| Он указал высокий образец для подражания другим летописцам, и тем более был ценим, что ему трудно было подражать. Из его современников и ближайших последователей не нашлось ни одного, кто бы составил такую же летопись о том же времени,-и потому он остался не только первым, но и единственным 360 : его переписывали и продолжали всюду, где могли иметь его книгу и умели ценить беспристрастно ее достоинство» 361 Далее, И.И. Срезневский повествование летописца о расселении предков русских причисляет к числу замечательнейших, классических мест в летописях, так называемых средних вков. 362 . (На вопрос: когда 363 и кем написана «Повесть временных лет?»-Срезневский дает такой ответ:... «В начале второй половины XI века конце его и в начале XII века... В описании событий конца XI века, и начала XII века видны в летописи, продолжает он, два разноименные летописца: один- монах и Киево-Печерский, по Патерику Нестор, другой Василий, лицо может быть тоже духовное, а если приписка 1110 года сделана не простым переписчиком, то к числу летописей Повести временных лет, известных по имени, надобно присоединить и Сильвестра, игумена Киевского Михайловского монастыря. Нестор виден в описании 1091 и прежних лет; Василий-в описании 1096–1098 гг., Сильвестр является еще позже-после описания событий 1110 года. 364 . Ученый исследователь русских летописей академик М. И. Сухомлинов, сочинение которого «О древней русской летописи, как памятнике литературном» и до сих пор не утратило своего значения, полагает: «что летописец XI века пользовался более древними источниками, как устными, так и письменными; но немногое позаимствовал из них безо всякого изменения... Только во второй половине XI века начинается повествование очевидца или современника событий. Но с появлением летописца-современника характер существенно не изменяется. Единство, отличающее древнюю летопись и дающее ей вид стройного целого, заставляет признавать в ней труд одного лица, писавшего сперва по преданию старины, потом по живому свидетельству современности. |
| Вставка этого места из Волынской летописи явственна еще потому, что после него опять повторяются прежние известия по порядку годов, из летописи, в которую вставлен упомянутый рассказ о Васильке. Под 1106 годом читаем: «Преставися Ян, старець добрый, жив лет 90, в старосте мастите; жив по закону божью, не хужий бе первых праведник, от него же и аз многа словеса слышах, еже и вписах в летописаньи сем от него же слышах». Наконец после 1110 года встречаем следующую приписку: «Игумен Селивестр святаго Михаила написал книгы си летописець, надеяся от Бога милость прияти, при князе Володимери, княжащю ему Кыеве, а мне в то время игуменящю у святаго Михаила, в 6624, индикта 9 лета; а иже чтеть книгы сия, то буди ми в молитвах». Таким образом, в начале XII века мы встречаем ясное свидетельство об известном Сильвестре Выдубецком, который говорит о себе, что он написал летописец. Возраст этого Сильвестра нисколько не препятствовал бы признать его первым составителем начальной Киевской летописи, относить к нему известие под 1064 годом; будучи ребенком, лет 7, он мог ходить смотреть урода, вытащенного рыбаками, и случай этот мог сохраниться живо в его памяти. Но есть предание, которое приписывает составление древней Киевской летописи иноку Киево-Печерского монастыря, преподобному Нестору; в пользу этого предания свидетельствует самая приписка Сильвестрова, ибо на ее основании гораздо естественнее было бы объявить Сильвестра летописцем, а не предполагать другого, Нестора; известие под 1064 годом может относиться столько же и к Нестору, сколько к Сильвестру; но зато места, встреченные нами в рассказе о Печерском монастыре, о кончине Феодосия, об открытии мощей его, о нападении половцев на монастырь прямо свидетельствуют о летописце-иноке Киево-Печерского монастыря. Для соглашения известий о Несторе летописце с свидетельством Сильвестра, написавшего в 1116 году летописец, предполагают, что Сильвестр был переписчиком или продолжателем Несторовой летописи. В 1116 году Сильвестр мог переписать летопись, оконченную в 1110 году, и продолжать записывание событий дальнейших годов. |
| Поэтому трудно определить первоначальный состав Сильвестровской редакции; тем ценнее указания на источники, которыми мог пользоваться Сильвестр. Не подлежит сомнению, что именно он внес в Повесть заимствования из Печерской летописи: это видно из той тесной (внешней) связи, какая существует между последним известием его редакции – рассказом о явлении столпа под 1110 годом и его припиской 1116 г. Вот почему мы можем поставить вопрос, как передавались заимствования из Печерской летописи именно в Сильвестровской редакции Повести временных лет. Прежде всего Сильвестр придал общерусский характер некоторым известиям Печерской летописи, если они приводились в ней в качестве известий монастырских. Так, внеся под 1030 год известие о смерти Болеслава и мятеж в Польской земле, Сильвестр не повторил сообщения Печерской летописи о том, что после этого к Антонию явился Моисей Угрин. Рассказав под 1107 годом о славной победе Святополка над половцами и о посещении им Печерской обители, он опустил рассказ Печерской летописи, что победе способствовало благословение Прохора, скончавшегося 7-го августа; передав о явлении чудесных столпов 33 11-го февраля 1110 года над Печерской церковью, Сильвестр опустил следовавший затем рассказ о смерти Пимена, Кукши и Никона, случившейся одновременно – накануне или около этого дня. Кроме того Сильвестром опущены некоторые известия, относившиеся до внутренней истории монастыря: так, он не упомянул о заточении игумена Иоанна Святополком в Туров, об убиении монахов Федора и Василья Мстиславом Святополковичем, а также, может быть, о потоплении Григория, названного чудотворцем, по приказанию Ростислава Всеволодовича. В рассказах, заимствованных из Печерской летописи, Сильвестр пропускал некоторые малоизвестные имена: так им опущено имя Нестора в сказании о начале Печерского монастыря, а также и рассказ о перенесении мощей Феодосия в похвале Феодосию; имя Марка в рассказе о перенесении мощей заменено словами «два брата». Статьи Печерской летописи подвергались Сильвестром и другим изменениям. |
| ж) В Печерской летописи, как видно из сказания о Пимене многострадальном, говорилось о явлении трех огненных столпов над Печерскою церковью во время кончины преподобного. Это явление было поставлено в связь с кончиною в один и тот же день трех угодников: Пимена многострадального, Кукши и его ученика Никона. Что эти святые умерли в один день, видно из слов Симона: «и тако рек (Пимен блаженный постник) преставися во един день и час с тема святыми». Ср. празднование Пимена и Кукши в один день 27-го августа (память Пимена Великого ). А что Симонов «Пимен постник» тожествен с Поликарповым «Пименом многострадальным», видно из сопоставления Симонова рассказа о Пимене, который в день смерти своей: «многая ина пророчествовав, недужныя исцели и посреди церкви велегласно рек…», и Поликарпова рассказа о Пимене же, который в день смерти сделался здоров, исцелял больных, пошел в церковь , причастился и пророчествовал. Что в Печерской летописи было ясно сказано о том, что Пимен умер во время (или накануне) чудесного явления столпов, видно из того, что память о его смерти праздновалась, по-видимому 10-го февраля, как это показано в примечании на предшеств. стран. Ниже я еще раз вернусь к некоторым из указанных свидетельств Поликарпа 20 ), а теперь обращусь к третьему источнику наших сведений о Печерской летописи. Таким источником оказываются Кассиановские редакции Киево-печерского патерика. Во II томе Известий Отделения русского языка и словесности 1897 года, в статье, озаглавленной «Киевопечерский патерик и Печерская летопись», я попытался доказать, что ряд добавлений, сделанных уставщиком Кассианом в обеих редакциях Патерика 1460 и 1462 года, заимствован им из Печерской летописи. Эта летопись была ему известна не в той первоначальной редакции, которой пользовались в 1116 году игумен Сильвестр, в тридцатых же годах XIII столетия Поликарп, – а в более поздней редакции конца XII столетия: редакция эта соединила первоначальную летопись Печерского монастыря, доходившую до 1110 года с позднейшей летописью того же монастыря, доведенной до восьмидесятых годов XII столетия. Не стану повторять здесь доказательств этого положения, а ограничусь лишь указанием на то, что именно заимствовал Поликарп из той части Печерской летописи, которая доходила до 1110 года, и какие соображения навели меня на мысль, что источником этих заимствований могла быть Печерская летопись. |
| В последней четверти XI столетия было составлено обширное Житие Антония, где рассказывалось о первых подвижниках печерских, об устроении Антонием Печерского монастыря и об основании церкви святой Богородицы. В конце XI столетия Нестор, автор Жития Феодосия, составил две статьи, относящиеся до истории Печерского монастыря: Сказание, что ради прозвася Печерский монастырь, и рассказ о перенесении мощей Феодосия, к которому он присоединил краткую похвалу святому подвижнику. – В начале XII столетия неизвестный нам по имени монах собрал письменные свидетельства и устные предания, относящиеся до Печерского монастыря, и, поместив их в задуманную им монастырскую летопись, продолжила ее целым рядом погодных записей: последняя запись была сделана в 1110 году; между прочим в Печерскую летопись вошли названные сочинения Нестора и многие заимствования из Жития Антония; нередкое упоминание имена Нестора, как автора, на страницах Печерской летописи легло в основание предания о том, что вся летопись написана Нестором. – Игумен Михайловского монастыря Сильвестр пользовался этой летописью в числе других письменных источников, которыми он продолжил и дополнил летописный свод, составленный еще до него, в последней четверти XI столетия: из нее он заимствовал между прочим Сказание, что ради прозвася Печерский монастырь, рассказ о первых черноризцах печерских, рассказ о перенесении мощей Феодосия, известие о явлении огненного столпа в 1110 году и т. д. – Последующие редакции Повести временных лет изменили кое-что в текстах, заимствованных из Печерской летописи: так редакция, лежащая в основании Лаврентьевского, Ипатьевского и сходных списков, разбила Сказание о начале Печерского монастыря на два отрывка: первый читался под 1037 годом, а второй перенесен под 1051 год; при таком перенесении рассказ о древнейших судьбах Печерской обители (первое путешествие Антония и поселение его в Варяжской пещере) был опущен. – В XIII веке Житием Антония и Печерской летописью воспользовались для своих Сказаний Поликарп, а отчасти и Симон (на знакомство его с Печерской летописью не имеем прямых указаний). |
| А ведь стоит присмотреться к этому летописному рассказу именно с такой стороны 134 . Показательно прежде всего то, что этот рассказ занесен в «Повесть временных лет» дважды, перед описаниями двух походов на половцев – в 1103 и 1111 годах. Первая его редакция принадлежит игумену Мономахова Выдубицкого монастыря Св. Михаила, Сильвестру, доведшему «Повесть» до 1110 года и заключившему свой труд записью, что это он, «игумен Сильвестр святого Михаила написал книгу эту, летописец, надеясь от Бога милость получить, при князе Владимире, когда княжил он в Киеве, а я в то время игуменствовал у святого Михаила в 6624» (в 1116 году). Предполагают с полным основанием, что вторая редакция этого рассказа (под 1111 годом) принадлежит неизвестному по имени летописцу, иноку Печерского монастыря, автору так называемой третьей редакции «Повести» 1118 года, отличавшемуся преданностью Мономаху. Это последнее условие только и позволило Печерскому монастырю, ведшему летописание до Мономаха при Святополке, вернуть это дело в свои руки из рук Выдубицкого Михайловского монастыря, куда оно передано было Мономахом, как только он сменил Святополка на киевском столе (1113 год) 135 . Безымянный печерский инок в своей работе над годами, следующими за 1110 годом, воспользовался Сильвестровым рассказом 1103 года для своего описания похода 1111 года, лишь несколько его распространив и изменив. Это значит, что Сильвестру, переделывавшему Печерскую летопись Нестора времени Святополка, удалось попасть в тон настроениям княжого Мономахова двора и выставить своего князя в надлежащем свете. Печерскому компилятору оставалось только усилить это освещение, чтобы подчеркнуть способность своего монастыря, связанного раньше со Святополком, перестроиться в своих симпатиях и не хуже Сильвестра послужить политическим видам нового князя. Рассказ Сильвестра начинался так: «Вложил Бог в сердце князьям русским, Святополку и Владимиру, и собрались на совет в Долобске» 136 . Вероятно, инициатором похода 1103 года был Святополк (в старом Несторовом тексте, с которым имел дело Сильвестр), и Сильвестр не взял греха на душу приписать эту инициативу Владимиру. |
| Этот 1111 г. описан, очевидно, другим летописцем и, может быть, уже по смерти Святополка, когда великим князем стал Мономах. Итак, летопись Нестора была дописана в 1111 г. и кончалась 1110 г. Как мог летописец вести свою летопись? Так же, как он писал житие преподобного Феодосия, которого не знал при его жизни, – по рассказам знающих людей, очевидцев и участников событий. Печерский монастырь был средоточием, куда притекало все властное и влиятельное в тогдашнем русском обществе, все, что делало тогда историю Русской земли: князья, бояре, епископы, съезжавшиеся на собор к киевскому митрополиту, купцы, ежегодно проходившие по Днепру мимо Киева в Грецию и обратно. Ян, боярин, бывший киевским тысяцким, друг и чтитель преподобного Феодосия и добрый знакомый летописца, сын Вышаты, которому Ярослав I поручал большие дела, – один этот Ян Вышатич, умерший в 1106 г. 90 лет от роду, был для летописца живой столетней летописью, от которой он слышал «многа словеса», записанные им в своей летописи. Все эти люди приходили в монастырь преподобного Феодосия за благословением перед началом дела, для благодарственной молитвы по окончании, молились, просили иноческих молитв, жертвовали «от имений своих на утешение братии и на строение монастырю», рассказывали, размышляли вслух, исповедуя игумену и братии свои помыслы. Печерский монастырь был собирательным фокусом, объединявшим рассеянные лучи русской жизни, и при этом сосредоточенном освещении наблюдательный инок мог видеть тогдашний русский мир многостороннее, чем кто-либо из мирян. Таковы три основные части, из которых составлен начальный летописный свод: 1) Повесть временных лет, прерывающаяся на княжении Олега и составленная до 1054 г.; 2) Сказание о крещении Руси, помещенное в своде под годами 986 – 988 и составленное в начале XII в., и 3) Киево-Печерская летопись, в которой описаны события XI и XII вв. до 1110 г. включительно. Вы видите, что между этими составными частями свода остаются обширные хронологические промежутки. Чтобы видеть, как пополнялись эти промежутки, рассмотрим княжение Игоря, составляющее часть 73-летнего промежутка, отделяющего княжение Олега от момента, которым начинается Сказание о крещении Руси (913 – 985). |
| Есть множество иных свидетельств, изданных в XX в., как, например, Ж. Даррузесом 82 . Данные тексты, естественно, не были учтены свт. Досифеем. Среди текстов, изданных Ж. Даррузесом, есть тексты в защиту абсолютной апелляции Константинопольскому патриарху и тексты, опровергающие такой подход. К первой группе относится трактат «О решении Патриарха» 83 , в котором Константинопольский Патриарх описывается как высший судия. Но и здесь, в частности, говорилось о постановлении Алексия Комнина в пользу Великой Церкви, продолжающей линию Юстиниана о подсудности патриарха царю, если патриарх совершит что-то недолжное (Ατς μν γρ ουστινιανς κα εθνεσθαι τν πατριρχην παρ το βασιλως διατττεται φ’ ος ξω το δοντος διαπρξεται) 84 . Мысль о подсудности патриарха императору ослабляет представления о его исключительных судебных полномочиях и может рассматриваться как один из дополнительных аргументов сторонниками соборного устройства Церкви. Ко второй группе относится трактат: «О привилегиях митрополитов» 85 и «Диалог о низложении Николая IV патриарха» 86 . Трактат «О привилегиях митрополитов» нуждается в особом рассмотрении. В целом он соответствует позиции архиепископа Охридского Димитрия Хоматена (который мог быть его возможным автором), который был против особых привилегий Константинопольского первоиерарха. В «Диалоге о низложении Николая IV патриарха» между императором Мануилом Комнином и Музалоном Николаем IV очень хорошо видно, насколько воля императора доминировала в суде над патриархом. Суд, по сути, закончился низложением патриарха при согласии всех остальных епископов. Музалон занимал кафедры архиепископа Кипра (ок. 1100 – ок. 1110), куда он был назначен императором Алексеем Комниным, и Патриарха Константинопольского (декабрь 1147 – март/апрель 1151). Примерно в 1110 г., в связи с грубым вымогательством у сборщиков налогов, он был смещён. После чего он 37 лет возглавлял столичный монастырь Святых Космы и Дамиана, пока в декабре 1147 г. Мануил I Комнин не предложил ему занять патриарший престол, освободившийся после смещения в феврале того же года патриарха Космы II. Однако через 4 года император Мануил попросил Николая отречься от патриаршества на основании того, что единожды отрёкшись от епископства, священнослужитель отвергает его навсегда. После длившейся несколько дней дискуссии Николай был вынужден отступить. Сохранилась запись его бесед с императором по этому поводу, а именно «Диалог о низложении Николая IV патриарха». В конце диалога император вверил решение вопроса епископам 87 . |
| Летописец – истинный патриот своего Отечества. Он вместе с народом страдает при описании печальных событий и радуется, сообщая о славных подвигах и победах своего народа. Цель его неизменна: содействовать сплочению русского государства перед лицом всех его врагов. Если же речь идет о междоусобице, писатель безбоязненно осудит нарушителя мира и посочувствует невинно потерпевшему. Летописец – верный сын Русской Православной Церкви. Жизнь Церкви неизменно находит отражение в его трудах. Поистине драгоценны древнейшие известия о рождении Русской Церкви, сведения, позволяющие установить преемственность русских первосвятителей. Нередко летописец подробно описывает историю возникновения того или иного монастыря, подвиги святых угодников, временами прерывая повествование о гражданских событиях. Жизнь Церкви и государства для древнерусского писателя слиты воедино, потому события, имеющие общегосударственное значение и церковное, тесно переплетаются между собой. Центральное место среди древнейших летописных трудов занимает так называемая «Повесть временных лет». Ее полное название произошло от начальных слов летописи: «Се повести времянных лет, откуду есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Руская земля стала есть». Составителем этого летописного свода был монах Киево-Печерского монастыря преподобный Нестор, живший во второй половине XI и начале XII века (ум. около 1114 г.). Он довел Летопись до 1110 года. Сохранились многочисленные списки «Повести временных лет», среди которых большое значение в науке придают спискам 1116 и 1118 годов, составленным игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром и другими подвижниками. Бесценный труд преподобного Нестора послужил основой для большинства последующих древнерусских летописей – в них содержатся те же известия о Киевской Руси, что и в «Повести временных лет» вплоть до 1110 года. Далее списки разнятся. Прежде чем Нестор приступил к написанию своей «Повести», он годами тщательно изучал труды греческих историков – Георгия Амартола, Симеона Логофета и других. Ему доступны были важные государственные документы из великокняжеского архива (договоры с греками и др.). Киево-Печерский монастырь, где трудился инок Нестор, был центром религиозной и культурной жизни Киевской Руси, и все события общегосударственного и церковного значения находили отклик у насельников этой обители. Материалы, которые оказывались в руках преподобного Нестора Летописца , подвергались им критической оценке. |
| Сильвестр Истома, Иванов сын Александрова Внукова, 19 октября 1567 (7076) года дал свою вотчину сельцо Васильевское в Белозерском уезде в Карголоме «по своей душе и по своих родителях в наследие вечных благ» 1105 . 20 декабря 1567 (7076) года Василий, Иванов сын Меншого Лихорева, дал по приказу отца своей вотчины 2 деревни: – «Дор Чермнев» – выть и «Шеметов нов – выть» 1106 . В тот же день (20 декабря 1567г.) Федосья Васильева дочь Скобелцына, «а Михаилова жена Ондреевича Ергольского» (? Ерсонского??) передала, в силу духовной грамоты мужа своего, отчину его в Белозерском уезде, в Надпорожском стану: «дер. Горку – 3 выти, да дер. Василево 3 выти, да дер. Филино 2 выти, да Починок 2 выти, да дер. Судище 2 выти, да починок Негодяев 1 1 / 2 выти с луги» и проч. 1107 . В том-же (7075) году Скурат, Трехьяк, Русин да Иван, Леонтьевы дети Маурина Зайцова, продали за 30 рублей в Белозерском уезде, в Городском стану свои вотчинные земли у деревни Пробудова, принадлежавшей Кириллову монастырю, за полем у Шексны реки, на берегу Мартемьянова наволока две трети (третья треть того Мартемьянова наволока изстари была за Кирилловым монастырем) 1108 . В том-же году игумен Кирилл бил челом царю, чтобы он «пожаловал», велел вместо села Кологривого (в Кашинском уезде, которое царь дал в монастырь по душе «брата своего» Юрия Ивановича) дать земли, находящияся близ монастыря, потому что Кологривое от них «далече» и неудобно. Царь, оставивший без внимания ту-же просьбу, поданную игуменом Вассианом, теперь согласился удовлетворить челобитье иг. Кирилла и приказал отделить для монастыря (25 февраля 1568 года) в Белозерском уезде, в Надпорожском стану, часть своего дворцового села Яргоможа – 7 дворов и 8 деревень с 35 дворами, с 36 крестьянами, пашни 368 чети, сена 320 копен, лесу 24 четверти пашенного во всех трех полях, да лесу пашенного 1 / 3 в выти 1109 . В следующем 1568 году монастырь получил и остальную часть Яргоможа (состоявшую из деревень: Тарасовой, Быковой, Ивкина и 1 / 3 Барановой 1110 . |
|
|
