| После богослужения о.Илиодор с паствой отправился на постоялый двор. Проходя мимо дома купца старообрядца В.К.Брусянцева, он обнаружил, что на балконе стоит дама (оказавшаяся супругой хозяина) и смотрит на него в бинокль. «Вот дура, - воскликнул о.Илиодор, - смотрит на пастыря в бинокль!» и погрозил своей палкой . К вящему негодованию иеромонаха, устроить для паломников обед никто не догадался. Вечером они вернулись в собор, на площади перед которым должна была состояться архиерейская служба. О.Илиодор по-хозяйски навел порядок, увидав, что народ толпится у двери. Царицынские паломницы не отставали от своего пастыря, бесцеремонно лезли к местным дамам: - Вы бы, барыни, сняли свои шляпки! - А что? - Да батюшка Илиодор не любит! - А нам-то что, мы пришли не его глядеть, а икону провожать. - Смотрите, он у нас нервный такой! . Вызывающее поведение паломниц кончилось столкновением с полицейскими чинами и арестом одной из них. В дальнейшем медицинским освидетельствованием она была признана сумасшедшей и помещена в саратовскую психиатрическую лечебницу. После богослужения оба преосвященных с паломниками отбыли на пароходе «Удачный» в Казань, а о.Илиодору со своей паствой предстояло вернуться в Царицын. В ожидании своего парохода они устроились против Волжской пристани, ниже бульвара. Поглазеть на знаменитого иеромонаха собралась публика. Тут о.Илиодор дал волю своему гневу, браня Вольск за плохой прием и грозя небесной карой. Прогнал подошедших было женщин в шляпках. Затем по чьей-то просьбе рассказал о своей недавней аудиенции, предварительно удалив из собрания всех подозрительных лиц. Жаль, не было при себе царских подарков! Около полуночи о.Илиодор и его спутники сели на пароход «Граф Строганов», следовавший вниз по Волге. Таким образом, иеромонах провел в Вольске всего один день. За это время он ухитрился произнести 6 проповедей, надорвав голос. Слишком бурное даже по меркам о.Илиодора красноречие объясняли его желанием произвести впечатление на местных старообрядцев . |
| Ему кое-как объяснили, что делать этого не нужно. Сайт храма сообщает, что за прошлое лето из храма вычистили наконец весь навоз: трудились и жители Ахмата (их там очень мало осталось), и дачники (их гораздо больше), и жители районного Красноармейска, и саратовцы. Проект восстановления храма уже заказан, заказаны также две пары дверей, на третью не хватило денег. Батюшка на момент нашего разговора был занят прокладкой траншеи для кабеля. Что самое интересное: храм в Ахмате поддерживают музыканты. В Саратовской государственной консерватории было уже два благотворительных концерта, больших и разножанровых; каждый начинался с выступления отца Анатолия, с рассказа об истории села и храма. Был такой концерт и в Красноармейской музыкальной школе; в нем принял участие профессиональный коллектив «Джаз-трио». И непосредственно возле храма, для тех, кто трудился, возвращая его к жизни, тоже играли известные в Саратове музыканты-джазмены – Евгений Сурменев, Дмитрий Толочков и Павел Ершов. Да, денег мало, село умирает, возвращение храма к былой красоте и полноценной жизни представляется нереальным, но, вопреки всем этим обстоятельствам, короткие заметки отца Анатолия на сайте hramvh.ru полны искренней сердечной радости. Читая, понимаешь, что возрождать храм – это в любом случае дарованное Богом счастье. «Господь сохранил Свои храмы для нас – чтобы мы взяли на себя ответственность за них» Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин Митрополит Саратовский и Вольский Лонгин убежден, что сохранение и восстановление старинных храмов – наш долг. А еще – в том, что это вовсе не безнадежное дело: – Да, село в том виде, в котором оно существовало раньше, сегодня вымирает, но мы не можем и не должны смотреть на судьбу нашего русского народа столь пессимистично: он жив и продолжает жить, значит, и село сохранится, пусть в каком-то ином виде. Конечно, село, в котором проживало несколько тысяч человек, не возвратится. Но кто-то ведь всегда будет работать на земле, значит, и жизнь в сельской местности продолжится. |
| Если при Екатерине нижневолжский край был еще пустой и дикой окраиной – почти необитаемой и бедной степью, в которой изредка рыскали башкиры и калмыки, и проходили редкие караваны, то уже при Александре I и Николае I саратовские нивы делаются ведущими источниками зерна, а города по правому берегу реки – значительными транзитными центрами русской торговли со Средней Азией, Персией, Кавказом и даже Ближним Востоком. Имения новых помещиков, колонии немцев-переселенцев, пришедших сюда из Вюртемберга или с Рейна, и, наконец, богатейшие усадьбы старообрядцев-фермеров и старообрядческих монастырей в первой половине XIX века выбрасывают на рынок большое количество хлеба. Такие села и города вокруг Саратова, как Балаково, Николаевск, Пузановка, Кормежка (уже одно название было символом земледельческого успеха!), Криволучье, Новый Острог, вырастают в значительные зерновые центры, в которых богатые хозяйства – уже не крестьянско-потребительского, а фермерско-рыночного типа – поставляют пшеницу не только на русские, но и на заграничные рынки. Эти поселения стали основой хлебных операций Хвалынских, Вольских и Саратовских купцов-миллионеров, чьи зерновые сделки в 1840–1870-х гг. отражаются на продуктовых биржах и ценах Гамбурга, Лондона и Парижа 1272 . Купцы сами часто арендуют и обрабатывают землю, и их плантации нередко достигают нескольких десятков тысяч десятин 1273 . По Волге зерно шло или в Петербург, или в Ростов-на-Дону, а оттуда за границу. В красиво обстроенном, хотя и совсем еще молодом Вольске импозантные и дорогие дома местных купцов-миллионеров ничем не отставали от дворянских помещичьих и городских резиденций и " с честью выдержали бы конкуренцию даже с домами на хороших улицах любой столицы», – писал П.И. Мельников. В своем романе " На горах» он под прозрачными псевдонимами Доронина, Смолокурова, Меркулова, Орошина и т.д. описывает старообрядческих миллионеров Вольска и других городов Саратовской губернии и их образ жизни 1274 . В первой половине XIX века помимо уже упомянутых Злобина, Расторгуевых, Сапожникова многие другие богатейшие купцы – например, Романов, Шепелев, Хворостенский, Корсаков, Кузнецов из Вольска, Кузьмичев и Михайловы из Хвалынска, целый ряд крупных оптовиков и подрядчиков из Саратова – были одновременно как строителями хозяйственной жизни Среднего Поволжья, так и распространителями, вместе с иргизскими монастырями, раскола по всей России 1275 . |
| В haчaлe V столетия горцы италики продвигались с Апеннинских гор в сторону побережья Тирренского моря: сабины и эквы напирали на Рим с востока, вольски теснили латинов, самниты и близкородственные им луканцы угрожали приморским южноэтрусским и греческим полисам. Одним из опасных для Рима эпизодов борьбы с сабинами и эквами стали события 458 г., когда противники действовали согласованно, и сабиняне подошли близко к Риму, но были отбиты консулом Гаем Навтием; одновременно эквы окружили римский боевой лагерь, где находилось другое войско во главе с консулом Луцием Минуцием, воздвигнув вокруг него свои укрепления. В этой ситуации римляне решили избрать диктатора, им стал успешный полководец, консул 460 г. Луций Квинкций Цинциннат, который в ту пору находился в своем крошечном имении за Тибром, и, как рассказывает Тит Ливий, «послы застали его за обработкой земли… Когда он, отерши пыль и пот, оделся и вышел к послам, те радостно приветствовали его как диктатора и, описав, в каком страхе пребывают воины, призвали в Рим» (Ливий, цит. изд., т. 1, с. 169). Диктатор приказал всем достигшим призывного возраста собраться на Марсовом поле, вооруженным гражданам он велел захватить с собой кроме оружия колья. Быстрым маршем достигнув укрепления эквов, окруживших лагерь консула Минуция, набранные Цинциннатом юные воины в короткое время соорудили насыпь с частоколом вокруг укреплений эквов, и тем пришлось сражаться с противником, который был и впереди и в тылу у них. Потерпев поражение, эквы стали молить диктатора о пощаде, а он «полководца Гракха Клелия вместе с другими предводителями приказал привести к себе в оковах, а город Корбион очистить. Крови эквов он-де не жаждет, пусть себе уходят, но, чтобы они наконец признали, что покорен и смирен их народ, пройдут они под ярмом. Ярмо это делается из двух копий, воткнутых в землю, и третьего, служащего перекладиной. Под таким ярмом и прогнал диктатор эквов» (Ливий, цит. изд., т. 1, с. 170). В своих нескончаемых войнах с вольсками и эквами римляне и латины стремились отделить одно племя от другого. В этом упорном противоборстве на сторону Рима стал малочисленный италийский народ герников. В результате эквы оказались в окружении враждебных народов и уже не представляли серьезную опасность для союзников. Более сильным противником оставались вольски, но и их территория шаг за шагом сжималась. На отвоеванных у них землях римляне и латины основали свои колонии. |
| И если сравнить Марция в первом действии, когда он именем римской лжи рвется навалить кучу плебеев вышиной в свое копье или того же Марция, убивающего вольсков и работающего на лагерных полях - с Кориоланом последних действий, восстающим против патрициата за его гнусную, своекорыстную политику, отказывающимся от мщения ради матери и затем погибающим под мечами вольсков - опять лишь потому, что он не захотел покориться грубой силе - смысл трагедии становится ясен, и смерть Кориолана, вся его судьба не гнетет нас, как она ни ужасна. Наоборот, смерть, как заключение осмысленного, творческого душевного процесса, на наших глазах превратившего нелепый таран - в героя, вещающего Риму и всему человечеству, как нужно жить, чего нужно искать в жизни, - такая смерть примиряет нас, как откровение свыше. Ошибочно думать, что Шекспир привносит этот примиряющий элемент во исполнение эстетических законов о дозволенном и обязательном в драме. Подобно тому, как аристотелевская поэтика была неизвестна гениальному поэту, так и все теоретические рассуждения о возвышенном, патетическом и т. д. были чужды Шекспиру. Его пьесы построены не в угоду теоретическим требованиям. Наоборот, эти требования могут и должны строиться на основании результатов поэтического творчества. Если Шекспир осмысливает трагедию - то не затем, чтобы примирять зрителей, а потому, что он видел смысл в трагедии. Плутарх, следя за жизнью Кориолана, может вынести лишь нравственный урок и принужден признать, что боги, создавшие Кориолана тараном, потом казнили его за то, что он не был Аристидом. Но Шекспир, вдумываясь в трагедию Кориолана, видел, что она пробудила в нем лучшие чувства, что она является для него не наказанием за преступление, - совершенное им лишь потому, что он не был с рождения столь же всеобъемлющ духовно, как могуч физически, - а необходимым процессом развития. Мы подчеркиваем слово " видел " , чтобы уже теперь указать источник шекспировского миропонимания. Это не самодовлеющий идеализм, не считающийся с действительностью. |
| Мы постоянно пребывали в единодушии, читали вместе слово Божье и усердно молились Иисусу Христу, чтобы он руководил нас, немощных, в важном предстоящем деле. Наступил день, в который надлежало прийти партии. Мы отслужили молебен Спасителю и, призвав его в помощь, пошли встречать своих единоплеменников, между которыми нашли много земляков. Скоро мы подружились, читали землякам в ротах и командах слово Божье на еврейском языке, а это имело большое влияние на слушателей. Дело обращения верующих ко Христу пошло так быстро и счастливо, что нельзя было не удивляться помощи Божьей, чудно явившейся для Израиля в малом г. Вольске, и все так единодушно трудились для спасения ближнего, что и граждане и жены их немало способствовали успеху в святом деле. В короткое время Господь благословил наш общий труд. Все пятьсот человек изъявили желание быть христианами. Не лишним считаю передать, как торжественно совершился обряд таинства св. крещения над многочисленными моими собратьями в Вольске. Назначенный день для сего священного дела был день майский, день самый благоприятный. Казалось, что и само небо приветствовало израильтян, грядущих от тьмы к свету. Поутру, в 8 часов, потянулись длинные ряды юных войнов, желавших приступить к святому крещению, и были сопровождаемы батальонной музыкой до самого парадного места, где уже ожидало их православное духовенство, многие граждане и восприемники с восприемницами. Торжественно двинулась вся процессия с хоругвями к Волге. Впереди шло духовенство и военные чины, а за ними кантонисты, готовящиеся принять св. крещение. На Волге был устроен Иордан. Священники стали на приготовленные им места, за ними стали восприемники и восприемницы с крестниками. Начался обряд таинства св. крещения. Нельзя изобразить той величественной картины, какая представилась зрителям в эти священные минуты. Вся церемония снята была с натуры художником Шуевым и представлена была высшим военным начальством в Бозе почившему Государю Императору Николаю Павловичу вместе с представлением обо всех участниках обращения евреев в христианство. |
| Пакетта никогда не расставалась с этим подарком, в какой бы нужде ни была. Она дорожила им, как собственной жизнью. И когда мы узнали об этой находке, то решили, что она умерла. Однако люди из Кабаре-ле-Вот утверждают, будто видели, как она, босая, ступая по камням, брела по большой Парижской дороге. Но в таком случае она должна была выйти из города через Вольские ворота. Все это как-то не вяжется одно с другим. Вернее всего, она вышла через Вольские ворота, но только на тот свет. – Я вас не понимаю, – сказала Жервеза. – Вель – это река, – с печальной улыбкой ответила Майетта. – Бедная Шантфлери! – содрогаясь, воскликнула Ударда. – Значит, она утопилась? – Утопилась, – ответила Майетта. – Думал ли добряк Гиберто, проплывая с песнями в своем челне вниз по реке под мостом Тенке, что придет день, когда его любимая крошка Пакетта тоже проплывет под этим мостом, но только без песен и без челна? – А башмачок? – спросила Жервеза. – Исчез вместе с матерью, – ответила Майетта. – Бедный башмачок! – воскликнула Ударда. Ударда, женщина тучная и чувствительная, повздыхала бы с Майеттой и на том бы и успокоилась, но более любопытная Жервеза продолжала расспрашивать. – А чудовище? – вдруг вспомнила она. – Какое чудовище? – спросила Майетта. – Маленькое цыганское чудовище, оставленное ведьмами Шантфлери вместо ее дочери? Что вы с ним сделали? Надеюсь, вы его тоже утопили? – Нет, – ответила Майетта. – Как! Значит, сожгли? Для отродья ведьмы это, пожалуй, и лучше! – Ни то, ни другое, Жервеза. Архиепископ принял в нем участие, прочитал над ним молитвы, окрестил его, изгнал из него дьявола и отослал в Париж. Там его положили в ясли для подкидышей при Соборе Парижской Богоматери. – Ох уж эти епископы! – проворчала Жервеза. – От большой учености они всегда поступают не по-людски. Ну скажите на милость, Ударда, на что это похоже – класть дьявола в ясли для подкидышей! Я не сомневаюсь, что это был сам дьявол! А что же с ним сталось в Париже? Надеюсь, ни один добрый христианин не пожелал взять его на воспитание? – Не знаю, – ответила жительница Реймса. – Муж мой как раз в это время откупил место сельского нотариуса в Берю, в двух лье от Реймса, и мы больше не интересовались этой историей; да и Реймса-то из Берю не видно, – два холма Серне заслоняют от нас даже соборные колокольни. Беседуя таким образом, три почтенные горожанки незаметно дошли до Гревской площади. Заболтавшись, они, не останавливаясь, прошли мимо молитвенника Роландовой башни и машинально направились к позорному столбу, вокруг которого толпа росла с каждой минутой. Весьма вероятно, что зрелище, притягивавшее туда все взоры, заставило бы приятельниц окончательно позабыть о Крысиной норе и о том, что они хотели там приостановиться, если бы шестилетний толстяк Эсташ, которого Майетта тащила за руку, внезапно не напомнил им об этом. |
| Затем почивший предположил построить православный храм на историческом Вольском православном кладбище у стен Варшавы и устроить в той местности приют или богадельню для престарелых и увечных православных бедняков. Из этих начинаний почивший успел осуществить только первое. Когда вы подъезжаете к Варшаве по Варшавско-Венской или Калишской жел. дор. или по Сохачевскому шоссе, то издали, за несколько верст, вашим взорам представляется высокий, каменный, с зеленым куполом православный храм. Это и есть тот изящный храм, который построил на свои средства архиепископ Иероним. Под сводами храма почивают и останки создателя святого храма сего. Устройству богадельни, к сожалению, не суждено было осуществиться при жизни Владыки, но мне известно, что он оставил на это доброе дело соответственный капитал, и что родственники и почитатели памяти его предполагают осуществить и это благое начинание, если только ход событий позволит построить богадельню в избранной Владыкой местности; в противном случае предположенное к постройке благотворительное заведение будет устроено в родном селе Владыки Дмитриевых-Горках. Кроме отмеченных выше щедрых пожертвований, почивший иерарх жертвовал тысячи на сооружение храмов, приютов, на голодающих, пострадавших от пожаров, на войну, на сооружение флота, на женские обители в крае и на разные просветительные и благотворительные учреждения. Всякому частному человеку, обращавшемуся к нему в нужде, он давал совет, материальную и нравственную поддержку. Как в прежних местах своего святительства – в Киеве, в Тамбове, в Вильне, так и в Варшаве почивший оставил по себе память светлую, нетленную – вечную преимущественно своими делами веры, любви и милосердия. Свои добрые дела архиепископ Иероним завершил, как я упомянул, сооружением в 60.000 руб., на Вольском православном кладбище каменного изящного храма, под сводами которого почивают его останки. Пускай же эти святые своды хранят в нетлении дорогие останки своего создателя! Сооружением этого храма он создал и молитвенный памятник себе, своему русскому патриотизму и своим делам – памятник, к которому не зарастет русская народная тропа. Пока будет существовать этот храм, пока будет в Варшаве хотя один православный русский человек, до тех порт, не забудется имя приснопамятного создателя храма сего – архиепископа Иеронима. Одновременно почивший наш Владыка создал себе и памятник нерукотворный в душах всех бедняков здешних и в юных сердцах наших православных сирот, на облегчение злой доли которых он вложил свои значительные средства, свою живую душу. |
| — Анна, — шепнула я на ухо моей соседке Вольской, — не правда ли, точно во сне? — Ах, Люда, — услышала я восторженный ответ обыкновенно спокойной Вольской, — это сказка, дивная, чарующая… Действительно, это была сказка… Более сотни девушек, перенесенных словно по волшебству в этот роскошный белый зал, не спускали жадных, напряженных глаз с двери, из которой должна была появиться Государыня. И вдруг легкий, едва уловимый шелест пронесся по зале… Словно ветер зашелестел древесными листьями. Все присутствующие низко склонили головы… Девочки присели чуть не до полу, и из сотни грудей вырвался один дружный возглас: «Nous avons l " honneur de saluer Votre Majeste Imperiale». Когда мы подняли головы, то увидели двух дам, которые стояли у стола, покрытого красным сукном, с разложенными на нем наградами. Одна из них, вся в белом, обшитом дорогими кружевами платье, была полная, высокая и седая дама… Другая… Нет, кто сам близко не видел Императрицы, тот никогда не поймет всей прелести ее глубоких карих, необъяснимо выразительных, полных очарования глаз. Глядя в эти прекрасные, как звезды, ясные глаза, на эту молодую, гибкую, как у девушки, фигуру, охваченную белым, совершенно простым платьем, на эти улыбающиеся приветливо губы, хотелось благословлять и любить целый мир ради одного этого чарующего взгляда. Седая дама, оказавшаяся фрейлиной, передала взятый со стола лист бумаги министру народного просвещения, и тот начал вызывать по фамилии воспитанниц. Мне казалось, что я не доживу до моей очереди. Вот последняя из смолянок получила награду и отошла от стола. Вот потянулись екатерининки… Вот двинулась шеренга Патриотического института. За ними наша очередь… — Людмила Влассовская! — прозвучал знакомый голос министра, и я, еле живая от волнения, отделилась от группы «своих». Я смотрела и не видела ни белых фигур девочек, стоявших шпалерами вдоль стен зала, ни толпы придворных в залитых золотом мундирах, сгруппировавшихся у дверей, ни старичка министра, ободряюще кивавшего мне головою, и только видела одни карие прекрасные глаза, сиявшие мне призывом из-под тонкой дуги соболиных бровей… |
| На вопросы посетителей портала «Православие и современность» отвечает Епископ Саратовский и Вольский Лонгин. Епископ Саратовский и Вольский Лонгин Сейчас многие россияне встревожены возможностью введения в нашей стране ювенальной юстиции. Люди, продвигающие данную инициативу, прикрываются фразами о необходимости защиты прав детей, в том числе от домашнего насилия. Никто не спорит, что мать-алкоголичку, которая продает ребенка за бутылку первому встречному, наверное, надо лишить родительских прав. Однако трактуется понятие домашнего насилия очень широко. Как показывает европейская и американская практика (тот же пример Натальи Захаровой, которой французский ювенальный суд не дает видеться с дочерью на том основании, что мать чрезмерно эмоциональна и т.п.), родители могут оказаться жертвой либо доносчиков-соседей, заметивших, что ребенок, например, поливает клумбу (эксплуатация детского труда), либо измышлений горе-психологов, которые, честно говоря, сегодня напоминают каких-то средневековых гадальщиков (все у них по тестам, по картинкам, не дай Бог, ребенок нарисует что-нибудь не в оранжевых («радостных») тонах – все, значит в семье неладно, забирать его оттуда... У нас в России работают пилотные проекты, о результатах их деятельности писал протоиерей Димитрий Смирнов. Я лично сталкивалась с авторами, пищущими для детского интернет-портала города Москвы, которые информируют подростков о том, что им следует жаловаться уполномоченному по правам ребенка на " психологическое насилие " в семье. Пример психологического насилия – отнюдь не только разного рода запреты, но и похвала, выраженная не в той форме. Например, нельзя сказать ребенку " ты наша гордость " — это " взваливание груза ответственности " , а значит, насилие. Спорить с ними было бесполезно, они на все возражения вешали ярлык: " Это вы в совке привыкли " ,— хотя речь шла ни о каких не совковых, а о традиционных семейных ценностях. То есть налицо разваливание семьи изнутри. Я с удивлением обнаружила Ваше имя в числе других уважаемых людей, подписавших обращение Общественной палаты к Путину от 3 июля 2007 года о формировании ювенальной юстиции. Может быть, это ошибка и Вы не подписывали это письмо? |
|
|
