| Первым исследователем физики (physica) у греков был Фалес Милетский, один из их 335 семерых мудрецов. Ведь он прежде всех, задумавшись, обратил внимание на причины (causae) неба и суть (vis) естественных вещей, каковые потом Платон разделил на четыре определенные части, то есть арифметику, геометрию, музыку и астрономию 336 . (5) Этику (ethica) первым установил Сократ для исправления и сопоставления нравов (mores), а также в беседах сводил всякое свое стремление к [стремлению] жить хорошо, разделив этику на четыре добродетели души, то есть на благоразумие, справедливость, мужество и умеренность 337 . (6) Благоразумие (prudentia) бывает тогда, когда благое отличают от злого. Мужество (fortitudo) – это противоположность невозмутимому терпению. Умеренность (temperantia) – это когда обуздывается похоть и вожделение к вещам. Справедливость (iustitia) – это когда посредством правильного суждения каждому воздают свое. (7) Логику (logica), которую называют умозрительною [философиею], добавил Платон. В ней он, обсудив причины вещей и нравов, исследовал их суть умозрительным образом, разделив эту науку на диалектику и риторику. Названа же она логикою, то есть умозрительною. Ведь λγος; у греков обозначает и речь, и разум (ratio). (8) Конечно, из этих трех родов философии состоят также божественные речения. Ведь они обыкновенно касаются или природы, как в книге Бытия и в книге Екклесиаста, или нравов, как в книге Притчей Соломоновых и, разбросанно, во всех книгах, или логики, вместо которой которой наши претендуют на теологию (theologica) 338 , как в «Песне песней» или в Евангелиях 339 . (9) Далее, некоторые из ученых людей так определяют название и части философии: философия есть правдоподобное знание вещей божеских и человеческих, насколько это возможно для человека 340 . И еще: философия есть искусство искусств и наука наук 341 . И снова: философия есть размышление о смерти 342 , что больше всего подходит христианам, которые, попирая мирское тщеславие, живут подобием будущего отечества, при помощи знания, которому можно научиться. |
| 1. Бог Гёделя – необходимое сущее. 2. Любое необходимое сущее – нечто абстрактное. 3. Нечто абстрактное не может быть достойным поклонения. 4. Бог теизма достоин поклонения. 5. Следовательно, Бог Гёделя не является Богом теизма. Хотя аргумент и правилен, но вторая его посылка, вероятно, неверна. Я не вижу никаких разумных оснований полагать, что нечто, обладающее причинной властью, могло бы существовать не в каждом из возможных миров. Но также трудно представить себе нечто абстрактное, обладающее такой властью. Поэтому некоторые из необходимых сущих могли бы не быть абстрактными. 332 Андерсон выводит Акс 1» из правдоподобных принципов о внутренней предпочтительности (Anderson 1990, р. 295). 333 Хотя Андерсон вставляет в названия своих ключевых терминов и аксиом, чтобы отличать их от Гёделевых, мы вместо этого вставляем «а» в названиях андерсоновских ключевых терминов и аксиом, чтобы отличать их от названий, используемых Оппи, который тоже вставляет в названиях его собственных гёделеподобных терминов и аксиом. 334 Наша модификация аргумента Собела показывает, почему. Свойство Q, которым обладает вещь тогда и только тогда, когда р (где р – некая условная истина) не может быть существенным свойством богоподобного a существа, и богоподобие a не влечет за собой Q. 335 Оппи конструирует пародию, которая отличается от аргумента Андерсона небольшой модификацией, включающей в себя новую посылку: если свойство Z положительно, то свойство [Zy] положительно (Орру 2007, рр. 16–17). 336 Вместо того, чтобы напрямую аргументировать неверность Акс 3 а , Оппи просто утверждает, что «атеисты и агностики могут (и возможно, должны) сказать, что свойство быть [богоподобным а ] положительно, только если имеет носителей», и затем замечает, что если бы это новое утверждение было подставлено вместо Акс 3 а аргумента Андерсона, то получившийся в результате аргумент оказался бы порочным кругом (Орру 2000, р. 2). Это отвлекающий маневр, который не может сам по себе показать неверность Акс 3 а . |
| Решение вопроса о вере и разуме, как видно из отрывочных замечаний об этом И. В-ча, а также из того, что говорит Киреевский о типе истинной философии, понимаемой как посредство между науками и верою, сходно у нашего мыслителя с умозрениями восточных аскетов. По аскетам разум является противоположным вере, но с другой стороны для разума возможны степени и состояния, когда он как бы сливается с верою. Есть познание по естеству и есть познание чрез естество. Первый род познания присущ естественному разуму, второй – разуму, озаренному верой. Разум естественный «всяку вещь, разоряющую естество, не покушается к себе оставити, т. е. допустить), но удаляется от нее». 334 Он хранит естество, а потому для своего убеждения ищет видимых образов, ко всему, что кажется ему странным, он которого возбраняет приближаться своим ученикам. Следуя плотскому желанию, разум склоняется в сторону богатства, тщеславия, украшения, вообще всего, что венчает тело. Вполне понятно, что такой (естественный) разум должен быть противен вере. Вера выше естества, она не требует тех доказательств, какие необходимы для естественного разума. Вера не превозносится, вменяя свои дела действию благодати. Принцип веры выражен в словах: «аще не обратитеся и не будете, яко дети, не внидите в царство небесное ( Мф. 18:3 )», «вся возможна верующему». Само собою понятно, что и дела, в которых проявляется вера, существенно отличны от дел плотского разума, это: пост, милостыня, любовь к ближним и проч. Таково различие естественного разума и веры. Когда при посредстве воли 335 разум обратится от плотского к душевному, к молитве, чтению божественных писаний, борьбе со страстями, он становится ступенью к вере. В этом новом состоянии разум облекается в огненные помышления, получает крылья бесстрастия и становится способным подняться в высоту и «увидети зарю ону, непостижимую умом». 336 Возвышаясь далее в своем совершенстве, разум поглощается верою, которая рождает его «от начала», т. е. как бы вновь. В этом состоянии высшего озарения разуму делается доступным познание не через естество, а по естеству. |
| Заимствуя все содержание свое из материала конкретной эмпирии, 314 не будучи в силах обогатить его чем-нибудь творчески, от себя, формальная абстракция и не заботится об этом, но, как обнаружилось, стремится в бездну бессодержательности, 315 в ту злосчастную пустоту, 316 в которой ничего уже не может быть познано, 317 кроме формального 318 и поверхностного. 319 Рассудочное субъективное мышление, 320 произвольно 321 и насильственно 322 составляя свои абстракции и взбираясь по ним все выше, становится тем хуже, чем более в них чистоты и пустоты. 323 И, наконец, когда понятия оказываются способными к любому содержанию и безразличными ко всякому; 324 когда не остается в сущности никакого содержания, ибо исчезает всякая различимость; 325 когда начинает грозить полное бессмыслие 326 и аморфность 327 – тогда только рассудок замечает, что он был похищен своими созданиями, абстракциями, и закружен до потери сознания в их вертящемся хороводе; 328 и может быть, слишком поздно он вспоминает, что лучше уж мечтания и грезы, чем отвлеченная пустота. 329 Может ли спекулятивная философия удовлетвориться таким понятием? Примириться с тем, что величайшая и абсолютная сила мысли впадает в такое бессилие 330 и отдается беспредельной скуке пустого бытия? 331 Признать, что это рассудочное мышление, разлагающее и разоряющее всякий спекулятивный синтез, 332 скованное абстрактной формой, 333 беспредметно уходящее в неопределенность, есть вершина знания и орудие истины? Вся философия Гегеля есть великое творческое «нет», сказанное им из глубины предмета в ответ на эти вопросы. Необходимо положить предел тому развалу, 334 к которому привело господство абстракции, с её неосновательностью, 335 с отсутствием у неё всякого безусловного средоточия и субстанциальной 336 сущности. 337 Необходимо признать, что абстрактное-формальное понятие несовершенно, 338 незакончено 339 и неразвито, 340 что ему недостает внутренней органической целесообразности; 341 и что именно поэтому оно подлежит отвержению. Все чисто рассудочное мышление чуждо понятию, 342 не знает спекулятивной мысли, 343 оторвано от философской идеи, 344 и, вследствие этого, неразумно 345 и недуховно. |
| И диаконы, которых назначение – служить Евангелию и таинствам, должны быть избираемы из лиц честного поведения и глубоко преданных истине, возвещенной Иисусом Христом и проповеданной апостолами. Такие пороки, как двоедушие и непостоянство в словах и поведении, наклонность к пьянству, нетерпимы в диаконском звании, и лица, подверженные этим порокам, не могут быть допускаемы к святому служению. Диаконское служение должно быть предоставляемо лицам, имеющим одну жену и преимущественно тем из них, у кого есть семья, и кто мудро управляет своим домом и своими домочадцами 335 . Высокие нравственные качества требуются также и от диаконисс, – имевших в первенствующей церкви своей обязанностью – готовить к крещению оглашенных женщин и помогать при самом крещении их священнодействующим. Условия, допускающие избрание лиц женского пола в диакониссы, таковы. Диакониссой может быть вдовица, не моложе 60 лет, бывшая однажды замужем и заслужившая хорошую репутацию о себе христианским воспитанием детей, ласковым и приветливым обращением со всеми и странноприимством, помощью ближним в скорбях и несчастьях и денной и ночной усердной молитвой. Молодые вдовы не могут быть избираемы в диакониссы по следующим причинам. С одной стороны, по слабости своей природы, они нелегко расстаются с грубыми чувственными удовольствиями, к которым должен быть нечувствителен каждый, посвятивший себя на служение Богу и Церкви; с другой стороны, они не умеют надлежащим образом пользоваться самостоятельной жизнью и, вместо служения Христу, предаются праздности, любопытству, болтливости и вообще недостаткам, свойственным их возрасту и полу, пагубным для благочестия 336 . Само собой разумеется, всеми указанными качествами лица, призванные в служители Божии, должны обладать еще до своего вступления на священное служение. Поэтому тот, кому предоставлено право и власть раздавать священные должности, должен тщательно разведать и строго испытать, имеют ли лица, ищущие той или другой степени церковного служения, соответственные душевные качества; в противном случае, поставивший недостойного на служение Церкви принимает на себя вину его греха. Личный опыт, приготовление возводимых на церковные должности и продолжительное испытание их – вот наилучшие руководители при предоставлении лицам церковных должностей. Пред лицом испытания не устоит ни один недостойный; рано-ли, поздноли откроются его недостатки; время обнаружит и действительные достоинства ищущих священнослужения 337 . Господь Бог призывает к служению Себе, кого хочет 338 . Но особенно благоприятны для священнослужения лица, принадлежащие к семействам, где вера наследственна, где процветает благочестие и чистота нравов, где нелицемерно исполняются христианские обязанности, – лица, с малолетства изучившие закон Божий и приобретшие навык к добрым делам. Все это должны иметь в виду те, кому вручена Святым Духом власть возводить на церковные должности 339 . |
| 224). 335 Аммоний пресвитер: «Когда же они, и это слушая, устрашались, Он присовокупил, говоря : мир оставляю вам, и далее по порядку, говоря приблизительно то, что нисколько не потерпите вреда от треволнений мира, если во Мне мир будете иметь». Cramer: Catenae S. 351. – «Не устрашайтесь, слыша, что Я буду страдать, ибо великая от сего польза»... Іbіd. 336 Господь дважды говорит о мире: 1, мир оставляю вам, и 2, мир Мой даю вам. Бл. Августин в этом усматривает основание к различию двух родов мира: одного, свойственного нам теперь, но не свойственного Христу Самому, – и другого, свойственного вечно Христу, но для нас достижимого только на небе: «Итак, мы имеем некоторый мир, ибо соуслаждаемся закону Божию по внутреннему человеку ( Рим. 7:22 ), но не полный, потому что видим ин закон во удех наших, противовоюющ закону ума нашего. И если бы не от Него, то мы не имели-бы и такого мира... Сам Он не имеет такого (неполного) мира. Если мы до конца сохраним таковой (мир), каковой имеем, то будем иметь такой, какой Он имеет, когда ничто не будет противовоевать в нас самих». Op. cіt col 923. Lampe (Comm. anal.-exeg. Ev. sec. Іoh. S. 183–184) предполагает, что в первом случае разумелся тот мир, какой имел человек в ветхом завете, а во втором мир, принесённый Христом. Stier (Die Reden d. Herrn Iesu S. 225–226) в первом мире видит мир человека до его соединения со Христом, а во втором – мир, Им подаваемый. Но против всех этих мнений говорит то обстоятельство, что в обоих случаях мир не противопоставляется Христом, как «ваш и – Мой». Удобнее в двукратной речи о мире видеть только приём для усиления речи, для большей её выразительности. Так Lange, Hengstenberg. – Maldonat (Comm. in quatuor Evv. col. 1754) склонен также отрицать различие между обеими формами благожелания мира. – Феодор Гераклийский: «Он (сей мир) воссоединяет достигших обладания им Отцу и производит единомыслие святых: он не только соединяет вместе друг с другом, но и каждого в частности делает согласным с самим собою». |
| 350 Hakluyt, I, 289: that all the saide agents do well consider, ponder and weigh such articles as bee delivered to them to know the natures, dispositions, lawes, customes, maners and behaviours of the people of the countiries where they shall traffike, as well of the novilitie as of the lawyers, marchants, mariners and common people. 358 Possevino, «Moscovia», р. 194. «Supplementum ad historica Russiae Monumenta», CLXII; qui (Anglii) in ea civitate commercia continenter exercent, a vectigalibus ea lege immunes (?), ut semper eorum XII in Moscovia vivant. 362 Hakluyt, 333 и 336. We must procure to utter good quantitie of wares, especially the commodities of our realme, àlthough we afford a good penyworth, to the intent to make other that have traded thither, wearie, and so to bring our selves and our commodities in estimation etc. 370 Hakluyt, I, 286: their stockefish and salmon commeth from a place called Mallums, not farre from Wardhouse. 380 Компания принимала русский рубль за 16 шиллинг. 8 пенс., хотя и замечала, что он стоит не больше 13 шиллинг. Hakluyt, I, 337. 382 Ibid., 295, 337, 338 и 344. См. цены привозных и вывозныз товаров в Архангельске, по отпискам 1604 и 1605 годов, у Карамзина, т. X. стр. 234 и 235, примет. 435. 385 По поводу этих жалоб царь писал Елизавете: «Если так делается в самом деле, то это твоих гостей правда ли, что за наше великое жалованье иноземцев отгоняют? Божию дорогу, Океан-море как можно перенять, унять и затворить». Соловьев, «История России», VII, 335. 386 Из переговоров с Боусом узнаем, что к Николаевской пристани приходил известный антверпенский купец Иван Белобород (lohn de Wale), а Кольскую пристань посещали купцы французские. Соловьев, «История России», VI, 400. 390 О другом побуждении, которым правительство объясняло высылку англичан, см. Соловьев, «История России», X, 161. 392 Carlisle, 72. Продажа хлеба за границу была монополией казны. См. грамоту об этом в «Истории России» Соловьева, IX, 419. 393 Mayerberg, II, 56 и 57. Иногда на одном корабле привози лось до 80.000 ефимков, с которых платили пошлину, как с товаров. Карамзин, X, 235. |
| Обильный свет на строй церковной жизни, на быт и нравы христиан рубежа II и III века проливают сочинения Тертуллиана . К христианкам, преданным суетным заботам об украшении себя, он обращался со словом обличения: «Многие из вас... так усердствуют в своем приукрашивании, что не отличаются от язычниц» ( Тертуллиан Квинт Септимий Флорент. Избранные сочинения. М., 1994, с. 349). Саркастически иронизируя, он писал: «Некоторые из вас красят волосы шафраном, как будто стыдятся своего отечества, и сердятся, что рождены не в Галлии или Германии... Христианка будет возлагать себе шафран на голову, как на алтарь? Что это, как не жертва нечистому духу?.. Впрочем, и черные волосы получить из белых пытаются те, кто стыдится старости. Какая несообразность! Они стыдятся возраста, до которого страстно желали дожить... Поможет ли спасению вашему забота об украшении головы?» (Тертуллиан, цит. изд., с. 352). Свои наставления морализатор Тертуллиан завершает предельно серьезным предостережением: «Я не уверен, что руки и ноги, привыкшие к запястьям и браслетам, выдержат тяжесть оков и пут. Боюсь, что шея, покрытая изумрудом и жемчугом, не сможет подставить себя под меч... Времена христиан всегда, и особенно ныне – век железный. Нам готовят мантии мученичества: Ангелы нас в них уже облекают» (Тертуллиан, цит. изд., с. 356–357). В трактате, обращенном «К жене», Тертуллиан рассуждает о девстве и вдовстве, о первом и повторном браке, о браке христианина и христианки и о таком браке, в котором жена христианка, а муж – язычник, и свои мысли он иллюстрирует почерпнутыми из жизни примерами. Идеал для христианина – совершенное целомудрие, девство. Утверждая это, Тертуллиан ссылается на апостола Павла: «Нигде не читаем мы, что брак запрещен, ибо он сам по себе – благо. Только апостол нас учит тому, что лучше брака. Позволяя его, он предпочитает ему воздержание... Жениться нам позволено лишь в силу необходимости, а так как необходимость обесценивает дозволенное, то и сказано: Лучше жениться, чем разжигаться ( 1Кор.7:9 )... Если лучше жениться, то потому только, что разжигаться хуже. Но насколько же лучше не жениться и не разжигаться» (Тертуллиан, цит. изд., с. 335). И затем Тертуллиан пишет о христианках, «которые отвергают брак и предпочитают святость: они – Божьи невесты, для Бога – их красота и невинность. С Ним они живут, с Ним беседуют, с Ним проводят и дни и ночи, Ему приносят свои молитвы в приданое и от Него получают, словно свадебный подарок, милость. Они избрали благую участь и, отказавшись от замужества на земле, уже причислены к сонму Ангелов» (Тертуллиан, цит. изд., с. 336). |
|
|
