| Вера и наука: так ли они различны? Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 47, 48; 2007 29 декабря, 2012 Опубликовано в альманахе “Альфа и Омега”, 47, 48; 2007 От редакции: В прошлом номере под сходным заголовком была помещена беседа с диаконом Михаилом Першиным. Поскольку тема беседы в основном сохранена, хотя на этот раз она двинулась несколько иным путем, мы решили сохранить преемственность в заголовке. Как и прежде, мы будем говорить об отношении к вере и науке разных людей, условно разделенных на четыре группы: 1. далекие от веры и науки; 2. верующие, дистанцирующиеся от науки; 3. неверующие ученые; 4. ученые верующие. На этот раз с М. Журинской беседует старший научный сотрудник Института химической физики РАН, кандидат наук М. Ю. Синев, прихожанин Антиохийского Подворья в Москве. М. Ж. Так что же мы можем сказать по поводу рассматриваемых (точнее, конструируемых) групп? М. С. Я прежде всего хочу сказать, что у многих людей (и это относится ко всем рассматриваемым референтным группам) их мнение во многом построено на недоразумении, — недоразумении в исконном смысле этого слова: недо-разумение. Это неразумение о том, что есть наука, неразумение о том, что есть вера, на чем та и другая основаны и откуда происходят. А последствия этого очень тяжелые. Если мы сейчас привлечем к рассмотрению четвертую референтную группу, где у нас люди, профессионально занимающиеся наукой и верующие, то они иногда, — в особенности если это, скажем так, неофиты, — попадают в очень тяжелую ситуацию. Они и в своей профессиональной среде, и среди собратьев по вере чувствуют себя чужаками. Они все время стесняются; в одном месте они стесняются своей веры, в другом — своей принадлежности к науке, попросту образованности, и именно потому, что и там и там царит недоразумение, непонимание того, что есть наука и что есть вера. К сожалению, многих из нас так научили и так воспитали… М. Ж. Простите, учили так всех, а воспитывали почти всех, но далее уже идет личный выбор: кто-то научился, а кто-то не научился, кто-то воспитался, а кто-то не воспитался, и не по тупости не научился и не воспитался, а потому что, как говорит у Лескова один мудрый архиерей, не доверял. |
| Вот сейчас много дискутируется вопрос о преподавании основ религиозных знаний в светских школах. Рискну утверждать — для духовного здоровья человека и человечества бессистемность образования в области “нейтральных” дисциплин еще более страшна, чем “бездуховность” (в смысле отсутствия преподавания религиозных предметов) в светских учебных заведениях. Такая бессистемность только усугубляет разорванность сознания при иллюзии образованности и наличии ее формальных атрибутов. Система, даже если она имеет в своей основе некоторые ложные принципы (как это было у нас в недавние годы), все-таки создает дисциплину сознания и дает шанс на осознание собственной противоречивости и на приближение к истине. М. Ж. Простите, но почему Вы с таким оптимизмом говорите о том, что “кое-что у нас порой” бывало неладно в недавние годы? А сейчас намного лучше? Да, бессистемность вещь страшная, это просто орудие уничтожения интеллекта, но ведь и у нее есть некоторая тенденция, хотя все время говорится о том, что школы имеют выбор. Было бы из чего выбирать. И, простите, было бы кому выбирать. Сужу по тому, насколько интеллектуально и юридически беспомощны протесты против преподавания основ православной культуры, равно как и против пересмотра программ по биологии с тем, чтобы слегка потеснился дарвинизм, чтобы сообщалось школьникам, что это отнюдь не единственная теория эволюции и далеко не самая принятая. Ведь даже не ставится вопрос о том, что предлагаемые для изучения темы несут в себе правду; как-то по умолчанию считается, что правда детям нужна далеко не всегда и не всякая, а “наша”. А как представишь себе школьника, для которого выбрали по одному предмету учебник с одной “правдой”, а по другому — с другой, так как-то тоскливо становится. И очень странно понимается отделение Церкви от государства: преимущественно как внедрение плюрализма в каждую голову, а то и как “запрет на профессию”, потому что получается, что верующие должны о своей вере помалкивать. И еще один невеселый момент. Случилось читать об учебнике истории, в котором чрезвычайно осуждалась историческая слепота византийцев: “из-за одного слова” отрезали от себя заманчивую перспективу культурных и экономических контактов с Западом. Слово это между тем filioque ‘и Сына’, то есть коренное противоречие между Западной и Восточной церквами в вопросе об исхождении Святого Духа. Тут замечательно и то, что веру предлагается менять на торговые преимущества, и то, что пропаганда католицизма не считается нарушением принципа отделения Церкви от государства. Это длинное отступление прошу считать иллюстрацией глубоких недо-разумений, процветающих в нашей третьей референтной группе. |
| Интеллектуальная элита России эпохи патриарха Филарета, на долю которой выпала задача в меру своих возможностей поддержать дело прагматичного «антизападника» на патриаршем престоле, не породила ярких мыслителей и богословов. Это было сообщество старательных книжников, поколениями воспроизводивших начетническую культуру XVI в. внутри своей корпорации. Наиболее выдающимся – и в то же время наиболее типичным его представителем, воплотившим в себе все черты времени, стал Иван Наседка, творчество которого пришлось в основном на период 1620–40-х годов. Именно в это время Иван Наседка и книжники его круга стремились осмыслить опыт Смуты и соотнести его с политическим курсом патр. Филарета. Это привело к рождению ряда идеологем и богословских концепций, отличавшихся крайней ксенофобией и болезненным отношением ко всему нерусскому. Именно в трудах книжников первой половины XVII в. концепция «Третьего Рима» получает новую жизнь, причем обретая такое влияние, что делается частью политической программы Российского царства. Битва антихриста за Москву становится грандиозным финалом человеческой истории. И это событие не за горами: в русских концепциях первой половины XVII в. окружающий мир начинает восприниматься как уже поглощенный антихристом. Жителям западнорусских земель и грекам отводилось место на границе двух миров: они представали и страдальцами за веру, угнетаемыми нечестивыми, и недо-православными, подвластными антихристовым слугам 335 . Однако идеология «эсхатологической автаркии», выработанная московскими книжниками первой половины XVII в., вовсе не была продуктом самостоятельного и самобытного развития русской богословской мысли. В ряде случаев идеологемы книжников представляли собой переосмысление московскими учёными мужами идей, имевших западнорусское, а во многих случаях – и западноевропейское происхождение 336 . «Неблагонадежные» книги – в первую очередь творения киевлян − все же попадали в Россию, но были доступны только избранному кругу лиц, оседали в библиотеках патриарха Филарета, Троице-Сергиева и Соловецкого монастырей 337 . |
| Значительный интерес представляет статья С. А. Левицкого «Толстой и Шопенгауэр». Между обоими, считает Левицкий, была известная «конгениальность», что сказывается на отношениях Толстого и Шопенгауэра к смерти, половой любви, проповеди аскетизма и стремлении к нирване, но все же, по мнению Левицкого, следует говорить не о влиянии Шопенгауэра на русского писателя, а о «частичном отражении Шопенгауэра в творчестве Толстого» . Из писателей XX в. внимание Левицкого особенно привлекали А. Белый и Б. Л. Пастернак. Творчеству первого он посвятил статью «Гениальный неудачник», в которой рассматривает его как «наиболее спорную и сумбурную фигуру русской литературы XX в.» . Считая «Петербург» «самым лучшим и наиболее художественно выразительным из произведений Белого», Левицкий вместе с тем отмечает, что большинстве страниц, написанных Белым на философские темы, «представляет собой поток недовыношенных и недо рожденных мыслей» . Тем не менее, считает Левицкий, «его творчество и его жизненный путь долго будут еще являться предметом изучения для историков, литераторов, философов. А. Белый — незабываем. Если его трудно любить, то нельзя не ценить и не помнить его» . Глубокий анализ романа Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» С.А. Левицкий дал в статье «Свобода и бессмертие». Роман Пастернака он расценил как «один из самых волнующих художественно–моральных документов нашей эпохи» , а творчество писателя в целом как подтверждение правильности того направления, в котором развивалась русская философия да и вообще вся русская мысль с конца XIX в. «Путь Пастернака, — писал Левицкий, — от поэта, словесного виртуоза, от чистого искусства —к искусству религиозному» . А «весь путь романа — от почти символических похорон матери Живаго, через страстотерп–ства души, к порогу Голгофы —путь религиозно–символический». Подводя итоги нашего краткого очерка, подчеркнем особо: С. А. Левицкий, с юных лет будучи оторванным от родины, до конца своих дней был и оставался русским мыслителем и писателем в высшем смысле этого слова. Весьма символично само название его неопубликованного романа, хранящегося ныне в его семейном архиве в Вашингтоне, — «Прошлое, которого не было». |
| Oh boy, the most prestigious competition (Russians have bragging rights here) will begin in less than a month! I can’t believe it’s been four years already! Из разговора на форуме — Доброе утро, Иа. — Доброе утро, Винни-Пух. Если оно вообще доброе, в чем я лично сомневаюсь. — Как поживаешь? — Не очень как. Я даже думаю, что совсем никак. — Это почему? Что с тобой? — Ничего, медвежонок Пух, ничего особенного. Все же не могут… — Чего не могут? — Веселиться, петь, плясать. (м/ф «Винни-Пух и день забот») Недюжинно раздражали причитания в «интернетах и СМИ» о недо-международности конкурса и потере его престижа «в эпоху между Советским Союзом и Валерием Гергиевым». Даже не с 2011 года, когда Гергиев был назначен председателем оргкомитета прошлого конкурса, а по крайней мере с 2007 года (XVIII Конкурс Чайковского) эта мысль звучала с комариной настойчивостью. Например, так: «Никто приличный к нам не едет, потому что конкурс необъективен и политизирован». Или так: «Запад не имеет интереса к конкурсу, потому что все равно победят русские». Или так : «Возглавив в 2009 году оргкомитет конкурса им. П. И. Чайковского, Валерий Гергиев оказался в непростой ситуации — любимому бренду советской культуры, в лихие 1990-е погрязшему в коррупционных скандалах и навсегда, казалось, утратившему былое международное реноме, нужен был не только и не столько антикризисный менеджмент, сколько новая судьба и новая идентичность» . Валерий Гергиев оказался, действительно, в непростой ситуации : нелегко повышать международное реноме , когда тебя постоянно толкают под локоть толпы сомневающихся, что «утро доброе». Я, будучи «некулуарной публикой», так совсем впала в когнитивную диссоциацию. Мне всегда мнилось, что принадлежу к той части русской интеллигенции, которая в силу определенных внутренних свойств мало способна к безбашенной радости по поводу каких бы то ни было культурных феноменов. Этим она отличается от (не менее значительной) части нашей интеллигенции, с легкостью назначающей себе гениев и шедевры, вокруг которых так приятно коллективно приплясывать, приговаривая, к примеру, «Ай да, Константин Богомолов! Ай да…» (далее – по пушкинскому тексту). |
| 2. Предтеча постструктурализма как апологет языка доникейского богословия Абсурдность, возведенная пером Ницше в Абсолют, не нуждается в укрытии или мимикрии – она сквозит не столько из ущелий, рассекающих недо-сверхчеловека, сколько из самих текстов «веймарского безумца». И за последнее он достоин особой похвалы христианина, – да и всякого искренне-религиозного человека вообще. Опыт Ницше как человека, опыт Ницше как философа ушел бы «в никуда», если абсурд – именно абсурд как принцип, а не абсурдные этика или антропология как некое следствие – не стал бы предметом европейской рефлексии ХХ в. Пожалуй, лучшим образом выразил влечение к противоречию Р. Барт: «Текст — это и есть то, что стоит на грани речевой правильности (разумности, удобочитаемости и т. д.). Сказано это не для красного словца, не ради «героического» жеста; Текст пытается стать именно запредельным по отношению к доксе (чем еще определяется это расхожее общее мнение, составляющее, при мощном содействии средств массовой коммуникации, основу наших демократических обществ, как не своими пределами, своей энергией отторжения, своей цензурой?); можно сказать, что Текст всегда в буквальном смысле парадоксален» . Для структуралиста важно подчеркнуть «парадоксальность структуры» – системы «без цели и без центра» ; «экзистенциальность» систем (насколько она возможна для Барта) центрирована разве что их парадоксальностью. Субъект, в который верит Ницше-антрополог, становится у Барта чуть ли не эпифеноменом языка, конституирующего субъективное, т.е. эпифеноменом парадокса . Как это часто бывает в истории идей, на смену одному проповеднику-предтече приходит другой, не менее амбициозный, но все же во многом зависящий от предшественника мыслитель-пророк. Именно так, пафосно, вызывающе, на авансцену мировой философии вышел Ж. Деррида. В своей жажде абсурда Деррида обходит и Ницше, и Хайдеггера, и Барта – и потому в одной из первых работ он пишет: «Вот почему в рамках классического осмысления структуры можно парадоксальным образом (выделено нами – Ф.Н.) сказать, что центр и в структуре, и вне ее. |
| “Человек есть человек“. Доклад на конференции «Человек, религия и культура», Таллинн, 29 мая 1993. всего 450 гр. А пройдёт ещё 50 лет – возможно, научатся выхаживать и четырёхнедельную кроху. То есть совершенно ясно, что если мать или аппаратура обеспечат ребёнку пищу, кислород и прочее необходимое, то он разовьётся до нормального «новорождённого» состояния. А если его выбросить (по-англ. абортировать ) из этой питательной среды, то он погибнет, также, как и взрослый, если его поместить на Марс. Нет тут принципиальной разницы между нами-эмбрионами и нами-взрослыми. Главный неонатолог Департамента здравоохранения г.Москвы, д.м.н., проф. Д.Н. Дегтярев: «Мы настроены на то, чтобы поддерживать жизнь любого недоношенного ребёнка с признаками сердечной деятельности начиная с полных 22 недель беременности (это уровень возможностей современной медицины). Это, конечно, парадокс: мы предпринимаем титанические усилия, чтобы спасти жизни этих младенцев, а где-то рядом совершенно таких же абортируют, и в несравнимо больших количествах. Это трудно понять». На самом деле, вопрос о моменте начала человеческой жизни лежит на поверхности, и достаточно ознакомиться с основами эмбриологии, чтобы это понять. К сожалению, нам настолько заморочили голову, что теперь приходится разбираться в очевидных, издревле известных вещах. Хотя это недо-разумение вполне вписывается в современную картину глобального безумия, где эвтаназию, наркоманию, гомосексуализм пытаются выдать за норму; по соображениям «политкорректности» из рождественских открыток убирают имя Христа (чьё рождество тогда празднуем?), а извечные понятия «отец» и«мать» заменяют на «прародитель А и Б», чтобы не оскорбить извращенцев Испании! Является ли аборт убийством? Вопрос риторический, ведь если жизнь начинается с зачатия, то аборт её прерывает. Но всё же посмотрим, что на этот счёт думают специалисты. Начиная с Гиппократа, врачи считали аборт убийством. В клятве Гиппократа есть такие слова: « не вручу никакой женщине абортивного пессария (средства) ». В редакции 1948 г. клятва врача призывает « придерживаться глубочайшего уважения к человеческой жизни, начиная с момента зачатия ». Да и современные врачи высказались однозначно на этот счёт – когда в Греции зазвучали требования об узаконивании абортов, 220 афинских профессоров, доцентов, аспирантов – подписали меморандум Всегреческому медицинскому обществу, о недопустимости узаконивания абортов. |
| Вот уж, махновцы, реально с головой не дружат. Сколько их Люська помнит, столько они в чём-то замешаны – то на районных соревнованиях помахаются не с теми, то в химклассе пожар учинят, то директору портфель с дорогими дипломами зелёнкой зальют. Посмолить, бухнуть – это с шестого класса. Музыка – хип-хоп и рэп. Прикид босяцкий. Приколы тоже дебильные. Вечное «дай-позвонить, дай-затянуться, дай-куснуть». Все знали, что они уже попадались на прошарках пустующих квартир и домов. Причём попадались не полиции, а серьёзным мародёрам, что вообще-то чревато. Но им как-то сошло. А уж чужие велосипеды! И крали, и отнимали. Какое-то пристрастие к технике. Один раз даже школьный трактор угнали. И ночью завалились в канал, хорошо, что не очень глубоко. Их тогда именно отец Максима отмазывал, он же в следственном отделе работает. Потому что колония тогда конкретно засветила: дебилы при задержании ещё и здорово гаишникам похамили. Короче, почему-то Максим с ними водился. В их девятом классе уже многие встречались. И Люська даже чувствовала лёгкую статусную ущербность от отсутствия своего бойфренда, – девчонки всегда жёстко дробились по интересам, а тут как бы и вовсе разошлись на «уже» и «недо». Вот, блин, счастье – очутиться в кругу толстушек и ботанов! Ботанок. Поэтому когда Люська заметила-почувствовала демонстративно долгие тоскливые взгляды с параллельной парты, пришло облегчение: Макс не только внешне интересный, но и в математике и физике прёт, как танк. Папа в органах, мама в горсовете. Многие в их классе о таких взглядах только бы мечтали. И потому сразу зазавидовали. И Люська нисколько даже не удивилась, что первой свою зависть выказала Лека! Это при том, что сама ещё недавно встречалась с парнем из пятьдесят шестой. И повыше, и поблондинистей. Прикинут топово. Если у Леки с ним что-то закосячилось, то за каким злость на подруге срывать? Да пошла бы она! Пусть поостынет. Да, многие о таких взглядах бы мечтали. Но какой-то особой гордостью Люську не надувало. Что мешало? Да то! Типа «подвернулся случай», и ты теперь не в списке толстушек и ботанок. Но мечталось как-то по-другому, другого. Хотелось выбирать самой, и не головой, а чувством, встречным чувством. Хотелось своей любви, а не потому, что …. Да! Как в «Окэане Эльзы»: |
| И эта самая недо-образованность не позволяет им применять недо-полученные знания адекватно. В ВУЗе им успели преподать только начальные азы научной методологии, из которых они запомнили только одно положение - скепсис. Предыдущее слово «здоровый» они пропустили. Зато первокурсные хвалебно-романтические дифирамбы науке и учёным, усердно петые преподавателями для привлечения их пустых голов к серьёзной учёбе, отложились в подсознании в форме абсолютной истины: «Наука всегда права! Не верь всему, что не из НИИ». И тут, спустя много лет, вдруг случается чудо - несчастной души касается призывающая божественная благодать, внушающая с детской верой принять за истину всё, чему учит Церковь.. Ан-нет же.. Уже подсознательно прожжённая иной - «научной религией» - душа, вместо этого, начинает сначала судорожно пытаться разными фантастическими способами объединить обе веры, а когда очевидным становится, что это невозможно - добавляет вторую к своему мировоззрению в качестве вторичной. И всуе Творец в Своём евангелии взывает к ним через притчи, относящиеся именно к этому моменту, описывая то богача, искавшего хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную, продаёт всё и покупает её, то человека, нашедшего сокровище, который от радости идёт и продаёт всё богатство своё, чтобы купить поле то . Один «отпетый» эволюционист рассказывал мне, что когда Бог стал его призывать, он несколько дней был в ... депрессии(!)... и бессонными ночами пытался «примирить» в себе две веры (он, разумеется, свою научную веру называл иначе - «несомненные факты», и т.п.). И это ему типа «кое как удалось». Поэтому теперь он не желает слушать меня и что-то переосмысливать, дабы не проходить ту ломку заново. Каково!.. Заметьте, вопроса об отказе от суетного и тленного «научного верования» даже не стояло! Этот вариант принципиально не рассматривался! Ну а дальше, когда горячая призывающая благодать уходит и человек переходит из горящего неофитского периода в «ни горячее-ни холодное-но тёплое состояние», разум вообще перестаёт оценивать очевидную только живому духовному зрению истинность Церковного учения и успокаивается на какой-нибудь «промежуточной теории» типа «Церковь имеет истинное знание только о духовных предметах» , или «У науки и веры принципиально разные области применимости» и т.п.. |
| Владыко,спаси Бог за ваш рассказ.а для нас всех--- наука и поучение. надежда 7 ноября 2015, 16:42 Спасибо огромное за статью. Сама не так давно обратилась к шаману, одумалась только тогда, когда вышла на улицу, но уже ничего не исправить. Теперь не знаю, как смотреть в глаза своему духовному отцу. Завтра собираюсь в церковь, прошел месяц, даже больше, вычитываю утренние и вечерние молитвы, но не чувствую облегчения, не могу себя простить за такую слабость, до сих пор чувствую себя грязной и мерзкой Алина 6 ноября 2015, 09:16 Интересно житие Киприана и Иустины: волхва и чернокнижника Киприана, общавшегося с князем бесовским, Господь избавляет от диавольского воздействия и приводит не просто к вере, но к святости! Поистине милостив и всемогущ Господь, и пути его неисповедимы. валера 6 ноября 2015, 05:51 Спасибо Владыко Питирим. Галина Б. 6 ноября 2015, 04:34 Спасибо Владыке Питириму за " разнос " с Любовью. Все дело в нашем недо-верии Почему мы наступаем регулярно на одни и те же грабли? Тут верим, а тут опять сомнения и своеволие. Как Петр по воде: поверил- пошел, засомневался - потонул (Мф.14,28-31). Верим, читаем Евангелия, в церковь ходим, батюшек слушаем, причащаемся, а как беда случается начинаем суетиться, хватаемся за соломинку, а протянутую руку не видим. Начинаем искать оправдания своему недо-верию. Да - помогут, да - исцелят, да- бизнес поправят, да - предскажут, и даже не на два месяца, и не на год, а на всю жизнь. Но на ЭТУ жизнь. За ТУ жизнь они не отвечают. Вот и выбирай: или комфорт в ЭТОЙ жизни (мгновение), или подготовка к ТОЙ жизни (Вечность). Знать о Боге - хорошо, понимать и исполнять Заповеди - еще лучше, а доверять - ... ? Это за гранью наших возможностей? Верую, Господи! Помоги моему неверию. (Мк.9,24). Слава Богу за все. Лариса 5 ноября 2015, 22:30 Спаси Господь, уважаемый Владыка, за все Ваши своевременные, убедительные, полезные и интересные статьи! Читаем всем приходом, обсуждаем, укрепляемся в вере. Радуемся, что Господб посылает таких Архипастырей - неутомимых и неравнодушных делателей на Своей ниве. Ждем новых публикаций! Доброго Вам здравия и благоденствия! |
|
|
