| Свящ. П. Флоренский прочел доклад об идее Софии Премудрости Божией. Тихомиров сделал доклады о гностицизме, мистицизме, Логосе и Филоне Александрийском, философии Каббалы, Веданты, о магометанском мистицизме, «Борьбе за Царство Божие», «Самобытности христианского учения». Арсеньев выступил с докладом «Тяготы жизни». А. М. Туберовский - с докладом «Созерцательное богословие святых». Кн. Г. Н. Трубецкой рассказал о политических аспектах «Афонского дела» (см. ст. Имяславие ). Члены Кружка печатали свои труды в «Религиозно-философской библиотеке» Михаила Новосёлова, в книгоиздательстве «Путь», в ж. «Русская мысль» (с 1910, при редакторе П. Б. Струве), в «Богословском вестнике» (с 1912, при редакторе свящ. П. Флоренском), в газ. «Московские ведомости» (в 1909-1913, при редакторе Тихомирове), в ж. «Итоги жизни» и др. изданиях. Возник проект издания избранного из творений св. отцов. Намечалось издание краткого толкования ВЗ и НЗ. Эти проекты не были осуществлены ( Кожевников. 2005. С. 341-342). На квартире Михаила Новосёлова действовал студенческий «филиал» К. и. х. п. Зимой 1908/09 г. в «филиале» студенты под рук. Самарина занимались изучением НЗ. В годы первой мировой войны здесь же возник Иоанно-Богословский кружок, члены которого водили воинов, находившихся на излечении в госпиталях, по московским святыням ( Полищук. 1994. С. XXIII). Самарину претила мысль, что он и его единомышленники должны стать миссионерами или учителями, которые будут «давать уроки». Прежде всего он считал необходимым духовное общение, собеседование: «…надо не учить откуда-то сверху, а совместно поучаться, в простой непринужденной дружеской беседе; духовная самобытность каждого участвующего здесь сохраняется; его большие или меньшие знания в той или иной области могут, когда потребуется, проявляться; но мертвящего, надмевающего с одной стороны, принижающего - с другой разделения на учителей и поучаемых не будет» ( Кожевников. 2005. С. 299). Зимой 1911/12 г. Михаил Новосёлов, Самарин и Кожевников были избраны Советом МДА и утверждены Синодом в звании почетных членов МДА. |
| 4 февраля 2014 г. 17-23 февраля. Москва. VII международной студенческой конференции «Святые места в Православии и Протестантизме» Конференция «Святые места в Православии и Протестантизме» состоится с 17 по 23 февраля 2014 года на Богословском факультете Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Конференция организована совместно с Теологическим факультетом Университета им. Братьев Гумбольдт (Humboldt-Universität, Berlin), Философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова и Московской духовной академии при поддержке Германского Дома науки и инноваций в Москве. Программа конференции Вторник, 18.02.2014 10.00 Открытие конференции (Конференц-зал ПСТГУ) Приветствие проректора по Международной работе ПСТГУ доктора исторических наук, профессора протоиерея Георгия Ореханова Приветствие проректора по науке ПСТГУ кандидата философских наук, доцента священника Константина Польскова Ответное слово профессора Теологического факультета Университета братьев Гумбольдт доктора Хайнца Оме Приветствие профессора Философского факультета МГУ им. М. В. Ломоносова, доктора философских наук В. Ванчугова Приветственное слово представителя Германского Дома науки и инноваций в Москве (DWHI) Мартина Криспина Пленарное заседание Вступительный доклад заведующего кафедрой Систематического богословия и патрологии Богословского факультета ПСТГУ кандидата философских наук, доцента Петра Борисовича Михайлова Доклад заведующего кафедрой истории Церкви и конфессий, отделение Восточных Церквей Теологического факультета HU профессора доктора Хайнца Оме 13.00 Обед Среда, 19.02.2014 10.00 Выездное заседание в Московской Православной Духовной Академии Приветствие проректора по научно-богословской работе МДА, кандидата богословия протоиерея Александра Задорнова Первый модуль 1 студенческий доклад, дискуссия: «Преподобный Сергий Радонежский и сакральное пространство Троице-Сергиевой Лавры» (рук. И. Е. Кожевников, МДА) 2 студенческий доклад, дискуссия: «Что такое святые места? Понятие о пространстве и феноменологии священного» (рук. проф. Н. Сленска, HU) |
| В содержательной и остроумной рецензии на книгу К. проф. МДА, историк религии и специалист по апологетическому богословию С. С. Глаголев отмечал как достоинства, так недостатки труда К. Высказав свой основной тезис, что «хороша только та философия, которая, не разрешая сама вековечных вопросов, показывает, что разрешение их дается религией», Глаголев писал: «Г-н Кожевников в своем исследовании... направляет мысль читателя к опытам этой здравой философии», т. е. к тому направлению философии, к-рое «имело бы мужество твердо сказать, что истина не у нее, а в Библии и охраняющей Библию церкви» ( Глаголев. 1898. С. 298). Положительными считал Глаголев сделанный К. акцент на значении догматики для христианства, а также «ценные замечания» о «несостоятельности «философского суррогата религии»», о «неоплатонической теории равенства и равноправности всех существующих религий» (Там же. С. 299). К недостаткам труда К. помимо некоторых частных замечаний Глаголев относил: 1) «растянутость» и многочисленные повторы в изложении темы (Там же. С. 287); 2) невыполнение собственного требования учитывать многообразие всех факторов, влияющих на философию, в частности игнорирование социальных и экономических факторов (Там же. С. 289); 3) «преувеличенное значение, которое придается литературе» (Там же. С. 290); 4) веру в человеческий разум, в возможности науки дать исчерпывающее объяснение физического бытия, а в философии - определить «конечную цель бытия» (Там же. С. 297). Глаголев считал ошибочным утверждение К. о незнании философии Якоби в России и отмечал: «...профессоры наших духовных академий обильно и усердно черпали в старое время философско-апологетические рассуждения из сочинений Якоби», извлекая из них то, «что направляло к Евангелию и Христу...», а «небольшие критические трактаты» были написаны в МДА Ф. А. Голубинским и В. Д. Кудрявцевым-Платоновым (Там же. С. 298-299). Упрек Глаголева в излишней вере в силы человеческого разума, науки и философии был принят во внимание К., об этом свидетельствуют его поздние труды, написанные для «Религиозно-философской библиотеки». |
| Самарин , чьи сотрудники – В.А. Кожевников , А.А. Корнилов, П.Б. Мансуров. Поддерживал кружок не числившийся в нем М.А. Новоселов. А «Христианское братство борьбы», где «христианство» было, по сути, тождественно «социализму», возникло в том же году усилиями В.Ф. Эрна, В.П. Свенцицкого, А.В. Ельчанинова, А.С. Глинки-Волжского, С.Н. Булгакова, при сочувствии студента МДА П.А. Флоренского. Но еще 10 августа 1905 г. М.А. Новоселов писал Ф.Д. Самарину : «теперь сердце мое отвалилось от политики, в которую вовлекли его особые обстоятельства» 10 . А спустя два года уже С.Н. Булгаков признавал: «Мое отношение к политике теперь совершенно внешнее. Мир все утрачивает для меня абсолютную ценность Все сильнее чувствую правду и глубину Розановской альтернативы в статье об Иисусе Сладчайшем: или мир, или Христос» 11 . Общий, во многом, настрой призывал к сотрудничеству, Булгаков заинтересовался Новоселовым, который сразу показался ему «очень мил и подлинно религиозен» 12 , а летом 1907 г. попытался занять преподавательскую вакансию в МДА (где с 1904 г. учился П.А. Флоренский) и представить на соискание степени магистра богословия свой труд по политэкономии (ранний вариант «Философии хозяйства») 13 , рассказав в академическом вестнике «о необходимости введения общественных наук в программу духовной школы» (1906. Однако учредили «Кружок…» именно «правые»: М.А. Новоселов, Ф.Д. Самарин (председатель), В.А. Кожевников , Н.Н. Мамонов и П.Б. Мансуров. К ним в течение 1907–1908 гг. присоединились А.А. Корнилов, А.И. Новгородцев (родной брат знаменитого правоведа и общественного деятеля) и ректор Московской духовной семинарии архимандрит Феодор (Поздеевский) . Не случайно появление в «Кружке.» первого представителя духовенства. До перевода в Москву с марта 1904 г. по август 1906 г. архим. Феодор занимал ту же должность в Тамбове 14 , где участвовал в образовании (в окт. 1905 г.), а затем возглавил Серафимовский Союз русских людей, членом которого состоял губернский помещик П.Б. Мансуров 15 . |
| Поскольку Флоренский продолжал работать над книгой после 1908 г. (первая редакция) до 1914 г . (четвертая редакция), то в «Столпе» должен был как-то отразиться опыт и этих лет, хотя Флоренский сознательно продолжал ограничивать тематику «Столпа» ранним периодом. Именно в эти годы у Флоренского, после вступления в брак (1910) и принятия священства (1911), начался новый этап духовной жизни и отход от тем теодицеи. Глубокие духовные переживания и непрекращавшиеся научно-богословские споры и поиски поставили Флоренского перед вопросом о том, надо ли издавать «Столп», и сам он писал В. А. Кожевникову 2 марта 1912 г .: «Мой Столп» до такой степени опротивел мне, что я часто думаю про себя: да не есть ли выпускание его в свет – акт нахальства, ибо что же, на самом-то деле, понимаю я в духовной жизни? И, б м , с духовной точки зрения, он весь окажется гнилым» . Как литературно-художественное и философское произведение, книга «Столп и утверждение Истины» прошла четыре редакции. Первая редакция – кандидатское сочинение «О религиозной истине» (1908) состояло из двенадцати частей: I. К читателю. II. Письмо первое: два мира. III. Письмо второе: сомнение. IV. Письмо третье: триединство. V. Письмо четвертое: Свет Истины. VI. Письмо пятое: Утешитель. VII. Письмо шестое: противоречие. VIII. Письмо седьмое: геенна . IX. Письмо восьмое: тварь . X. Письмо девятое: София. XI. Письмо десятое: дружба. XII. Послесловие. Разделы I-IX были представлены Флоренским напечатанными, разделы X-XII – в виде рукописи . Цельные записи разделов восходят к 1906 г., когда у Флоренского, вероятно, сложился законченный замысел теодицеи, но отдельные черновики и выписки относятся и к более ранним годам. Отметим, что еще в 1905 г . Флоренский писал А. Белому, что он собирает материал по Софии. Рукописи разделов несколько раз переписывались и дорабатывались Флоренским за 1906–1908 гг. Именно это сочинение профессор МДА С. Глаголев оценил на пять с плюсом, завершив отзыв такими словами: «Сочинение автора нуждается в развитии, в обосновании многих положений, в изменении деталей, но то, что автор уже сделал, является в высшей степени ценным вкладом в православную богословскую литературу» . |
| Ист.: Testament d " Auguste Comte, avec les documents qui s " y rapportent: Pièces justificatives, prières quotidiennes, confessions annuelles, correspondance avec Mme de Vaux, publié par ses exécuteurs testamentaires, conformément а ses dernières volontés. P., 1884 [= Comte. Testament]; Comte A. Correspondance générale et confessions. P., 1973-1990. 8 t. Библиогр.: Kremer-Marietti. 1980. P. 521-574; Totok W. Auguste Comte//Handbuch der Geschichte der Philosophie/Hrsg. W. Totok e. a. Fr./M., 1986. Bd. 5. S. 515-520; Pickering. 2009. Vol. 3. P. 609-623; Шахматов Б. М. Огюст Конт в России: Мат-лы к библиографии (1845-1999)//Огюст Конт: Взгляд из России. 2000. C. 298-358; Лит.: Mill J. S. Auguste Comte and Positivism. L., 1865, 18914 (рус. пер.: Милль Дж. С. Огюст Конт и позитивизм/Пер.: И. И. Спиридонов. СПб., 1906. М., 2011р); Кудрявцев-Платонов В. Д. Критический разбор учения О. Конта о трех методах философского познания: Речь, произнесенная на публичном акте МДА. М., 1874; Соловьев Вл. С. Кризис западной философии: Против позитивистов. М., 1874 (То же// Он же. Соч. М., 1988. Т. 2. С. 5-138. (Филос. наследие)); он же. Конт//ЭС. 1895. Т. 16. С. 121-136; он же. Идея человечества у Августа Конта//Cosmopolis: A Literary Review. Рус. отд. СПб., 1898. Апр. С. 60-73; Дек. С. 179-187 (То же// Он же. Соч. 1988. Т. 2. С. 562-581); Лесевич В. В. Опыт критического исследования основоначал позитивной философии. СПб., 1877; Яковенко В. И. Огюст Конт: Его жизнь и философская деятельность. СПб., 1894; L é vy-Bruhl L. La philosophie d " Auguste Comte. P., 1900 (англ. пер.: The Philosophy of Auguste Comte. L., 1903); Кожевников В. А. Религия человекобожия у Фейербаха и Конта//БВ. 1913. Т. 1. 4. С. 724-749; Т. 2. 5. С. 23-44; Scheler M. Über die positivistische Geschichtsphilosophie des Wissens (Dreistadiengesetz)// Idem. Schriften zur Soziologie und Weltanschauungslehre. Lpz., 1923. Bd. 1: Moralia. S. 26-40; Gouhier H. La jeunesse d " Auguste Comte et la formation du positivisme. P., 1933-1941. |
| писал ему: «Дело в том, что едва ли есть возможность произвести удовлетворительное уравнение между личною религиозностью и православностью Ник. Ф-ча, которые для знавшего его непосредственно - несомненный факт, и степенью религиозности и православности его доктрины... Переоценка естественных средств спасения человечества (самим человечеством) и недооценка значения средств благодатных в учении Н. Ф-ча для меня очевидна, не только в изданном, но и в неизданном и в неписаном, а также и в том, что сквозило в беседах с ним. Он не сознавал сам, каким минимумом Благодати обходился он и на что сводил и этот минимум. Но именно потому, что он этого не сознавал и не видел опасностей, отсюда вытекающих, он и ограничился в писаном тем, что есть, и не ставил дальнейших вопросов об отношении своего всечеловеческого дела к делу божественному. Если же признать, что все существенное, свойственное Н. Ф-чу, уже высказано им, тогда это учение не для Вас одного, но и для меня неприемлемо и окажется в противоречии непримиримом с учением Церкви» (Переписка П. А. Флоренского с В. А. Кожевниковым. 1991. С. 113). В спорах об имяславии, получивших в нач. ХХ в. широкое распространение в церковной среде, К. придерживался позиции свящ. П. Флоренского. В письме Самарину от 22 февр. 1913 г. К. писал: «Как бы ни казалась по первому взгляду опасна формула, отождествляющая имя Христово с энергиею Его сущности,- при более углубленном рассмотрении вопроса приходится признать, что противоположное этому убеждение поведет к опаснейшим следствиям относительно учения о таинствах, об иконах и молитве: рационалистический уклон в индивидуально-протестантском духе будет тогда неизбежен. Вот почему мы здесь (т. е. Мих[аил] Ал[ександрович] (Новосёлов.- А. К.), Булгаков, Флоренский, Ф[ёдор] К[онстантинович] Андреев и я) держим сторону «имеславия» против «имеборчества»» (Письма В. А. Кожевникова к Ф. Д. Самарину. 2005. С. 348-349). В 1912 г., когда возник вопрос о возможности присвоения К. почетного звания члена МДА, свящ. |
| Т. 2: Якоби в его отношениях к «просвещению» XVIII в. и к критической философии», «История восточного вопроса и его культурно-историческое значение (до падения Константинополя)» (доведено до конца Флорентийской унии), «Очерки современного католицизма (Политический католицизм во Франции, католицизм в Австрии, «социальный» католицизм в Италии, современные взгляды на папскую власть)», «Религия человекобожества по Фейербаху и Конту», «Чтения об Игнатии-Богоносце и его посланиях», «Очерки древнехристианской нравственности в противопоставлении с еврейскою и языческою по некоторым памятникам ранней христианской письменности», «По мертвым городам и музеям Римской Африки», «Значение Лессинга в истории перехода от рационализма XVIII в. к историческому критицизму», в т. ч. этюды: «Влияние открытия Нового Света на нравственные и религиозные убеждения общества Возрождения», «Развитие чувства природы в период Возрождения», «Историческая и политическая народная поэзия времен Возрождения», «Душевная драма Микель-Анджело», «Власть звука: Мысли о воспитательно-образовательных задачах музыки». Этот перечень рукописей К. не мог не удивить свящ. П. Флоренского, к-рый в следующем письме настоятельно просил К. как можно скорее издать их и обещал ему свое содействие. В кон. 1912 г. в материалах «Из академической жизни», опубликованных в «Богословском вестнике», сообщалось об утверждении Синодом в звании почетных членов МДА еп. Никона (Рождественского; 1851-1919), еп. Алексия (Дородницына; 1859-1919), Самарина, Новосёлова и К., о к-ром было сказано, что «его заслуги заключаются в научной разработке существеннейших вопросов христианской религии и выяснении исторических путей и судеб религии» (БВ. 1912. Т. 4. 12. С. 867). Апологетика: христианство и буддизм В перечне рукописей К. не было никаких следов его занятий буддизмом, которому он уделял много времени. Не имея предварительной специальной подготовки, К. познакомился с важнейшими источниками и огромной исследовательской лит-рой по буддизму на англ., франц. |
| Вместе с Флоренским в вестник пришел «Кружок…», чьи возможности он так ценил, – со своими противоречиями, личными поисками участников, но и обязательно со стремлением к сплоченности и единству. Но не только – В.А. Кожевников в письме, отправленном 15 апреля 1913 г., радовался удаче редактора: «Как хорошо, что Вы привлекли статьи В. В. Розанова в Б.В.! В «Анафеме» [ " Впечатления мирянина. «Торжество Православия» в служении Антиохийского Патриарха». – К.П.] тон могучий, местами – прямо потрясающий. Воображаю, как прогневит 2-я статья левый лагерь!» 50 . Действительно, этой второй – «Не нужно давать амнистию эмигрантам» (за резкость тона отклонена редакцией «Нового времени») – предстояло сыграть особую роль в судьбе автора. Вместе со статьей «Андрюша Ющинский» (Земщина, 13 октября 1913 г.) она дала повод исключить В. В. Розанова из Санкт-Петербургского Религиознофилософского общества, инициатором которого он был. Впрочем, логика происшедшего вполне ясна. Еще в конце 1907 г. Д.С. Мережковский писал из Парижа А.С. Глинке-Волжскому, отмечая перемену: «Вы все «поправели», мы [адепты «нового религиозного сознания». – К.П.] – «полевели». И это не на политической суетной поверхности, а глубже, принципиальнее. Сближение Булгакова с Новоселовым, который есть несомненнейший «черносотенец», их общее склонение к православному «житью-бытью» производит на нас самое тягостное впечатление. Ревную я вас всех к православию.» 51 . Любопытно, но сходную эволюцию самого В. В. Розанова , – едва ли не главного «антигероя» (среди прочих Д.С. Мережковский, Н.М. Минский, К.Д. Бальмонт, В.А. Тернавцев, Н.А. Бердяев , Ф. Ницше, М. Горький, Л.Н. Андреев) академических лекций и печатных выступлений 52 вл. Феодора, – отмечал сам епископ: «Я читал почти все Ваши сочинения. Сначала смущался, потом возмущался. Последние Ваши мысли («Уединенное», и в «Нов. Вр.» 53 ) стали радовать за Вас. А статья «Мы хороши» 54 , сию минуту прочитанная, уже ободряет и нас» (14 дек. 1912 г.) 55 . Ректор МДА, вся жизнь которого была связана с духовной школой (учился, затем преподавал и начальствовал, пережив 2 мая 1906 г. покушение семинариста в Тамбове) вряд ли обошел вниманием слова писателя: «В старой бурсе, где было так ужасно жить, где даже «секли за проступки» никто не самоубивался. Да из такой сеченой бурсы вышли и Филарет Московский , и Иннокентий Таврический. Но перестали сечь: вдруг молодые люди сами себя начали «сечь» самоубийствами и преступлениями. «Человеку должно быть тяжело» – вот закон. Да почему?!! – Да потому, что он «не ангел», которые одни «летают», а – «стопоходящее существо», с виною на себе, с виною всеобщею, неотложною, индивидуальною у каждого. И за эту-то… «вину» должен нести и «тяжесть». А нет ее, – и «вину» он выражает в «преступлении». Те, которые «всех вообще секли», секли за врожденное, скрытое у всех преступление. И ведь оно в самом деле есть, и его надо чем-то «прижать к земле« " 56 . |
| Вот судьба «православия, самодержавия и народности». И я даже не думаю, чтобы кн. Трубецкой и Бердяев и Роз-в [авторы печатных откликов. – К.П.] помогли. Нет, «само собой», и п. ч. Вас знали и ожидали. Так я думаю. Это страшно важно» 120 . В отличие от книги, судьба диссертации (начавшейся кандидатским сочинением 1908 г.) не была столь благоприятной. Достаточно сказать, что ее готовый вариант был представлен Совету МДА еще в апреле 1912 г. 24 мая 1913 г. свящ. П.А. Флоренский писал В. В. Розанову : «Очень м. б., что в самом скором времени мне придется уйти из Академии» 121 . Думается, причиной могло служить не одно только дело «имяславцев», синодальное решение по которому состоялось 18 числа. За год до того он обмолвился в письме к проф. А.И. Введенскому (учителю, предшественнику по кафедре, скончавшемуся 23 февраля 1913г.): тяготит «какая-то неопределенность Академии и по ее Уставу, и по ее составу: никак не можешь выяснить себе, какова, собственно, задача Академии и что именно надо делать» 122 . А 7 ноября 1913 г. откровенно писал ректору, по своему желанию ставшему официальным рецензентом: «Я хорошо понимаю и чувствую, что своей диссертацией поставил Вас, дорогой Владыко, в положение неловкое и весьма смущался и смущаюсь этим. Вы не знаете, что же, собственно, надо делать со мною, и это вовсе не по недоброжелательному отношению, а несмотря на прямое желание сделать все наилучшим образом». Догматизм формальных требований ведет к тому, что «люди, отрицающие не только положения Православия, но и Самого Христа, прямо или косвенно, но соблюдающие при этом известный семинарский этикет, благополучны, а другие, нарушившие этикет, или, точнее, живущие по этикету иной среды, хотя и искренно признают церковность, на каком-то подозрении. Но если другие не понимают, то Вы-то, Владыко, понимаете разницу между послушанием и подхалимством» 123 . В каком направлении развивались дальнейшие события видно из письма В.А. Кожевникова (21 янв. 1914 г.): «Вчера был у меня еп. Феодор и говорил, что находит нужным, чтобы Вы еще кое-что выпустили в Вашей книге (для диспута). |
|
|
