| Прп. Илия Муромец. Икона. 2008 г. Иконописец И. В. Сухов (частное собрание, Москва) Прп. Илия Муромец. Икона. 2008 г. Иконописец И. В. Сухов (частное собрание, Москва) Образ И. М. встречается в «сказании о киевских богатырех, как ходили во Царьград» (списки XVII-XVIII вв.), в «Сказании о семи богатырях» (самый ранний список 1-й четв. XVIII в.), в былине о Михаиле Потыке. И. М. фигурирует в качестве символа богатыря, подобно всем живущим на земле бессильного против смерти, в особой редакции (или разновидности) «Повести о прении живота со смертью», представленной в старообрядческом сборнике 3-й четв. XVIII в.- РГБ. Собр. А. И. Маркушевича. 22. Л. 70 об.- 73 об. (данная редакция «Повести...» не учтена в монографии-публикации: Дмитриева Р. П. Повесть о споре жизни и смерти. М.; Л., 1964). В записях кон. XIX в. известна былина о встрече в поле и столкновении И. М. и Добрыни. Появление новых сюжетов в эпосе об И. М. исследователи фиксировали до 60-х гг. XX в.: былина о женитьбе И. М., записанная в Пудожье в кон. 30-х гг. XX в. (Былины Пудожского края. 50), и ряд былин М. С. Крюковой о подвигах И. М. (Былины М. С. Крюковой. Т. 1. 10, 12, 13, 15). Наиболее распространенными и древними являются былины об И. М. и Соловье-разбойнике. Сюжеты «Илья и разбойники», «Илья и Идолище», «Исцеление Ильи сидня», встречающиеся в устной традиции как самостоятельные былины, в рукописях XVIII - нач. XIX в. объединены с повествованиями об И. М. и Соловье-разбойнике. Былины об И. М. и Соловье-разбойнике из рукописных сборников исследователи разделяют на 2 версии: в 1-й версии И. М. по пути из Мурома в Киев освобождает г. Себеж (город известен с нач. XV в., ныне в Псковской обл.) (себежская версия), во 2-й редакции богатырь освобождает Чернигов (черниговская версия). Внутри каждой группы выделяется неск. редакций. В подавляющем большинстве былин рассказывается о происхождении И. М. из Мурома (город возник, вероятно, на рубеже X и XI вв., ныне районный центр владимирской обл.). Согласно поздним редакциям былин из рукописных сборников, И. |
| Тао), «явился к нему зоравар (военачальник, доместик.- Авт.) Востока Григорий, сын Бакуриана, владетель Олтиси, Карну-Калаки (груз. название Эрзурума.- Авт.) и Кари... Передал он [Григорий] царю город-крепость Кари и прилегающую к нему землю» (цит. по: Жизнь царя царей Давида//Картлис Цховреба. 2008. С. 181; То же//КЦ. 1955. Т. 1. С. 318). Взятие Кари датируется 1074 г. Здесь был расквартирован груз. гарнизон, состоявший из шавшетских азнауров (дворян). К этому времени относится несохранившаяся 2-строчная строительная надпись, исполненная асомтаврули и вырезанная на одной из башен цитадели города: «† Господи, восславь, по милости Георгия, царя апхазов; построил я, Иване, эту башню». В 1881 г. надпись списал груз. историк Д. Бакрадзе , к-рый датировал ее X-XI вв.; он считал, что надпись свидетельствует о существовании в Кари церкви, кафедры кариели (Карийского архиерея). Воспользовавшись данными Бакрадзе (к нач. XX в. эта часть крепости была разобрана, надпись утрачена), текст надписи в составе других документов издал груз. историк прав. Евфимий Такаишвили ( Такаишвили. 1909. С. XI); затем, частично восстановленную,- В. Силогава ( Силогава. 2001. С. 26-27, 48). Очевидно, с появлением груз. гарнизона в Кари возникла и груз. церковь. Однако мн. историки сомневаются в существовании К. е. в данный период. Груз. присутствие в Кари продолжалось недолго: ок. 1080 г. город был взят сельджуками, впосл. здесь был Карсский эмират. Отдельный эмират возник и в Кечроре (гавар бывш. Карсского царства, груз. Гагчевани). Груз. царь Димитрий I ( Дамиан-Димитрий ) в 1154 г. захватил Кари и разбил войско эрзрумского эмира, но позже уступил город мусульманам. Карсский эмират оказался под властью эрзурумских салтукидов, позднее - хлатских шах-арменов. На рубеже XII и XIII вв. груз. войска, отвоевав у сельджуков юж. области Тао, заняли провинции Вананд и Кечрор и взяли Карс (цит. по: Летопись времен Лаша Георгия//Картлис Цховреба. 2008. С. 215; То же//КЦ. 1955. Т. 1. С. 368). Осада цитадели города продолжалась неск. |
| С XVI - XVII вв. музыка иногда атрибутируется тому или иному псалту-роспевщику или даже вельможе, царю. Встречаются композиции царя Феодора, царя Иоанна Грозного, царя Алексия Михайловича и пр., которые подчеркивают духовное единство " тезоименного Христу нового жительства " , то есть христианского общества, русского государства. Но эти сочинения нельзя назвать авторскими фантазиями в современном понимании. Новая музыка возникает из сложившихся на клиросе попевок и мелодий, по-иному скомпонованных православными певцами и приспособленных к тексту. Ситуация меняется на рубеже XVII - XVIII вв. Из челобитных, регулярно подаваемых патриарху Иосифу (1642-1652), мы узнаем о многих церковных проблемах того времени. Среди них особо стоит выделить хомовое пение, или раздельноречие, до неузнаваемости искажавшее текст песнопений, и многогласие. Это упраздненная собором 1666-1667 гг. традиция, подразумевающая одновременное чтение и пение разных элементов богослужения, позволяющих, ничего не сокращая, совершать богослужение по Уставу, ограничивая его привычными полутора - двумя часами. В получавшейся какофонии ни о каком благоговейном понимании богослужебного текста прихожанами говорить не приходилось. Поэтому вполне закономерно предположить, что на фоне широко распространенного раздельноречия и многогласия: 1) пропадает восприятие богослужебного пения как выражения молитвы священнослужителей и прихожан; 2) усиливается равнодушное отношение к смыслу и тексту богослужения и к его музыкальной форме; 3) появление новых музыкальных форм и отказ от какофонии единогласия воспринимается как однозначно положительное явление. Здесь, кстати, и стоит искать ответ на один из самых трагичных вопросов той эпохи: как получилось, что одноголосное знаменное пение было столь быстро и легко забыто в храмах и даже монастырях России и вытеснено имитацией западноевропейской полифонии, далекой от православной традиции. После реформ патриарха Никона, признавшего локальность русских богослужебных традиций, с конца XVII - начала XVIII появляются гармонизации и мелодии, подражающие западноевропейскому церковному и светскому пению. |
| Содержание этой идеологии: 1. Россия — вечный агрессор и оккупант (тут пригодились и многочисленные гетманские фальшивки XVII—XVIII вв. о лютой жестокости русских царей и их воевод. 2. «Москали» украли название «Русь», «русский», тогда как настоящей Русью была Украина и настоящими русскими (руськими) — украинцы. 3. «Москали» в отличие поляков и украинцев — не славяне, а ветвь монголо-финских племен, причем самая низкоразвитая ветвь. Это низшая раса, звероподобные недочеловеки. Соответственно — не братья. 4. Отсюда — «москали» дикие варвары, жестокие, грязные, ленивые, рабы по природе, обладатели всевозможных пороков. 5. От всего этого — полшага до признания «москальской» веры и Церкви нечистой, ложной, испорченной, наконец, просто оккупантской; церковнославянский язык «москальского» богослужения, как и русский, — инструмент подавления украинской культуры. Это дает украинцам право отвоевывать у «москалей» их храмы и изгонять, а то и убивать, их священников. Расколы, создание самостийнических «церквей» не только правомерны, но и необходимы. Сами (нео)бандеровцы добавили в эту окрошку обычное националистическое чванство, обильно сдобренное язычеством: украинцы — великая нация, высокоразвитые арийцы, древнейший народ, от которого произошло все человечество. Идол нации выставлен на общее поклонение — «Украина превыше всего». С 1990-х советский украинский проект постепенно перемалывается галичанским. Бандеровская «оранжевая» идеология быстро продвинулась с запада в центр и даже частично на юго-восток Украины. В условиях депрессивной экономики и политической радикализации общества оранжистская пропаганда легко завоевывала умы умеренных украинцев, проникала в Церковь — в приходы Московского патриархата. Незаметно для себя умеренные украинцы, лояльные прихожане УПЦ МП, жители центральных областей Украины, стали голосовать за политиков, не скрывавших своей вражды к «москальской церкви». Это ли не приговор нейтральному, но слепому и беспомощному постсоветскому украинству? 23 года попыток доказать, что Украина не Россия увенчались убедительным доказательством — поворотом к нацистскому государству. (Как уже говорилось, расовые нацистские теории заложены в основу галичанской идеологии. К примеру, на рубеже XIX—XX вв. «Научное товарищество им. Т. Шевченко» во Львове, по сообщению Н. Ульянова, «поощряло всевозможные измерения черепов с целью открытия антропологического “типа украинца”»). Умеренное украинство советского извода в этом государстве не жилец. Оно не соответствует «чистоте учения», не поддерживает «чистоту расы». |
| 9 февр. 1908 г. митр. Антоний ходатайствовал о перемещении 2-м викарием С.-Петербургской епархии с титулом епископа Нарвского Тихвинского еп. Феодосия (Феодосиева ; впосл. архиепископ), викария Новгородской епархии, как значится в машинописном подлиннике представления (РГИА. Ф. 796. Оп. 189. Д. 569. Л. 7). Однако указанное в документе имя епископа вычеркнуто и рукой митрополита заменено именем викария Костромской епархии Кинешемского еп. Никандра (Феноменова ; впосл. митрополит). Очевидно, выбор еп. Никандра, утвержденного епископом Нарвским 15 февр. 1908 г., был сделан митр. Антонием под давлением. Об этом вспоминал обновленческий деятель Вениамин (Муратовский) , сам бывший на рубеже XIX и XX вв. викарием митр. Антония: «Носилась тогда молва, что Никандр был приставлен в качестве шпиона, чтобы следить за всеми его поступками. Доблестный Владыка Антоний своей кротостью и христианским всепрощением препобедил еп. Никандра... [и тот] сделался самым преданным ему помощником до конца жизни Владыки». 15 апр. 1908 г. еп. Никандр впервые возглавил крестный ход с.-петербургских трезвенников в Александро-Невскую лавру «архиерейским шествием». 28-29 июня того же года совершал юбилейные богослужения в Нарве по случаю 200-летия освящения Спасо-Преображенского собора как правосл. храма с крестным ходом вокруг старого города. С 30 дек. 1909 г.- 1-й викарий С.-Петербургской епархии. Награжден орденами св. Владимира 3-й (1909) и св. Анны 1-й (1912) степени. В 1910-1912 гг., в периоды отъездов митр. Антония в Кисловодск на лечение, временно управлял столичной епархией. 20 марта 1914 г. назначен епископом Вятским и Слободским; напутственный молебен у мощей св. Александра Невского 11 апр. отслужил Гдовский еп. сщмч. Вениамин (Казанский ; впосл. митрополит). 20 марта 1914 г. епископом Нарвским, 3-м викарием С.-Петербургской (с 19 авг. 1914 Петроградской) епархии, был назначен викарий Нижегородской епархии Балахнинский еп. Геннадий (Туберозов) . Он был награжден орденами св. Анны 1-й (1915) и св. Владимира 2-й (1916) степени. С 14 июня 1917 г.- 2-й викарий епархии, с лета 1918 г.- 1-й викарий. Вошел в состав Петроградской синодальной конторы, открывшейся 10 авг. 1917 г. 5 окт. 1917 г. в Петропавловской ц. Петроградского ун-та еп. Геннадий отпевал ее настоятеля, профессора прот. В. Г. Рождественского. В отсутствие митр. Вениамина на еп. Геннадия возлагалось временное управление Петроградской епархией. 2(15?) февр. 1920 г. он был назначен епископом Псковским и Порховским. В это же время РСФСР по Тартускому мирному договору от 2 февр. 1920 г. отказалась от прав на Эстонию, которой отходила и Нарва. |
| Переводы библейских книг на церковнославянский язык 83.Верещагин Е. М. Язык славянской Библии Русской Православной Церкви: (На рубеже XX-XXI вв.)//ИВ. 1999. Вып. 1. С. 65–87. 84. Глубоковский Н. Н . Славянская Библия//УЗ РПУ. 1995. 1. С. 43–57. 85. Григорьев А. В. Слова со значением «ребенок, дитя» в греческом и славянском текстах Евангелия от Марка//ЕжБК ПСТБИ, 1998. С. 85–90. 86. Документы Библейской комиссии: 1. Рукописный материал для научного издания славянского перевода Ветхого Завета/Публ. с предисл.: К. И. Логачев//БТ. 1975. Сб. 13. С. 208–235. 87. Документы Библейской комиссии: 2. Организация, принципы работы и деятельность комиссии в 1915–1921 годах/Публ. с предисл.: К. И. Логачев//БТ. 1975. Сб. 14. С. 166–256. 88. Дудинов П. А. Комиссия по научному изданию Славянской Библии при Петроградской духовной академии: Организация. Деятельность. Результаты//ХЧ. 1996. 13. С. 36–72. 89. Евсеев И. Е. Рукописное предание славянской Библии//УЗ РПУ. 1995. 1. С. 5–28. 90. Евсеев И. Е. Собор и Библия//УЗ РПУ. 1995. 1. С. 29–34. 91. Иннокентий (Павлов), игум. Заметки к статье Н. Н. Глубоковского «Славянская Библия»//УЗ РПУ. 1995. 1. С. 35–42. 92. Камчатнов А. М. Об усовершенствовании церковнославянского перевода Священного Писания//ЕжБК ПСТБИ, 1992–1996. С. 136–140. 93. Чистяков Г. П., свящ. Славянская Библия как источник для будущего русского перевода: Выступление на конф. по переводу Библии. Москва, сент. 1992 г.//МБ. 1995. Вып. 3. С. 104–109. См. также 2233, 2236, 2955. Геннадиевская Библия: 500 лет 94. Евсеев И. Е. Геннадиевская Библия 1499 г.: Печ. с сокращениями//АиО. 1999. 2(20). С. 59–79. 95. 500 лет Геннадиевской Библии: Конф.: Сообщение//АиО. 1999. 2(20). С. 304. 96. Сморгунова Е. М. Пять веков Геннадиевской Библии: Археографические материалы к истории первой полной русской Библии//МБ. 1999. Вып. 6. С. 4–16. 97. Языкова И. К. 500 лет первой славянской Библии/И. Я.//Страницы. 1999. Т. 4. 3. С. 475–476. Читать далее Источник: Богословие и история Церкви: Аннотированный указатель статей центральных периодических изданий Русской Православной Церкви (1947–2000)/Сост. и введ.: монахиня Елена (Хиловская), О. В. Мелихова, О. В. Руколь; Науч. и общ. ред., предисл.: канд. ист. наук А. Г. Дунаев. — М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2006. — 464 с. |
| СПб., 1991. С. 163-199; Летопись Псково-Печерского мон-ря, или Ист. сказания о Свято-Успенской Псково-Печерской обители и ее святых/Сост.: Ю. Г. Малков. М., 1993. С. 21-83, 91-94, 141-150; Охотникова В. И. Повесть о Псково-Печерском мон-ре: Редакции XVI в.//ТОДРЛ. 1993. Т. 48. С. 258-263; Повесть о Псково-Печерском мон-ре//БЛДР. 2005. Т. 13. С. 478-535, 820-824; Минея (МП). Март. Ч. 2. С. 277-279. Лит.: Барсуков. Источники агиографии. Стб. 275; Охотникова В. И. Повесть о Псково-Печерском мон-ре//СККДР. Вып 2. Ч. 2. С. 269-271; Сергий (Спасский). Месяцеслов. Т. 2. С. 90; Евгений (Болховитинов), митр. Описание Псково-Печерского первоклассного мон-ря//Святыни и древности Псковского у.: По дореволюционным источникам. Псков, 2006. С. 101-130; он же. История княжества Псковского. Псков, 2009; Миротворцев М. Псково-Печерский мон-рь//Святыни и древности Псковского у. 2006. С. 131-158; Филарет (Гумилевский). РСв. С. 406-409. В. И. Охотникова Иконография И. разрабатывалась в Псково-Печерском монастыре. Из-за местного почитания его имя отсутствует в иконописных подлинниках XVII - нач. XX в. В письменных источниках и лит-ре о мон-рях и церквах Пскова и его уездов сведений об иконах И. не обнаружено. Наиболее ранние известные изображения святого относятся к кон. XVIII - нач. XX в. Все они одного извода (преподобный представлен в полной схиме), различаются только отдельными деталями. Предположительно первой иконой И. был нагробный образ, поводом для написания к-рого могли послужить события 1642 г.- переложение св. мощей преподобного в новую раку. Однако в переписных книгах Псково-Печерского мон-ря на протяжении XVII в. не упоминается ни одной иконы И. (Переписные книги 1639, 1652, 1655, 1663, 1682 гг.; напр., 1652 г.: ГА Псковской обл. Ф. 499. Оп. 1. Ед. 113. Л. 1-253, и др.). Ростовой образ И., выполненный на рубеже XIX и XX вв. (с поновлениями 2-й пол. XX в.) в реалистической манере, размещен на стене над его ракой в пещерах Псково-Печерского мон-ря. Преподобный написан фронтально (фигура непропорционально коротка), он изображен старцем с аскетическими чертами лица, большими глазами, округлой седой бородой средней величины. |
| Это оброненное мимоходом упоминание – всё, что можно почерпнуть о почивавших в Киеве мощах свт. Климента Римского из летописного свода, составленного не за тридевять земель, а тут же, в киевском Печерском монастыре, на рубеже XI–XII вв., причем говорится о них походя, в одном ряду с прочими sacra furta Владимира Святого: иконами, церковной утварью и даже медными изваяниями отнюдь не церковного назначения. Более того, в отличие от экзотических «медяных капищ и коней», по поводу которых летописец считает нужным поспорить со своими несведущими современниками и потому сообщает об их местонахождении в Киеве (за церковью Пресв. Богоматери Десятинной), о положении Владимиром там же святых мощей не сказано ни слова. И даже в следующем несколько далее сообщении о построении Десятинной церкви (под 991 г.), где снова перечислено добытое в Корсуне: «...и попы Корсуньския пристави (Владимир. – А. Н.) служити в неи; и вда ту все, еже бе взял в Корсуни: иконы и сосуды и кресты» (ПСРЛ 1. Стб. 121–122; 2. Стб. 1 Об) 4 , – о мощах свт. Климента умалчивается. Между тем, они были-таки переданы в Десятинную церковь , хотя об этом мы узнаём не из «Повести временных лет», а благодаря свидетельству иностранному и, подчеркнем, на столетие более древнему. 1.1.2. Свидетельство Титмара Мерзебургского. На Успение 1018 г., в ходе борьбы за Киев между Святополком и Ярославом, сыновьями умершего в 1015 г. Владимира, столица Руси была взята войсками польского князя Болеслава I Храброго (992–1025), тестя и союзника Святополка. В войске Болеслава была саксонская подмога. Благодаря рассказам одного из саксонских воинов подробные сведения о киевском походе и самом Киеве той поры попали в «Хронику» мерзебургского (на крайнем юго-востоке Саксонии) епископа Титмара, попали по горячим следам, так как в декабре 1018 г. хрониста уже не было в живых. И вот что, среди прочего, читаем у Титмара по поводу кончины киевского князя Владимира: «Он долго правил названным королевством 5 , умер глубоким стариком и похоронен в большом городе Киеве в церкви мученика Христова папы Климента рядом с упомянутой своей супругой 6 ; саркофаги их стоят на виду посреди храма. Власть его делят между собой сыновья, и во всем подтверждается слово Христово, ибо, боюсь, как бы не последовало то, чему предречено свершиться устами нелживыми – ведь сказано: всякое царство, разделившееся в себе, опустеет 7 и проч. Пусть же молится весь христианский мир, дабы отвратил Господь от той страны свой приговор» (Thietm. VII, 34. Р. 488–491; Назаренко 1993. С. 136, 141–142 8 ) 9 . |
| Муз. наследие Ф. М. невелико: в 1795 г. в «Карманной книге для любителей музыки» было опубликовано его 6 рус. песен, среди к-рых - знаменитая «Стонет сизый голубочек» (слова Дмитриева) и одна из лучших песен доглинкинской эпохи - «Уже со тьмою нощи» (слова В. В. Капниста). Песня «Стонет сизый голубочек» Дмитриева-Дубянского приобрела такую популярность, что может быть песенным символом эпохи рус. сентиментализма, вскоре она стала считаться народной. Ее напев лег в основу мн. «русских песен» разных поэтов («Здесь под сенью древ ветвистых» Д. И. Вельяшева-Волынцова, «Вянут, вянут стебелечки» Г. Высоцкого, «Грустно жить в тоске и скуке» К. Ф. С. и др.). Именно эту песню А. С. Пушкин использовал для характеристики сентиментальной Параши в поэме «Домик в Коломне». В ряде источников (ЭС; Лобанов-Ростовский А. Б. Рус. родословная книга. СПб., 1895. Т. 1. С. 192) ошибочно говорится, что род Д. пресекся после смерти внука протопресвитера - Петра Яковлевича (23 авг. 1774 - 15 мая 1822). 2 младших брата Ф. М.- Дмитрий Михайлович и Александр Михайлович были известны в 1-й пол. XIX в. как любители церковного пения; кроме того, в разных источниках правнуки и праправнуки протопр. Феодора упоминаются на рубеже XIX и ХХ вв. Лит.: Левашева О. Е. «Российская песня» и ее создатели//Рус. вокальная лирика XVIII в. М., 1972. С. 339-343. (ПРМИ; 1); Огаркова Н. А. Дубянский Ф. М.//Музыкальный Петербург: XVIII в. СПб., 2000. Кн. 1. С. 316-318. Дмитрий Михайлович (1769, С.- Петербург - 12.12.1825, там же), сын Михаила Федоровича Д., церковнопевч. деятель. Коллежский советник и кавалер ордена св. Анны 2-й степени и св. Иоанна Иерусалимского, член комиссии по составлению законов. После смерти Д. С. Бортнянского Д. М. был избран директором Придворной певч. капеллы (с 15 окт. 1825), но в этой должности прослужил менее месяца. Сведения о его муз. творчестве отсутствуют. И. А. Гарднер , исходя из того, что Ф. П. Львов был назначен на эту должность 20 марта 1826 г. ( Гарднер. Богослужебное пение. Т. 2. С. 311), ошибочно считает, что Д. М. был директором капеллы 4 месяца. Александр Михайлович |
| Часть коллекции составляют святыни, к-рые были перенесены в М. из церкви Магалашвили (в с. Цинарехи, ныне в муниципалитете Каспи) на рубеже XVIII и XIX вв. (Там же. С. 185-187). Среди них примечательна икона Божией Матери «Одигитрия» (ГМИГ. Q 757, 2-я пол. XVII в.). В 1886 г. вдове полковника Н. Сакварелидзе из с. Чочети (ныне в муниципалитете Каспи) во сне явилась Метехская икона, и Пресв. Богородица на ней велела сообщить священнику о том, что икона и Метехское Четвероевангелие (8,5×7 см; НЦРГ. H 2903, 1581 г. 270 л.) спрятаны в квеври (глиняном сосуде для вина) над алтарным сводом церкви. Икону и рукопись нашли в указанном месте; образ Пресв. Богородицы положили у юго-вост. столба храма, где раньше покоилась большая храмовая Метехская икона Божией Матери ( Садзагелов-Ивериели. 1891. С. 15-17; Читишвили. 2014. С. 177, 185). Метехское Четвероевангелие, получившее благодаря чудесному обретению известность в широких научных кругах, в 1923 г. привез из М. в Тифлис груз. историк С. Н. Джанашия ( Читишвили. 2014. С. 185-186). Текст Четвероевангелия выполнен на пергамене письмом нусхури (заглавия и начальные буквы - асомтаврули). Сщмч. Кирион III (II), М. Джанашвили, Ф. Д. Жордания и К. С. Кекелидзе ошибочно датировали его 1049 г. На первых листах рукописи помещены таблицы Пасхалии в арочном обрамлении с узорчатыми архитектурными украшениями и цветами, над арками помещены фигуры 2 львов. На обороте 4-й страницы Пасхалии, где прежде были нарисованы 3 арки, переписчик указал: «Здесь должно быть две колонны, а третья мною выскоблена» ( Садзагелов-Ивериели. 1892. С. 14). Рукопись содержит неск. приписок, исполненных нусхури и мхедрули. Четвероевангелие было переписано Виссарионом (Л. 228 об.) и пожертвовано Метехской Богородице католикосом-патриархом Вост. Грузии (Мцхетским) Николаем VIII (Багратиони) (1584-1589) (Л. 229 об.- 230 об.). В нач. 70-х гг. XVII в. свящ. Димитрий обновил рукопись; в приписке упоминаются также заказчик - Анна (дочь Шермазана Бараташвили) и ее дети: сын Кайхосро и дочь Дареджан (Л. 231) ( Джоджуа. 2005. С. 190-200). Супругом Анны Бараташвили был Ашотан Мухранбатони, брат католикоса-патриарха Доментия III (Аннотированный словарь. 1991. Т. 1. С. 230-231). В 1672 г. по приказу Ашотана был изготовлен ковчег для Четвероевангелия (8,2×5,2 см, серебро, с 5 золотыми крестами; ГМИГ. Q 783, НЦРГ. H 2903). Имена заказчика и мастера, а также дата изготовления выгравированы на ковчеге на асомтаврули и араб. языке. На ковчеге изображены Пресв. Богородица с Младенцем, Христос Вседержитель, ангелы, св. апостолы Петр и Павел, поясные фигуры 4 евангелистов ( Читишвили. 2014. С. 179-180). |
|
|
