| Богословский экзистенциализм Архимандрита Софрония (Сахарова) Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 21, 1999 29 июня, 2012 Опубликовано в альманахе «Альфа и Омега», 21, 1999 “В Духе Святом познается Господь, и Дух Святой бывает во всем человеке: и в душе, и в уме, и в теле. Так познается Бог и на небе и на земле” 1 , — этими словами преподобного Силуана Афонского можно начать исследование экзистенциального подхода в богословии его ученика архимандрита Софрония применительно к темам Нетварного Света и обожения человека. Значительное количество работ современных православных богословов (архиепископ Василий (Кривошеин), отец Георгий Флоровский, В. Н. Лосский, отец Иоанн Мейендорф, архимандрит Киприан (Керн), епископ Каллист (Уэр), митрополит Иерофей (Влахос), Христос Яннарас, Георгиос Мантзаридис, отец Думитру Станилоэ, отец Иоанн Романидис и другие), опубликованных по означенным темам, заставляет искать те особенности, благодаря которым изложение духовного опыта отца Софрония, с одной стороны, является уникальным в своем роде и для своего времени, а с другой — неповрежденно выявляет опыт святоотеческой традиции, не внося ничего иного, отличного от него. Человеческая природа через энергии, свойственные ей, проявляет ипостась, личность отдельного человека и делает ее доступной для других и для Бога, что и означает уникальность, неповторимость личного опыта. Здесь архимандрит Софроний, с одной стороны, считает невозможным рационально определить ипостась (Божественную или человеческую), а с другой — говорит, что она постигается либо посредством откровения или мистического опыта, либо единением в любви 2 . При этом энергийная встреча с Богом отпечатлевает в человеческой личности Божественный Лик Христов, возводя человека к Богопознанию и причастию “Божеского естества” (2 Пет 1:4) и выявляя ипостась человека в ее единении со Христом. Говоря об опыте вообще, часто имеют в виду знание и умение пользоваться некой совокупностью законов бытия в пространстве и времени. Понятие духовного опыта включает иные категории, лежащие вне материального мира, что затрудняет словесное описание каких-то его особенностей, однако это возможно через образы и представления, адекватные духовным явлениям. |
| Глава II. Своеобразие исихастской антропологии Понятие исихазма многозначно 85 . Часто исихазм приравнивают к так называемому паламизму, то есть к богословию нетварных энергий, с помощью которого Григорий Палама обосновывал духовный опыт афонских монахов. Иногда это понятие распространяют на современных «неопаламистов». Все это сужает представления об исихазме. Мы под исихазмом будем понимать аскетико-мистическую восточно-христианскую традицию, которая оформилась примерно за тысячелетие до Григория Паламы . Исихастская традиция вырастает на основе монашеской духовности, которая уходит корнями в апостольскую и мученическую духовность первохристианской общины. Назовем исторические вехи исихастской традиции: египетский исихазм (преподобные Антоний Великий , Макарий Великий ); палестинский исихазм (преподобные Дорофей Газский, Иоанн Пророк и Варсануфий Великий); синайский исихазм (преподобные Иоанн Лествичник , Исихий Синаит 86 ); отдельно упомянем преподобных Исаака Сирина и Иоанна Кассиана Римлянина ; византийский исихазм (преподобный Симеон Новый Богослов , святитель Григорий Палама ); русский исихазм (преподобные Сергий Радонежский, Серафим Саровский , Оптинские старцы и святитель Феофан Затворник ). Исихазм составляет как бы ядро православной аскетико-мистической традиции. Исихастскую традицию можно рассматривать в качестве школы христианства, в которой учатся жить вечной жизнью 87 . Об исихастерионе как школе говорит Никифор Постник: «Приидите, и объявлю вам художество, или лучше – науку вечного жительства» 88 . В этой школе преподаются антропологически ориентированные науки и искусства, поскольку каждый исихаст учится познавать себя и изменять себя так, чтобы все время пребывать с Богом 89 . Обучение проходит от распознавания самых заметных сторон своей жизни (своих страстей) и до распознавания трудноуловимых помыслов: «Училище опытного ведения есть жизнь деятельная, которую восприняв трудолюбнейше, и себя узнаем, и помыслы различать научимся, и Бога уведаем» 90 . |
| ГЛАВА IV. МИСТИЧЕСКИЙ ОПЫТ ОБОЖЕНИЯ Человек может уже в этой жизни реально испытать обожение. Григорий Палама , как и другие византийские мистические богословы, связывает этот опыт с практикой непрестанной молитвы, цель которой – постоянное общение с Богом и видение нетварного света. Этот свет не сотворен, он – не символ божественной славы, но нетварная, исходящая из Божией сущности естественная энергия, которая, являясь человеку и соединяясь с ним, служит самым верным свидетельством его обожения и высшей формой богопознания. Молитва В творении «О молитве и чистоте сердца» Палама пишет о двух путях соединения человека с Богом: первый – через приобщение божественным добродетелям и второй – через молитву 263 . В первом случае это соединение лишь подготавливается, но в действительности не достигается. Подлинное соединение происходит лишь в молитве 264 . В греческом языке имеется два слова со значением «молитва»: εχρη и προσευχ. Ευχ не всегда означает молитву в полном смысле слова. По замечанию Оригена , слово еи%г) указывает на обещание или клятву человека Богу 265 . Палама, говоря о молитве в гомилии о мытаре и фарисее, четко различает значения двух слов: щoa-evn – прошение или благодарение Бога, а еад – обет Богу 266 . Но в других местах, в том числе и в первой главе творения «О молитве и чистоте сердца», святитель Григорий не проводит этого различия и использует слово вместо щосгеихЬ-Е сли не знать основания, на котором строится учение Григория Паламы , можно неправильно понять то, что он говорит о способе соединения человека с Богом в вышеупомянутом творении, находящемся к тому же под явным влиянием Евагрия. Правильно утверждение, что добродетель способствует богоуподоблению и подготавливает верующего к соединению с Богом, но, говоря о том, что молитва осуществляет это соединение, необходимо сделать некоторые пояснения. Как уже отмечалось выше, соединение человека с Богом и обожение – не результат человеческой деятельности, а дар божественной благодати. Благодать таинственным образом обоживает человека, а добродетель лишь делает его способным к восприятию обожения 267 . Молитва как вид человеческой деятельности является добродетелью и не способна сама по себе соединить человека с Богом или обожить его. |
| Глава X. Святогорский томос При изучении темы «Святой Григорий Палама как святогорец» мы не можем обойти вниманием исповедание веры, которое носит название «Святогорский томос». Мы рассмотрим это исповедание в настоящей главе и покажем его значение, а также важность учения святого Григория. Введение Святой Григорий был истинным святогорцем. Он прожил большую часть своей жизни на Святой Горе, он был связан со святыми отцами, которые вели подвижническую жизнь вместе с ним, и поэтому он выразил опыт афонских подвижников, который на самом деле является опытом Православной Церкви. Как мы видим из других творений святого Григория, на Афоне жили исихасты, которые сохраняли сущность монашеской и христианской жизни, которая заключается в очищении сердца, просветлении ума и причастии Божественной энергии. Именно с этих позиций мы должны оценивать значение святогорцев в сохранении православного учения о Божественной сущности и энергиях и о причастии Божественным энергиям. В богословском споре с Варлаамом святого Григория поддерживали афонские подвижники. В этом отношении Святая Гора сыграла важную роль. «Святогорский томос» составлен самим святым Григорием. Правда, существовало мнение, что, возможно, это исповедание было написано святым Филофеем Коккином, ставшим впоследствии Константинопольским патриархом. Однако это мнение явно ошибочно 621 . Есть множество свидетельств в работах Григория Паламы , которые явно говорят о том, что он сам составил «Святогорский томос», но я приведу только одно. Монах Арсений Студит обратился к святому Григорию с просьбой разъяснить его учение по вопросам, которые волновали Церковь в то время. Григорий Палама написал, что ответ находится в его сочинениях. И естественно, среди своих сочинений он упоминает «Святогорский томос», о котором он ясно говорит: «В Святогорском томосе», который я составил два года назад, мы говорим так, слово в слово...» 622 Одного этого отрывка достаточно, чтобы доказать авторство святого Григория. По всей вероятности, он написал этот текст в ноябре 1340 года, и это исповедание сыграло важную роль на Константинопольском соборе 1341 года, созванном для захциты взглядов святого Григория. Впоследствии святитель неоднократно ссылался на этот текст 623 . |
| Глава из книги «Тайна Святой Троицы по святому Григорию Паламе » Свое учение об исхождении Святого Духа святой Григорий Палама излагает преимущественно в двух аподиктических словах против латинского учения о Филиокве, а также в своем опровержении «Эпиграфов» Иоанна Векка. Поводом к этому изложению послужило Филиокве, которое было в его время столь же актуально, как и во время святителя Фотия. Так же как актуально оно и в наши дни. Для святого Григория Паламы истина исхождения Духа Святого только от одного Отца принадлежит богословию явленному «Само-Истиной Христом, Который Бог сый превечный, стал ради нас и богословом» 1 . Истина эта есть учение, которое приняли самовидцы и апостолы от Самого Духа Святого и научили других, «как научены были» 2 . Слова Господа Дух Святый, Иже от Отца исходит (ср.: Ин.15:26 ) выражают непреложную истину о превечном образе существования Духа, запечатленную в Символе веры , «мериле подлинного богопознания и твердого исповедания для всех, хотящих «право правити слово истины " " 3 . Святитель Григорий глубоко убежден в полном тождестве своей веры в исхождение Святого Духа с общим исповеданием всех «богоносных богословов, евангелистов, апостолов и прежде них от века пророков», а через них с богословием Богочеловека, Логоса 4 . Отсюда его ясное сознание трагических последствий латинского учения о Святом Духе и внесения Филиокве в Символ веры . Хотя отклонение латинского учения представляется «незначительным», оно носит в себе причину «великих зол» и «многое и лютое, несогласное с благочестием и противное ему», явственно являя всем, «что в том, что касается Бога, даже самое мелкое не незначительно» 5 . Это «небольшое» изменение неизбежно ведет к различию в понимании тайны Святой Троицы и личных внутритроичных отношений. Поскольку речь идет об «общем начале всего», то «и одно неблагочестивое искажение порождает множество погрешностей» 6 . В глазах святителя это значит, что самое, казалось бы, незначительное изменение в вопросах веры содержит в себе радикальные различия догматического и духовного характера. Поэтому Филиокве означает для нас не просто богословское различие между Востоком и Западом, а предполагает, можно сказать, две различные, несовместимые между собой триадологии. «Ибо, – говорит он, – поскольку мы говорим, что Дух Святой имеет Свое бытие не от Ипостаси Сына, а они говорят, что и от Сына, то невозможно совокупить тех и других в одном учении; ибо един Единородный и едино бытие Духа» 7 . Филиокве противоречит единоначалию в Божестве, притом не только в словесном выражении, но и по существу. Это противоречие вносит такое разделение и настолько искажает неизменную веру Церкви, что общение между Римом и Востоком становится невозможным. Святитель прямо заявляет: «Никогда мы не примем вас в общение, пока вы говорите, что Дух и от Сына» 8 . |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Истоки духовного возрождения Руси в XIV веке и его результаты 22.10.2014 1174 Время на чтение 28 минут Возрождение Руси в XIV веке традиционно связывают с деятельностью преподобного Сергия. Трудам этого великого русского святого по восстановлению подлинного монашества и духовному воспитанию паствы посвящена статья преподавателя Костромской духовной семинарии Русской Православной Церкви Алексея Владимировича Виноградова. Возрождение Руси в XIV веке традиционно и вполне заслуженно связывают с деятельностью преподобного Сергия. Труды этого великого русского святого по восстановлению подлинного монашества и духовному воспитанию паствы нашли отклик и продолжение в его учениках и последователях. Архипастырская поддержка со стороны святителя Алексия митрополита Московского и благословение Константинопольского Патриарха Филофея позволили подвижнику осуществить реформу, связанную с возрождением общежительного устава. Поскольку для древнерусского монашества «образ подвижника имел гораздо больше значения, чем само подвижничество» , личный духовный подвиг преподобного в деле возобновления киновии на Руси также приобрел определяющее значение. Рождение в такую непростую для нашего Отечества эпоху столь знаковой фигуры, каким мы знаем святого Сергия Радонежского, не могло быть событием случайным, оно напрямую связано с глобальными духовно-политическими процессами, происходившими в православном мире. Попробуем хотя бы в общих чертах обозначить эти явления, проследить их влияние и оценить результаты. Для решения поставленной задачи полезно взглянуть на значимые события эпохи, а поскольку во времена преподобного Сергия Русская Церковь была частью Константинопольского Патриархата, есть основания обратить свой взор к Византии. Наиболее ярким церковным явлением той поры стали исихастские споры, оказавшие влияние как на католический Запад, так и на православный Восток, в орбиту которого входила Русь. Затянувшаяся агония Восточной Римской Империи, упадок духовной жизни, усиливающееся влияние католицизма множили число латиномудрствующих, особенностью которых, помимо всего прочего, являлось совершенное непонимание святоотеческих традиций. Своеобразной положительной реакцией на эти события стал исихазм , который не был для Православия чем-то принципиально новым, но в силу ряда причин особенности этого аскетического учения потребовали богословского обоснования. В результате ожесточенных споров между сторонниками святителя Григория Паламы и последователями Варлаама Калабрийского было сформулировано возвышенное учение о Нетварных Божественных Энергиях, через причастность которым только и возможно приблизиться к их Источнику - Богу, благодатно познать Его. |
| Здесь и сейчас мы не просто слышим о Преображении Господнем, но и сами преображаемся Что именно было открыто человеку на горе Фавор, можно ли познать непостижимого Бога и где на земле мы бываем свидетелями света Восьмого дня – рассказывает иеромонах Димитрий (Першин). Наверное, одна из самых больших загадок, стоящих перед человеком — как для нас возможно что-то знать о Боге? Если Бог — Творец мироздания, то Он находится за пределами познания, и Сущность Его непостижима. С другой стороны, что-то мы о Боге знаем — мы к Нему обращаемся, Он открывает нам Себя. Как же возможна эта встреча? Прячась от славы Божией Католическое богословие говорит, что Бог открывается нам в некоторых тварных подобиях. Например, на горе Фавор Он является в тварном свете. Его Преображение — это некая люминесценция, свечение, явление тварное, подобное свету лампочки или звезды. Православное богословие исповедует различение в Боге непостижимой Божественной сущности, или природы, с одной стороны, и Божественных энергий, Его славы, которую человек может постичь и воспринять. Именно предвечные, нетварные Божественные энергии, именно этот свет видят апостолы на горе Фавор. Когда пред ними преображается Христос — изменяется не Он, а их восприятие Его. Именно поэтому на Фавор восходят не все апостолы, а всего лишь трое наиболее подготовленных. Хотя трудно и им: на иконе Преображения Господня мы видим, что они буквально закрывают лица от этого сияния предвечной Божественной славы. Свет и мрак Божества На иконе Преображения , как и на иконах Вознесения, Успения и Воскресения, мы видим, что чем ближе ко Христу, тем более темными становятся краски — вплоть до иссиня-черных тонов. Почему православные византийские и древнерусские иконописцы отходят от евангельского текста? Ведь в Евангелии сказано, что при Преображении Господнем одежды Его блистали как снег, Его осеняет облако — очевидно, что это белые тона. Ответ на это недоумение догматический. Темные тона вокруг Христа символизируют непостижимость Его Божественной сущности. Как писал Григорий Богослов: «Мы знаем, что Бог есть. Но мы не знаем, что Он есть». |
| иеродиакон Николай Сахаров О причинах иконоборческих споров согласно трактату преподобного Иоанна Дамаскина “Первое защитительное слово против отвергающих святые иконы” Источник Скачать epub pdf От автора Цель настоящего исследования – привлечь внимание византологов к историческим документам и фактам, которые так или иначе были недостаточно оговорены при оценке причин иконоборчества VIII века. Так, особый интерес представляет письмо императора Льва III Исаврия – так называемый Ghevond’s Text. На основании этого и других документов в исследовании впервые поднимается вопрос о взаимоотношении неоплатонических тенденций в исламе с христианским богословием иконы как об одной из возможных причин иконоборческой смуты. Особое внимание уделено также динамике развития богословия иконы в Церкви и его связи с литургической символикой преподобного Максима Исповедника . Последний, что особо важно, развивает понятие взаимопроникновения подобия и его Первообраза на основе христологии. Установив необходимый богословский и исторический контекст, автор дает уточненный анализ как причин иконоборчества, так и богословия иконы преподобного Иоанна Дамаскина . Вступление. Дата написания и основные аргументы “Первого слова” Иконопись развивалась, оттачивалась и совершенствовалась в Православной Церкви более полутора тысяч лет. Ныне икона является неотъемлемой частью молитвенной практики Православия. Столь привычное и естественное для православного человека нашей эпохи, иконопочитание отнюдь не являлось повсеместной и всепризнанной церковной практикой в первые века христианской истории. Икона прошла долгий путь развития, прежде чем завоевать достойное богословское признание. В VIII столетии произошел решающий сдвиг в развитии богословия иконы, и немалая заслуга в этом принадлежит преподобному Иоанну Дамаскину . Во времена иконоборческой смуты VIII века он одним из первых выступил в защиту иконопочитания. В святоотеческих писаниях его “Защитительное слово против отвергающих святые иконы”- первый систематический труд, посвященный непосредственно вопросу об иконах и их почитании, первая попытка догматически обосновать распространившееся в Византии иконопочитание. Значение этого трактата для современников преподобного Иоанна и для последующего святоотеческого богословия трудно переоценить. С одной стороны, трактат дает догматический взгляд на прошлое Церкви, обосновывая уже сложившийся к тому времени обычай иконопочитания. С другой стороны, это взгляд в будущее, закладывающий основы для дальнейшего становления богословия иконы и последующего разрешения вопроса о соотношении тварного и Нетварного. Плоды этого богословского начинания с особой отчетливостью проявятся несколько столетий спустя в писаниях святителя Григория Паламы , который сумел в богословии нетварных энергий собрать воедино и отчетливо выразить всю святоотеческую мысль о взаимоотношении Бога и твари 1 . |
| Когда летом 1966 года я первый раз посетил Святую гору как студент-второкурсник богословского факультета Фессалоникийского университета с другими моими соучениками, мы встретили монаха отца Феоклита Дионисиатского, который нас спросил, кто мы такие. Мы ответили ему, что мы богословы. На это он немедленно нам сказал: «Церковь знает только трех богословов: святого Иоанна Богослова, святого Григория Богослова и святого Симеона Нового Богослова, а вы являетесь студентами богословского факультета». Этот взгляд отца Феоклита произвел на меня большое впечатление и научил меня, чтобы я использовал более точные слова относительно этого вопроса, потому что по учению Церкви богословие является эмпирическим познанием Бога, является даром. С того времени я постоянно возвращался к изучению этой темы и понял, что, действительно, согласно церковной терминологии, богословом является тот, кто говорит о Боге, но для того, чтобы кто-то мог авторитетно говорить о Боге и иметь неложное знание о Боге, он должен предварительно иметь личный опыт о Боге. Таким образом, в абсолютном смысле слова богословом является тот, который достиг созерцания Бога, созерцания нетварного Света, а в относительном смысле богословом является и тот, кто говорит о познании, которое имеют обоженные. Это происходит и с наукой. По преимуществу учеными являются те, которые исследуют различные природные явления и предлагают новое знание, а также те, которые передают знание исследователей. В «Святогорском томосе», который был написан свт. Григорием Паламой, ведется речь о исповедании веры, которое провозглашается достойными в Духе. С одной стороны, они, «в том же самом опыте посвященные», следовали по законному пути подвижничества, то есть отреклись от стяжания вещей, славы человеческой и недобрых телесных удовольствий, подтвердив это отречение через подчинение тем, кто предшествовал им в жительстве согласно Христу, занимаясь священным безмолвием и чистосердечной молитвой и оказавшись посвященными в то, что выше ума, как достигшие таинственного, превосходящего разум единения с Богом. А с другой стороны, они являются теми, которые «по отношению к таковым (то есть к первым - иг. Д. ), относятся с почтением, верой и любовью» . Таким образом, если мы не имеем личного познания Бога, мы принимаем свидетельство Отцов Церкви, которые приобрели такое личное знание через энергию Святого Духа. |
| Марко Скарпа В своей статье, посвященной теме Евхаристии в контексте богословских споров XIV века 2 , прот. Иоанн Мейендорф уделяет внимание, хотя и вкратце, свт. Григорию Паламе . В полемике с Григорием Акиндином, утверждавшим, что «евхаристическое общение подразумевает причастие самой Божественной сущности» 3 , свт. Григорий, напротив, настаивает на том, что «евхаристическое общение – это причастие не Божественной сущности, а человеческой природы Христа, Его обоженного Тела – Тела, ставшего телом Божественного Слова. Для свт. Григо рия приобщаться Телу Христову означает приобщаться Его человеческой природе, потому что человеческая природа Христа стала человеческой природой Бога – Слова» 4 . Прот. Иоанн комментирует: «Это учение, связанное с христологией VI Вселенского Собора, явно предполагает различение сущности и энергий в Боге» 5 . Несколькими строками ниже Мейендорф еще более определенно повторяет: «Палама утверждает лишь то, что евхаристические Хлеб и Вино становятся, благодаря таинственному μεταβολ [преложению], обоженным Телом Иисуса, Телом, которое является для нас источником божественной жизни и нетварного озарения, в то время как само оно не является божественной сущностью» 6 . Затем о. Иоанн обращает внимание на то, что это учение никоим образом не затрагивает представлений о Евхаристии Паламы, для которого святое Причастие – это «личное единение с Лицом Слова и реальное приобщение Его энергии» 7 . Представленная концепция ясно и хорошо согласуется с постановкой богословского вопроса Мейендорфом. Но отражает ли она верно мысль самого святителя? Не вдаваясь в анализ вопроса о богословии Евхаристии в широком контексте паламитских споров, о чем не так давно было написано специальное исследование 8 , данная работа ставит своей задачей рассмотрение исключительно произведений свт. Григория Паламы с целью определить его понимание Евхаристии. В двух наиболее важных цитируемых Мейендорфом текстах Паламы 9 , которые относятся к учению о нетварных божественных энергиях, учение о Евхаристии не рассматривается вообще. Фраза из 16-й гомилии, цитируемая в самом тексте статьи, рассматривает тайну Боговоплощения 10 безотносительно к теме Евхаристии. Накоец, в примечаниях Мейендорфом приводятся еще три текста, которые ясно говорят о Евхаристии: две фразы из 16-й гомилии 11 , а также ссылка на «Триады» (I 3. 38) 12 . К этим текстам мы можем добавить еще четыре: из I Триады» 13 , затем из «Исповедания веры» 14 ,из 5-ой гомилии 15 и из «Десятословия законодательства Христова, или Нового Завета» 16 . |
|
|
