| Последний – ленинградский – период жизни ученого был исполнен разного рода трудностей, лишений, бедственного положения, ссор с соседями и проч. Подводило и здоровье: будучи человеком, любившим чтение, он под конец жизни не мог читать без помощи лупы, но подобного рода вещи «не сломили твердого, подчас неукротимого духа А.А. Дмитриевского и нимало не ослабили его пытливой энергии» 164 . Смерть ученого и место его последнего упокоения Относительно даты смерти Алексея Афанасьевича в науке до сих пор имелось два различных представления, основанных на источниках. Сперва укажем дату 8 августа 1929 г., как имеющую в последнее время хождение в науке и считавшуюся подлинной. Эту дату приводит В.Н. Бенешевич в заметке о сохранившихся в копиях у Дмитриевского рукописях, отправленной редактору Byzantinische Zeitschrift Фр. Дэльгеру для публикации. Хотя заметка при жизни ее автора не была обнародована и стараниями И.П. Медведева увидела свет в 2005 г. 165 , указанная дата уже в 1936 г. появляется в краткой библиографической заметке Дэльгера, не касающейся никоим образом Дмитриевского 166 . Это – самое раннее печатное упоминание даты смерти ученого. несмотря на это, сведения В.Н. Бенешевича имеют большой изъян, никак, впрочем, не зависящий от автора: известно, что в 1929 г. Владимир Николаевич находился в заключении в Соловецком лагере 167 и не мог быть свидетелем последних дней жизни и кончины А.А. Дмитриевского . Вполне возможно, что сведения ему могли быть сообщены неверно. По другой версии, смерть Алексея Афанасьевича наступила 10 августа 1929 г. и последняя дата фундирована двумя источниками. Первый источник – памятная табличка на могильном кресте Дмитриевского на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры 168 . Надписание гласит: «проф. С-Пб Дух. Академии/Дмитриевский/Алексей Афанасьевич/1856. 11. IV – 1929. 10. IX». Однако нас несколько озадачила эта надпись, а точнее – указание дат рождения и смерти. Если года и числа указаны верно, то месяцы указаны с опережением на один месяц: известно, что Дмитриевский родился 11 марта 1856 г., а скончался – 10 августа 1929 г. Каким образом могла вкрасться эта ошибка? Вероятно, табличку на крест готовили позже, может быть, с записки, и изготовитель ее по ошибке выбрал не те римские цифры для указания месяцев. А может быть, эта ошибка вкралась из-за элементарной безграмотности ее изготовителя. Так или иначе, на новом памятнике, установленном родственниками Алексея Афанасьевича в 2011 г., опять приведены некорректные даты. |
| Нашлись еще калмыки другого рода: получена была жалоба, что от находящихся близ Саратова команд для сыска воров соляным поставщикам, прикащикам и работникам почти проходу нет, привязываются ко всякому судну, берут к себе прикащиков и рабочих, обирают и бьют, раздирают у рабочих печатные паспорты; прапорщик Сомов в безмерном пьянстве, собрав команду и зарядя ружья, завел с рабочими людьми бой и одного человека убил. Канцелярист соляного правления Абызов при выдаче поставщикам за провоз соли с Элтонского озера денег значительную часть их удерживал у себя; по дороге починил колодцы своим коштом и собирал с соляных поставщиков за водопой с каждой пары волов по 10 и лошадей по 5 копеек, да и срубы на эти колодцы в степь заставил возить тех же соляных поставщиков-малороссиян; скупил соль под чужими именами; бежал из-под караула, когда началось следствие, и пойман в Москве. Асессор Киселев не только не сдерживал Абызова, но и сам притеснял поставщиков, торговал хлебом и лошадьми беспошлинно. Петр Ив. Шувалов и тут для устранения неудобств провоза соли подал проект, нельзя ли от Элтонского озера до города Дмитриевска на Волге по прямой линии провести трубы, которыми рассол тек бы до Дмитриевска и там в бассейнах садился в соль: этим избежали бы расхода за провоз соли от озера до Дмитриевска по 31 1/2 копейки за пуд. Сенат приказал послать инженера освидетельствовать на место, возможно ли это. Тот же Шувалов сделал предложение о деле более нужном и более удобоисполнимом: известно, говорилось в предложении, в каком холодном климате находятся главные места державы ее императорского величества и как поэтому необходимо заботиться о лесах; места же, лежащие в более теплом климате, по большей части безлесные, степные, где кой-что и было, и то уже выведено: поэтому надобно постановить, в каком размере в дачах оставлять земли под леса, чтоб не остаться без лесу; надобно позаботиться и о вальдмейстерской инструкции, потому что многие места изменились: где были леса, тут почти ничего нет, и притом установить порядок относительно рубки, сечки и сеяния лесов. |
| В Москве открылась конференция, посвященная 150-летию со дня рождения Дмитриевского Москва, 23 марта 2006 г . 23 марта в Паломническом центре Московского Патриархата открылась церковно-научная конференция, посвященная 150-летию со дня рождения А.А. Дмитриевского. Полное название конференции «Историк Православного Востока и Русской Палестины (к 150-летию со дня рождения Секретаря Императорского Православного Палестинского Общества А.А. Дмитриевского)». Ее организаторами выступили: Отдел внешних церковных связей и Паломнический центр Московского Патриархата, Императорское Православное Палестинское Общество, Научный совет РАН «Роль религии в истории». В конференции принимают участие ученые Российской академии наук, богословы, преподаватели церковных и светских вузов, архивисты и другие представители научной общественности, сообщает Седмица.Ru. Перед началом конференции в храме святой равноапостольной великой княгини Ольги Паломнического центра была совершена заупокойная лития о профессоре А.А.Дмитриевском. Форум был открыт оглашением приветственного послания Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, которое зачитал священник Игорь Выжанов, секретарь Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата по межхристианским связям. На конференции планируется затронуть и обсудить следующие темы: – Русская Палестина на рубеже XIX–XX вв; – Научная и культурно-просветительская деятельность ИППО начала XX в.; – А.А. Дмитриевский – Секретарь ИППО (1906–1918 гг.); – А.А. Дмитриевский как историк русского паломничества и русского присутствия в Святой Земле, богослов и литургист, исследователь русского и византийского богослужения; – Современное значение работ А.А. Дмитриевского в изучении греческих богослужебных рукописей; – Архивный фонд А.А. Дмитриевского; – Новое о неизданных материалах из наследия А.А. Дмитриевского; – Переписка А.А. Дмитриевского и великой княгини преподобномученицы Елисаветы Феодоровны; – А.А. Дмитриевский – профессор Киевской Духовной академии и созданная им школа русских литургистов. |
| По благословению о. Всеволода А., оправившись после тяжелой болезни, ок. 1924 г. принял постриг, продолжая жить в миру. К 1930 г. А. проживал в доме Н. В. Прозоркевича, в годы гонений приютившего мн. служителей Церкви. А. помогал Прозоркевичу по хозяйству и пел на клиросе в единственной в Орле действующей Воскресенской ц. на Афанасьевском кладбище. Вскоре он стал широко известен как истинный подвижник, прозорливец и мудрый советчик. 21 апр. 1931 г. А. был арестован в дер. Лукьяновке под Орлом по обвинению в том, что «вел среди верующей массы агитацию против мероприятий советской власти и партии на селе», и помещен в орловскую тюрьму. В сент. 1931 г. было сфабриковано дело «группировки церковников», к-рая якобы вела под рук. Орловского еп. сщмч. Даниила (Троицкого) «антиколхозную и антисоветскую агитацию», но, неожиданно для орловских обвинителей, 28 окт. 1931 г. уполномоченный Воронежского полномочного представительства ОГПУ распорядился прекратить дело и освободить обвиняемых. В 1932 г., вероятно по указанию НКВД, А. забрали в орловскую областную психиатрическую больницу. К А. началось паломничество, медперсонал этому не препятствовал, т. к. почитатели старца приносили с собой продукты, к-рые А. раздавал больным и врачам. В кон. 1941 - нач. 1942 г. А. вышел на свободу и поселился у дочери Прозоркевича. К старцу стал ходить народ, что всерьез обеспокоило власти, и в апр. 1948 г. он был вновь помещен в орловскую психиатрическую больницу. В истории болезни А. отмечено, что он спокоен, приветлив, добродушен, охотно ходит на общие работы, помогает медперсоналу, в концертах самодеятельности играет на скрипке и гитаре. Признаки душевной болезни врачи видели лишь в том, что А. символически толковал явления природы и быта. Свидания А. с духовными детьми, поток писем к нему вызывали беспокойство руководства больницы, и А. был переведен в психиатрическую больницу Воронежа «Орловку», куда он прибыл 2 окт. 1950 г. 18 нояб. старец был выписан «на попечение дочери» - А. В. Дмитриевской, духовной дочери А., но 7 дек. 1950 г. по доносу главврача орловской психиатрической больницы вновь был помещен в орловский психоприемник. С 13 сент. 1951 по май 1955 г. А. находился в томской психиатрической больнице, откуда был вновь вызволен Дмитриевской, оформившей над ним опекунство. А. гостил у своих духовных детей в Москве, Риге, Брянске, с. Михайловском Псковской обл., в 1957 г. поселился вместе с Дмитриевской на ст. Снежетьская Брянской обл. А. был похоронен на Крестительском кладбище в Орле при большом стечении народа. На могиле блаженного служат панихиды и по молитвам к А. происходят исцеления. |
| В 1887 году иерусалимский патриарх Никодим I пригласил Афанасия Ивановича в Иерусалим на должность своего секретаря. Опять с радостью он последовал во Святой Град в надежде на неиссякаемые богатства здесь рукописного материала и на лучшее материальное положение (что однако не оправдалось). Прежде всего он начал здесь описание рукописей иерусалимской патриархии и монастырей Св. Креста и Саввы Освященного и убедил патриарха сосредоточить все рукописи в одном месте, при патриархии. Об образе жизни его и его семьи в Иерусалиме за это время, о его денно-нощных занятиях рукописями, свидетельствует Α. Α. Дмитриевский , занимавшийся в 1887 и 1888 году в Иерусалиме совместно с Керамевсом. Не имея власти, Афанасий Иванович был скромен и услужлив, во власти же он вел свою политику, не отвечавшую запросам других не греческих, хотя бы и православных ученых. Узнав, чем занимается Дмитриевский, Керамевс тщательно скрыл от него те древние рукописи, которые составляли главную цель поездки русского ученого. В этом, без сомнения, сказался довольно обычный образ поведения тружеников науки, желающих прежде самим произнести новое слово о памятнике, чтобы закрепить за собою ученый приоритет своей находки. Керамевс не первый, но он и не последний из ученых, которые обыкновенно все так поступали и поступают. А. А. Дмитриевский слишком строго отнесся к покойному. Поездка в 1888 г. в Иерусалим секретаря Императорского Православного Палестинского Общества В. Н. Хитрово , отправившегося туда для подготовки к освящению Гефсиманского храма, послужила, между прочим, поводом к новому переселению Афанасия Ивановича: из Иерусалима в Россию, в Петроград. Без сомнения, Хитрово познакомился здесь с Керамевсом и знал, что греческий ученый имеет в своих портфелях огромное количество материалов о прошлом Святой Земли, то есть как раз то, что входило в прямую задачу и цель Палестинского Общества. По возвращении своем в Петроград Хитрово поднял вопрос о привлечении Керамевса в Россию главным образом для того, чтобы не выпустить из рук его драгоценного имущества. |
| Когда император узнал о своей ошибке, его гневу не было предела. Возвращаясь из похода, бывшего в Причерноморье, он повел войска через Фессалоники, чтобы расправиться с проконсулом-христианином. Святой Дмитрий, узнав, что император приближается к городу, велел слуге раздать все свое богатство нищим со словами: «Раздадим богатство земное и будем искать себе богатства небесного». Перед императором святой Дмитрий также объявил себя христианином, открыто обличал язычество, за что был отправлен в тюрьму дожидаться казни. Император любил тешить себя гладиаторскими боями. Особенно его восхищала сила и красота германца Лия, который легко расправлялся с соперниками-христианами, сбрасывая их на копья. К святому Дмитрию в тюрьму пришел его ученик, юноша-христианин Нестор, который просил святого Дмитрия молиться о нем и благословить сразиться с гладиатором Лием. На арене Нестор не просто одолел гладиатора, но передал его смерти, сбросив на копья. Император вознегодовал и немедленно казнил Нестора. А узнав, что его наставником был святой Дмитрий, отправил к последнему убийц. Утром 8 ноября (26 октября по ст.стилю) 306 года воины закололи копьями безоружного Дмитрия. Его слуга Лупп собрал кровь святого полотенцем, а императорский перстень, снявши с руки святого, омочил в крови мученика. Впоследствии от этих вещей совершалось немало чудес и исцелений. По приказанию императора тело святого Дмитрия было брошено на растерзание диким зверям, но христианам удалось спрятать тело святого и тайно похоронить. Много лет спустя Император Константин повелел воздвигнуть над могилой святого Дмитрия храм. А еще через сто лет, при строительство уже новой церкви, мощи святого Дмитрия Солунского были обретены нетленными и помещены в раку. В VII веке мощи неожиданно стали источать миро. С тех пор в церковной традиции принято именовать Великомученика Дмитрия Солунского Мироточивым. Дмитриевская суббота Дмитриевская суббота - это день (накануне 8 ноября, когда совершается память св. Дмитрия Солунского) всеобщего поминовения «от века преставльшихся православных христиан» и прежде всего воинов. В народном календаре Дмитриевская суббота считалась последней в году и главной родительской субботой. Считается, что поминать погибших воинов в этот день стало принято благодаря князю Дмитрию Донскому, обратившемуся к преподобному Сергию Радонежскому с просьбой служить впредь панихиды по погибшим на Куликовом поле воинам. Впрочем, прямых документальных доказательств тому нет, если не считать сюжета о княжеской просьбе в «Сказании о Мамаевом побоище». Это «Сказание» находится в составе Никоновской летописи, датированной серединой XVI века. Однако в уставных новгородских книгах уже в XV веке мы встречаем дмитриевскую субботу, как день всеобщего поминовения воинов, что косвенно подтверждает теорию об установлении такого ее значения еще во времена благоверного князя Дмитрия Донского. Как бы то ни было, поминовение усопших воинов в дмитриевскую субботу было как минимум народной традицией. |
| При назначении оптинских иеромонахов в Иерусалим предполагалось, что они станут духовниками рус. паломников. Но, по свидетельству Мансурова, еп. Кирилл «от этого дела оттер их совершенно, посылает их только изредка к поклонникам для следствия и для передачи срочных приказаний... Леонид и Ювеналий всегда являются только полицейскими чиновниками, а не пастырями и увещателями». Свободное время Л. посвящал изучению совр. вост. монашества. Одновременно Л. работал над очерками о Православии на Св. земле, об истории Иерусалима и св. мест. Некоторые статьи были напечатаны (Место моления о Чаше//ДБ. 1860. 38. С. 70-80; Взгляд на ист. судьбы Св. Града//Домашняя беседа. 1860. 30. С. 373-380). В 1873 г. иерусалимские очерки были изданы отдельной книгой «Старый Иерусалим и его окрестности». Во время 1-го пребывания в Иерусалиме Л. избрал своим духовником старца Иосифа, насельника Саввы Освященного лавры (Старый Иерусалим и его окрестности. М., 1873. С. 454-466; Дмитриевский. 2009. С. 195). Указом Синода от 19 марта 1859 г. Л. был награжден набедренником «за отличную службу». Из Иерусалима он выехал 20 мая 1859 г., после того как завершилось паломничество на Св. землю вел. кн. Константина Николаевича и его семьи. На обратном пути Л. совершил путешествие на Афон; по свидетельству современника, стремился удалиться в один из афонских мон-рей ( Никольский. 1914. С. 198; Дмитриевский. 2009. С. 185). В Москве Л. встречался с митр. Филаретом, долго беседовал о жизни на Востоке, о положении РДМ, и визите вел. князя. В кон. 1859 г. Л. возвратился в Иоанно-Предтеченский скит Оптиной пуст., где продолжил лит. и историко-археологические занятия. По приглашению адмирала гр. Е. В. Путятина принял участие в работе над проектом преобразования морских учебных заведений, представив записку, вошедшую в сб. «Замечания разных лиц на проекты преобразования морских учебных заведений» (СПб., 1860). В том же году кн. Д. А. Оболенский передал Л., хорошо знакомому с положением паломников на Св. земле, предложение вел. кн. Константина Николаевича написать «Отчет о мерах, принятых к улучшению быта русских православных паломников в Палестине». Этот труд без указания авторов был опубликован в 1860 г. и переиздан в 1862 г. в приложении к Месяцеслову на 1863 г. под названием «Отчет о русских сооружениях, возвигаемых в Иерусалиме для улучшения быта поклонников». 20 нояб. 1888 г. в письме к Хитрово Л. сообщил: «В этом «Отчете» мне принадлежит лишь одна историческая часть, все остальное, т. е. современное оному положение дел Палестинского Комитета, заимствовано мною буквально из доставленного мне чрез того же Д. А. Оболенского материала, который, по всем вероятиям, есть дело рук Бориса Павловича [Мансурова], он и в ответе. Поэтому-то я не пожелал, чтобы имя мое красовалось на сем «Отчете»» ( Дмитриевский. 2009. С. 196-197). |
| —576— ατος, μνειν οτως ν τ κλρ, т. е. остаются также ими по прежнему в клире (Прав. 8). Отпущение грехов при исповеди, будучи, по существу, принятием кающегося и восстановлением его в Церкви, как видно и из произносимой доселе молитвы, сопровождалось прежде, в свою очередь, рукоположением, воспоминание о котором сохраняется, может быть, до сего времени в наложении епитрахили на голову разрешаемого. Доказательством возложения руки или рукоположения при исповеди служат следующие надписания заключающей её молитвы в некоторых древних евхологиях. «Разрешительная молитва (εχ συγχωρεστικ) от отца духовного, при возлежании правой руки его на голове исповедуемого: Господу помолимся. Господи Иисусе Христе, Боже наш, Сыне и слове, пастырь и агнец и т. д.» (Дмитриевский 485). Молитва разрешительная (συγχωρεστικ) положив руку (θες χερα): Боже Вседержитель, многомилостивый, чуждый зла (νεξκατος) долготерпеливый, не хотящий смерти грешника, но да обратится он и жив будет, прими покаяние раба Твоего и исцели скорби сердца его, вообразив в нём Христа Своего делами добрыми и деятельностью благою (δι’ ργων γαθν κα πρξεσι καλος), – чтобы благодарить Тебя и удостоиться нетленных и вечных благ, которые уготовал Ты любящим Тебя через Господа нашего Иисуса Христа, с Ним же славу Тебе воссылаем и т. д. И после молитвы целует его и отпускает (Дмитриевский 868, 643). Молитва (συγχωρετιχ) от духовного отца. При возложении правой руки его на голове исповедуемого говорит: «Господи Боже наш, Сын и Слово Бога живаго, пастырь и агнец, вземлющий грехи мира»… (Дмитриевский 882). Мы назвали выше приводимую молитву и подобные ей разрешительными, как дающие отпущение грехов. Συγχωρταιος значит собственно уступчивый, снисходительный, так что термин εχ συγχωρετιχ правильно было бы назвать «молитвою снисхождения, успеха». Но главная важность заключается в том, что отпущение даруется молитвою, как молитвою же совершается всякое вообще таинство. Призыв исповедуемого: Господу помолимся! свидетельствует о том, что мы имеем перед собою отнюдь не одинокую молитву исповедуемого. Но чью же? Исповедуемого вместе с исповедни- |
| (...) Долг всякого, дорожащего тем высоким делом, какому отдается «весь» Николай Никанорович, пожелать, чтобы он и впредь столь же энергично, столь же плодотворно вел издание и довел его до вожделенного конца, и чтобы читатели ценили его редакторское подвижничество надлежащим образом и тем поддерживали его в трудные минуты тяжелого редакторства..., а не клали палок в колеса, к утешению всех врагов столь полезного дела... Вынести такое издание частному предпринимателю весьма трудно, и тем больше чести журналу «Странник», не убоявшемуся материальных затрат...» 1171 . Примером этих трудностей может служить и переписка Глубоковского с профессором КДА А. А. Дмитриевским , после увольнения от духовно-училищной службы ставшего с 1907 г. секретарем Императорского Православного Палестинского общества. 24 октября 1904 г. в надежде «на скорый и благожелательный ответ» и «благоволительное участие» Николай Никанорович обратился к нему, предложив для написания девять статей. Выразив полное сочувствие редакторской деятельности Глубоковского, Дмитриевский ответил, что дать свое согласие на сотрудничество в Энциклопедии у него «не хватает ни духу, ни сил», к тому же работа «на заказ и наспех» не в его правилах (статьи на букву «И» требовались к середине декабря 1904 г.). «В числе же задач, данных Вами, стоят Катакомбы, о которых мало года, чтобы написать что-нибудь путное по этому вопросу, литература коего необъятна. Не лучше Керчь и т. п.» 1172 , – замечал Дмитриевский . Не без иронии он советовал обратиться к преподавателю С.-Петербургской духовной семинарии А. В. Петровскому, достаточно часто фигурировавшему в качестве автора статей ПБЭ на разные темы: «Ему извинительно с легким сердцем единым взмахом пера разрубить все научные гордиевы узлы, а на нас, сами знаете, будут пальцем указывать...» 1173 . По поводу других предложенных тем (Иерусалим, Киверий, Каноник), Дмитриевский замечал, что о них «можно было бы писать без особых затруднений, но разбрасываться по мелочам не стоит» 1174 . |
| —402— ложению и не к преподаянию благодати, а только и исключительно к предшествующей приводу оценке качеств имеющего быть рукоположенным, к искусу или испытанию, в котором участвовал и народ: аще может и народ свидетельствовать о нём, но в котором и епископ, конечно, должен был иметь и свой голос. 5) Предсоборные канонисты и литургисты в лице проф. Дмитриевского, не оспариваемого соратниками его, утверждают, что употребленное во 2-й молитве при хиротонии диакона изречение; «не бо в наложении рук моих, но в посещении великих щедрот Твоих дается благодать достойным Тебе» представляет только выражение личного смирения епископа, а не исповедание действительного положения дел. Утверждение это, во-первых, влагает в уста рукополагающего епископа заведомую ложь или неправду, ибо, если благодать дается достойным в наложении рук епископа, то епископу незачем было бы скрывать установленного и содеянного самим Богом, и не ему, а Богу составляющего хвалу. «Руками апостолов совершились в народе многие знамения и чудеса» ( Деян.5:12 ), но апостолы не почитали их делом рук своих, а приписывали их Богу, говоря: «Ты простираешь руку Твою на исцеление и соделание знамений и чудес именем Святого Сына Твоего Иисуса» ( Деян.4:30 ). По теории проф. Дмитриевского, выходило бы, что и это исповедание апостолов перед Богом представляет тоже только выражение личного смирения апостолов, а в действительности знамения и чудеса исходили от них. «Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а Бог возращающий» ( 1Кор.3:6, 7 ). По теории проф. Дмитриевского, и эти слова представляют только выражение личного смирения Ап. Павла, а не простое признание факта, как он состоит и как происходит. Но апостолы говорили от себя, а потому присущее им смирение могло побуждать их в собственном их исповедании умалять собственное их участие в факте, относя исключительно к Богу то, что принадлежало и им. Но литургическое исповедание епископа, выражаемое в словах «не бо в наложении рук моих и т. д.» есть исповедание подневольное, вынужденное, влагаемое в уста епис- |
|
|
