| 1-е изд.: М.: Изд-е автора, 1927; Диалектика художественной формы. 1-е изд.: М.: Изд-е автора, 1927; Музыка как предмет логики. 1-е изд.: М.: Изд-е автора, 1927; Диалектика числа у Плотина. 1-е изд.: М.: Изд-е автора, 1928; Критика платонизма у Аристотеля. 1-е изд.: М.: Изд-е автора, 1929; Очерки античного символизма и мифологии. Т. 1 том не был создан]. 1-е изд.: М.: Изд-е автора, 1930; Вещь и имя. Книга создавалась во второй половине 1920-х гг. Сохранились: а) краткая редакция 1920-х гг. (1-е изд.: Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос. М.: Мысль, 1993); глава IV из утерянной полной редакции 1929 (1-е изд.: Лосев А.Ф. Личность и Абсолют. М.: Мысль, 1999); краткая редакция 1933 (1-е изд.: Лосев А. Ф. Имя. СПб.: Алетейа, 1997) Диалектика мифа. 1-е изд.: М.: Изд-е автора, 1930 (конфисковано и уничтожено, сохр. лишь несколько экземпляров 1-е изд., дошедшее до читателя: Лосев А.Ф. Из ранних произведений. М.: Правда, 1990.1-е расширенное изд. (с включением дополнительных неопубликованных текстов): М.: Мысль, 2001; Николай Кузанский и средневековая диалектика. Книга написана в 1930. Полный текст утерян, сохранились фрагменты; Трио Чайковского: Повесть. Написана в 1933; [Встреча]: Повесть. Название дано А.А. Тахо-Годи. Написана в 1933; Метеор: Повесть. Написана в 1930-х гг.; Женщина-мыслитель: Роман. Написан в 1933–1934. 1-е изд.: Москва, 1993. 4–8; Самое само. Написано в 1930-х гг. 1-е изд.: Лосев А.Ф. Миф. Число. Сущность. М.: Мысль, 1994; Диалектические основы математики. Написано к 1936 г. 1-е изд.: Лосев А.Ф. Хаос и структура. М.: Мысль, 1997. Последняя глава книги, обнаруженная позже, впервые опубликована в кн.: Лосев А.Ф. Личность и Абсолют. М.: Мысль, 1999; Античная мифология с античными комментариями к ней. Написано в 1930-е гг. 1-е изд.: Харьков; М.: Фолио; Эксмо, 2005; Теогония и космогония. Написано в 1930-е гг. 1-е изд.: Лосев А.Ф. Мифология греков и римлян. М.: Мысль, 1996; Жизнь: Повесть. 1942; Олимпийская мифология в ее социально-историческом развитии. 1-е изд.: Ученые записки МГПИ им. |
| Лекция «VII Освящение реальности» (31 мая, 1–2 июня 1918 г.) имеет свою нумерацию страниц (45 страниц) и параграфов (§ 1–10, затем сбивка и обрыв нумерации параграфов). Лекция «VIII Молитва» (2 июня 1918 г.) имеет свою нумерацию страниц (страницы 1–13, далее обрыв текста примерно на половине) и параграфов (§ 1–7). Все это свидетельствует о том, что «Очерки философии культа» задумывались Флоренским как единое произведение, но техника его оформления не была доведена им до конца и единообразия. Именно эти восемь лекций были прочтены Флоренским в Москве в гимназии «Общества преподавателей» на 2-й Ильинской улице (близ храма Христа Спасителя на Остоженке) с 8 мая по 6 июня 1918 года. Сопоставляя даты записи лекций и даты их прочтения, указанные в плане 26 апреля 1918 года (8, 9, 15, 16, 22, 23, 28, 29 мая, 5, 6 июня), можно предположить, что даты чтений 28 и 29 мая (понедельник и вторник) выпали, так как приходились перед отданием Пасхи и Вознесением Господним. Заметим, что уже в плане от 26 апреля 1918 года возможность чтения лекций на этой седмице вызывала сомнения и первоначальные даты 29 и 30 мая (вторник и среда) были исправлены на 28 и 29 мая. Весь курс лекций был подвергнут незначительной правке Флоренского, карандашом и чернилами. Вторая часть материалов цикла «Философия культа» связана с дальнейшей работой Флоренского над первоначальным текстом. В тетрадные листы Флоренский вложил много вставок, выписок из литературы, библиографических ссылок. Некоторые из них в дальнейшем, при перепечатке, органично вошли в машинописный текст, другие остались в рукописном виде. Флоренский написал ряд новых законченных текстов, одни из которых могут рассматриваться как приложения к основным текстам лекций («Дедукция семи таинств» – 24–29 декабря 1919 г., «Месяцеслов» – 20–21 мая 1920 г.), а другие – как имеющие самостоятельное значение («Свидетели» – 20, 22 мая 1920 г.). Большая часть лекций Флоренского была перепечатана на машинке, и образовалась особая машинописная редакция под названием «Чтения о культе» с подзаголовком «Очерки философии культа (наброски лекций, читанных в Москве в мае и июне 1918 года)». |
| Судьба похищенных из квартиры Фрейберга « семи томов официального расследования» «Царского дела», которые капитан П.П. Булыгин хранил по просьбе следователя Соколова, достоверно не установлена до сих пор… События 1921 года в РСФСР Из предыдущей главы однозначно следует, что руководство РСФСР в мае-июле 1921 года безусловно обращалось к теме ликвидации Членов Дома Романовых в 1918-м. В статье «К полемике по «Записке Юровского» , размещенной на сайте в октябре 2022 года, авторами было отмечено, что именно в этот период Заместителю Наркома просвещения Михаилу Николаевичу Покровскому Политбюро РКП(б) определило новый социальный заказ: « 1921 г. 2 июля. Ленин участвует в заседании Политбюро ЦК РКП(б)... (…) На заседании обсуждаются также вопросы: … о подтверждении постановления Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 июня 1921 г. об освобождении замнаркома просвещения М.Н. Покровского от работы на два месяца для окончания книги «Русская история в самом сжатом очерке»» . Это означало, что М.Н. Покровский должен был описать современный период Русской истории, включающий в себя Февральскую, Октябрьскую революции и Гражданскую войну, и в том числе эпизод с расстрелом бывшего Императора и его родственников. Подобную постановку вопроса Политбюро ЦК РКП(б) подтверждают и слова П.М. Быкова в предисловии к книге «Рабочая революция на Урале»: « В августовской книжке «Красной Нови» М. Покровский ставит вопрос о необходимости немедленно начать писать историю октябрьской революции, которая должна быть написана обязательно теми, кто ее «делал». Иначе – буржуазная эмиграция, развивающая за границей огромную литературную и издательскую работу и, в частности, кадетский историк – П. Милюков, с которым М. Покровский полемизирует «посрамят нашу леность и непредприимчивость своей энергией, осрамят нашу революцию той клеветой, которую он будет распространять на наш счет безнаказанно, ибо его (Милюкова) голос будет звучать на весь мир, а нашего не будет слышно даже в России» . Естественно, что для решения этой амбициозной задачи М.Н. Покровскому требовался целый аппарат «помощников», который и был создан за пять месяцев до этого. Речь идет о «Комиссии по истории Великой Октябрьской революции и РКП (б)», которая была организована при Госиздате постановлением СНК РСФСР от 21 сентября 1920 года. В документе было написано, что комиссия создается « для собирания, разработки, обработки и издания материалов, относящихся к истории Октябрьской революции и Российской Коммунистической партии (большевиков), при Народном комиссариате просвещения учреждается Комиссия из 9 членов, назначаемых Советом Народных Комиссаров» . Эта дата обычно и фигурирует, как день создания «Истпарта». Нюанс же заключается в том, что «9 членов» ее были «назначены СНК» только через два с половиной месяца – 9 декабря 1920 года, а утверждены подписью В.И. Ленин только 14-го. Таким образом «Истпарт» начал свою фактическую деятельность с начала 1921 года и находился в ведении Наркомпроса. |
| По утверждению Юровского, после 2 часов он уехал в Екатеринбург докладывать и «требовать помощи», оставив тела убитых на Петра Ермакова и вновь вернулся в этот же день поздно ночью. «В 11.30 (вечера. - Авт.) мы поехали туда и занялись выволакиванием». Всю ночь с 17 на 18 июля, по его словам, доставали тела из шахты. В каком состоянии по возвращении его из города и извлечении тел из шахты застал трупы Юровский, он свидетельств не оставил. Исключение составляют краткие упоминания об использовании бомб, гранат в первый день. Так, в 1934 г. Юровский вспоминал: «Когда обнаружилось, что их (тела убитых) оставлять нельзя, то ребята предложили: " Давайте взорвем бомбами и все это засыплется " . Вот почему были обрывки тел» («Исповедь».., с. 314). В 1920 году в «Записке Юровского» он, называя себя комендантом, снова говорит об использовании взрывчатки: «При попытке завалить шахту при помощи ручных гранат, очевидно, трупы были повреждены и от них оторваны некоторые части. Этим комендант объясняет нахождение в этом месте белыми оторванного пальца и т. Подобного» (там же, с. 287). Глухие взрывы гранат слышали 17 июля и крестьяне деревни Коптяки. Из упоминаний о бомбах следует вывод - возвратившись из Екатеринбурга поздно ночью с 17 на 18 июля Юровский мог видеть не только тела, но и «обрывки тел»: началось обезображивание и расчленение тел убитых. Но опознание тел, извлеченных из шахты, было еще возможно - если к этому времени (а не к ночи на 19 июля) относится упомянутое вскользь распоряжение жечь царевича вместе с матерью Александрой Федоровной. О том, когда и как принималось решение сжечь трупы Юровский говорит дважды. В 1934 году вспоминал: «В исполкоме (17 июля. - Авт.) я доложил, что так оставлять нельзя. Был некто Полушин... Он предложил их сжечь. А как же никто не знает. Словом, буквально целый день до 11 с половиной часа я возился, чтобы организовать это дело. Войков послал записку, чтобы взять бочку бензина и серной кислоты». В 1920 году в «Записке Юровского» решение сжечь подано более неопределенно: «На случай, если бы не удался план с шахтами, решено было трупы сжечь или похоронить в глинистых ямах, наполненных водой, предварительно обезобразив трупы до неузнаваемости серной кислотой» (там же, с. 287). О том, как выполнялось решение уничтожить трупы огнем и кислотой на второй день, на руднике, Юровский не написал ни единого слова. Но, например, помощнику Г. Никулину об этом он рассказывал устно, и свидетельство этого приближенного ему человека сохранилось! |
| В начале 1920-х годов трижды подвергался обыскам. С 1925 по 1929 год Б. А. Васильев – старший помощник хранителя Сибирского отдела, затем научный сотрудник Центрального музея народоведения (Румянцевского музея). В 1925 (1926?) году арестован, четыре месяца провел в Бутырской тюрьме. В 1929-м вновь арестован по делу «„Духовные дети” отца Сергия Мечёва ». Приговор – три года ссылки в Северный край. Отбывал срок в Шенкурске, куда к нему приехала его невеста Татьяна Куприянова, брак с которой по благословению отца Сергия Мечёва был заключен в 1932 году. Хотя в том же 1932 году истекал срок ссылки, вместо освобождения Б. А. Васильев был переведен в город Вятку (с 1934 года – Киров). Там он работал научным сотрудником в областном краеведческом музее, преподавал географию в Третьем Кировском педагогическом институте. Только в 1936 году Б. А. Васильев смог вернуться в Москву. Заведовал отделом научных фондов музея антропологии Московского университета. Связь с духовным отцом не прерывалась. В 1938 году Борис Александрович оказался в числе четырех иереев, тайно рукоположенных по представлению отца Сергия епископом Мануилом (Лемешевским) . По обстоятельствам времени на открытое служение не выходил. В 1941 году арестован в третий раз и приговорен к ссылке в Кировскую область, где находился до 1944 года. Поскольку во второй половине 1920-х годов Б. А. Васильев работал в этнографическом отделе Румянцевского музея и собрал большой научный материал, участвуя в Тунгусской экспедиции (1927–1928), в ссылке написал кандидатскую диссертацию по теме «Медвежий праздник у орочей», которую и защитил в 1946 году. Этнограф, антрополог, литературовед Б. А. Васильев , трудясь в Институте этнографии АН СССР, готовил к печати «сибирский» том издания «Народы мира» (предпринятого издательством «Советская энциклопедия»). Он также преподавал историю древнего мира в Калининском педагогическом институте (1947), в Рязанском пединституте (1953), с 1953 по 1960 год заведовал антропологическим музеем МГУ, оставил заметный след в научной жизни. |
| После Вениаминовского совета я стал наблюдать, что и другие из гражданских и даже военных деятелей сочувствовали завоеваниям " безкровной " , в словах и делах стали уклоняться от вековых устоев Св. Руси. Я решился написать генералу Врангелю откровенное письмо [...] " Сатану одни люди не могут одолеть, они могут победить современных сатанистов только Св. Крестом, а потому, достойнейший генерал, и Вы в своей самоотверженной борьбе с сатанистами на знаменах Ваших воинов воздвигните Животворящий Крест и Вы победите палачей России и гонителей Ее Церкви Животворящим Крестом, как некогда Царь Константин победил злого языческого царя Максенция Силою Честнаго и Животворящаго Креста " [...] Ответ на мое письмо от генерала Врангеля пришел чрез председательницу Белого Креста г-жу Митрофанову, с указанием, чтобы я ехал в ставку ген. Ал. Павл. Кутепова и с ним переговорил по содержанию письма. 29 июня я был принят генералом и он сказал мне: " Мысли вашего письма к Главнокомандующему я разделяю, но вы расскажите мне план ваших грядущих действий " . Выслушав мой доклад, ген. А. П. Кутепов сказал: " Начинайте, батюшка, осуществлять свой план " . С 1 июля 1920 года в городах и селах Крыма совершались мною Литургии в походной церкви Белого Креста или в пригородных храмах. По вечерам велись беседы в церквах и оградах церковных при общенародном пении молитв. Сперва собиралось людей сотни, с первого августа - уже тысячи. Все лето благоприятствовала нашим собраниям прекрасная крымская погода. К 14 сентября 1920 года, к празднику Воздвижения Св. и Животворящего Креста записались в члены Братства пять тысяч человек и в Симферопольский банк было внесено два с половиной миллиона рублей, скопленных из добровольных пожертвований во время Крестоносных собраний на необходимые расходы Братства. Общим собранием было принято мое предложение: " От слов перейти к делу " . - Параллельно с армией генерала Врангеля, уже устремившейся из Крыма на север - шествовать всенародным Крестным ходом, прося Русскую армию всеми ее возможностями охранять от красных безбожников Крестоносное движение с хоругвями, иконами, с возженными свечами в фонарях, чтобы сими крестоносными впечатлениями возбуждать доверие и любовь населения к целям Русской армии и привлечения в ее ряды новых добровольцев - христианских патриотов, лелея святые мечты движения к сердцу России - Москве, уже люто застрадавшей, ободренных надеждой попасть домой, обняться в радостной встрече с милыми родными, друзьями, единомышленниками ( " Не крестовый поход врангелевского воинства, - говорил в одной из проповедей о. |
| – Как это можно тянуть такое дело целый год и теперь ждать управления финансов в течение трех месяцев? Оно должно рассмотреть это в два дня. Не захочет, – поставьте перед ним пушку и пригрозите, что снесете это неповоротливое учреждение! Вязьмитинов обещал содействие. Однако, дело не двигалось. Тогда я еще раз, в январе 1920 г. обратился к Деникину, представив ему всю серьезность вопроса, вызывающего у вдов ропот, у воинов опасение за судьбу их семейств, могущих остаться без кормильцев и в общем отзывающегося на настроении всей армии. – Я же в августе, после разговора с вами, приказал наладить это дело (действительно, тогда Деникин при мне написал записку: быстро исправить дело). Ужель они ничего не сделали? – возмутился Деникин. – Если бы сделали, не пришел бы я к вам. Так исполняются ваши приказания, – сказал я. Деникин очень нервно написал приказ: немедленно наладить дело. Скоро оно было налажено: все вдовы и сироты стали получать пенсии по последней общей ставке. В январе же мне пришлось воздействовать на ген. Деникина в пользу ген. Болховитинова, избранного на должность Походного атамана Кубанского войска (т. е. Кубанского военного министра). Болховитинова, как чрезвычайно дельного офицера, я знал еще с Японской войны по Штабу 1-ой Манчжурской армии. В 1909 или в 1910г. я венчал его в Суворовской церкви. С половины 1917 г. он был командиром I-ro арм. корпуса. А в марте 1918 г. был назначен большевиками инспектором по формированию войск. В конце июня этого года я встретился с ним на Московском Александровском вокзале. Он пригласил меня в свой вагон, где мы долго с ним беседовали. Между прочим, он сказал мне: – Не удивляйтесь, что я тут на службе. Если Бог поможет мне сформировать хоть один настоящий корпус, виселиц не хватит для здешних мерзавцев. В июле он бежал в Екатеринодар, не предполагая, что его товарищ по Академии – Деникин жестоко расправится с ним. Но вышло иначе. Деникин отдал его под суд, приговоривший его к смертной казни. Как я потом узнал, только заступничество ген. Романовского спасло Болховитинова: он был разжалован в рядовые и отправлен на позицию, в Самурский полк. Новый рядовой, бывший генерал-лейтенант, служил с образцовым усердием, безропотно перенося все невзгоды и смиренно подчиняясь начальству; был произведен в унтер-офицеры, а в августе (кажется) восстановлен в чине генерал-лейтенанта, с увольнением в отставку. |
| «В половине двенадцатого с северо-запада, со стороны деревни Чмаровки, в Старгород вошёл молодой человек лет двадцати восьми» («12 стульев»). «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…» («Мастер и Маргарита»). Как считают литературоведы, музыка, ритм этих двух фраз практически совпадает. И не только этих фраз, но и множества других. Если продолжить этот, начатый Амлински анализ ритма прозы «12 стульев» и «Мастера», то нетрудно убедиться, что ритм – с небольшими вариациями повсюду – тот же. В прозе и «Мастера», и «12 стульев» постоянно имеют место аналогичные по звучанию, «длинные» периоды, перемежающиеся короткими фразами, и ритмическая основа её в обоих случаях идентична. Но ритм прозы у каждого автора индивидуален, если не заимствован. А Ильф и Петров во всех своих произведениях до «12 стульев» и «Золотого телёнка» писали, как отмечают литературоведы, совершенно другим, «рубленым» стилем, характерным даже не столько именно для них, сколько вообще для советской прозы 1920-х – короткими предложениями. Нет, не Ильф и Петров! Прочитав книгу И. Амлински, которая работала над ней 12 лет, целый ряд других исследователей подтверждают сделанные ею выводы. «Автор, – пишет, например, кандидат технических наук, ставший литературоведом Лазарь Фрейдгейм, – " пропахала " все произведения Булгакова, все произведения Ильфа и Петрова и все воспоминания о них. Проанализировав тексты по множеству " сечений " , она обнаружила, что в этих двух романах многократно встречаются поразительно похожие по структуре и словарю описания сходных сцен, имеющихся и в произведениях Булгакова, написанных до описываемых романов (сцены вербовки, сцены убийства, сцены потопа в квартире, описания многоквартирного дома, одалживания одежды и т.д. и т.п.). Главные образы " 12 стульев " перекочевали туда из прежних произведений Булгакова; стиль прозы романов – тот же, что и в написанных Булгаковым до и после произведениях. Дилогия буквально пропитана фактами из его биографии и случаями из его жизни, его привычками и пристрастиями, приметами обликов и характеров его друзей и знакомых и маршрутами его передвижений. Причем все это таким образом использовано и включено в плоть прозы, что речи о совместной работе над ней идти не может. Так вместе не пишут. Так мог писать только сам Михаил Булгаков. Но не Ильф и Петров», – делает вывод Л. Фрейдгейм. |
| «Честь и совесть – превыше всего!» – девиз рода. В русской истории оставили след многие представители этого рода. Иван Федорович Новицкий сражался под Полтавой. Его сын Григорий в 1715 году написал одну из первых книг о Сибири «Сказание о народе остяцком». В 1721 году ее перевели в Германии, а в 1884 году Л.Н. Майков издал ее в «Памятниках древней письменности». Мать Юрия Петровича Пелагея Дмитриевна Новицкая (урожденная Иванова) окончила Фундуклеевскую гимназию в Киеве и там же Педагогические курсы. Содержала в Киеве частный пансион, впоследствии учебное заведение, начальницей которого являлась. 12 лет была действительным членом Свято-Владимирского братства. С 1917 года она работает библиотекарем Российской Книжной палаты. В 1920 году была вольнослушательницей в Петроградском Богословском институте. Первоначально Юрий Петрович учился в Уманской гимназии, однако качество обучения там не устраивало его отца, и он отправил сына в Киев. Так Юрий Петрович оказался в доме профессора-богослова Киевского университета и Духовной академии Ореста Марковича Новицкого . Орест Маркович был неординарным человеком. Он первым исследовал и довольно объективно описал религиозное течение духоборов в среде русского крестьянства и в небольшой брошюре «О духоборцах» (1832 г.) верно предсказал ход дальнейшего развития его. О. М. Новицкий написал также первую на русском языке историю древней философии «Постепенное развитие древних философских учений в связи с развитием языческих верований» (четыре тома вышли в Киеве в 1860–1862 гг.). Написанное по первоисточникам, это издание до сих пор представляет научный интерес. Орест Маркович Новицкий обладал большой библиотекой светской и религиозной литературы, чтение которой и составило вторую половину гимназического обучения любознательного мальчика. По окончании гимназии он успешно поступил на юридический факультет Киевского Императорского университета св. Владимира. Выбор определился профессией отца, домашними разговорами о правоведении и проблемах судебной реформы, а так же массой прочитанных книг и прежде всего замечательной книгой А. |
| Ал. Блок. Город Петербург, 7–8 ноября 1902». Записи вполне сумасшедшие. И торжество, и восторг, и мистический экстаз, и ребяческое озорство. А главное— счастье, заливающее душу, почти непереносимое. Событием 7 ноября заканчивается эпоха в жизни Блока, эпоха «Стихов о Прекрасной Даме». Последнее стихотворение этого цикла помечено датой 5 ноября. Через два месяца он сделал официальное предложение Любови Дмитриевне. Последние месяцы 1902 года проходят в большом подъеме, «в круговороте дел», как выражается Блок. Дружба с Мережковскими продолжается, Дмитрий Сергеевич читает ему главу из нового романа «Петр и Алексей»; на журфиксе «Мира искусства» он знакомится со «знаменитостями из художников и литераторов»; в Москве его цитируют рядом с Вл. Соловьевым. Прочитав «Симфонию» Белого, он чувствует в нем друга и пишет М. С. Соловьеву: «…действительно страшно и до содрогания „цветет“ сердце Андрея Белого. Странно, что я никогда не встретился и не обмолвился ни одним словом с этим до такой степени близким и милым мне человеком». Переписка между двумя поэтами началась через несколько недель. — Другого близкого по духу человека он находит в редакторе «Нового пути» Петре Петровиче Перцове. Отвечая на его восторженные похвалы своим стихам, Блок пишет: «…что мне особенно и несказанно дорого, — это то, что я воочию вижу нового Ее служителя! И не так уж жутко стоять у алтаря, в преддверии грозящего откровения, когда впереди стоите Вы и Владимир Соловьев. Я могу только сказать (и даже вскрикнуть) чужими, великими, бесконечно дорогими мне словами: Давно уж ждал друзей я этих песен… О как мой день сегодняшний чудесен. (Фет)». Не ложны были Ее знаки и обещания: Она его не обманула. С гордостью пишет он отцу, что «мистицизм» его оправдан: «Чувствую потребность и ожидаю скорого вдохновенного стихотворения или даже прозаического экскурса в область мистицизма, который, оправдываясь ходом моих житейских „подвигов и дел“, тем самым оправдывает мои „бродяжнические сны“». «Стихи о Прекрасной Даме» — поэтический дневник Блока. Из стихотворений, написанных в 1901 году и в 1902 году, он отобрал около половины, распределил в строго хронологическом порядке и разделил на шесть отделов (I С.-Петербург. Весна 1901 года; II Шахматово. Лето и осень 1901 года; III С.-Петербург. Осень и зима 1901 года и т. д.). Поэт признавался, что «технически книга очень слаба», и называл ее «бедное дитя моей юности». Но он любил свои несовершенные юношеские стихи и в последние годы постоянно к ним возвращался: переделывал, исправлял, печатал в журналах, составлял новые сборники, из которых один «За гранью прошлых дней» вышел в свет за год до его смерти (в 1920 году). По свидетельству Вл. Пяста, умирающий Блок сказал матери: «Знаешь что? Я написал один первый том. Остальное всё — пустяки». |
|
|
