| А.С.: Знал языки и имел образование соответствующее... Л.Г.: С мамой он переписывался все эти годы военные, они не успели пожениться. И вот в сорок пятом поженились, в сорок седьмом году родился я, в сорок восьмом моя сестра родилась. К тому времени их послали в Южно-Африканский Союз, тогда так называлось. Сейчас это Южно-Африканская Республика. Доминион английский. Три года он там проработал, потом работал в Москве, у них так полагается. А.С.: То есть, Вы родились в ЮАР, в «оплоте апартеида». Л.Г.: Да, и я, и моя сестра родились в ЮАР, и какие-то смутные воспоминания у меня еще о том времени есть. Потом тоже до школы я был в Англии... Отец был в Лондоне два года, принимал участие в коронации Елизаветы, которая сейчас продолжает править... Это был пятьдесят четвертый, по-моему, год... У него даже есть медалька такая по случаю коронации. Ну а потом уже все. Отец-то с матерью еще ездили по заграницам, но я уже никуда не ездил, я уже... А.С.: Учиться, в школу... Л.Г.: В интернате был... Когда они были заграницей очередной раз на Цейлоне, я был уже в интернате. Тогда в то время так было устроено. Школа была уже совмещенная - мальчики и девочки, а интернаты были как в старые, сталинские еще времена - для мальчиков и для девочек. Скажем, «Очерки бурсы» когда я читал, а потом про «дедовщину» в армии, я все это прекрасно на своей шкуре испытал. А.С.: В интернате... Л.Г.: Да. Мужской интернат, там просто по-другому не бывает, когда разный возраст... А.С.: Понятно. И в школе Вы уже в Москве учились? Л.Г.: Ну, в общем, да. Первый год были в Подмосковье, а потом уже в Москве. А.С.: Вы, можно сказать, «шестидесятник», потому что это шестидесятые годы уже, хрущевское время... Л.Г.: Ну да, когда Хрущева снимали, я был уже вполне взрослым человеком, в девятом классе учился, и был сознательным человеком. А.С.: Понятно. Но что такое «шестидесятники»? Вы, может, диссидентом были? Л.Г.: Если честно... А.С.: Честно, конечно. Л.Г.: Когда мы на первый курс поступили, в МГУ я поступил на экономкибернетику, у нас половина примерно была москвичи, а половина немосквичи, к которым москвичи тянулись, потому что немосквичи в то время понимали, что проучатся здесь пять лет, а потом - куда попадут по распределению. |
| А еще позже услышишь или прочтешь в газете, что какая-то мать подбросила ребенка. Он даже не помнит мать, и нет у него фотографии и ничего на память. И так поступила как раз мама, та, которая должна быть самой близкой, еще ближе, чем отец!.. — Папочка — папа. И опять: «Легкие» мысли про то, что отец работает, получает деньги и дает маме. Но не всегда так; случается, отец болен или не может найти работу. Иногда отец работает дома, иногда где-нибудь в городе, или часто ездит в другой город, или уехал далеко-далеко и только шлет письма. «Легкие» мысли бывают тогда, когда родители здоровы, дома все есть, все живут дружно и нет огорчений. Я, пишущий эту книгу, знаком с очень многими семьями, и в каждом доме хоть немножко, да по-другому. И мои взрослые мысли очень трудные и длинные. Ты, любезный читатель, можешь сосчитать, сколько у тебя знакомых домов и товарищей. Я уже не могу: много, очень много. Я знаю мальчика, живущего у бабушки, и девочку, которую взяла к себе тетка. А очень многие дети живут у совсем чужих людей: в лечебницах, интернатах, приютах, пансионах. Родители живут в деревне, где нет школы, поэтому отправляют ребенка в город. Или родители в городе, а доктор велел устроить ребенка на курорт. В школе знакомишься с ребятами, говоришь с ними и узнаешь каждый раз что-то новое. Читаешь книги и начинаешь понимать, что людям живется по-разному: одним хорошо, другим плохо. Каждый хочет, чтобы дома у него все были спокойные, веселые и не было огорчений. Но надо примириться с тем, что не всегда и не все хорошо. Один день радостный, другой печальный, одно удастся, другое нет. То солнце светит, то дождик идет. — Ничего не поделаешь, такая уж жизнь, — сказал один мальчик. Что лучше, быть у родителей одному или иметь брата? или сестру? Лучше быть младшим или старшим? Ребенок был в семье один, а потом родился братишка. Радоваться этому? Может быть маленький брат, большой брат и почти взрослый. Может быть один старший, другой младший. Маленький брат, большая сестра. Большой брат, маленькая сестра. |
| За неимением выбора новым руководителем назначается доставленный из ближайшей деревни бывший конюх. — Титов? Иван Валерианович? — спрашивает военный, разглядывая конюхову справку. — В точности так, Аверьяныч я. — Действуйте. С тем и уехали. Первым делом воспитательницы робко поинтересовались, как часто будут теперь устраиваться «тревоги». Аверьяныч, не успевший еще, кажется, осознать, что сталось, обвел всех рассеянным взглядом и тихо сказал: «Пошто зря ребятишек мучить? Да и покойников тревожить грешно…» Собрали во дворе детей, представили им нового директора. — Вот что, — проговорил он, когда толпа, обсудив случившееся событие, попритихла. Откашлялся и повторил: — Вот что… Война, по всему видать, к зиме не кончится, стало быть, про дрова думать надо, про харчи. Запасов ваших… наших то есть… надолго не хватит. Так что, хорошие вы мои, жизнь у нас с вами пойдет такая: которые еще совсем малые — не ученики, — тех за ворота не выпускать, не потерялись чтобы. Остальные — и вы, гражданки учителки, тож, извиняйте, конечно, — разделимся на бригады, работать будем: дрова заготовлять, грибы, ягоды… — Урра-ааа! — закричали дети. — Поголовье сохранить надобно, — сказал еще он, но этих слов никто уже не услышал. «Здорово-то как! — подумала сестра. — Жаль, что война скоро кончится». Предыдущим вечером она по просьбе старухи нянечки читала вслух письмо из Ленинграда. Письмо было июльское, читанное не единожды, старуха знала его наизусть и, одобрительно кивая, повторяла шепотом: «Дедушка ваш задерживается… по причине военных действий… дороги закрыты… временно… до октября… от Коли весточки нет… Алеша уехал… учиться на танкиста… Маруся». «Маруся — это невестка моя, — объясняла старуха, — Алеша — внучек, Коля — сынок, он моряк у меня, в плавании, а дедушко, вишь, проведать внучека поехал, всего на неделю-то и собирался, да вот — по причине, до октября». Шел сентябрь. Аверьяныч спешил. Грибов запасли быстро: насолили, насушили, должны были вот-вот управиться с ягодой: клюквой, брусникой. С дровами дело обстояло куда хуже: работники годились лишь чтоб собирать хворост. Конечно, начальство обещало прислать на несколько дней пару-тройку леспромхозовских вальщиков, но Аверьяныч, как всякий бывалый человек, следовал принципу: «На Бога надейся, а сам не плошай». Когда они смогут выбраться, лесорубы-то, да и достанет ли им времени заготовить дров на всю зиму — как-никак плита и четыре печки… Каждое утро, затемно еще, уходил Аверьяныч в лес, валил тонкомерные сухостоины, обрубал сучья, а хлысты выволакивал на просеку, с тем чтобы вывезти их потом на санях. Пока топили остатками прежних запасов. Дни становились короткими, темными, снег шел, дождь моросил. Детей теперь не выпускали из дома. Болезни начались. Карантин отделил первый этаж от второго, и сестра, жившая со старшими на втором этаже, скопив косточек от компота, заворачивала их в бумажный фантик и опускала на нитке к форточке первого этажа — брату, гостинец. |
| – Я родился без папы уже. Хотели забрать и маму. Пришли забирать, выселяли куда-то в необитаемые места, но поскольку мама собиралась меня рожать, ее сказали пока оставить. Так и осталась. А семь других семей сослали, и только один человек оттуда вернулся. У нас дом отобрали, огород – все отобрали. Я ходил воровать яблоки в свой старый сад. Дом-то небольшой был, а кругом дома сад. Яблоки летом нападали, а собрать нельзя: сад-то уже не наш. Яблоки червивые валяются, гниют, а нельзя поднимать. Такая жизнь была, она укрепила. Мы шли за Христом, все отдавая, никуда не сворачивая. Господь помогает. У меня были два брата и сестра, сестра еще жива, ей 90 лет в этом году. И мама нас одна вырастила и воспитала. – Вы начинали свой взрослый церковный путь в Троице-Сергиевой лавре… – До Лавры я был еще алтарником в селе Матвеево, где служил мой дядя. Когда я пошел в лавру, мне было 23 года. – Какая была Лавра тогда? – Было много старцев, все священнослужители и монахи – отсидевшие, по тридцать лет многие просидели в тюрьме, все прошли. Я застал тех старцев, которые были до закрытия Лавры, а когда ее вновь открыли, они вернулись. Это были подвижники. Сейчас не найдешь ни одного такого. В Лавре было легко жить, наставников много было, с кем посоветоваться на духовные темы, они направляли на путь истинный. Когда старцы стали умирать, я был уже укреплен. Машина в Лавре была только у наместника, сейчас у монахов машин полно. Телефон тоже был только у наместника, телевизоров вообще не было. А сейчас у каждого есть телефон, и телевизоры уже есть. Тогда жизнь очень благодатная была в Лавре, очень хорошая. – Сохранилось ли преемство с тем временем? – Все потеряно. Другие люди стали. Вот сейчас отец Кирилл Павлов уже совсем плох, у него было преемство. Немножко отец Наум и отец Варфоломей застали старцев. А остальные все новые. За 37 лет, что я провел на Чувашской кафедре, уехав из Лавры, все обновилось, сейчас я туда приезжаю, никого не знаю. – Вы довольно близко знали патриарха Алексия I. Каким он был? Говорят, очень чувствовалось его аристократическое происхождение? |
| Поэтому сейчас потребность в больницах, где к больному относятся с любовью, очень велика. Таким целям может служить церковная больница. Церковная больница может решить многие проблемы современного социального служения. В церковной больнице не смогут отказать бездомному, одинокому старику, беспризорнику. Здесь милосердное служение больному будет поставлено во главу угла, и, конечно, такая больница нужна всем страдающим людям. Такая больница также может служить методическим центром по подготовке православных медицинских кадров. Там могут проводиться конференции, где обмениваются опытом работы и медики, и социальные работники, и священники. Развитие православной больницы может стать мощным импульсом всей церковной социальной деятельности. Вы скажете, что это утопия? Нет, такая больница существует. Это московская больница святителя Алексея, митрополита Московского. В г. Москве в Морозовской детской больнице и 21й больнице есть отделения, где работают православные врачи, сестры милосердия, требные сестры и священник. Требная сестра собирает сведения о больных, которые хотят участвовать в церковных Таинствах, и передает их священнику. Она подготавливает больных и помогает священнику в проведениеицерковных Таинств. Протоиерей Аркадий Шатов, председатель Комиссии по церковной социальной деятельности города Москвы, говорит: «Помимо больных, в помощи духовной нуждаются и врачи, и медсестры. Ведь работа с больными – очень напряженная, очень трудная работа. И если человека не поддержать, то через какое-то время он просто «выгорает» (в медицине существует даже термин «профессиональное истощение») . Это состояние переживают многие медсестры, пришедшие на тяжелые участки. Сначала – желание помочь, но после 3–5 лет работы, например в реанимации человек внутренне сдает. И надо помочь им обрести основание для своей деятельности милосердия, чтобы любовь не иссякла в душе, чтобы она возрастала. В Церкви же есть огромный опыт для утверждения в душе человека добродетели». К сожалению, в нашем городе нет пока еще церковной православной больницы и православного больничного отделения тоже пока нет. Но в отдельных больницах главные врачи совместно с Нижегородской епархией оборудуют больничные часовни, в которых больные могут получить духовную помощь. В нашем городе работает Общество православных врачей. |
| По преданию Церкви, люди, удостоившиеся исповеди и причастия перед смертью, не истязаются на мытарствах, а как чистые, святые души возносятся ангелами на небеса. Я понимал, что такие события не случаются просто так: это великая милость – исповедоваться и причаститься перед смертью; и я стал думать: что же в этом человеке было такого «особенного», что Господь сподобил его перед кончиной быть причастником Христовых таинств. Спрашиваю у сестры: – Он в храм ходил? – Нет, – отвечает, – не ходил. Ну, думаю, плохо дело… Если человек еще и храмом Божиим пренебрегал… Но на всякий случай спрашиваю: – А почему не ходил? – Да понимаете, батюшка, – отвечает сестра, – он считал себя недостойным. Говорил: «Я, скотина такая, сволочь, и выпиваю иногда, и курю, и матом ругаюсь… Как же я могу в такое святое место войти?» Понимаете? Он действительно так считал, и, может быть, Господь за смирение, за искреннее благоговение этого человека перед святыней принял его в святое Свое общение. Как-то так совпало, что два похожих по обстоятельствам, по духовной сути события произошли со мной и совсем недавно. В разные дни одной недели я посетил на дому двух женщин, умирающих от рака. Одну я особоровал, а другую причастил, и обе они скончались через несколько часов после нашей встречи. И вот опять же меня поразило это смирение, которое трудно передать словами, но которое – я это чувствовал ясно – и есть то самое, настоящее смирение, к которому мы все должны стремиться. По счастью, у этих женщин, когда я с ними общался, не было страшных болей, от которых страдают раковые больные, и мне как бы представилась возможность «заглянуть» за их болезнь… А там сквозила такая благодатная чистота, такая сокровенная близость к Богу, что мне оставалось только благодарить Господа за возможность быть свидетелем этого светлого примирения. Понятно, что и физическое истощение сыграло в нем свою роль, но, с другой стороны… Человеку дается время и шанс предать себя всецело в руки Господа, и для этого болезнь создает предпосылки. Но неправильно думать, что все здесь происходит «само собой», естественным образом. Невидимая другим, но явная Богу, происходит в страждущем человеке работа души, и хотя болезнь содействует смирению, но свой сознательный выбор, шаг навстречу Богу человек делает сам. |
| А потом начались у детей ручки-карандаши какого-то невероятного количества и цветов, а у родителей — дни именинников и школьные праздники в костюмах, сделанных «своими руками». У меня не было ни денег, ни времени, ни желания участвовать в этой гонке. Вот посреди всего этого я додумалась купить сыну в той же «Копейке» бумажных динозавров, которых можно было вырезать и приклеивать в книжку. Точнее, я не додумалась. Я вообще не думала о том, что на это кто-то как-то будет реагировать. Я хотела найти занятие для сына во время длинных школьных перемен. Вытирая безутешные слезы моего мальчика, я говорила ему: «Ну, вот скажи: у кого-нибудь есть еще такая замечательная младшая сестра? А книги? Посмотри, сколько у тебя книг! И потом, мы забыли про твою морскую свинку! Разве есть у кого-нибудь такая лохматая и большая свинка?» Сын слушал меня и потихоньку успокаивался. А потом начались истории про пропавшие тетрадки, которые находились в туалете. Тетрадки трансформировались в сменную обувь, выкинутую за забор школы. А закончилось все тем, что сын председателя родительского комитета стоял, расставив ноги, загораживая вход в школьную столовую, и требовал, чтобы мой сын встал на колени и прополз между его ног в столовую: «Есть хочешь? Ползи». И тому, кто стоял, и тому, от кого требовали ползти, было около семи лет. Для того, чтобы догадаться так унижать одноклассника, где-то надо было увидеть пример подобного поведения. Для того, чтобы не поползти и уйти голодным, тоже надо было семь лет прожить с людьми, которые не встают на колени перед ублюдками. Участники этой истории — дети своих родителей. «Не справится с этими мелочами — не сможет побеждать» Участники всех историй о травле среди детей — дети своих родителей. Все эти дети, получившие воспитание в семьях, оказались в одно время в одном месте под крылом одного человека, основная задача которого — стать для этих неоперившихся птенцов наставником. В переводе с русского на русский: тем самым авторитетом, который влияет, вдохновляет и направляет. |
| На мужчин испокон веков возложена обязанность обеспечивать семью хлебом насущным, поэтому воспитание детей главным образом ложится на плечи матерей. У нас в Мордовии многие главы семейства в поисках заработка уезжают из родных мест. Дома с детьми остаются женщины. Они водят своих чад в храм, на занятия в воскресные школы. Такая уж у них участь, такая доля. А отцы, как это и принято, берут на себя заботу о материальном благополучии семьи. Вот почему, на мой взгляд, мужчины меньше уделяют внимания детям. Женщин, как правильно замечено, и в храмах бывает больше. Действительно, мужчин, которые бы занялись воспитанием мальчиков при храмах, при воскресных школах, к сожалению, у нас немного. Но, тем не менее, они есть. Эти подвижники организуют различные клубы для мальчишек, спортивные секции, ходят с ними в походы. Хотя, конечно, кружков, которыми руководят женщины, в наших приходах гораздо больше. Но и это тоже очень хорошо. – Вы говорили о чудесах, о которых рассказывала Вам мама, возвращаясь из паломнических поездок. А в Вашей семье происходили что-то особенное? – В нашей семье действительно произошло одно замечательное событие. Было это в 1960-х годах, во время хрущевских гонений. Сестра моей бабушки, Мария Васильевна Судакова, тридцать лет лежала прикованная к постели. Однажды ночью она читала Библию, как раз то место, где рассказывается про пророка Иону. Мария Васильевна в Священном Писании все принимала на веру, но здесь засомневалась: как это человек три дня жил во чреве кита и не задохнулся там. И в это самое время было ей видение – дом как бы открывается, крыша и стены рушатся, и окружает ее полчище бесов. Берут ее за простынь и выносят на улицу, приговаривая: " Мы к тебе очень долго подбирались, и вот как только ты не поверила Богу, ты стала наша " . Стали трясти ее, плясать вокруг, пока она не взмолилась: " Господи, помилуй! " . И тут же очнулась. Смотрит – а она лежит на земле на улице. Вокруг тьма, все спят – зови не зови. Нашли ее только утром, когда стали выгонять скот. Когда ее понесли домой, оказалось, что дверь закрыта изнутри на крючок, открыта в доме только форточка. Пришлось ломать дверь. Позже к ней пригласили батюшку, она ему покаялась в своем неверии. После этого ей опять было откровение – что ее покаяние принято и в знак этого она в конце жизни три с половиной года будет ходить. Спустя некоторое время Мария Васильевна действительно встала. Пролежала тридцать лет парализованная, и вдруг пошла своими ногами! В селе по этому поводу шутили: " А Машка-то притворялась тридцать лет, чтобы в колхоз не вступать! " Но факт чуда был налицо – она встала, кости ее налились силой, могла по двору ходить. Я тогда учился в четвертом или пятом классе, помню все это очень хорошо. |
| Совсем неожиданно в жизни Инны появляются два новых человека. Сначала — Маша. А потом, совсем неожиданно — Илья. Сестра Ильи тоже была убита. И дружба с Инной открыла для парня возможность пережить трагедию. Но дружба становится началом пути к правде, которую, как окажется, пережить будет еще тяжелее… Правильность или нормальность Маша: Ты такая правильная… Ты боишься, что тебе по шапке дадут, или ты реально такая правильная? Инна: Почему я правильная? Я — нормальная… Девочка Маша готова соблазнить Илью. Прямо во время поминального обеда по его убитой сестре. Для нее подобное — нормально. Маша любит играть в боулинг и ходить на дискотеки. Быть правильной для нее значит быть не такой, как все, быть такой, как Инна. Ведь Инна даже не знает, где находится в городке дискотека. Инна посещала музыкальную школу, которую закрыли по причине отсутствия учеников,— и теперь она занимается дома самостоятельно. На уроке физкультуры шестнадцатилетняя Маша вдруг говорит, что пора бы бросить курить. Для нее это тоже — нормально. А шестнадцатилетняя Инна даже не пользуется косметикой. Видимо, для нее это — нормально. Маша: А отец сейчас с кем? Инна : С нами… Маша: Понятно, что с вами. Есть у него кто-то? Инна: Ну… Кто? Маша: Кто, кто! Женщина какая-нибудь?! Инна : Нет. Ты что! Он знаешь как маму любил! Больше жизни… Маша : Ну и что? Он же мужик, ему надо. Инна : Что ему надо? Маша: … У тебя вообще было? Инна : Что? Маша : Что, что!!! Инна: Парень?.. Маша: Ты дура?! Пусть Инна еще не знает страшной правды, которая откроется потом, но все равно для нее нормально (нет — не правильно, а — нормально, естественно), когда отец хранит верность умершей супруге. Маша удивляется, что Инна еще не была с парнем, и поэтому решает просветить «отсталую от жизни» одноклассницу откровенным журналом. Маша и Инна — две противоположности. Противоположности во всем. Маша просто берет от жизни все. С ее точки зрения, Инна — до глупости «правильная», а это скучно. Нормальная Инна не укладывается в ритмы современной жизни. Но может ли быть «нормальной» та жизнь, в которой сами понятия правильного и нормального становятся в лучшем случае старомодными, а в худшем — ругательными? Не подумайте, что авторы осуждают современную жизнь. Они просто задают вопросы. Но каждый вопрос требует ответа. И от наших личных ответов зависит состояние мира вокруг нас. |
| Некоторые боятся брать ребенка на недолгое время, на выходные или каникулы, думая, что для него будет большая травма, если не получится сладиться характерами и придется ребенка отдавать. Как Вы считаете? Во-первых, это зависит от каждого ребенка индивидуально, а во-вторых, мне кажется, что лучше все-таки пробовать — получится ли что-то, чем не пробовать вообще. Если бы у нас не получилось, мы бы потихоньку мирно расстались. А на уровне эмоций что Вы ощущаете? Что испытывает человек, когда берет ребенка, какие чувства потом возникают в отношениях? Я вообще человек не эмоциональный и эйфории от детей не испытываю вообще. Есть люди, которые очень любят детей, я не отношусь к этой категории, я абсолютно нормальный человек и спокойно воспринимаю — ну дети и дети, и что (…говорила Маша, играя в этот момент с детьми-сиротами в палате инфекционного отделения, в котором они бесплатно работают вместе с Сашей каждый вторник редакции)) . Саша нуждалась в тот момент в помощи и семье, то есть не то что мне что-то нужно было, а вот именно что ей нужна была помощь. Какие отношения между вами сложились — ровные, эмоциональные? Отношения с Сашей ровные абсолютно, я бы сказала даже, что сын такой ребенок, что постоянно надо начеку быть. Я не испытываю особенной разницы между ними и одинаково отношусь к обоим. Но это просто черта характера такая, о которой я знаю, а не что-то такое особенное. У многих людей есть четкая граница между своими детьми и приемными, причем эта граница непреодолимая. Она настолько непреодолима, что таким людям, я считаю, незачем брать детей. Пусть они даже не задумываются об усыновлении, потому что им это будет в нагрузку. Я же спокойно отношусь: свой ли, чужой, особенной разницы не вижу. Какие отношения сложились между Вашим сыном и Сашей, не было ли конфликтов, ревности? У меня была старшая сестра, с которой мы и дрались лет до двенадцати и конфликтовали и прочее. Просто надо на это спокойно реагировать. Я всегда их прошу: «Никогда не ругайтесь при ком-то, при бабушке, при других людях». Потому что всем начинает что-то казаться в меру своей фантазии. Дети поругались и через две минуты забыли, а взрослый человек все ходит и что-то себе фантазирует: «Этот этого прижал, этот то-то недодал». Они уже и забыли, а взрослый продолжает прокручивать в голове. Поэтому просто не надо на это внимание обращать, тем более что каких-то глобальных конфликтов и не было. |
|
|
