хорошим предводителем: после того, как государевы люди разбили острог из пушек и спалили его стены, Корела изрыл крепостную гору землянками и траншеями и отсиживался в „норах земных». |
| Старший брат Еленин гораздо благовиднее». Татищев хотел везти в Москву невесту и жениха, говоря, что перва будет жить до совершенных лет у Царицы Марии, учиться языку и навыкать обычаям Русским. Отпустив с ним Хоздроя, Юрий удержал Елену до нового Посольства Царского и тем избавил себя от слез разлуки бесполезной: ибо Елена уже не нашла бы в Москве своего жениха злосчастного! Татищев должен был оставить и Хоздроя для его безопасности в земле Сонской, узнав, что случилось в Дагестане, где Турки отмстили нам с лихвою за геройство Московских стрельцов в Иверии и где в несколько дней мы лишились всего, кроме доброго имени воинского! Отношения России к Константинополю были странны: Турки в Иоанново время без объявления войны приступали к Астрахани, а в Феодорово и к самой Москве под знаменами Крыма; а Цари еще уверяли Султанов в дружелюбии, удивляясь сим неприятельским действиям как ошибке или недоразумению. Утесненный нами Шавкал, тщетно ожидав вспоможения от Аббаса, искал защиты Магомета III, который велел Дербентскому и другим пашам своим в областях Каспийских изгнать Россиян из Дагестана. Турки соединились с Кумыками, Лезгинцами, Аварами и весною в 1605 году подступили к Койсе, где начальствовал Князь Владимир Долгорукий, имея мало воинов: ибо полки, ушедшие зимовать в Астрахань, еще не возвратились. Долгорукий зажег крепость, сел на суда и морем приплыл в городок Терский; а паши осадили Бутурлина в Тарках. Сей Воевода, уже старец летами, славился доблестию: худо ограждаемый стеною, еще недостроенною, он терял много людей, но отразил несколько приступов. Часть стены разрушилась, и каменная башня, подорванная осаждающими, взлетела на воздух с лучшею дружиною Московских стрельцов. Бутурлин еще мужествовал, однако ж видел невозможность спасти город, слушал предложения Султанских чиновников, колебался и наконец, вопреки мнению своих товарищей, решился спасти хотя одно войско. Главный Паша сам был у него в ставке, пировал и клялся ему выпустить Россиян с честию, с доспехами и наделить всеми нужными запасами. Но вероломные Кумыки, дав нашим свободный путь из крепости до степи, вдруг окружили их и начали страшное кровопролитие. Пишут, что добрые Россияне единодушно обрекли себя на славную гибель; бились с неприятелем злым и многочисленным врукопашь, человек с человеком, один с тремя, боясь не смерти, а плена. Из первых, в глазах отца, пал сын главного начальника, Бутурлина, прекрасный юноша; за ним его старец-родитель; также и Воевода Плещеев с двумя сыновьями, Воевода Полев, и все, кроме тяжело уязвленного Князя Владимира Бахтеярова и других немногих, взятых замертво неприятелем, но после освобожденных Султаном. Сия битва несчастная, хотя и славная для побежденных, стоила нам от шести до семи тысяч воинов, и на 118 лет изгладила следы Российского владения в Дагестане. |
| Первая треть XVII в. была ознаменована противостоянием интересов Валашского княжества, Трансильвании, Свящ. Римской империи, Османской империи и татар. Валашский господарь Раду X Шербан (1601, 1602-1611) под давлением Симеона Мовилэ отступил в Трансильванию, где принес присягу имп. Рудольфу II, получил от него помощь и вернулся на трон. Чтобы устранить др. претендента - Раду IX Михню (1601-1602, 1611-1616, 1620-1623), Раду X Шербан в февр. 1603 г. предпринял нападение на Силистру, где тот укрывался. При поддержке Раду X Шербана в Трансильвании к власти вновь пришел Жигмонд Батори, против к-рого восстали венгры, не желавшие подчиняться имперской власти; ген. Баста в Герле обратился за помощью к Раду X Шербану. 17 июля 1603 г. под Брашовом венг. повстанцы были разбиты. Раду X Шербан не использовал возможность взять власть в Трансильвании и отступил в Валашское княжество. Стремясь избежать регулярных татар. набегов, Раду X Шербан в 1604 г. согласился платить туркам дань 15 тыс. золотых в год. В нояб. он заключил новый мирный договор с Портой, по к-рому дань была увеличена до 32 тыс. золотых в год. В 1605 г. трансильванский престол занял Иштван Бочкаи, с к-рым 5 авг. 1605 г. Раду X Шербан заключил союзный договор. Дружественные отношения были вначале и с преемником Бочкаи - пришедшим к власти 7 марта 1608 г. Габриелем Батори, однако 29 дек. 1610 г. армия Габриеля (после того как 20 дек. разграбила Цара-Бырсей) вошла в Валашское княжество, Раду X Шербан отступил в Молдавское княжество, Габриель взял в плен его мать и захватил значительную часть его богатств. 26 янв. 1611 г. в Тырговиште Габриель провозгласил себя господарем Валашского княжества, однако султан назначил на валашский господарский престол Раду IX Михню, и в середине мая Батори отступил в Трансильванию. Раду X Шербан, собрав армию, вновь занял княжество и вернулся на престол. 7 июля он прошел Карпаты и занял трансильванский Брашов, после сражения у которого Батори бежал в Сибиу. После выступления турецких войск, вернувших Раду IX Михню на валашский престол, Раду X Шербан отступил в Молдавское княжество и бежал в Вену, где не получил поддержки имп. Рудольфа II и умер 13 марта 1620 г. (похоронен в городской ц. первомч. Стефана; в кон. нояб. 1640 перезахоронен в мон-ре Комана). |
| 7 . Оставалась одна последняя ступень, на которую нужно было подняться протестантской ортодоксии, чтобы дойти до совершенного обоготворения буквы св. Писания. Прежде всего, следствием учения вербалистов было то, что Библии было присвоено значение чрезвычайного благодатного действия (efficacia) на сердца людей 149 . Боговдохновенная деятельность Св. Духа при происхождении самого Писания была понята, как постоянное и существенно принадлежащее св. книгам свойство 150 . Кроме морального действия, производимого всеми вообще хорошими книгами, св. Писанию принадлежит особая сверхъестественная сила 151 которая действует не морально только, но как бы даже физически 152 и вполне независимо от употребления самого Писания. При таком воплощении Св. Духа было бы вполне последовательно 153 причислить св. Писание к особым созданиям Бога. Действительно, впоследствии в 1714 году один из протестантских богословов, а именно генерал-суперинтендант Ницше в Готе ставил вопрос, не есть ли св. Писание – Бог? 154 . Библия сделалась для протестантов почти тем же, чем сакраментальный алтарь для католиков 155 . 1 De majestate, indubitataque fide ас certitudine sacrae Scripturae propheticae et apostolicae. Vittenberg. 1605. 2 Sunt primo quaedam in Scripturis, quae hominibus natura sunt nota. Sunt aliqua in iis, quae ex patrum narratione aut fama publica gentilibus innotuerunt. Tertio autem, si descendemus ad ipsum docrtrinae genus, ecclesiae Dei proprium et ad mysteria regni caelestis, quae sacris literis traduntur, ae, si vel mediocriter expendas, omnem seusum humanae rationis effugere et non nisi a Dei spiritu revelari potuisse ultra fateberis (см. De majestate... pag. 17). 4 Для доказательства своей гипотезы Гунний употребляет весьма много усердия и остроумия. Так в „Iapetus” Овидия он видит видоизменение библейского Иафета, в Юпитере Аммоне – искажение библейского Хама и пр. О первой книге метаморфоз Овидия замечает: ех Mosaica historica quaedam esse desumpta, a ещё далее говорит; ut nihil dubitem, Ovidium ista ex historia sacrorum Bibliorum esse mutuatum, sive ipse in Mose legerit, sive ex aliorum relatione ea cognoverit (см. Tractatus de majestate. Vittenberg. 1605. p. 94, 96, 97). |
| Доказательства, что Менефта есть именно одно лицо с Аменофисом Манетона, приводят следующие:1) Аменофис желает, подобно Горусу, прежде царствовавшему, видеть богов, а Горус-Горемгеб был уже после Аменофиса XVIII династии, следовательно Аменофис Манетона принадлежит позднейшему времени. Но о Горемгебе ничего неизвестно особенного, относительно его религиозных стремлений. Не лучше ли видеть здесь мифологического Горуса, царя полубога, который считается в числе богов егппетских? 2) Манетон говорит, что у Аменофиса был сын Сефос, который называется и Рамессес по деду Рамзесу; а отец Менефты был Рамсес великий; следовательно, прямое указание на то, что Менефта есть Аменофис. Но объяснения на слова Манетона лучше искать у него самого, нежели сочинять для его лиц свои родословные. В Манетоновом списке царей египегских, по Африкану, Евсевию у Сникелла, Евсевию в армянском переводе, Аменофис поставляется последним царем XVIII династии, отцем его называется Рамессес (Ραμεσσης ο αι Αιγυπτος), сын Аменофиса Сефос первый царь XIX династии (Buns. III. Urkund. р. 28–31.). Между тем сына и преемника Менефты не называют Сефосом ни памятники, ни списки царей Манетона. Конечно, Манетон, рассказывая историю Аменофиса , знал, кого имел в виду; верен ли, нет ли, список царей у Манетона, это нейдет сюда; но дело в том, что он Аменофиса, при котором были изгнаны из Египта прокаженные, относит к царям XVIII династии. 4) Бунзен прибегает еще к довольно странному способу доказательства своей мысли в пользу исхода евреев из Египта при Менефта I. У александрийского математика Феоны (4. в. по р. Хр.), в его комментарии на Птоломеев Альмагест, нашли следующее место: " если мы возьмем года от Менофре до конца эры Августа, то выдет 1605 л. А если к этому прибавим 100 л., прошедшие от начала эры Диоклитиана, то будет 1705 л. «Чтобы понять это место, нужно знать, что эра Августа в Египте оканчивается в 283 г., а Диоклитианова начинается с 29 августа 284 г. Выключив 283 г., протекшие после р. Христов., из 1605 л., мы получим 1322 г., который, следовательно, считался началом эры. |
| Что касается до других старинных саккосов, то из числа двадцати трёх более замечательные по ризничной описи за 1690 год представляются; саккос, шитый золотом по белому атласу в кругах и украшенный жемчугом, дробницами, плащами и каменьями, переделан был из риз архиепископа Пимена при митрополите Киприане в 1627 году. Саккос из крестчатой камки по лазоревой земле с двойными кругами, из коих в одном выткано: IC. XC. НИ. КА, а в другом имя Фотия – (Ф), устроен был из Фотиевских риз 565 при митрополите Киприане в 1627 году. В то же время переделан был из риз другой подобный саккос из крестчатого атласа по лазоревой земле, с ткаными кругами, крестами и херувимами 566 . Саккос из золотного атласа по лазоревой земле с большими кругами, пожалован был от патриарха в 1605 году 567 , вероятно, митрополиту Исидору. Саккос из золотного атласа по белой земле, устроен был из риз при митрополите Исидоре. Саккос из золотного крестчатого бархата сначала устроенный при митрополите Никоне с употреблением на него более фунта жемчугу от государыни царицы Марии Ильиничны, а потом в 1680 году переделанный царевной Татианой Михайловной для митрополита Корнилия. Саккос из участка двойного греческого по серебряной земле большими золотными травами и с шитьём греческим. Саккос из золотного атласа по зелёной земле с мелкими травами, пожалован от государыни царицы Марии Ильиничны митрополиту Никону. Саккос из объяри серебряной травчатой, пожалован от той же государыни царицы тому же митрополиту. Саккос из атласа золотного с ткаными крестами в кругах, пожалован в 1651 году от той же государыни царицы также митрополиту Никону. Саккос панахидной из таусинного бархата, пожаловав от той же государыни царицы тому же митрополиту. Саккос многокрестчатой из атласа червчатаго, пожалован в 1674 году от государя царя Алексея Михайловича митрополиту Иоакиму. Саккос аксамитный золотной с большими травами, подарен митрополиту Корнилию боярином князем Михаилом Яковлевичем Черкасским. Из этого краткого указания на некоторые саккосы по описи 1690 года видно 568 , что право носить оные дано новгородским митрополитам не в 1675 569 или 1667 570 году, а гораздо прежде, и именно не позже 1605 года, в который упоминается о саккосе, пожалованном от патриарха Иова новг. митрополиту Исидору. |
| Вот что пишет по этому поводу русский церковный историк А. В. Карташёв , более осторожно оценивший летописные сообщения 36 о кипрском происхождении Игнатия: «Прежде без оговорок считали Игнатия архиепископом с острова Кипра, учившегося в Риме и принявшего там унию. Но записки Арсения Элассонского (хотя естественно снисходительного к земляку) заставляют быть осторожнее в отрицательной характеристике Игнатия. По Арсению, он был не с Кипра, а с горы Афонской, и был там епископом соседнего города Эриссо. Он приехал в Москву на коронацию царя Феодора как представитель Александрийского патриархата. Здесь он остался и добился в 1605 году Рязанской кафедры. Значит подозрительные к латинству москвичи ничего латинского в нём не заметили. Но естественно, при Смуте он как чужак легко плыл по течению и приспособился к взявшему верх курсу – за Самозванца Игнатий первый из архиереев в июне 1605 года выехал в Тулу навстречу Самозванцу, признал его, принёс присягу и привёл к присяге других» 37 . И, наконец, предположение о непричастности одиозной фигуры Игнатия к истории русско-кипрских отношений подкрепляется утверждением современной исследовательницы О. А. Белобровой, заявившей о том, что «в источниках по истории Кипра архиепископ Игнатий неизвестен. По всей вероятности, Игнатий не имел отношения к Кипру» 38 . Кипр и Россия в XVII столетии Укрепление турецкого влияния на Кипре продолжалось на протяжении всего XVII столетия; от этого времени не сохранилось ни одного письменного свидетельства о посещении Кипра русскими паломниками. Но развитие русско-кипрских связей продолжалось, и этому способствовало, как это ни парадоксально, усиление турецкого гнёта на острове. В первой половине XVII века представители кипрского духовенства стали часто приезжать в Россию в поисках заступничества и помощи. Сохранившиеся далеко не в полном составе материалы архива «Сношения России с Грецией» («Греческие дела») содержат документы о приезде киприотов в Москву «для испрошения милостыни» (1623–1652 гг.). В указанный период времени киприоты не менее 10 раз приезжали в Россию 39 . Первое, что бросается в глаза – это полное удовлетворение просьб всех кипрских просителей, сколько бы их ни было и кем бы они ни являлись. |
| Царевич — Димитрий, а не Гришка» . Критическое положение дел в государстве усугубила внезапная смерть Бориса Годунова (†l3 апреля 1605 года). Народ усматривал в этой смерти Божие наказание Борису и милостивое покровительство самозванцу. Смерть Годунова повергла столицу в уныние и смятение. Среди общего народного отчаяния раздавался бесстрашный голос Патриарха Иова, всеми мерами и средствами успокаивавшего дезорганизованный народ. Чтобы воодушевить и объединить людей в накалившейся неустойчивой обстановке, он первый со всем духовным собором выразил верность вдовствующей царице Марии и ее детям — Феодору и Ксении как правителям государства. За ними присягнули бояре и все жители Москвы. Они обещали не изменять новому правительству, не «приставать к вору, называющему себя царевичем Димитрием», и не желали видеть его в Московском царстве. К войску послали Новгородского митрополита Исидора, чтобы оно также приняло присягу Феодору и его царскому семейству . Патриарх Иов разослал свою окружную грамоту, в которой извещал о кончине государя, о вступлении на престол Феодора Борисовича, о присяге ему столицы и убеждал всех служить новому государю и «прямить ему во всем без всякия хитрости, иного государя не искать и не хотеть» . Однако бояре и воеводы: П. Басманов, братья Голицыны и М. Салтыков, стоявшие во главе царского войска, заколебались и не присягнули Феодору. Большая часть русской армии, признав самозванца, двинулась к Москве. Лжедмитрий не хотел входить в столицу до тех пор, пока в ней оставались его враги. Поэтому он, обосновавшись в Туле, отправил в Москву своих слуг с тем, чтобы они подняли народ против семейства Годунова и Патриарха Иова. Приверженцы самозванца 1 июня 1605 года зачитали на Лобном месте грамоту Лжедмитрия. Большинство населения, частью обманутое, частью запуганное, перешло на его сторону окончательно. В летописи так сообщается об этом событии: «Те же вражий посланницы красносельцы собравшася приидоша во град на Лобное место. Многие ж служилые люди к ним присташа, иные своею охотою, иные страха ради смертнаго, видя таковое Божие прогневание. Бояре же приидоша к Патриарху возвестиша ему злый совет московских людей. Патриарх же Иов стоял непоколебимый со слезами, моля и укрепляя их, но ни в чем же успе» . 3 июня отправлена была в Тулу, к самозванцу, повинная грамота москвичей с известием, что они присягнули ему и просят его пожаловать в столицу. Интересно, что грамота эта была отправлена в Тулу с боярами, а не с духовенством, как этого требовал Лжедмитрий. По всей видимости, бояре просили Патриарха послать кого-нибудь из духовенства, но он отказался . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла КУСТА ИБН ЛУКА [Араб. - Константин, сын Луки; лат. Costa ben Luca] (между 820 и 840, Баальбек, совр. Ливан - ок. 912, Армения), христ. философ, математик, астроном, врач, переводчик, знаток античной науки. Потомок выходцев из Византии (румов), православного вероисповедания (мелькит). Сыграл ключевую роль в приобщении арабо-мусульм. цивилизации к эллинистической мысли, к-рое началось при халифах из династии Аббасидов в кон. VIII - нач. IX в. Арабский перевод соч. Кусты ибн Луки «О жилищах» Феодосия из Вифинии. 1605 г. (Lond. Brit. Lib. Add. 23570. Fol. 77v) Арабский перевод соч. Кусты ибн Луки «О жилищах» Феодосия из Вифинии. 1605 г. (Lond. Brit. Lib. Add. 23570. Fol. 77v) Об образовании К. и. Л. ничего не известно. Он владел древнегреч., сир. и араб. языками; свою деятельность начал с поездок по визант. М. Азии, откуда вывозил ценные греч. рукописи, к-рые переводил на сир. и араб. языки. Получив известность, переехал в Багдад и стал переводчиком при учрежденном халифом аль-Мамуном (813-833) «Доме мудрости» (Бейт аль-хикма), куда перевез свою греч. б-ку. Здесь предположительно познакомился с выдающимися араб. учеными Абу Юсуфом Якубом аль-Кинди и Сабитом ибн Куррой. Пользовался покровительством Аббасидов: аль-Мустаина (862-866), при котором состоял личным врачом и для которого переводил сочинения Феодосия Триполийского и Герона, аль-Мутамида (870-892), аль-Муктадира (908-932); был близок с дядей аль-Мустаина и аль-Мутамида - Абу-ль-Аббасом Ахмадом ибн аль-Мутасимом, учеником аль-Кинди. Продолжил путешествия по различным провинциям Византии, откуда привозил в «Дом мудрости» сочинения, предназначенные для перевода им самим или его сотрудниками. Ок. 864-865 гг. по приглашению кн. Синахериба из Васпуракана, с к-рым познакомился, когда тот приезжал изъявить почтение халифу, переехал в Армению. Впосл. жил при дворе арм. царя Смбата I (890-914) из династии Багратуни, где пользовался большим уважением; был похоронен в особой гробнице, к-рая почиталась так же, как и могилы государей и выдающихся мужей. |
|
|
