| Впервые мысль о единоверии была осуществлена архиеп. Никифором Феотокием (1779–1792 г.). Раскольники селения Знаменки, Елисаветградского уезда, обратились к нему (в 1779 или 1780 г.) с просьбою дозволить им «построить церковь , иметь священника из своей среды и употреблять старинные книги». Вместе с прошением они представили своё исповедание веры, в котором «от всего сердца и от всей души отрицались от всех раскольнических толков и признавали греческую церковь истинною, вселенскою, кафолическою и апостольскою Церковью, все её догматы, таинства и обряды – согласными слову Божию, преданиям св. апостол и семи вселенских соборов, и находящихся вне греко-российской Церкви – заблуждающимися». В устных же объяснениях добавили, что просят сохранения старых книг и обрядов только «ради немощнейших и недостаточно рассудительных». Приняв это во внимание и основываясь на церковном учении о дозволительности различия обрядов при единстве вероучения, а также имея в виду сказанное об этом предмете в «Увещании», изданном от лица Св. Синода, преосвящ. Никифор признал возможным удовлетворить их просьбу, не входя даже в сношение с Св. Синодом. Вскоре было совершено присоединение раскольников села Знаменки к Церкви. Немного спустя был выстроен в Знаменке храм для присоединённых и освящён самим архиепископом. Священником сюда был назначен Стефан Попов, бывший ранее в православном приходе. Преосвященный дал ему благословение отправлять богослужение по старопечатным книгам и употреблять именуемые старые обряды. Обо всем этом преосв. Никифор уведомил письмом, от 3 авг. 1780 г., новгородского архиепископа (впоследствии митрополита) Гавриила (1775–1800 г.) и препроводил ему официальное донесение о своих распоряжениях в Св. Синод в полной уверенности, что там они будут приняты с радостью и утверждены. Между тем, Св. Синод принял их с недоумением и неудовольствием: хотел даже отменить и только из-за опасения волнений среди новоприсоединённых решил предать их молчанию. Узнав об этом, преосв. Никифор очень огорчился. Конечно, он готов был подчиниться решению Св. Синода, однако, счёл необходимым объясниться и указать основания, которыми руководился в своих распоряжениях. Они изложены в его сочинении «Краткое повествование о обращении раскольников селения Знаменки». Сочинение это он препроводил архиеп. Гавриилу, с просьбою обсудить его и представить в Св. Синод, и к кн. Потёмкину, принимавшему живое участие в обращении раскольников селения Знаменки. Может быть, его доводы повлияли не только на архиепископа Гавриила, но и на Св. Синод, потому что начавшееся затем дело об учреждении единоверия в Стародубье и других местах нашло себе уже одобрение и поддержку. |
| Завоеватель Константинополя, утверждая свой престол в столице греческой империи, фирманом на имя патриарха Геннадия прямо объявил, что церкви христианские не могут быть обращаемы в мечети; бракосочетания, похороны и все другие обряды будут соблюдаемы по уставу греческой церкви. Таким образом, Магомет II, по-видимому, обеспечил за православной церковью неприкосновенность храмов и свободы церковного богослужения. Но все эти обеспечения были только пустыми обещаниями, которые турецкое правительство постоянно нарушало и никогда строго не выполняло. Если турки старались совершенно истребить или ослабить христианство между своими подданными обращением их в магометанскую веру, то, естественно, нельзя было и думать, чтобы они оставили неприкосновенной свободу христианского богослужения. Уже патриарх Геннадий должен был жаловаться, что у христиан не было этой свободы. С течением времени более и более она стеснялась. За совершение церковных служб, за право совершать погребение и другие обряды своей веры, восточные христиане должны были ежегодно платить большие суммы денег своим властителям. Сами патриархи константинопольские вынуждены были давать подарки турецким начальникам, чтобы те не нарушали свободы христианского богослужения. «Все, – писал Дионисий (патриарх константинопольский XVII в.), – от нас отходит, и мы все отдаем, чтобы чин ваш (церковный порядок) был без печали и оскорбления». «Мы, – писал другой первосвятитель конца XVII в. о константинопольской же церкви, – не можем иначе действовать ради благочестия (относительно богослужения), как чрез даяние». Но, несмотря на подарки и плату со стороны мусульман, было много притеснений и насильственных нападений на христианское богослужение. Торжественные христианские процессии казались фанатикам-мусульманам оскорблением религиозного чувства мусульманского. Поэтому, где жили мусульмане, там христиане по необходимости должны были совершать свои церковные торжества и процессии с крайней осторожностью и втайне. Так, по свидетельству путешественников, в конце XVI столетия христиане в Дамаске совершали богослужение тайно, в подземном храме; потому что турки ни под каким видом не позволяли христианам явно совершать богослужение. В Антиохии, сколько по неимению храма, столько же из опасения беды от турок, христиане могли слушать божественную литургию только в пещере; потому что открытое совершение службы могло раздражить фанатизм мусульман. Тот же фанатизм с суеверным убеждением, что звон на христианских церквях может нарушить спокойствие ангелов, отдыхающих на ближайших минаретах мечетей, был причиной того, что христианам запрещено было употреблять при храмах не только колокола, но и простые била. |
| История раскола, возникшего по поводу исправления при патриархе Никоне богослужебных книг и церковных обрядов, начинается с 1667 года. Известно, что 13 мая этого года, по решению происходившего в Москве собора русских и восточных святителей, было произнесено церковное осуждение лиц, которые, употребляя, вопреки определению собора, так называемые старые книги и обряды, имевшие место в русской церковной практике пред временем патриарха Никона , не принимали так называемых новых обрядов и книг, исправленных при патриархе Никоне. Противники «новых» книг и обрядов не хотели иметь общение с церковью – за то, что она приняла эти книги и обряды: церковь , по принадлежащему ей праву, произнесла над виновными свой суд и отделившихся от неё самовольно отлучила формально. Таким образом возникло особое, отдельное от церкви и враждебное ей, общество, иначе сказать: возник церковный раскол. Внутренняя жизнь этого общества определялась суммою тех вопросов, которые вызывались с одной стороны положением раскола вне православной церкви, с другой положением его в православном государстве. Так, живя среди православных, последователи раскола должны были установить к ним свои отношения, как к членам той церкви, которую раскол отрицал; потом, по причине этого отрицания и вслед за ним, так как одним отрицанием жить было нельзя, раскол, как общество, оказавшееся вне церкви, должен был создать положительные начала и формы своей жизни. В том и другом случае он имел себе путеводителя, но ни тут, ни там ему нельзя было избежать препятствий на своем пути. Путеводителем служила – и должна была служить – доктрина раскола; препятствие зависело – и это было неизбежно – от условий положения раскола, частью внешних, частью внутренних. В существе дела вопрос был неразрешим для раскола, потому что последовательное проведение доктрины раскола в жизнь для него было невозможно. Отсюда увеличивалась численность внутренних вопросов в расколе, осложнялось их взаимное отношение, решение их получало характер то казуистичности, то внутреннего противоречия, иногда же являлось совсем беспримерным. |
| Корень того направления, каким живет раскол и которое его породило, лежит глубоко в духе народа, в характере его религиозной жизни. И этот характер образовался в глубокой древности, постепенно креп и развивался. Во время принятия христианства русский народ по умственному своему развитию находился в младенческом состоянии. он и не в силах был останавливаться своею мыслию на глубоких истинах христианства, стремясь, по возможности, уяснять их в своем сознании. Внимание его было обращено на внешнюю сторону религии, – на церковное богослужение, на обряды и уставы церковные. Монгольское иго, остановив зарождавшееся образование, развивало чувство религиозное, потребность к молитве; а чем более развивалась эта потребность, тем сильнее и взаименее останавливалось на доступных, невидимых сторонах религии. Преимущественно распространенною добродетелью было устроение и благоукрашение храмов Божих, снабжение их церковною утварью. Это – «душеполезный путь, возводящий к Богу». Любя созидать храмы и посещать церковь , любя читать книги Божественного писания, русские любили и дома украшать на подобие церкви, стремились и жить по предписанию церковных уставов. Они считали добродетелью даже переписку церковных книг; этим занимались и архипастыри и князья. Это доброе само по себе, благочестивое направление могло, при отсутствии умственно-религиозного развития, привести к той односторонности, что церковную внешность: – чины, уставы, обряды – стали отождествлять. с догматическими верованиями и усвоять им значение неизменности. А до какой степени простиралось отсутствие умственно религиозного развития, видно из жалоб представителей иерархии на недостаток даже простой грамотности в среде духовенства. На этот недостаток жаловался новгородский архиепископ Геннадий в своем послании к митр. Симону, в 1500 году. Полстолетия спустя, Стоглавый собор замечал, что «учиться негде; прежде в Москве и Новгороде грамоте гораздых было много, бывали чтецы и певцы и доброписцы славные. Значит в половине XVI в. образование было в худшем состояии, чем даже при Геннадии. О развитии образования богословского при этом трудно было и думать. Измельчавшая мысль естественно должна была останавливаться только на внешности, как в существе веры. Такое одностороннее направление русского благочестия стало замечаться очень рано и проявлягься в горячих спорах о таких предметах, которые не только не имели какого-либо важного догматического значения, но и в области обрядовой не могли занимать видного места. Спор в Пскове о двоении аллилуйя |
| О Священном Предании I. Православное учение о священном Предании Божественное Откровение распространяется и сохраняется в истинной Церкви двумя способами: посредством Священного Предания и Свящ. Писания. Под именем Свящ. Предания разумеется то, когда истинно верующие и чтущие Бога словом и примером передают один другому, предки потомкам, учение веры, закон Божий, таинства и священные обряды. Верное хранилище свящ. Предания есть Церковь , или собрание всех истинно верующих, которая, по слову апостола, есть Церковь Бот живого, столп и утверждение истины. ( 1Тим.3:15 ). Священное Предание древнее Свящ. Писания. От Адама до Моисея не было свящ. книг. Сам Господь Иисус Христос Божественное учение Свое и установления предал ученикам Своим словом и примером, а не книгою. Тем же способом и апостолы вначале утверждали Церковь и распространяли веру Христову. Необходимость Предания видна и из того, что книгами может пользоваться меньшая часть людей, а Преданием все. Хотя мы имеем Свящ. Писание, но должны соблюдать и Свящ. Предание, если оно согласно с Божественным Откровением и Свящ. Писанием. Ап. Павел пишет: «Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим ( 2Фес. 2:15 ). Свящ. Предание нужно и в настоящее время для руководства к правильному разумению Свящ. Писания, для правильного совершения таинств, для соблюдения священных обрядов в чистоте первоначального их установления. Из Свящ. Предания взяты многие священные обряды, имеющие великую важность для каждого истинно православного христианина, как напр., изображение крестного знамения, обращение во время молитвы к востоку, слова призывания в преложении хлеба Евхаристии и чаши, благословения, освящения воды крещения, елея помазания и самого крещаемого, троекратное погружение крещаемого в воду, отрицание сатаны и злых дел его и проч. относящееся к крещению. Итак, Предание необходимо для уразумения многих истин, содержащих в Писании, ибо иные из них не вполне изложены, а об иных вовсе не говорится, на иные делаются только указания или только намекается, и без Предания мы не знали бы, наконец, различных обрядов таинства, разных действий богослужения и постановлений церковного благоустройства и благочиния. (Из Библейской энциклопедии Архимандр. Никифора. Стр. 135, вып. III). II. Основания из слова Божия для православного учения о священном Предании |
| Об обрядах I. Православное учение об обрядах Господь наш Иисус Христос указал нам образец молитвы не только духовной, но и внешней, ибо Сам при молитве употреблял обряды, как-то: коленопреклонение, падение лицом на землю, возведение очей на небо. Он Сам установил в церкви священноначалие и таинства, в которых невидимая сила благодати Божией сообщается чрез вещественные посредства. Так, благодать возрождения подается чрез троекратное погружение крещаемого в воду. Благодать соединения со Христом сообщается чрез вкушение Тела и Крови Его под видом хлеба и вина. И все прочие священнодействия и обряды церковные, учрежденные св. Апостолами, ведут свое начало от Самого Христа и служат необходимыми, по свойству нашей духовно-телесной природы, посредствами к приятию невидимых благодатных даров и к возбуждению в нас духа молитвенного. Что же делают те, которые суемудренно отвергают все благоучрежденные в Церкви священнодействия. Они лишают Церковь Христову того благолепия, которым украсил ее Сам Христос. Они раздирают Боготканную ризу Христову, от которой для нас исходит благодатная сила освящения и спасения. О сообщении благодати Божией верующим чрез внешние посредства, свидетельствуют записанные на страницах Церковной истории многочисленные примеры чудодейственных знамений, бывших в разное время, например: от животворящего креста, от ризы Спасителя, Богоматери, от чудотворных мощей, икон и от освященных по чиноположению Церкви елея, воды и друг. священных предметов, чтимых православными христианами с верою и усердною молитвою. Итак, какое безумие отвергать видимый порядок церковного благоустройства и считать Церковь , сущую на земле и состоящую из видимых членов, каким-то учреждением невидимым, мысленным, призрачным, как это делают большинство из сектантов? Подумайте, как совершал спасение наше Господь наш И. Христос? Одним ли духовным и мысленным образом? Нет, Он, Един сый от Святыя Троицы,благоволил нашего ради спасения принять духовно-телесное естество наше, пожил на земле, как человек, сообщал благодать Свою чрез видимые посредства, чрез возложение рук, чрез прикосновение к Его одежде и благоволительно относился к внешним выражениям пред Ним веры и любви чрез помазание Его тела миром. |
| Общее суждение о расколе и раскольнических сектах. После изложенных кратких известий о появлении раскола, о распадении ero на разные секты и о существующих в расколе сектах, не трудно решить и существеннейший вопрос о именуемом старообрядчестве: составляло ли оно в самом своём начале, до разделения на секты, истинную церковь Христову и составляет ли оную какая-либо из сект, ныне существующих в глаголемом старообрядчестве? И, во-первых, при первоначальном своём отделении от православной церкви, до распадения на секты, составляло ли старообрядчество соборную и апостольскую церковь ? Нет. Старообрядцы отделились не только от российской церкви, но и от всей церкви вселенской, – отделились, не имея у себя собора епископов, и не за какое-либо повреждение церковью догматов веры, чего в церкви вселенской не могло и быть, ибо она есть твёрдая хранительница чистоты веры, но за исправление церковью некоторых обрядов, введённых в России, для восстановления полного их согласия со всею вселенскою церковью. Исправлять обряды, даже некоторые и вновь вводить, вселенская церковь всегда имела и впредь иметь будет полную власть; а старообрядцы признали частные церковные обряды догматами веры, не подлежащими изменению, и изменение, или паче исправление некоторых обрядов, явившихся в русской церкви, приведение их в полное согласие с существовавшими во всей православной церкви, объявили изменением веры, лишением благодати и спасения, и за сие отделились от церкви, произвели раскол. Такою своею проповедью они воспроповедали новое, иное учение о вере, не убоявшись апостольского запрещения: аще кто вам благовестит паче, еже приясте, анафема да будет (Галат. зач. 198). Посему, старообрядчество и в первобытном его существовании, когда ещё не распалось на секты, если бы даже имело на своей стороне и нескольких епископов, от которых вело бы свою иерархию (чего однако-же, по устроению Божию, не случилось), не могло бы составлять соборной и апостольской церкви, как отделившееся от церкви вселенской и принявшее новое, противное православию, учение о значении обряда, и тем паче когда отделилось от вселенской церкви и начало существовать, не имея собора епископов, и даже ни единого епископа. |
| прот. Иоанн Козлов Право церкви изменять обряды 1) 5 правило св. апостол: «Епископ, или пресвитер, или диакон, да не изгонет жены своея под видом благоговения. Аще же изгонит, да будет отлучен от общения церковного: а оставаясь непреклонным, да будет извержен от священного чина». 12 правило 6 вселенск. собора: «Дошло до сведения нашего и то, что в Африке, и Ливии, и в иных местах некоторые из тамо сущих Боголюбезнейших предстоятелей (т. е. епископы), и по совершившемся над ними рукоположении, не оставляют жити купно с своими супругами, полагая тем претыкание и соблазн другим. Имея убо великое тщание, дабы все устрояти к пользе порученных паств, признали мы за благо, да не будет отныне ничего такового. Лице же кто усмотрен будет сие творящий, да будет извержен». 2) 26 правило св. апостол: «Повелеваем, да из вступивших в клир безбрачными, желающие вступают в брак одни токмо чтецы и певцы». 10 правило Анкирского собора: «Поставляемые во диаконов, аще при самом поставлении засвидетельствовали, и объявили, что они имеют нужду оженитися, и не могут без того пребыти: таковые после сего оженившись, да пребывают в своем служении». А шестой вселенский собор 6 правилом постановил: «Понеже речено в Апостольских правилах, яко из производимых в клир безбрачных, токмо чтецы и певцы могут вступать в брак: то и мы, соблюдая сие, определяем: да отныне ни иподиакон, ни диакон, ни пресвитер, не имеет позволения, по совершении над ними рукоположения, вступать в брачное сожительство: аще же дерзнет сие учинить, да будет извержен». Матфей Властарь – Синтагма. буква Г. гл. 2, стр. 102: «А на 10 правило собора Анкирского, которое говорит, что диакону можно вступать в брак и после рукоположения, с позволения своего епископа. – не обращай совсем внимания». 3) 101 правило 6 всел. соб.: «Аще кто хощет, во время литургии, причаститися пречистого тела, и едино с ним чрез причастие быти: руки да слагает во образ креста, и тако да приступает, и да приемлет общение благодати. Ибо из злата, или иного вещества вместо руки, некие вместилища устроящих для приятия. Божественного дара, и посредством оных пречистого общения сподобляющихся, отнюдь не одобряем, яко предпочитающих Божию образу вещество бездушное и подчиненное рукам человеческим. Аще же кто усмотрен будет пресвятое причащение преподающий приносящим таковые вместилища: да будет отлучен и сей, и приносящий оные». |
| Речь по поводу рассуждений о нуждах единоверцев, сказанная в заседании Санкт-Петербургского отдела Общества любителей духовного просвещения Источник [По записи стенографа Тулинова] Пользуюсь позволением сказать несколько слов – для того, чтобы вопрос, о котором мы слушали беседу целых три заседания, был ближе понят нами и сознан в настоящем свете. В сегодняшнем своем чтении Т. И. Филипов, дозволил себе сделать несколько отзывов о тех замечаниях на свою первую речь, которые в прошлое заседание были высказаны И. 0. Нильским. Мне кажется, и я имею после того некоторое право выразить свое мнение о речи самого Тертия Ивановича. Он начал тем, что целый час доказывал нам, что святая Церковь не придает обрядовым разностям значения, достаточного для того, чтобы препятствовать взаимному единению между собою церковных обществ, придерживающихся разных обрядов. В доказательство этой мысли он привел множество фактов из древней истории Церкви. А в заключение он же, Т. И. Филипов, и предложил нам – для решения вопроса о сугубой аллилуйи между нами и нашими единоверцами – созвать вселенский собор. Начало и конец его речи показались мне очень мало соответствующими один другому. Обращая за тем свои замечания вообще на весь ряд поднявшихся по возникшему таким образом вопросу рассуждений, остановлюсь на той мысли, с которою и я согласен, что, действительно, святая Церковь смотрела всегда на обряды, по выражению одного из старинных синодских памятников, как на вещь среднюю, которая получает свою силу от повеления или власти Церкви, так что когда в известное время церковная власть повелевает или запрещает известный обряд, то эта средняя вещь получает уже особое значение для подчиненных ей, потому что нарушение повеления или запрещения власти есть уже преступление против власти. Т. И. заметил, что он с этим воззрением Св. Синода на обряды не согласен, что он находит его странным и что «если бы допустить это воззрение, то должны бы были следовать абсурды, то есть, выходило бы, что одна и та же вещь в одном случае была бы дозволена, а в другом – нет». |
| С. Б. Сорочан Раздел 3. Свет жизни. Храмы, таинства, обряды Жизнь видимая далеко не всегда является подлинной жизнью человека. Иногда она лишь какая-то ее часть, причем нередко наименее значительная. Именно так обстояло с ромеями, для которых гармония с окружающей средой проистекала от общей веры, – веры в неземные ценности. Это вполне объяснимо, ибо концепция божественного у них всегда включала в себя столь чтимые идеи порядка, иерархии и традиции. Устойчивой особенностью восточного христианства и ромейского народного религиозного мировоззрения в частности следует считать также значительную роль литургики и одновременно суеверий, магии, мистический подход к решению богословских проблем и сакрализацию, то есть освящение всех сторон жизни. Недаром на первое место среди нравственных норм ставилась любовь к Богу, искренняя агапин – «любовь к ближнему» и хорошее церковное служение, особенно необходимое священнику. Уважение, с которым византийцы относились к заповедям христианства, к «хлебу насущному» – хлебу святому, артосу – хлебу Причащения, передавалось от поколения к поколению. Они твердо верили душой, что их Империя находится под особым попечением Божьим. Это доказывалось тем, что все многочисленные враги, терзавшие ее, не достигали своего, а, напротив, сами приходили к гибели. Религия скрепляла это государство, наравне с имперским сознанием и культурным наследием, делала кровь ромеев единой. Именно этот дух византийцев творил историю. Когда же извратилось даже народное христианство, когда вера покинула сердца, когда в них поселились духовный разброд и шатания, Романия оказалась обречена. §1. «Дом Бога» и его строители Самые ранние дома – церкви (domus ecclesiae) существовали в Римской империи по меньшей мере с III в. и включали помещение для собраний общины верующих и, возможно, крещальню. Таким образом, частные церкви влились поначалу в домашний комплекс. В дальнейшем они выходят за его пределы и становятся гораздо более посещаемыми и публичными. Возлагая все надежды на Господа, ромеи уже не мыслили свою жизнь без храмов и иных культовых построек, которые они, по словам фессалоникского клирика Иоанна Каминиата, понимали как «всенародные искупительные дары Всевышнему». Их было множество: только в самом Константинополе насчитывалось около 400 церквей и монастырей, а в таком среднем ромейском городе как крымский Херсон их было не менее четырех десятков. Они возникали преимущественно на средства заказчиков, жертвователей – отдельных частных лиц, семей, чиновников, иногда с помощью отчислений из императорской казны или казны епархии. Таким же образом возводили и обустраивали монастыри. Подарки деньгами и имуществами был обычный способ послужить Богу и замолить грехи, тем более, в Византии, в отличие от средневекового Запада, дарители имущества Богу, как правило, не теряли возможность распоряжаться им. |
|
|
