| Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин отвечает на вопросы о грехе празднословия Что такое празднословие? Может ли православный быть общительным? Можно ли говорить о третьем лице без осуждения? Как отучить другого ругаться матом? За какие слова мы дадим ответ на Страшном суде? Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин в интервью телевидению Саратовской митрополии отвечает на вопросы о грехе празднословия. Вед.: Здравствуйте! «Молчание — золото», тот, кто следует этой народной мудрости, не подвержен греху празднословия. Так ли это, узнаем сегодня у Митрополита Саратовского и Вольского Лонгина. Владыка, что же такое грех празднословия? Митрополит Лонгин: Празднословие — привычка, которая свойственна очень многим людям. Думаю, что и мы с вами не всегда можем ее избежать, когда говорим о том, что нам не полезно. Наверное, самый яркий пример этого греха — осуждение окружающих нас людей. Мы часто и с большой легкостью, с желанием, начинаем осуждать тех, кто нас окружает. Все мы время от времени даем друг другу поводы для этого. Но надо знать, что ни нам самим, ни тем, о ком мы говорим, кого осуждаем, это никакой пользы не приносит. В результате получается, в самом прямом смысле, празднословие, то есть праздные разговоры, не приводящие ни к чему. Празднословие не только бесполезно, но еще и очень вредно для каждого из нас. Осуждая или просто болтая без смысла, мы как бы «выстужаем» наше сердце и нашу душу. Святые отцы, говоря о празднословии, часто употребляли это понятие. Это как дом с открытыми окнами и дверями в мороз — там не может жить ничего доброго. Поэтому и в сердце человека, который постоянно празднословит, со временем образуется пустота, которая не дает вселиться в это сердце ничему хорошему, доброму. Кроме того, такой человек постепенно привыкает видеть во всем и во всех только плохое. Плохого действительно много в нашей жизни, но хорошего все-таки больше. Человек празднословящий об этом забывает. Вед.: Владыка, а грешит ли человек, который говорит о добре, любви, милосердии и прочих добродетелях? |
| Епископ Саратовский и Вольский Лонгин выступил на заседании областного актива Саратов, 6 февраля 2004 г. 31 января в здании Правительства Саратовской области состоялось заседание областного актива. На нем по обыкновению подводились итоги минувшего, 2003 года, намечались планы на год 2004, определялись приоритетные направления развития области. Основным выступлением на заседании актива стал доклад губернатора области Дмитрия Аяцкова. Состоялось также выступление приглашенного по инициативе областных властей для участия в активе епископа Саратовского и Вольского Лонгина, сообщает Служба внешних церковных связей Саратовского епархиального управления. Епископ Лонгин отметил, что впервые имеет возможность встретиться с областным активом, представленным настолько широко, чтобы обратиться к нему со словом приветствия, высказать свои предложения и пожелания в отношении сотрудничества Церкви и власти на благо губернии, на благо народа. " Последние годы в России, - сказал он, - характерны теми изменениями, которые мы можем наблюдать в отношении общества к Православию. Приходит реальное осознание того, что у государства и Церкви одна история, одно настоящее, одно будущее. Это можно наблюдать в масштабах всей нашей страны. Но очень радует меня то, что и на уровне нашей области я могу видеть со стороны властей подобное движение навстречу Церкви " . Как положительный опыт епископ оценил свои совместные с губернатором поездки по районам области. Это была возможность одновременно познакомиться с положением дел в различных уголках епархии, рассмотреть существующие проблемные вопросы, определить возможное взаимодействие по ним между правительством области и Саратовским епархиальным управлением. Событием во взаимоотношениях епархии и администрации области он назвал учреждение организации " Духовное возрождение " , имеющей своей целью помощь Церкви в строительстве и восстановлении храмов, сохранении культурного наследия Православия, возрождении православной духовности. Членами Попечительского Совета организации были даны совершенно конкретные и очень обнадеживающие обещания, касающиеся как возвращения епархии принадлежавших ей ранее объектов недвижимости, так и финансирования нуждающихся в реставрационных работах объектов. |
| Епископ Саратовский и Вольский Лонгин выступил с открытым обращением к депутатам регионального законодательного собрания 28 октября 2005 г. 16:42 Саратов, 28 октября. В обращении, которое глава Саратовской епархии направил депутатам регионального законодательного собрания, говорится о необходимости юридических ограничений распространения игорного бизнеса, поскольку сейчас можно констатировать появление и разрастание в российском обществе нового социального недуга. «Существует такое понятие, как «социальная болезнь», то есть болезнь всего общества, когда нет никакой гарантии, что смертельная угроза минует тебя самого и самых близких тебе людей. Социальные недуги всегда имеют своей первопричиной недуги духовные, и так же, как и многие другие тяжелые болезни, они распространяются стремительно, бесконтрольно и заканчиваются гибелью больного: не только духовной, но и физической. Дорогие сограждане! Мы были свидетелями тому, как на наших глазах появились, получили свое развитие и обрели характер национальной угрозы такие болезни, как алкоголизм и наркомания. Всего за несколько десятилетий они вышли за пределы так называемого «социального дна» (хотя само наличие такого понятия — уже признак общественного нездоровья). И можно говорить уже совершенно уверенно, что в обществе не только появилась, но приобрела страшную власть над душами россиян новая социальная болезнь, которую достаточно условно можно назвать «игроманией». Вообще пристрастие к азартным играм давно известно человечеству. Стоит ли сейчас особо выделять эту страсть в ряду явлений не менее губительных? Да, потому что страсть к игре действительно становится национальной болезнью. Так называемый игорный бизнес в современной России не просто легализован, он является суперприбыльным, и безобразно разрастается подобно раковой опухоли, паразитируя на человеческой немощи. Казалось бы, личное дело каждого: играть или не играть. Но выбор может сделать только человек зрелый и самостоятельный. Ребенок, подросток, просто оказавшийся в трудных обстоятельствах человек не в силах отказаться от заманчивого предложения. Игровые автоматы в продуктовых магазинах, «игровые клубы» с теми же автоматами на каждой улице, в каждом квартале — видимая доступность, обещание острых ощущений и, главное, больших и легких денег, все это просто ломает неокрепшие души, волю к сопротивлению даже там, где она есть. |
| С дек. 1924 по янв. 1925 г. был временно управляющим обновленческой Псковской епархией. 10 февр. 1925 г. назначен обновленческим епископом Великоустюжским и Усть-Вымским, 10 марта того же года - Уральским и Вольским. В окт. 1925 г. участвовал во 2-м обновленческом «Поместном соборе» в Москве. В нояб. того же года назначен обновленческим епископом Вольским, председателем Вольского епархиального управления. В мае 1927 г. возведен обновленцами в сан архиепископа. В 1928 г. назначен архиепископом Касимовским, викарием обновленческой Рязанской епархии. С 1929 г. обновленческий архиепископ Рязанский и Зарайский, председатель Рязанского епархиального управления. В сент. 1930 г. назначен членом Церковного управления обновленческой Московской митрополии, в сент. 1931 г. переведен в Церковное управление Уральской митрополии. 27 нояб. 1931 г. назначен управляющим обновленческой Калининской епархией, но уже 26 дек. того же года уволен на покой. Перешел в ведение Белорусского обновленческого синода и 2 сент. 1932 г. был назначен архиепископом Витебским и Городокским, председателем обновленческого Витебского епархиального управления. 4 марта 1933 г. арестован за «активную деятельность против революционного движения на ответственных должностях при царском строе» и за «распространение не подлежащих оглашению сведений». 9 июня того же года приговорен Особой тройкой Полномочного представительства ОГПУ по Белорусской ССР к 5 годам ИТЛ, 1 нояб. 1933 г. приговор был изменен на 3 года высылки в Северный край. В 1933-1936 гг. находился в ссылке в Архангельске, работал представителем Ленинградской артели по снабжению фотоматериалами. Отбыв срок ссылки, переехал в Москву. В обновленчестве считался пребывающим на покое. Работал на гражданских должностях в системе социального обеспечения. Был юрисконсультом неск. артелей инвалидов. В нояб. 1941 г. назначен зам. заведующего Куйбышевским районным отделом соцобеспечения Москвы, с 1 дек. 1942 г.- юрисконсультантом Мосгорсобеса, одновременно с марта 1943 г. прикомандирован к Таганскому райпищеторгу Москвы. Также был юрисконсультантом обновленческого Московского епархиального управления. |
| Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин: «В России нет культуры оппозиционности» Рассуждая о том или ином общественном явлении, я всегда пытаюсь разграничить интернет-публику и основную массу людей, тем более верующих. Потому что на самом деле те, кто ходит на всякого рода публичные мероприятия и выступает «за» или «против» чего-либо,– это очень узкий круг людей, чье мнение не является репрезентативным для большинства наших сограждан, и верующих в том числе. И в отношении некоторых из этих людей я бы даже слово «православный» не всегда употреблял без кавычек, потому что это очень разные люди – и по степени православности, и порой по степени адекватности. Причем такие люди есть во всех лагерях — и среди правых, и среди левых. И думать, что все, что они делают, о чем говорят и пишут, является отражением действительности, конечно же, неправильно. Специфика Интернета в том и состоит, что единичные и совсем не характерные случаи становятся достоянием общественности, на них пиарятся различные силы, их раздувают до вселенских масштабов. В то время как в иных случаях и обсуждать нечего – настолько все очевидно. Православие в кавычках Как можно относиться к тому, что какой-то молодой человек, называющий себя православным, ударил на улице женщину? Конечно, это плохо, и другой оценки быть не может. Тут не надо быть активистом или, наоборот, не активистом, верующим, атеистом, православным, буддистом или еще кем-то. Это просто некие нормы человеческого общежития, которые даже не обсуждаются. Вы говорите: как же так? Человек называет себя православным, почему он оказывается способен на такой поступок? Во-первых, нужно для себя понять одну вещь: человек может сам себя назвать как угодно, без малейших на то оснований. Знаете, есть люди, которые склонны отождествлять себя, например, с Наполеоном или с каким-то еще историческим персонажем. Правда обычно таких людей от общества изолируют. Тем паче можно назвать себя и православным, не будучи православным. Есть мусульмане, которые называют себя «самыми настоящими мусульманами» и стреляют в других мусульман, которые, по их мнению, ненастоящие. Слава Богу, у нас в православии пока такого нет и, надеюсь, не будет никогда. Но вот это общая проблема — насколько самоназвание соответствует реальности, насколько человек, который именует себя православным, действительно таким является. |
| На столе стояли бутылки и рюмки, виднелись селёдка, хлеб и ещё какие-то закуски. Лица у всех были красные и возбужденные. При нашем появлении Вольский поднялся с места и, держа в руке наполненную рюмку, демонстративно громко крикнул: – Пью за мёртвую Самару! Вы разве не слышите, что она уже смердит? Он залпом опорожнил рюмку, швырнул её на пол так, что во все стороны полетели осколки и затем с каким-то надорванным хохотом опустился на стул. Нам стало невольно не по себе. Мы повернулись и поспешили уйти, но до самого выхода нас преследовали жутко трагические звуки: – Ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха! Это Вольский смеялся над гибелью комитетской Самары»… [с. 276–277]. Психология людская извилиста. Переживания Вольского возможно понять. Для Вольского крушилась власть, во главе которой он стоял… Совершилось, в сущности, неизбежное. И это совершившееся должно было направить мысль в другое русло. Куда? Ракитников утверждал в «Деле Народа» 2, 5 октября], что эсеры «бескорыстно поддерживали Директорию». Это, во всяком случае, неверно по отношению к той группе, мнение которой представлял Ракитников. Они не шли по пути поддержки всероссийской демократической власти. Оправившись от самарского разгрома и получив преобладающее влияние в центральных органах партии, левое крыло с.-р. пыталось уже не декларативно, а реально разрушить Уфимское Соглашение и захватить власть от имени Съезда членов У.С. Этого им не удалось. Тогда единомышленники Вольского перешли советский Рубикон. 193 Ценная двухтомная книга Г.К. Гинса – единственный пока обзор деятельности Сибирского «колчаковского» правительства – носит всё же характер мемуаров, написанных тогда, когда достаточно документального материала в распоряжении автора быть не могло. На неё мне часто приходится ссылаться. Исследование А.И. Деникина касается «Восточного фронта» и Сибири лишь попутно. Автор также часто должен был судить по информации, полученной от других. В работе П.Н. Милюкова период этот изложен суммарно и тенденциозно в силу игнорирования фактов (см. |
| Ошибается Колосов, утверждая, что переход Вольского вызвал негодование только в цензовой печати. «Заря» писала в статье «Вниманию честных людей», что действия Вольского и К-о обязывают партию протестовать против их предательской деятельности 45]. В Сибири этого протеста не последовало. Кажется, только уральский областной Комитет партии опубликовал воззвание против «позорного преступления уфимских предателей» [«Сиб. Ж.»] 663 ; отгородилась от «изменников» ещё фракция Екатеринбургской Думы [«Заря», 2]. Много сказано в литературе по поводу насилий в эти дни со стороны омской власти в отношении членов У.С. Всю инициативу репрессий приписывали лично Колчаку. А между тем его поведение было достаточно мягко и благородно. «В подполье» он партию не загонял и не отдавал распоряжений в смысле репрессий в отношении активных членов партии с.-р.: «Я только послал телеграмму Дитерихсу и Ханжину, чтобы они приняли все меры для борьбы с пропагандой на фронте» [«Допрос». С. 193]. «Членов Учредительного Собрания было арестовано около двадцати, – показывал Колчак, – и среди них лиц, которые подписали телеграмму, не было, за исключением, кажется, Девятова. Просмотревши список, я вызвал офицера, конвоировавшего их, Кругловского, и сказал, что совершенно не знаю этих лиц и что в телеграмме они, по-видимому, никакого участия не принимали, и даже были, кажется, лица, не принадлежащие к составу Комитета членов Учредительного Собрания, как, например, Фомин. Я спросил, почему их арестовали, мне ответили, что это было приказание местного командования, ввиду того, что они действовали против командования и против Верховного правителя, что местным командованием было приказано арестовать их и отправить в Омск. Таким образом, от этого ареста получилось впечатление весьма неопределённое: тех лиц, которых имелось в виду арестовать, не оказалось. Я вызвал вслед за этим Старынкевича и спросил его, что же делать с этими лицами. Определённых обвинений к этим лицам нет никаких – как же следует в этом случае поступить? Старынкевич говорит: «Надо произвести следствие по этому делу. Затем, помимо вызова, который был брошен членами Учр. Собр., есть ещё одно очень серьёзное обвинение, которое ложится на этот Комитет членов Учр. Собр., – в том, что они выпустили огромное количество уфимских денег, причём эти деньги расходовались главным образом на партийную работу. Надо выяснить, какое количество денег они напечатали и куда эти деньги шли». Я сказал: «Хорошо, – в таком случае возьмите этот вопрос на себя, так как мне лично эти лица не нужны». Когда я сказал Кругловскому, что он привёз мне совершенно неизвестных лиц, то он ответил, что остальные были предупреждены чехами и скрылись» [с. 191–192]. |
| время в нужное место. Так моя мама с папой познакомились, это был 1930 год, но сначала это знакомство ни к чему не привело. В 1932 году маминого папу, Владимира Николаевича, арестовали вместе с девятнадцатилетним сыном Арсением за связь с «непоминающими» 23 , в частности с владыкой Серафимом (Звездинским). Дедушке дали три года лагерей, в 1933 году досрочно освободили по состоянию здоровья, но запретили жить вблизи Москвы. Однако он нелегально приезжал в Кратово (где и умер в 1942 году). В 1933 году мама с папой поженились. — Ваше детство пришлось на время Великой Отечественной войны? — Да. Когда родители поженились, папе было тридцать шесть — тридцать семь лет, маме тридцать шесть. Поселились они в Москве вместе с папиной мамой, Наталией Семеновной. Когда я родилась, бабушка меня полюбила очень. читала мне стихи, учила рисовать. Воспитывала она меня так нежно и так спокойно, что в детстве я была просто образцовым ребенком. Когда мне было три с половиной года, родилась младшая сестра — Машечка, или Муся, как мы ее звали. Родилась она, видимо, сразу с какими-то болезнями. Меня взяли в роддом, это было в Раменском. Там мне на руки положили запеленутую девочку и спросили: «Нравится ли тебе девочка?» Я сказала: «Нравится». У меня другого выхода и не было. С этого момента я себя помню. И с тех пор я ее, можно сказать, держала всю жизнь, потому что она была всегда больная и вечно требовалась какая-то моя помощь. В раннем детстве я называлась «зама-мама». Когда началась война, главк стройматериалов, в котором папа работал, был отправлен в эвакуацию в Сталинград. Я очень хорошо помню, как мы все туда приехали. Нас с Машечкой устроили в детский сад, мама занималась хозяйством, а папа работал. Потом начались бомбежки. Главк расформировали, и часть семей с детьми, в том числе и нас, отправили в Вольск — это тоже по Волге. Помню, мы плыли под бомбежками на барже из Сталинграда в Вольск. Там были цементные заводы и вуз, который принадлежал, очевидно, «Стройматериалу». Папа стал там работать, а маму устроил кладовщиком. Первую зиму мы как-то прожили. |
| 4 февраля следователь допросил еще одного " дежурного свидетеля " , который показал, что о. Софроний " 18 декабря 1930 года говорил: " Советская власть хлебозаготовкой разорит все крестьянское хозяйство и загонит мужика в кабалу... его грабят хлебозаготовкой, тыкают ему заем, как нож острый в горло, и гонят насильно в колхоз в новую кабалу, как в огненное пекло сатаны. Мужик при советской власти забит, обезличен, ему не дают рта разинуть деревенские коммунисты, это насилие может разрядиться только самими мужиками – они погибнут при этой власти, если не свергнут ее. Мужики собрали урожай, а у них весь хлеб отобрали, хлеб вывозят в города и за границу, а крестьяне остаются голодными, и в итоге их бесплатно выгоняют на вывоз хлеба в Вольск, лошади дохнут, а советская власть видит мучения крестьян, но молчит, ибо к тому ведут, чтобы окончательно задушить их " . Отец Софроний категорично отверг все выдвинутые против него обвинения. 14 февраля Тройка ОГПУ приговорила его к ссылке в Северный край на три года . В 1933 году иеромонах Софроний вернулся из ссылки в город Вольск и устроился работать сторожем в Святотроицком храме; но не сторожем хотелось ему быть, и в 1935 году он уехал в Тверь, к святому архиепископу Фаддею, просить места священника. Владыка направил его служить в храм села Рождественского Кашинского района. Через год иеромонах Софроний был переведен в село Ульянова Гора, а в феврале 1937 года – в храм села Лозьева Бежецкого района. Священнику было тогда шестьдесят шесть лет, и не поднимись в это время новая волна беспощадных гонений, прослужил бы он в храме до самой кончины. Но начались гонения, – на одних они наводили ужас, а для верующих они явились лестницей, которой они нетрудно шли к Господу в Царство Небесное. 1 сентября 1937 года сотрудник Бежецкого районного отдела НКВД Черепанов вызвал на допрос из села Глазьева пропагандиста райкома ВКП(б) Елина, и тот показал: " Мне известно, что Несмеянов Софроний Харитонович с 1936 года работает в качестве священника и занимается антисоветской агитацией, направленной против социалистического строительства, например, в июле 1937 года колхозница Серова Анна Ильинична, у которой муж занимался пьянством, пошла к священнику Несмеянову с целью отвлечь своего мужа от пьянства. По приходу Серовой к священнику последний предложил ее мужу самому явиться к нему. Через некоторое время на квартиру к священнику прибыл Серов, у них завязался разговор на разные темы. Серов выслушал священника, пообещал вечером зайти и удалился. В этот же день Серов о случившемся сообщил мне. Я ему идти не посоветовал и сообщил об этом в районный отдел НКВД. Из разговора Серова видно, что Несмеянов приглашал его к себе не случайно, а чтобы втянуть его в свою антисоветскую организацию и заниматься контрреволюционной деятельностью " . |
| е. недостаточно отшлифовался. Но поэт глубже заглянул в душу человека, чем историк. Алмаз и нешлифованный ценен. У Шекспира Кориолан в своем столкновении с патрициями и плебеями дивно прекрасен. Вы чувствуете в каждом слове его тот источник, из которого вытекло оно, и нечеловеческая сила его красноречия, не знавшего искусной руки учителя, пленяет вас тем больше, чем резче он расходится со всеми. Вы видите, что эта сила - осмысленна, что стихия во всем своем безбрежном могуществе, служит лучшему человеческому чувству, которое восстает против лжи и духовного рабства - и вы преклоняетесь пред Марцием-героем - не тем, который вбежал один в город вольсков, чтобы из-за дубового венка убивать людей, - а тем, который один изгнал всех римлян, чтоб отстоять права человеческого достоинства. Все третье действие - центр трагедии - поражает нас титанической свой силой, ибо в нем выясняется Кориолан не слуга Рима, а герой человечества. Как прежде, когда он громил плебеев речами и рубил вольсков мечом, мы глядели с недоумением на эту грозную движущуюся скалу, так теперь, когда мы чувствуем, что нелепая сила получила осмысленное направление, восторг сменяет холодное удивление. В не знавшем муз Кориолане Шекспир видит ищущего своих путей человека. Римским идеалам Марций мог служить лишь до тех пор, пока его чтили и награждали за службу. Ибо Рим не понимал невознагражденных добродетелей. Скромность Кориолана не была тем чувством внутреннего удовлетворения, которое не требует себе никаких почестей. Его патриотизм не был той любовью к отчизне, которая в себе самой находит высшую награду. Рим, вечно демонстрировавший доблести, Рим, возведший virtus в высшую добродетель, проповедовавший силу и хитрость как лучшие средства внутренней и внешней политики, создавал Цезарей, Сулл, Помпеев - для которых добродетель, не вознагражденная хотя бы славой, не имела цены. И поскольку Марций походил на Цезаря, постольку он мог служить Шекспиру лишь для первых действий, где он ищет лишь дубового венка. Но в Марции выросло чувство, питавшееся не римской пищей - наградами, имевшее иной, скрывшийся от Плутарха источник - и оно сделало Кориолана героем. |
|
|
