| Поминки Преосвященного Порфирия (Успенского) и профессора Московской духовной Академии И.Д. Мансветова: (Краткий очерк учено-литературной деятельности их) Источник (Краткий очерк учено-литературной деятельности их) Прошлый 1885 год был тяжелым годом для русской исторической науки. Смерть неумолимо вырывала одного за другим лучших деятелей, плодовитых работников на ниве отечественного исторического знания. Навсегда умолкли честные и горячие голоса известнейших исторических дятелей, как напр., Н. И. Костомарова , Д. К. Кавелина, графа А. С. Уварова († 29 декабря 1884 года), основателя Археологического Института Н. В. Калачева и др. Мир их дорогому праху и царство небесное их душе, волновавшейся горем и радостию своего горячо любимого ими отечества. В частности наша церковно – археологическая наука не досчитывается в своих немногочисленных рядах двух весьма видных деятелей, а именно преосвященного Порфирия, бывшего епископа чигиринскаго, и профессора Московской духовной Академии Ивана Даниловича Мансветова . Оба почившие деятеля отличались выдающимися дарованиями, необыкновенным трудолюбием и замечательной энергией в разработке научных вопросов из области церковной археологии и православного богослужения. Преосвященный Порфирий Успенский весьма много потрудился над историею православного богослужения, собирая для неё богатый и неисчерпаемый материал, хранящийся в известнейших монастырях православного христианского востока: на Афоне, Синае, в патриаршем подворье патриарха иерусалимского в Константинополе, в Сирии, Палестине, Нубии, Абессинии и других местах. Собранные им богатые и ценные в научном отношении материалы отчасти обнародованы самим преосвященным в его известном путешествии по Афону и вообще по востоку, отчасти в статьях, напечатанных на страницах «Трудов Киевской духовной Академии», как напр., «Стихирарные пииты» (1878 г. кн. 4–6), а отчасти на страницах журнала «Чтения в обществе любителей духовного просвещения», в котором по преимуществу печатались все последния произведения преосвященного Порфирия, напр., «Афонские книжники» (1885 г. кн. 2). Кроме этого на страницах «Трудов Киевской духовной Академии» напечатано покойным преосвященным весьма немало ценных материалов для истории церковной живописи, извлеченных им из греческих рукописей. Капитальнейшим из этого рода работ его можно считать перевод с греческого известнейшей «Ерминии или наставления в живописном искусстве, составленной иеромонахом и живописцем Дионисием Фурноаграфюотом 1701–1733 года. (1868 г. кн. 2, 3, 6, 12). |
| Исторический взгляд на начало автокефалии Сербской Церкви и учреждение патриаршества в древней Сербии Источник (Речь, произнесенная э. – о. проф. И. С. Пальмовым на торжественном годичном акте С. – Петербургской духовной академии 17 февраля 1891 г.) Кому неизвестен и кому непонятен тот жизненный – не только не ослабевающий, но все более и более возрастающий интерес, который возбуждается и поддерживается у нас разными общественно-политическими, религиозными и др. отношениями, существовавшими ранее и существующими доселе на Балканском полуострове? Отношения эти слишком близко соприкасаются и даже тесно связаны с интересами нашими русскими, и потому неудивительно, что они приковывают к себе внимание нашего общества. В данном случае я не могу, конечно, касаться всех этих разнородных отношений; но позволю себе обратить просвещенное внимание собрания только на ту существенно-важную их сторону, которая соприкасается с содержанием и характером моей академической специальности, именно – с историей славянских церквей, и подлежит след. моему посильному научному обсуждению или разъяснению с академической кафедры. Ближайшим образом я разумею здесь, в частности, довольно широкую область церковно-исторической жизни народов Балканского полуострова, которая представляет интерес не для одних специалистов, но – несомненно – и для людей жизни и практической деятельности. A в этой области, не смотря на искусственное ослабление к ней интереса вследствие усиления других, как, напр., национально-политических интересов и пр., совершается однако не мало знаменательного, несомненно, затрагивающего не только жизненные интересы Церкви, но и национально-политические судьбы народов, – столько внушающего забот и попечений Церкви и вообще нашего серьезного внимания, что мы не можем не интересоваться живо всем этим и не можем не следить за всеми перипетиями бурной или – во всяком случае – не безмятежной жизни там, где во всякое время почти готов вспыхнуть пожар, зарево которого всегда отражалось и до сих пор отражается на нашей государственно-политической жизни и даже межцерковных (с местными православными автокефальными церквями) отношениях. |
| Глава V. Развитие восточного церковного устройства после разделения восточной и западной церквей § 36. Восточные патриархаты 303 После разделения церквей до разрушения восточной империи турками, в константинопольском патриархате, сначала совпадавшем с пределами восточной империи, затем, при постепенном сужении ее политических границ, переставшей с ней совпадать, высшая церковная власть принадлежала византийскому императору, от которого исходили законы и распоряжения по делам церковным, но при котором действовал также патриарх с его синодом. Обычный правительственный порядок за время существования византийской империи состоял в том, что церковные вопросы обсуждались и решались патриаршим синодом, на котором, под председательством патриарха, носившего титул вселенского, присутствовали митрополиты, а также все находившиеся в данный момент в Константинополе епископы и затем светские сановники и судьи 304 , а по обсуждении синодом утверждались императором 305 ; иногда же императором издавались законы и распоряжения непосредственно, без предшествующего синодального обсуждения 306 . По разрушении восточной империи, патриарх остался главой не только православной церкви в пределах бывшей империи, но и политическим главой греческого и вообще православного народа, покоренного турками, и в качестве такового признан со стороны турецкого правительства, которое предоставило ему весьма обширную гражданскую юрисдикцию, так как и вообще султаны турецкие в отношении к покоренным ими христианским народам всегда держались правила предоставлять обширную гражданскую власть высшему духовно-иерархическому представителю того или другого народа, с тем чтобы иметь ответственное лицо, гарантирующее ими политическую верность христианского населения империи 307 . Впрочем, при тех беспорядках, злоупотреблениях и партийных столкновениях, которыми, к сожалению, исполнена история константинопольского патриархата со времени завоевания Константинополя турками, нередко турецкому правительству приходилось выступать в качестве высшего решающего судьи даже по таким вопросам, которые совершенно чужды всякого политического характера, напр., по церковной обрядности. |
| История Северовосточной Церкви. Глава I 1 . Распространение христианской веры § 1. Распространение христианской веры в пределах России: в Корелии, у Заволоцкой чуди и Печеры, зырян, вогулов и вотяков, в Рязанском и Казан-ском крае, в Сибири Русское государство составилось из разноплеменного населения: здесь были славяне и инородцы. Чем позже последние входили в состав государства, тем живее были у них следы старой религии языческой или магометанской – и тем крепче симпатии к ней. Только по мере обрусения инородцев принималась ими государственная – христианская религия. К ней привлекало их как самое пребывание в пределах русского государства, так и строй государственной жизни, им сообщавшийся. Само собою разумеется, что всякое движение, ослаблявшее связи инородцев с этим строем, более или менее неблагоприятно отзывалось и на успехах христианской веры между ними, оживляя в них стремление к прежним порядкам и к прежней религии, или только мешая христианской миссии настойчиво действовать между ними. Таково напр. движение Стеньки Разина, затронувшее поволжских инородцев; таково отпадение Корелии от России под власть Шведов и т.п. В виду всего этого христианская миссия в настоящий период должна была больше всего трудиться в Корелии, Двинской земле, Пермской и Вятской области, Рязанском и Казанском крае, наконец в Сибири, то утверждая раньше насажденное здесь христианство и просвещая новокрещенных инородцев, то вновь насаждая семена христианской веры между покоренными или добровольно пришедшими в Россию инородцами. В том и другом случае принимала участие светская и церковная власть. Привилегии, оказываемые крещенным инородцам, строгие меры против упорных язычников и магометан, открытие среди инородцев епископских кафедр, монастырей и приходских церквей, заботы пастырей Церкви и миссионеров – вот что прямым образом способствовало успехам христианской проповеди. Рядом с этим сила русского оружия и влияние русской культуры продолжали свое косвенное содействие. В 1591 г. часть Корелии была отнята у Шведов и присоединена к России; вместе с этим, по повелению государя Феодора Ивановича, восстановлено здесь христианство : города Ям, Копорье и Иван – город «очищались от еллинских (языческих) богомерзких гнусов». |
| Ко времени патриаршества Адриана энергией его предшественника п. Иоакима и содействием иерусалимского патриарха Досифея в Москве учреждена была Славяно–греко–латинская Академия, которая, по исследованию Сменцовского, «начала свою жизнь и деятельность, осенью 1687 г., в период времени между 12–м октября и 28 декабря» 460 . Борьба двух направлений, латинского и греко–славянского, возгоревшаяся в царствование Феодора Алексеевича, по поводу самого проекта академии и ее «привиллегии», закончилась, по смерти Феодора Алексеевича, торжеством партии греко–фильской – п. Иоакима. Учителями были назначены «самобратия» Лихуды–греки, своими сочинениями много способствовавшие торжеству п. Иоакима над латинским течением и в других церковных вопросах. Однако потребности общества умерили победу п. Иоакима: Лихуды в программе образования сочетали греческий и латинский элементы. Сами они не были сторонниками одного греческого научения. Если же и стояли за преимущества греческого языка, то исключительно, чтобы поддержать авторитет греков, свою рекомендацию (данную п. Досифеем) и задачи основанной греко–фильской партией академии. В Акосе они говорили: «Всегда свет быша грецы и будут даже до окончания века и от грек свет прияху и приемлют вси языцы, или писано, или неписано, или от трудов и с писаний греческих или изуст от учения их (како–либо ни есть) от них и чрез них (свет) видят иныя языки. Вси философы грецы, вси богословы грецы; непоследующе же сим несмысленнии и ненаказаннии и буии и сего речеся и сие: всяк не еллин – варвар» 461 . На деле же в преподавание свое они ввели значительную дозу латинской науки. Недаром Лихудов, известно, поддерживал В. В. Голицын, – сторонник юго–западной польской культуры. А из показания еретика диакона Артемьева уже в то время, когда Лихуды были в отставке, ясно видна даже приверженность, по крайней мере, Иоанникия Лихуда к латинским мудрованиям, хотя и скрываемая в Москве из страха. «Учитель мой большой, – выдавал Артемьев с головой Иоанникия Лихуда, – Иоанникий, приехав из Италии, приезжал по многократ к священникам римским на цесарский двор, в слободу, и хвалился им быти их мудрования, но прикровен зде за страх, чему они и верили» 462 . Если п. Иоаким и доволен был деятельностью Лихудов, за их греко–фильские труды и литературную поддержку своей партии, то это объясняется приспособляемостью греков Лихудов к господствовавшему течению на Москве, патриарх же иерусалимский Досифей скоро разгадал Лихудов и начал громить их за соблазн, вводимый ими в простые души латинскими беззакониями чрез латинский язык и лат. науку 463 (напр., физику по Аристотелю). |
| Письмо ваше от 10 декабря прошедшего года, заключающее распоряжение высшего начальства касательно выезда моего с сотрудниками моими из Турции в настоящих грозных обстоятельствах, получено мною в восьмой день февраля сего года. Не говорю о том, сколько оно обрадовало нас, потому что чувство признательности к вам за ваше ходатайство о нас сильнее чувства своеличной радости. Не повторяю за вами, что нравственные обязанности ставятся мною выше всех прочих соображений, потому что к чужой оценке духовного состояния смирение не прибавляет одобрения собственного. Но не могу скрыть, сколько приятно мне то, что по высшему воззрению довелось нам оставаться в Иерусалиме во время тревожное и послужить ближним при многих затруднениях и неприятностях собственных. Действительно, наше пребывание в св. Граде имело свою полезную сторону: до объявления настоящей войны оно предохраняло православных от преждевременного уныния и страха, по объявлении же оной утешало их тем, что в нас они имели очевидных свидетелей тех неправд и зол, какие причинены им здешним французским консулом, латинским патриархом и местными властями. Кроме сего, хотя благоразумие и обстоятельства прекратили мое явное влияние на учебные дела здесь, но келейное слово и дело мое продолжалось и продолжается. Так напр., во второй день ноября я отправил учителя в заиорданское селение Сцалт не без наставлений и не с пустыми руками, а на днях благословил нового наставника в Рамлу и подавал советы попечителям патриаршей типографии. О. Феофан приготовил большой похоронный крест с живописным ликом Распятого по просьбе православных жителей деревни Бет-Сахур и тем доставил им утешение, которого они тщетно чаяли от греческого монастыря. Студент Соловьев с особенным рвением изучал арабский язык и переводил с него разные статьи и письма. Он, первый в лике русского духовенства, занимается арабской словесностью. Но всякое доброе дело имеет свой конец. Грустно оставлять ниву, на которой сеяна чистая пшеница, и оставлять, быть может, навсегда; но надлежит покорствовать необходимости и бодренно идти туда, куда призывает воля Божия голосом своих орудий. Я и сподвижники мои, мы давно готовы в путь и только ожидаем последнего веления и обещанной подмоги, не домогаясь знать, что будет с нами, и надеясь на милость и правду начальства. Ответив на письмо вашего превосходительства, считаю не излишним сообщить вам несколько известий в дополнение к тем, кои изложены в письме моем от 30 января, препровожденном через наше посольство в Афинах. |
| Часть Первая Глава I. Назначение обер-прокурора в св. Синод Отмеченные нами явления имели место и в истории отношений верховной власти к другому высшему учреждению, поставленному во главе управления русской церковью. Как в гражданском управлении коллегиальные начала, положенные в основу организации Сената, не уничтожали собой возможности различных нежелательных явлений, которые и заставили преобразователя организовать постоянный надзор и контроль за деятельностью Сената, так и в области церковной жизни, с учреждением св. Синода, государство, по мысли реформатора, далеко еще не могло считать себя вполне обеспеченным от нежелательного характера деятельности нового органа церковного управления. Мы уже говорили, что насколько было велико доверие Петра к коллегиальной форме правления, настолько же, если еще не более, было велико его недоверие к самим членам коллегий. Несомненно, что такое же недоверие существовало у государя и по отношению к членам высшего церковного учреждения 44 – недоверие, по всей вероятности, даже более сильное, чем к членам Сената: последние, хотя и злоупотребляли своим положением, позволяя себе, напр., взяточничество, но, во всяком случае, в глазах Петра никогда не стояли на стороне лиц, несочувственно отпросившихся к его реформаторской деятельности, тогда как все члены Синода принадлежали к духовному сословию, а духовенство, по мнению преобразователя, далеко несочувственно относилось к нему и даже находилось в скрытой оппозиции к его реформам. Наряду с одинаковыми причинами и побуждениями, заставлявшими реформатора относиться к деятельности высшего церковного учреждения с таким же недоверием, с каким он относился к деятельности Сената, свободного от постоянного правительственного надзора, характер отношений Петра к новому органу церковного управления находился в сильной зависимости и от тех идей государственного абсолютизма, о которых мы уже говорили, как об одной из главных причин, побудивших правительство заменить древнее патриаршество св. Синодом. |
| Явление книжной справы XVII века тесно связано с началом книгопечатания. Книгопечатание началось на Руси значительно позже, чем в Западной Европе. Именно с этим обстоятельством связана некоторая поспешность проведения книжной справы, присутствовавшая на всем ее протяжении. Разнообразие богослужебных практик и особенно неисправность богослужебных книг издавна обращала на себя внимание. В первые годы книгопечатание шло вяло. Только в патриарший период оно стало предметом особенных забот церковной власти и наконец увенчалось успехом. При первых Патриархах – Иове и Гермогене – уже было издано московской типографией более десятка разных книг. С самого начала со всей остротой встает вопрос о том, по каким «оригиналам» осуществлять корректировку. Старые рукописные славянские тексты содержали массу ошибок переписчиков. Ошибки допускались иногда по простому невежеству, а иногда переносились с более ранних списков. Критерии определения достоверности оригинала были весьма размыты. Нельзя было полагаться лишь на древность текста, или даже на греческий язык. Сами греки с большим недоверием относились к «новым переводам», напечатанным в «латинских городах» на греческом языке. Они усматривали в них латинскую ересь. «По практической неизбежности справщики пользовались этими подозрительными, Киевскими или " литовскими " и Венецианскими, книгами. Епифаний Славинецкий откровенно работал, напр., по Франкфуртским и Лондонским изданиям Библии конца XVI-ro века. Но неудивительно, что это вызывало тревогу в широких церковных кругах. В особенности когда это приводило к отступлениям от привычного порядка...» Но все-таки основная масса книг правилась по славянским рукописям, какие считались лучшими, иногда свидетельствовались самими Патриархами и издавались по их благословению. Приостановившись на некоторое время в 1611–1613 гг., книгопечатание продолжилось и в период междупатриаршества. В этот период начинают привлекать для справы греческие тексты. С этой целью к делу привлекали лиц, знавших греческий язык: троице-сергиевских насельников – инока Арсения Глухого и архимандрита Дионисия. Им были даны 5 греческих и до 12 славянских списков потребника (или служебника). Полтора года просидели они за работой, исправили потребник, или служебник, и пересмотрели некоторые изданные раньше книги (цветную триодь, октоих, общую и месячную минею, Псалтирь, канонник и церковный устав). Везде они нашли много ошибок. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла НИКОЛАЙ II Патриарх Александрийский (2-я пол. 1262? - ок. 1275). Патриаршество Н. совпало с правлением мамлюкского султана Бейбарса (1260-1277), известного массовым истреблением христиан в ходе войн с крестоносцами и жестокими гонениями на «неверных» в своих владениях. В то же время егип. султаны старались поддерживать дружественные отношения с Византией, через к-рую пролегали пути доставки на Ближ. Восток невольников из евразийских степей - основного ресурса пополнения мамлюкского войска. Это давало возможность визант. императорам оказывать покровительство правосл. Церкви в Мамлюкском гос-ве. По сообщению мусульм. историка аль-Макризи (XV в.), летом 1262 г. в Египет вернулось посольство эмира Фарис ад-Дина Акуша, ранее отправленное к имп. Михаилу VIII Палеологу для переговоров о строительстве мечети в К-поле. Император обратился к Бейбарсу с просьбой разрешить егип. мелькитам (православным) избрать предстоятеля Александрийской Церкви, кафедра к-рого в то время пустовала. Как нередко случалось на средневек. Востоке, христиане стали искать кандидатов на Патриаршество среди представителей влиятельной корпорации христ. врачей, тесно связанных с мамлюкской аристократией. В биографическом своде Ибн ас-Сукаи (нач. XIV в.) сообщается, что придворный медик Бейбарса Алям ад-Дин Абу Наср (ум. в 1308; мусульм. биограф Ибн Аби Усайбиа в энциклопедии врачей называет его Мухаззаб ад-Дин Абу Саид) получил предложение стать патриархом в Египте, но отказался, а впосл. перешел в ислам ( Ibn a-uq. Tl kitb wafayt al-ayn/Éd., trad. J. Sublet. Damas, 1974. P. 46 (араб. текст); Ibn Abi Usaibiah. History of Physicians/Transl. L. Kropf. Jerus., 1971. P. 762-764). Эти события не имеют датировки, но могут относиться только ко времени патриарших выборов нач. 60-х гг. XIII в. В итоге на престол был избран др. представитель сословия врачей - ар-Рашид аль-Каххаль (Офтальмолог), очевидно принявший на Патриаршестве имя Николай. Ж. Насралла, знакомый с информацией об избрании ар-Рашида аль-Каххаля из вторичных источников, строил неубедительные гипотезы, пытаясь отождествить его с братом Мухаззаб ад-Дина офтальмологом Муваффак ад-Дином Абу-ль-Хейром, а того в свою очередь - со следующим Александрийским патриархом Афанасием III (II) Синаитом ( Nasrallah. Histoire. Vol. 3. T. 2. P. 105-106), однако эти предположения возникли по причине незнания текста аль-Макризи. Как следует из этого источника, избрание патриарха происходило во 2-й пол. 1262 г., что позволяет скорректировать распространенную в научной лит-ре датировку начала Патриаршества Н. (1263; см., напр.: Ibid. P. 58). |
| Георгий Виолакис ТИПИКОН ВИОЛАКИСА – богослужебный устав, употребляемый ныне в греч. кафедральном, приходском и отчасти монастырском богослужении. Является переработкой Типикона Великой Церкви Христовой, составленного протопсалтом Константином и изданного в 1838 г. Согласно решению особой богослужебной комиссии, протопсалту Виолакису было поручено подготовить новую редакцию этого Типикона, которая и была составлена, а затем одобрена Священным Синодом при Патриархе Дионисии V и издана в 1888 г. в Константинополе (посл. изд.: Βιολκης Γ. Τυπικν τς το Χριστο Μεγλης Εκκλησας μοιον καθ’ λα πρς τν ν Κωνσταντινουπλει γκεκριμνην κδοσιν. Αθναι; Θεσσαλονκη, s. a). Типикон Виолакиса сохранил характерные черты Типикона протопсалта Константина (напр., отсутствие всенощных бдений (обычно ежедневно совершаются: вечером – 9-й час и вечерня; утром – сокращенная полунощница, утреня и сразу литургия, без часов), чтение Евангелия на утрене после 8-й песни канона в воскресные и праздничные дни, особый устав пения литургийных антифонов и др.). Как и Типикон протопсалта Константина, Типикон Виолакиса, в целом основываясь на Иерусалимском уставе и соответствующих ему книгах, является, видимо, фиксацией греч. кафедрально-приходской практики XVIII-XIX вв. Типикон Виолакиса состоит из предисловия; предварительной части (т. н. протеория), в которой описывается порядок служб суточного круга начиная с 9-го часа; 3 глав об особенностях совершения богослужения в будние, воскресные и праздничные дни; 3 больших разделов: месяцеслова и описания богослужения в дни подвижной части годового круга – в период Великого поста и в период Пятидесятницы (эти 3 раздела составляют основную часть Типикона Виолакиса, причем в месяцеслове описаны не все, но только избранные дни, когда совершение служб может вызвать затруднения); приложения (особенности совершения богослужения некоторых дней в патриаршем храме (субботы Акафиста, недели всех святых); богослужения при освящении храма; устав на провозглашение Константинопольского Патриарха и на интронизацию Патриарха; чин молебна 1-го сентября; указания о благовесте в Великие праздники; список праздников, в которые Патриарх возглавляет службу в патриаршем храме; глава о хиротониях (особенности совершения в различные дни); глава «О сослужителе» (особенности некоторых моментов служб при сослужении неск. священников), чин погребения). В конце Типикона Виолакиса приводится таблица соотношения неподвижных праздничных дней (11 янв.– 25 мая) с днями подвижного годового круга для некоторых дат празднования Пасхи. |
|
|
