| «Времени больше не будет», так сказано в Апокалипсисе, когда уже не сможет наступить другое новое. Оно не сможет наступить, говорим мы, когда будет явлено всё, ничто не будет упущено. Но всё — не сумма вещей, а мир, то самое другое. «Времени больше не будет» — это относится к новому эону. Только он, возвращающееся небывало новое, выходит из времени. В полноте истории времени больше не будет не так, что при желании считать часы для этого не найдется чисел, а так, что перемена к другому, сбывающееся существо времени, не потребует больше ожидания, другое будет настоящим.» «Раскол абсолютный. О «веке сем», «мире сем» не сказано доброго слова. «Не любите его», всё прекрасное отошло к «веку иному», «будущему веку», «дружба с миром есть вражда» (Послание Иакова 4, 4). «Мир сей» надо оставить, чтобы иметь вечную жизнь в «будущем веке» (Евангелие от Марка 10, 30). Вот он, прекрасный сотворенный Богом мир; ради него, чтобы его спасти, т. е. восстановить в полноте, пришел Христос, — и тут же оказывается, что шагнуть к нему нельзя, потому что перед человеком сразу встает не мир Божий, а злой мир сей, который надо судить и больше того, он уже осужден, но он въелся в человека и само тело человека невозвратимо погрязло в злом мире, самые глаза его и уши и сердца злы и не дают доступа к Божьему миру, и надо покаяться, по–гречески μετα–νοεν, переменить ум. «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Евангелие от Матфея 3, 2); «если не покаетесь, все погибнете» (Евангелие от Луки 13, 3 и 5). Μετανοεν, покаяться, значит буквально и первоначально «переменить свои мысли», как мы говорим: думал одно, а потом «передумал», только не в значении «перерешил», «изменил тактику поведения», а в том смысле, что весь прежний строй мысли вдруг и как бы сам собой распался, и человек не понимает больше: как я мог быть прежним? Перемена мысли — но не так, что я закономерно имею сначала одни мысли, после чего приобретаю другие, а в более глубоком опыте я стал новый, себя прежнего не совсем узнаю, признаю только поневоле, что то был тот же я, но понять, как я мог быть тем, чем был, — не понимаю: переменился; отчего — не совсем отдаю себе отчета, но раньше и не думал, что смогу так думать, так стать другим, хоть в этом себе, который стал вдруг другим, не узнаю чужого, узнаю себя настоящего, а прежний был себе чужой и раскаиваюсь, что отдавал себя чужому, и полностью перехожу уже в новое, «забывая старое, простираюсь вперед», с тем собой старым не хочу иметь ничего общего. Старое отрезано: покаяние, перемена мысли. Через порог такого покаяния я только и могу, отряхнув прах мира сего, шагнуть — не в «мир иной», о «мире ином» в отличие от «мира сего» Евангелие никогда не говорит; «мир сей» без сожалений оставляется, чтобы выйти из него в — вот евангельское выражение — «век грядущий». Из века сего — в век грядущий, переступив через высокий порог «метанойи», как бы смерти себя прошлого и возрождения нового.» |
| Современному человеку, долгими годами атеизма отторгнутому от идеалов Святой Руси, дезориентированному в духовной жизни, эта книга дает возможность непосредственного приобщения к целебному источнику веры, воспитавшему многие поколения подвижников. Истории их судеб воодушевляют, воспитывают, указывают путь в жизнь вечную. «Покажите мне настоящего христианина, и я уйду за ним на край света», — сказал известный в недавнем прошлом московский духовник. «Жизнеописания почивших скитян» являют нам множество таких примеров. Книга повествует и об очень известных оптинцах, и о совсем неизвестных послушниках, простых монахах. Но во всех жизнеописаниях прослеживается желание автора показать значение жизненного пути и монашеского подвига каждого человека, будь то крестьянин, купец или дворянин; будь то монах, проживший долгие годы в скиту, или умерший совсем молодым послушник. «Угодна бо бе Господеви душа его: сего ради потщася от среды лукавствия», — приводит автор слова Писания (Прем. 4, 13–14) в жизнеописании скончавшегося молодым послушника Иакова Сущенко. Другой скитянин, схимонах Иларион, испытавший на себе все превратности мирской жизни, пришел в Оптину и предал себя в послушание старцам в возрасте 80 лет. Но, несмотря на преклонные лета, он «доказал ту истину, что усердное произволение в год может сделать более, чем ленивое в пятьдесят лет». Как промысл Божий приводил будущих насельников скита в Оптину пустынь, как они подвизались и какие несли послушания, как боролись с помыслами и преодолевали свои привычки и немощи, как переносили болезни и готовились к смерти — обо всем этом рассказано в «Жизнеописаниях» просто, мудро и с любовью к каждому. Хронологически рукопись «Скитское кладбище в Оптиной пустыни» охватывает период с 1820-х до 1900-х годов. В «Жизнеописаниях» немало упоминаний о знаменитых преподобных оптинских старцах. Это наполняет книгу особым светом. Автор нередко завершает повествование словами того или иного старца. Так, одно из жизнеописаний заканчивается словами преподобного Амвросия: «Всякий подвиг человека, предпринимаемый им ради спасения своей души, приемлется Милосердным Господом в умилостивительную жертву». В конце другого — высказывание преподобного Макария: «Жаль старичков, особенно отца Варлаама. Без них как будто пусто. Молодые хороши при старичках». В этих словах выражено самое главное, что составляло особую атмосферу Оптиной пустыни, что притягивало к ней множество паломников. Людской поток был настолько велик, что не всем удавалось сразу быть принятым старцем. Одному такому нуждавшемуся в совете старца Нектария человеку схимонахиня Мария (Головина), современница еще старца Амвросия, сказала в утешение: «Что, не повидал старца? В свое время, Господь даст, и повидаешь. Потерпи, у нас здесь сам воздух проповедует. Поживи, отдохни, и мысленные твои очи сами откроются, и многое для тебя станет ясным и понятным». Эти слова как будто обращены и к нам, приезжающим в Оптину пустынь сегодня. |
| Скорее имеет место обратное, так как этот сборник является искусственным собранием коротких бесед и отдельных эпизодов, на первый взгляд не связанных друг с другом. Разница между характерами двух высказываний может быть весьма значительной. Так, например, в одном месте брата упрекают за то, что он берет имущество вдов и сирот, поскольку в его келье были книги, ведь их можно было продать, а деньги раздать бедным ; в другом мы читаем, что «приобретение христианских книг для имеющих средство к такому приобретению – необходимо; одно зрение этих книг останавливает в нас стремление к греху, возбуждает в нас стремление к добродетели» . Фото: bishoysblog.com Эти расхождения не кажутся такими разительными, если вспомнить, что в этом сборнике содержатся высказывания и деяния огромного числа отцов, более ста пятидесяти, которые охватывают полуторавековой период монашеской жизни. Однако это видимое несоответствие не является лишь следствием литературного своеобразия; оно, прежде всего, – выражение совершенно уникального метода духовного образования. Мне бы хотелось кратко обрисовать основные черты этого метода для того, чтобы подчеркнуть тот ценный вклад, который эти ранние Отцы Церкви внесли в историю духовности. Обучение через диалог: дар слова В сравнении с другими методами духовного образования, самой важной чертой в методе обучения отцов-пустынников несомненно является преимущественное положение старца в обучении новоначальных. После того, как Пахомий Великий под действием Святого Духа вывел свое правило (некое вдохновение, запечатленное преданием о его ангельском происхождении, о котором мы читаем в более поздних творениях), монах всегда должен поступать именно «по правилам» или «согласно уставу» монастыря, чтобы быть уверенным в том, что он выполняет волю Божию. Есть даже некое сходство значения между фразами «согласно Священному Писанию» и «по правилам общежития» – значение второй вытекает из смысла первой. У отцов-пустынников такой же вес придавался слову. Разумеется, не всякому слову, а только тем, которыми обменивались двое, стремящиеся узнать Божью волю: «старец», сведущий в пустынножительстве, желающий узнать, как наставлять других, и «ученик», жаждущий одного только спасения. Здесь нам становится ясным, как слово, сказанное ученику, который пришел, чтобы услышать его, может считаться боговдохновенным. Богодухновенное оно, прежде всего, потому, что старец, произносящий его, преисполнен Духа Святого ( pneumatophoric ), и одним из даров Святого Духа, присутствующего в нем, является как раз «дар слова», благодаря которому он есть духовный наставник. |
| Слуги царя Ирода, не найдя Иоанна, ворвались в Иерусалимский Храм и стали пытать священника Захарию, пытаясь через него выведать, где скрывается Иоанн. Захария ничего им не сказал и по приказу Ирода был убит в храме у алтаря… Через 40 дней после его смерти скончалась и его супруга – Елисавета. …Иоанн остался без родителей. Возможно, его вырастили родственники – члены религиозной суровой и аскетичной секты ессеев. Ясно одно: Господь хранил Иоанна для великой, предначертанной только ему одному миссии. Постом и молитвой, суровой аскезой, питаясь лишь диким медом и акридами (плодами хлебного, или рожкового, дерева; его ели лишь одни бедняки и аскеты, его добавляли в корм скоту – Ред.), готовил себя Иоанн к великому служению. И наконец пришло его время. Служение, выпавшее на долю Иоанна от Господа, включало в себя, если так можно выразиться, три составляющие. Первая – обличать грехи людские, призывая людей к покаянию: «И он походил по всей окрестной стране Иорданской, проповедуя крещение покаяния для прощения грехов» (Лк. 3, 3). Второй элемент служения как бы вытекал из первого: раскаявшихся грешников Иоанн крестил, погружая их в воды реки Иордан. Омовение являлось символом очищения от грехов: «И выходили к нему вся страна Иудейская и Иерусалимляне; и крестились от него все в реке Иордане, исповедуя грехи свои» (Мк. 1, 5). И, наконец, третий – чуть ли не самый главный – элемент миссии Иоанна: он должен был возвестить о скором явлении Мессии: «Иоанн всем отвечал: я крещу вас водою, но идет Сильнейший меня, у Которого я недостоин развязать ремень обуви; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Лк. 3, 16). Недаром Иоанна назвали Предтечей. Он был послан предварить приход Спасителя мира, подготовить народ к Его появлению, как первые лучи зари предвосхищают солнечное утро. Неслучайно в Евангелии от Иоанна сказано об Иоанне Крестителе: «Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете» (Ин. 1, 8). Велико для Церкви и всех верующих значение Иоанна Крестителя. Ведь благодаря ему возникло Таинство Крещения как необходимое условие вхождения в христианскую Церковь. Именно Иоанн был тем первым человеком, кто увидел в Иисусе Мессию и указал на него всему народу: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира; Сей есть, о Котором я сказал: За мною идет Муж, Который стал впереди меня, потому что Он был прежде меня; Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю» (Ин. 1, 29–31). Кстати, услышав эти слова Иоанна, двое его учеников присоединились к Иисусу Христу и пошли за Ним. Это были апостолы Иоанн Богослов и Андрей, брат Симона Петра. |
| 3) И еще, – на основании ваших же разсуждений, справедливо нам спросить у вас так: поскольку Пророки глаголют Духом Божиим, и, как доказано в предыдущем, в Исаии пророчествует Дух Святый; то следует ли, что и Дух есть Слово Божие, и что два Слова, Дух и Сын; потому что Пророки тогда пророчествовали, когда было к ним Слово Божие? И еще сверх того, поскольку «вся быша» Словом, и «без Него ничтоже бысть» ( Ин. 1:3 ) и Бог «Премудростию основа землю» ( Притч. 3:19 ), и «вся Премудростию сотворил» есть ( Пс. 103:24 ); и, по указанному выше, написано также: «послеши Духа Твоего, и созиждутся» ( Пс. 103:30 ); то следует ли, что Дух есть Слово? Или Бог сотворил все и тем и другим, и Премудростию и Духом? И почему Павел говорит: «един Бог... из Негоже вся... и един Господь... Имже вся» ( 1Кор. 8:6 )? И еще, поскольку Сын есть «образ невидимаго» Отца ( Кол. 1:15 ), а Дух есть образ Сына; ибо написано: «ихже... предуведе... и предустави сообразных быти образу Сына Своего» ( Рим. 8:29 ); то следует ли из этого, что Отец есть дед? И поскольку Сын пришел во имя Отца, Духа же Святаго, говорит Сын, «послет Отец во имя Мое» ( Ин. 14:26 ); то следует ли и из этого, что Отец есть дед? Что скажете на это вы, без труда решающие все? О чем разсуждаете сами с собою? Или, видя себя в затруднении, охуждаете подобные вопросы? Но осудите прежде самих себя; потому что вам обычно предлагать такие вопросы. Верьте Писаниям, и затрудняясь сказать сами, научитесь наконец, что в Писаниях Дух наименован не Сыном, но Духом Святым и Духом Божиим. А как Дух не наименован Сыном, так и о Сыне не написано, что Он есть Дух Святый. Ужели, поскольку Дух не наименован Сыном, и Дух не есть Сын; то вера разногласит с истиною? Да не будет сего? Напротив же того, каждое означаемое тем паче имеет свое значение. Ибо Сын есть собственное рождение Отчей сущности и Отчаго естества, и это означается словом: «Сын»; и Дух, нарицаемый Духом Божиим и сущий в Боге, нечужд Сыновняго естества и Отчаго Божества. Посему то в Троице, во Отце, в Сыне и в самом Духе, единое есть Божество, и в ту же Троицу одно есть крещение, и одна вера. И действительно, когда Отец посылает Духа, тогда Сын, дунув, дает Его ученикам; потому что «вся, елика имать Отец», принадлежат и Сыну ( Ин. 16:15 ). И когда Слово было в Пророках, они, как написано и доказано, пророчествовали Духом. «И Словом Господним небеса утвердишася, и Духом уст Его вся сила их» ( Пс. 32:6 ). |
| 3) И еще, — на основании ваших же рассуждений, справедливо нам спросить у вас так: поскольку Пророки глаголют Духом Божиим, и, как доказано в предыдущем, в Исаии пророчествует Дух Святой; то следует ли, что и Дух есть Слово Божие, и что два Слова, Дух и Сын; потому что Пророки тогда пророчествовали, когда было к ним Слово Божие? И еще сверх того, поскольку «вся... быша Словом, и без Него ничто же бысть» (Ин 1:3.), и Бог «Премудростью основа землю» (Притч. 3:19), и «вся Премудростью сотворил еси» (Псал. 103:24); и, по указанному выше, написано также: «послеши Духа Твоего, и созиждутся» (Псал. 103:30); то следует ли, что Дух есть Слово? Или Бог сотворил все и тем и другим, и Премудростью и Духом? И почему Павел говорит: «един Бог, из Негоже вся, и един Господь, Имже вся» (1 Кор. 8:6)? И еще, поскольку Сын есть образ невидимого Отца (Кол. 1:15), а Дух есть образ Сына; ибо написано: «ихже предуведе, и предустави сообразных быти образу Сына Своего» (Рим. 8:29); то следует ли из этого, что Отец есть дед? И поскольку Сын пришел во имя Отца, Духа же Святого, говорит Сын, «послет Отец во имя Мое» (Иоан. 14:26); то следует ли и из этого, что Отец есть дед? Что скажете на это вы, без труда решающие все? О чем рассуждаете сами с собою? Или, видя себя в затруднении, охуждаете подобные вопросы? Но осудите прежде самих себя; потому что вам обычно предлагать такие вопросы. Верьте Писаниям, и затрудняясь сказать сами, научитесь наконец, что в Писаниях Дух наименован не Сыном, но Духом Святым и Духом Божиим. А как Дух не воименован Сыном, так и о Сыне не написано, что Он есть Дух Святой. Ужели, поскольку Дух не наименован Сыном, и Дух не есть Сын; то вера разногласит с истиною? Да не будет сего? Напротив же того, каждое означаемое тем паче имеет свое значение. Ибо Сын есть собственное рождение Отчей сущности и Отчего естества, и это означается словом: «Сын»; и Дух, нарицаемый Духом Божиим и сущий в Боге, не чужд Сыновнего естества и Отчего Божества. Посему то в Троице, во Отце, в Сыне и в самом Духе, единое есть Божество, и в ту же Троицу одно есть крещение, и одна вера. И действительно, когда Отец посылает Духа, тогда Сын, дунув, дает Его ученикам; потому что «вся, елика имать Отец» (Иоан. 16:15), принадлежат и Сыну. И когда Слово было в Пророках, они, как написано и доказано, пророчествовали Духом. «И Словом Господним небеса утвердишася, и Духом уст Его вся сила их» (Псал. 32:6). |
| Нам всем очень важно научиться приносить ко Христу всех немощных и духовно-нравственно расслабленных. Тогда мы и станем настоящими друзьями для всех запутавшихся и оступившихся братьев наших. Сказано: «Немощного в вере принимайте без споров о мнениях» (Рим. 14, 1); и еще: «Если же кто не послушает слова нашего в сем послании, того имейте на замечании и не сообщайтесь с ним, чтобы устыдить его. Но не считайте его за врага, а вразумляйте, как брата» (2Фес. 3, 14-15). «Когда Павел говорит: Немощного в вере принимайте без споров о мнениях , он учит принимать слабого в вере так, чтобы мы своею крепостью могли поддержать его слабость, и не осуждать его мнения, осмеливаясь брать суждение из чужого сердца, которое не видим» . Здесь, в этих словах Августина, обращает на себя внимание его призыв: «и не осуждать его мнения (то есть другого человека — О.С .), осмеливаясь брать суждение из чужого сердца, которое не видим». И действительно, как мы можем додумывать за других людей, что они имеют в виду, сказав то или другое. Я лично сталкивался с чем-то подобным, когда некий ревниво относящийся ко мне религиовед и сектолог (не будем называть его имени) додумывал за меня, что я имел в виду, рассуждая с мусульманами о Тайне Святой Троицы, отталкиваясь лишь от некоторых моих слов. Выводы, к которым он пришел, более чем странные. Представьте себе, вы беседуете о Троице с малыми детьми или душевно больными людьми, а кто-то запишет этот разговор на магнитофон, а потом, цепляясь к каждому слову и фразе, с точки зрения высокой теологии даст этим словам критический анализ. Что получится? И действительно, беседуя с людьми другой веры, важно находить для них слова и выражения, понятные и доступные для них — то есть совершенно невозможно разговаривать с еретиками так же, как мы разговариваем с православными (друг с другом), или как мы говорим с мусульманами, или иудеями. И одно и то же слово, сказанное православному, обязательно будет иметь несколько иное значение, если оно обращено к сектанту, тем более мусульманину. |
| Вообще я заметил, что, говоря об Отечестве, отец Даниил подразумевает место жительства, территорию, тогда как патриотизм подразумевает любовь не к земле (хотя отчасти и это), а в большей степени к собственному народу, эту землю населяющему. (У того же апостола Павла слово «отечество» употребляется в обоих значениях.) И когда, к примеру, святитель Димитрий Ростовский называет князя Димитрия Донского славным защитником Русской земли, он подразумевает то, что князь Димитрий защитил именно народ, эту землю населяющий. В «Основах социальной концепции РПЦ», принятых на Архиерейском Соборе 2000 года, патриотизм рассматривается как одна из форм служения ближнему, а никак не служение земле как территории. Но отца Даниила этот соборный документ не устраивает: «ОСК в этом пункте крайне нетрадиционный документ. Наряду с явным исповеданием уранополитизма там есть странные и не основанные на Откровении требования к христианам, которые, будучи применены буквально, должны привести к массовой деканонизации святых (уж трех святителей точно)» . Почему эти «требования к христианам», которые провозглашены в ОСК, должны привести к «массовой деканонизации святых», я не понял. Но вообще отец Даниил, на мой взгляд, совершенно ошибочно понимает некоторые цитаты святых отцов как антипатриотические. Приведу пример. Отец Даниил приводит «антипатриотическую» цитату одного из трех святителей – святого Григория Богослова. Из «Слова 33» он цитирует следующий отрывок: « У всех одно отечество – горний Иерусалим , в котором скрыта жизнь наша. У всех один род, и если угодно смотреть на дольнее – это прах, а если на высшее – это дыхание, к которому мы стали сопричастны, которое заповедано нам хранить и с которым должно предстать на Суд и дать отчет в соблюдении горнего нашего благородства и образа. Поэтому всякий благороден, кто сохранил это дыхание добродетелью и стремлением к Первообразу, и всякий не благороден, кто осквернил его пороком и принял на себя чужой образ – образ Дракона. Земные же эти отечества и породы суть только забава нашей временной жизни и лицедейства . Ибо и отечеством именуется то, что каждый украл или насилием, или собственным бедствием и где все одинаково странники и пришельцы, сколько бы мы ни играли названиями» . |
| Особое значение для нас имеет известие летописца о раскаянии Ягайла в том, что он доверился Олег)’ и позволил себя обмануть: «Никогда же убо бываше Литва от Рязани учима… ныне же почто аз в безумие впадох», — приводит слова Ягайла Никоновская летопись. Ягайло правильно все понял, он увидел, что обманут, и, по словам Никоновской летописи, «побежа назад, никимже гоним». Средневековый автор А. Кранц писал о нападениях на возвращавшиеся московские войска литовцев. Воины князя Ягайло напали на русские обозы и перерезали раненых. Литовский князь Кейстут, возмущенный этой расправой, отстранил Ягайло от престола. Кроме летописных записей, памятником, близким по времени возникновения к событиям, является «За-донщина» Софония Рязанца. В ней в перечне убитых бояр разных городов указано 70 бояр рязанских (а каждый из них был со своим отрядом!) — много больше, чем от любого другого города. Результатом союзнических отношений в эпоху Куликовской битвы стала «Договорная Грамота (1381 г.) Великаго Князя Рязанскаго Олега Ивановича с Великим Князем Димитрием Иоанновичем и братом его Князем Володимером Андреевичем: о бытии им в дружбе и согласии; о управлении всякому своими землями, по старым грамотам и рубежам; о незаключении ни с кем мира, а паче с Литвою и Татарами, без общаго согласия; о взаимном вспоможении противу общих их неприятелей…». В 1382 г. на Русь пришел хан Тохтамыш. После разорения Москвы он «огнем пожже» и Рязанскую зем¬лю. Летописи повествуют: «на ту же осень (т.е. в 1382 г.) князь великий Дмитреи Ивановичь посла свою рать на князя Олга Рязаньскаго. Князь же Олег Рязанскыи не в мнозе дружине утече, а землю всю и до остатка взяша, и огнем пожгоша и пусту сътвориша, пуще ему стало и Татарьскои рати». Борьба велась между Рязанью и Москвой с 1382 по 1385 г., и Москва терпела одно поражение за другим. Под 1385 г. летописи говорят о захвате великим князем Олегом Коломны — рязанского города, перешедшего к Москве после 1301 г. Распря между св. Димитрием Московским и Олегом Рязанским, окончившаяся поражением св. блгв. кн. Димитрия, вынудила Москву просить о мире. Олег Иванович вначале не соглашался, требовал больших уступок. Тогда св. Димитрий Донской решил отправить к Олегу Ивановичу посольство с мольбой о мире во главе с прп. Сергием Радонежским. Преподобный Сергий долго беседовал с князем о пользе душевной, о мире и о любви и «кроткими словесы и тихими речьми и благоуветливыми глаголы» смягчил Олега Ивановича. Умиленный душой, Олег Рязанский «взял с князем (Димитрием) мир вечный». И с этих пор князья имели между собою «великую любовь». В 1386 г. этот мир был скреплен браком сына вел. кн. Олега Рязанского Феодора с Софией, дочерью св.блгв. кн. Димитрия Донского. Как пишет российский историк Д.И. Иловайский: «Этот мир особенно замечателен тем, что он в действительности оправдал свое название «вечного»: с того времени не было ни одной войны не только между Олегом и Димитрием, но и между их потомками». |
| — Есть такое выражение: «Так дальше не может быть!» – и наступает момент, когда терпение переливается через край. Похоже, с Белоруссией такой момент приближается: так невозможно вести себя далее! Рядом с огромным цивилизованным миром. — Перед началом нашего разговора Вы вспомнили одно свое интервью, и я бы хотела процитировать фрагмент, а Вы его прокомментируете. Это «Украинская Газета», и вот что Вы в ней говорите: «Путин не настоящий политик. Его поставил Ельцин. И он не знает, куда вести страну. Вам с Януковичем (вам, имеется в виду, украинцам) повезло гораздо больше. Ведь Янукович – бандит, который победил среди бандитов». — Знаете, все это вырвано из контекста и видоизменено. В интервью есть мои слова, но все подано в таком перевранном виде… Но это, наверное, современное развитие СМИ – все сводится до уровня таблоидов и т.д. Я никогда не говорил плохо о политиках, я считаю это дурным тоном. Зачем их обижать? — Но ведь оценивать Вы их можете? — Прежде всего, я оцениваю их работу. И то, что Ваш президент пришел не традиционным политическим путем, не участвовал ни в митингах, ни в другой политической борьбе — это правда. И это имеет огромное значение для меня в плане его характеристики. Мне не понятно, какая сейчас политическая программа. Ведь в России нет четкой программы – не понятно, к чему она стремится. России в общемировой и общеевропейской цивилизации не хочется стать третьим полюсом. Вот именно так я мог сказать в том интервью. Но не таким образом, как это подано в «Украинской газете»: «Президент не знает, куда вести свою страну». Это грубо, примитивно, и я бы до такого никогда ни снизошел. Януковича называют бандитом. Это правда. Правда – что называют. Неправда – что это я его так назвал. Я лишь сказал, что Янукович не так страшен, как предполагалось ранее. Это мои слова и все. А все, что было предоставлено в интервью, – непонятные выжимки такого низкого, примитивного уровня, созданные для сенсации, до которых я бы никогда не опустился. Там есть эмоции. Ведь оскорблять политиков так приятно, они по-своему беззащитны. Нормальный человек за оскорбление может дать по морде, а политик должен снести это. Политик схож с артистом, возможно, поэтому мне их очень жаль, и сочувствую им. И политиков, и нас, артистов, можно оскорблять, а мы не вправе ответить на оскорбления. Я бы этого никогда не сделал подобного просто по-человечески. Я могу оценивать результат. И очень сурово оценивать. Я оцениваю результат: до чего политик довел свою страну. Но я всегда думаю: а может, он хотел как лучше, а вышло плохо? Не всегда политик понимает, что делает, или не может видеть последствий. В истории были такие случаи, и неоднократно. Как и артист, актер, произносит речь, великую речь, но на самом деле артист не осознает и не понимает всей силы и глубины этих слов. Например, читает Мольера – сам актер даже не знает, что он говорит прозой. |
|
|
