| Кенни, все версии Жития восходят к первоначальному тексту или сборнику текстов о К., созданному в Клуан-Мокку-Носе не позднее IX в. Исследователь попытался выделить эпизоды, которые, по его мнению, содержались в первоисточнике (повествование о смерти К., рассказы о происхождении реликвий и др.- Kenney. Sources. P. 379). Р. Шарп согласился с предположением Кенни о едином первоисточнике, отметив, что все сохранившиеся версии в той или иной мере подверглись переработкам ( Sharpe. 1991. P. 391). По мнению Шарпа, дублинская версия была выполнена в 20-х гг. XIII в., оксфордская версия представляет собой сокращение, сделанное в кон. XIII в. для богослужебных нужд. Обе эти версии восходят к одной редакции Жития, саламанкская - к другой (Ibid. P. 291-292). Согласно К. Маккоуну, саламанкская версия является сокращением дублинской ( McCone K. An Introduction to Early Irish Saints " Lives//The Maynooth Review. 1984. Vol. 11. P. 52). По мнению М. Герберт, ирл. версия Жития, сохранившаяся в Книге из Лисмора, была составлена в Клуан-Мокку-Носе между сер. XI и сер. XII в. ( Herbert. 1994). А. Кенель попыталась восстановить историю текста Жития, опираясь на выводы Шарпа о развитии агиографического творчества в Ирландии. Поскольку К. был одним из самых известных ирландских святых, первоначальное Житие могло быть составлено в VII в., самое позднее в VIII в. Среди древнейших эпизодов, сохранившихся в разных версиях Жития,- рассказ о пире в Клуан-Мокку-Носе, к-рый, по мнению Кенель, был записан скорее всего не позже сер. VII в. Столь ранняя датировка первоначального Жития основана на предположении Шарпа, что в IX-XI вв. создавалась агиографическая лит-ра только на ирл. языке. Составление ирл. версии Жития Кенель датировала нач. X в., указывая на замечание Маккоуна о наличии среднеирландских форм в житийных текстах в Книге из Лисмора (однако Маккоун отнес эти тексты к XI-XII вв., см.: McCone. An Introduction...//The Maynooth Review. 1984. Vol. 11. P. 38-39). В ирландской версии Жития особое внимание уделено отношениям К. |
| Источниками сведений, преимущественно географических, служили для читателя Древней Руси: 1) «Слово о царствии язык последних времен», 2) «Сказание от первого человека до последнего века» святого Ме- фодия Патарского (IX в.), а главным образом, 3) знаменитая «Христианская топография» Козьмы Индикоплова. «Христианская топография» Козьмы Индикоплова, богатая географическими сведениями (до IX в.), имела широкое распространение на Руси и сохранилась в многочисленных списках XIV-XVI вв. Некоторые из списков снабжены портретами Козьмы и интересными иллюстрациями 47 . Мы отметили самые важные и наиболее известные переводные памятники древнерусской письменности греческого и южнославянского происхождения; при этом кратко коснулись и той стороны или части их содержания, которая связана с областью светских наук. Представленный очерк, несмотря на его краткость, позволяет сделать тот несомненный вывод, что древнерусский читатель располагал значительным книжным материалом, из которого он черпал или мог черпать не только сведения по религиозно-богословским вопросам, но и сведения, хотя и довольно элементарные и часто баснословные, по самым разнообразным отраслям светского образования. Таким образом, своими первоначальными знаниями в области светских наук (философии, истории, географии, или космографии, физиологии, естествознания, филологии) русский читатель XIV-XVI вв. обязан в первую очередь культурным связям с Византией и отчасти с южнославянскими странами. Но Древняя Русь соприкасалась в культурном отношении не только с греко-восточным миром, но и с Западом. 2. Влияние Запада Вопреки утверждениями старых историков, Московское государство в период средневековья не было отделено от западного мира какой-то железной стеной. Культурные влияния с Запада проникали в Московские земли, прежде всего, через Новгород. Выгодное географическое положение города способствовало разным связям его с Западом. Благодаря тому же географическому положению Новгород избежал того опустошительного погрома, которому подверглась восточная Русь в период татарского ига. Поэтому культурное развитие Новгорода в XIII-XIV вв. шло более быстрыми темпами, чем в Московской Руси. Кроме того, более свободный политический строй создавал почву для возникновения и развития вольномыслия, выливавшегося в средневековые ереси. В XIV в. в новгородско-псковских краях появляется ересь «стригольников», а в XV в,– ересь «жидовствующих» 48 . |
| Санитарное состояние городов не только мешало передвижению по их улицам, но и приводило к серьезным последствиям. Улицы, заваленные пищевыми отходами, способствовали размножению крыс — разносчиков различных заболеваний. И эпидемии чумы становились постоянным явлением средневекового города. Во время эпидемии население небольшого города могло вымереть, практически, полностью. Средневековые города возникали либо на земле феодалов, либо на королевской земле. Поэтому с самого начала эти города находились в зависимости от короля или от светского либо духовного сеньера. В самом начале развитого феодализма (IX-XI вв.) власть в городе принадлежала сеньору или представителю королевской администрации. Конечно, и король, и феодалы были чрезвычайно заинтересованы в процветании города, в развитии его производства — город для них был существенным источником доходов. Естественно, горожане предпочитали освободиться от этой зависимости, но ни короля, ни феодалов такая независимость не устраивала. Почти с самого начала существования города происходит несовпадение интересов горожан и сеньора (феодала или короля) — несовпадение стремления к свободе со стремлением к наживе. По всей Западной Европе в X-XIII вв. начинается политическая борьба — борьба города и сеньора, города и короля, которая в исторической науке получила название коммунального движения . В разных регионах Западной Европы коммунальное движение имело свой характер. В Северной и Средней Италии и Южной Франции города уже в X-XII вв. добились независимости. В Италии крупные северные и средние города получили статус городов-государств. Независимость получили также многие города в немецких землях. Некоторые города в немецких землях получали статус городов-республик. Они управлялись городским советом во главе с бургомистром. Эти города жили по Магдебургскому праву, разработанному специально для города Магдебурга, отсюда его название. Магдебургское право, предоставлявшее городу форму самого высшего и широкого самоуправления, является классическим правом городской независимости. В результате коммунального движения на немецких землях получили независимость и статус городов-республик Гамбург, Бремен, Франкфурт на Майне и др. |
| Сельские поселения Др. Руси лишены внешних признаков, поэтому их труднее обнаружить, чем городские, единственным археологическим источником по истории деревни долго были курганные могильники. Основной тип селищ - приречный, что объясняется естественной потребностью человека в воде, наличием плодородных почв речных долин, заливных лугов, удобством ловли рыбы, связью по воде между поселениями. Приречные селища вытянуты узкой (50-150 м) полосой на 500-800 м по кромке коренного берега или одной из террас реки, ручья, оврага, озера. Размеры поселений указывают на оптимальную численность населения, способного прокормиться земледельческим трудом, и позволяют предположить, что социальная организация населения и способы хозяйствования по всей Руси были схожи. Площадь селищ от 0,1 га до неск. гектаров; среднее сельское поселение сев.-зап. и сев.-вост. Др. Руси равнялось 1,5 га; селища площадью менее 1 га составляют 45,3% от общего числа поселений. Южнорус. сельские поселения (Украина) занимали 0,8-1,5 га (реже 0,3-0,5 га). Дворы на селищах стояли вдоль берега, в 1-2 ряда; встречается обычно от 3 до 8 или более (до 10-12) крестьянских хозяйств. По мере развития княжества наблюдается рост числа селищ (для Смоленской земли: 30 селищ в IX-X вв. и 99 - в XI-XIII вв.) при уменьшении средней площади, а в годы упадка их число сокращается (во 2-й пол. XIII - нач. XIV в. ок. половины поселений оказалось заброшено). Крестьянское домостроительство не отличалось от городского: на селищах найдены остатки жилищ, углубленных в землю, и наземных срубных построек. Среди хозяйственных сооружений - ямы и погреба, наземные амбары, клети, хлевы. Улицы в деревнях не мостили; не было дренажных систем и постоянных оград вокруг дворов, окна не стеклили. Деревня домонг. периода была включена в торговый обмен: она обеспечивала город основными пищевыми продуктами, товарами для экспорта и сырьем для ремесла. Поэтому на селищах и в сельских могильниках (особенно северных) постоянно находят импортные и т. н. |
| Интерес копто-арабских авторов к философии и медицине был относительно ограниченным; их лит. творчество в этих областях значительно уступает деятельности арабоязычных христиан, проживавших в Багдаде и Кордове. Несмотря на то что мн. копты были медиками при дворе правителей Египта, сохранилось очень мало медицинских трактатов, написанных копт. авторами, в частности Джирджисом ибн Бахумом аль-Мутатаббибом (2-я пол. XII в.) и аль-Муфаддалем аль-Маджидом ибн Бишром аль-Катибом (XIII в.). Философские трактаты, не связанные непосредственно с богословием, также довольно редки в копто-арабской литературе: «Трактат о душе» аль-Асада ибн аль-Ассаля, «Изложение основ логики» аль-Мутамана ибн аль-Ассаля, «Духовное учение и слова философов» Бутруса ас-Садаманти и ряд др. В XIII-XIV вв. наибольшего развития достигает копто-араб. религ. поэзия, первые образцы к-рой в виде доксологий, псали и богородичнов появляются еще в IX в. В двуязычных бохайрско-араб. литургических рукописях присутствуют как араб. переводы древних копт. гимнов, так и новые песнопения, которые следуют нормам араб. поэзии. В XIII в. возникают копто-араб. дидактические поэмы нелитургического характера, в к-рых в стихотворной форме изложены нормы церковной дисциплины или канонического права, напр. поэмы, написанные в жанре урджуза аль-Асадом ибн аль-Ассалем (о порядке наследования), Афанасием, еп. Куса (о формах и об условиях действительности крещения), и др. Примером нового гимнографического творчества может служить араб. перевод копт. религиозной поэмы «Триадон» ( M ). Период упадка (2-я пол. XIV - 2-я пол. XVIII в.) В середине правления мамлюков-Бахритов (1250-1382) начался упадок копто-араб. лит-ры, который продолжился при Бурджитах (1382-1517). Маргинализация коптов в егип. обществе и падение уровня образования привели к тому, что во 2-й пол. XIV-XV в. лит. творчество копт. христиан представлено в основном лишь церковными летописями (краткие анонимные заметки в составе «Истории Александрийских патриархов»), несколькими аскетическими и агиографическими произведениями, а также пересмотром литургических текстов. Впосл., до кон. XVIII в., в К. Ц. наблюдается почти полное прекращение литературной деятельности. Сохранившиеся памятники этой эпохи - письма, анонимная религ. поэзия, исповедания веры, проповеди. |
| Последовавший за этим сочинением замечательный труд Н.П. Кондакова „История византийского искусства и иконографии по миниатюрам греческих рукописей“ (Одесса 1876) посвящен памятникам, представляющим, – по словам автора в его отчетах о заграничной командировке („Записки Имп. Новороссийского Университета“, т. XVIII, 1876, стр. 117–183), – наибольшую важность в истории византийского искусства как „по сравнительной многочисленности произведений этого рода, которые идут в непрерывной последовательности, особенно с начала IX по XIII век включительно», так „и по определенности их дат, и особенно по ясности сюжетов, истолковываемых при помощи текста, который эти миниатюры иллюстрируют или сопровождают». Основанное на тщательном изучении огромного числа греческих иллюстрированных рукописей европейских библиотек, это сочинение проливает совершенно новый свет на историю развития византийской живописи, в которой до того времени миниатюре не придавалось никакого национального значения и не усматривалось связи её с историей общества. Н.П. Кондаков доказал здесь, что византийская миниатюра не была явлением случайным, что произведения ее, если их рассматривать в естественной их связи, имеют известную однородность и развитие и что это развитие, в свою очередь, было тесно связано с историей умственных и нравственных интересов общества. История византийской миниатюры рассмотрена в этом труде во всех её периодах: в древнейшую эпоху возрождения в Греции античного искусства (IV–V в.в.) в период процветания собственно византийского национального искусства, начавшийся блестящим царствованием Юстиниана; в эпоху упадка миниатюры, совпавшую с временем иконоборчества; в период вторичного процветания искусства, открывшийся концом IX в., и, наконец, в эпоху окончательного разложения его в течение XIII–XIV вв. Сочинение это переведено на французский язык в издании „Международной библиотеки искусств» под заглавием: „Histoire de l’art byzantin considéré principalement dans les miniatures“ (Paris 1886–1891) и снабжено в этом переводе иллюстрациями, отчасти новыми, а отчасти заимствованными из приложенного к русскому тексту альбома рисунков (XIV табл., Одесса 1877). |
| устройства новой империи. Им были оставлены только те земли, доходы с к-рых были необходимы для содержания сангхи и ремонта храмов и мон-рей. Они подчинялись адм. совету (судхамма), возглавляемому татанбайином («охранителем порядка»). При англ. колониальном господстве (XIX-XX вв.) буддийская сангха опять распалась на отдельные общины, участвовавшие в национально-освободительной борьбе, направленной также и на защиту Б. После обретения независимости (4 янв. 1948) возрождается централизованная буддийская иерархия и жесткая монашеская дисциплина тхеравады, обновляются храмы и восстанавливаются мон-ри. В 1980 г. был созван Первый всебирманский конгресс Б. В 90-х гг. бирм. Б. представляли 9 подшкол тхеравады (крупнейшие - Тхудхамма и Шведжии), 25 тыс. мон-рей и храмов, более 250 тыс. монахов. Доля т. н. постоянных монахов в процентном отношении ко всему муж. населению снижается и в наст. время составляет 2%. В стране развита практика временного монашества, когда миряне вступают в сангху на неск. месяцев, выполняя все обряды, повинности и духовные практики; в нек-рые месяцы до 100% мужчин, приверженцев той или иной подшколы, поступают в мон-рь. В наст. время буддисты составляют более 80% (ок. 46 млн чел.) населения Мьянмы. В Камбодже Б. появился в период 1-го Кхмерского гос-ва Бапном (Фунань) (II-VI вв.). Во II в. образовались общины махаяны, в III в.- тхеравады. После упадка Бапнома и возвышения гос-ва Ченла в стране поддерживался баланс между Б. и индуизмом. Эта тенденция продолжилась при Ангкорской монархии (IX-XIII вв.) и особенно заметна в культе бога-царя (девы-раджи) - сочетании культа предков, тантризма , шиваизма и частично вишнуизма. С др. стороны, царь считался также одним из бодхисаттв, и поэтому махаяна стала частью культа девы-раджи. При царе Джаявармане VII (1181 - ок. 1219) укрепились позиции тхеравады, к-рая впосл. вытеснила и махаяну, и индуизм. До сер. XX в. буддийский мон-рь был центром образования и культуры в стране, хотя с XVIII в. Камбоджа находилась в вассальной зависимости от Сиама, а с 1863 по 1953 г.- под протекторатом Франции. В 1953 г. был восстановлен гос. суверенитет Камбоджи, в кон. 60-х гг. в стране насчитывалось ок. 3 тыс. мон-рей и храмов и 55 тыс. монахов тхеравады. Большинство из них были убиты во время правления диктатора Пол Пота (1975-1979). В янв. 1979 г., после падения режима Пол Пота, была создана Ассоциация монахов за национальное спасение Камбоджи. После создания Народной Республики Кампучии в стране началось возрождение Б.; в 1989 г. он был объявлен гос. религией. В наст. время более 90% населения (ок. 9 млн чел.) - буддисты. Мон-ри организационно подразделяются на 2 подшколы: маханикая и дхаммаютика-никая. Вьетнамский этнос Камбоджи (9% буддийского населения) в основном махаянский. |
| Михаила (Скеллинг-Майкл) Монастырская келлия на о-ве арх. Михаила (Скеллинг-Майкл) В эпоху бронзового века возникают т. н. кранноги (древнеирл. crann - дерево) - жилища на искусственных островах. В И. известно ок. 1200 кранногов. Их сооружение на озерах (реже на реках или на море) было связано с традицией проживания на небольших островах, дававших защиту от врагов и облегчавших добычу рыбы и дичи. Происхождение кранногов связывается с поселениями каменного века, расположенными на естественных островках у берега, на мелководье и в болотах. Собственно кранноги появились в позднем бронзовом веке (Баллиндерри, графство Уэстмит), большинство их было сооружено в железном веке и в раннем средневековье (искусственные сооружения с бревенчатыми жилищами на сваях, обнесенные одним или 2 рядами частокола). Много кранногов обнаружили в XIX в. при дренажных работах по рекам Шаннон и Эрн, на изолированных озерах в зоне драмлинов. Несмотря на то что основной период строительства т. н. настоящих кранногов приходится на VI-VII вв., близкие к ним структуры строили в И. и раньше. Для археологии страны эти постройки важны, т. к. отражают историю развития поселений (часто на одном и том же месте) и позволяют точно датировать каждую стадию благодаря исключительной сохранности органических материалов. Кранног Мойна-Лох (графство Мит) имеет наиболее длинную и последовательную историю заселения - от небольшой площадки из гальки, камня (в эпоху мезолита) и укрепленной камнем рыболовецкой и охотничьей стоянки (в эпоху бронзы) до овального в плане искусственного острова (VII-VIII вв.; диаметр до 50 м) из уложенных слоями камней, торфа, галечника и хвороста с более поздним частоколом и круглым жилищем (диаметр 11 м). Кранног был заселен до IX в., но посещали его и позже (нек-рые находки датируются XIII-XIV вв., XIX в.). Кранног на оз. Лох-Эскра (графство Тирон) уже в бронзовом веке четырежды расширяли до сложной планировки. Кранног на оз. Лох-Гара (графство Слайго) заселялся трижды: в позднем бронзовом веке (использовался как мастерская), в переходный период к раннему железному веку и в раннем средневековье. |
| даршан инд. философии, в т. ч. «Таттва-вайшаради» (Искусность в изложении истины) - на йогу и «Таттва-каумуди» (Лунный свет истины) - на санкхью; «Ньяяманджари» (Ожерелье ньяи) Джаянты Бхатты (IX-X вв.). Завершает классический этап (прачина) развития Н. философ Удаяна (X в.), которому присвоили почетное имя Ачарьи (Учитель),- автор соч. «Киранавали» (Линия лучей), представляющего собой комментарий на сочинение вайшешика «Прашастапада-бхашья»; трудов «Атма-таттва-вивека» (Различение истины об Атмане), где представлена система доказательств существования индивидуальной души (Атман) и Высшей Души (Параматман, он же Ишвара - Бог, Господь) и ведется жесткая полемика с буддийским учением о не-душе (анатма-вада); «Лакшанамала» (Венок определений), где рассматриваются основные гносеологические темы учения Н. В труде «Ньяя-кусуманджали» (Грозди цветения [на дереве] ньяи) Удаяна синтезировал аргументы и достижения своей школы, подвел итог доказательствам бытия Ишвары. Удаяне приписывается огромная роль в вытеснении буддизма из Индии: источники утверждают, что после Удаяначарьи уже ни один буддийский философ не осмеливался нападать на ортодоксальные (астика) системы индуизма. С кон. XII по XVII в., в продолжение этапа навья-Н. (новая Ньяя), помимо эпистемологии и формальной логики тщательно разрабатываются основы лингвофилософии, близкой к символической логике. В совр. Индии изучение навья-Н. составляет часть традиц. брахманского образования; кроме того, она активно используется для создания языков программирования. Этап навья-Н. начинается с работы «Таттва-чинтамани» (Драгоценный камень категорий) Гангеши Упадхьяи (XII-XIII вв.), использовавшего философские приемы Удаяны. Последователи Гангеши: его сын Вардхамана Упадхьяя, также комментировавший Удаяну; Джаядэва (Пакшадхара; XIII в.), автор комментария на «Таттва-чинтамани», известного под названием «Алока» (Обзор). Позднее внутри навья-Н. образовались школы, напр. навадвипы, 1-й крупный представитель к-рой, Васудева Сарвабхаума (XVI в.), продолжил традицию комментирования «Таттва-чинтамани», появились комментаторские труды Рагхунатха Широмани, Джагадишы (XVII в.) и др. |
| 30-7)//Ibid. P. 154-188; Sch ä fer Ch. Unde Malum: Die Frage nach dem Woher des Bösen bei Plotin, Augustinus und Dionysius. Würzburg, 2002; Prost F. Les théories hellénistiques de la douleur. Louvain, 2004; Phillips J. Platonists on the Origin of Evil//Reading Plato in Antiquity/Ed. by H. Tarrant, D. Baltzly. L., 2006. P. 61-72. А. В. Серёгин Учение о З. в теологии и философии латинского средневековья Мыслители средних веков продолжили основные линии разработки проблематики З. в предшествующей христ. патристической традиции. При этом достигнутые в патристике теоретические результаты в средневек. трактатах подвергались систематизации и формализации, стремление к которым усиливалось по мере возрастания влияния античной философии (прежде всего трактатов Аристотеля) на средневек. мысль. В «до-аристотелевском» средневековье (IX-XII вв.) преимущественное внимание уделялось богословским и этическим аспектам вопроса о З.; З. в целом отождествлялось с грехом как богословским и моральным понятием, к-рое рассматривалось при помощи анализа человеческой воли, разумной способности выбора и свободы (см.: D " Onofrio. 1991). После знакомства средневек. мыслителей с метафизическими и этическими сочинениями Аристотеля (XIII в.) повысился интерес к осмыслению З. как метафизического и онтологического понятия, были поставлены на новом уровне (с учетом богословского содержания христианства) вопросы о происхождении и сущности З., для решения к-рых во многом использовались достижения античной философской мысли. Серьезное значение для проблематизации З. начиная с XI в. имели столкновения католич. Церкви с различными дуалистическими ересями, в учении к-рых вновь оживали идеи гностицизма и манихейства (см., напр., применительно к ереси катаров : Dondaine. 1939; Lionel. 1974; Stoyanov Y. The Other God. New Haven, 2000. P. 275-284). Внимательный анализ феномена З., проводившийся мн. средневек. авторами, напрямую обусловил формирование 3 основных подходов к проблематике З., эксплицированных в философии Нового времени, но имплицитно присутствовавших уже в средневек. мысли: З. в метафизическом смысле (несовершенство), З. в физическом смысле (страдание), З. в морально-антропологическом смысле (грех, проступок, преступление). Все средневек. христ. авторы были согласны с зародившимся в античной философии и развитым блж. Августином пониманием метафизического З. в смысле отсутствия или лишенности блага (privatio boni), необходимого к.-л. вещи для достижения ее совершенства. Однако, несмотря на это единство, у средневековых христ. писателей имелись серьезные расхождения по вопросу о том, как следует понимать моральное З., коренящееся в воле и выражающееся в мыслях, словах и поступках людей ( Kent. 2007. P. 177). Ранняя схоластика (IX-XII вв.) |
|
|
