| Хорошо изъясняет сие наше злонравное идолопоклонство святой Златоуст, говоря следующее: «Не говори ты мне того, что ты не поклоняешься золотому идолу, но покажи мне то, что ты не делаешь того, что повелевает тебе золото. Ибо различны способы идолослужения: иной считает своим господином мамону, другой же – чрево богом, а иной – другую какую-либо вселютейшую похоть. Если ты и не приносишь им в жертву волов, как то делали еллины, то ты, однако, творишь гораздо худшее, закалая свою душу; не преклоняешь ты колен, не поклоняешься идолам, но, однако, с величайшим послушанием творишь все, что они тебе повелевают, т. е. и чрево, и золото, и похоти мучительство. Потому-то еллины ради сего и считаются мерзкими, что обоготворили наши страсти, называя похоть Афродитой (Венусом), ярость Ареей (Марсом), а пьянство Дионисием (Бахусом). Если ты и не делаешь идольских изваяний, как делали они, но, однако, ты со многим усердием подпадаешь тем же страстям, «уды Христовы творя уды блудничи» ( 1Кор. 6, 15 ) и иными беззакониями оскверняя себя». Остюда можно видеть, что всякая в нас греховная страсть и всякий привычный грех является идолом нашего нрава, капище же идольское есть грехолюбное сердце. Идолопоклонение есть грехолюбие; отвержение Христа есть соизволение на грех в помышлении и желании скверном; принесение жертвы идолу есть исполнение на деле замышленного греха. Так соделывается идолопоклонник, порабощающий себя своим греховным страстям. Так как в нас обретается и умножается таковое нравное идолопоклонение, то посему подобает быть и мучеником духовным, без крови страдальчествующим. Как в те времена, в которые нечестивые и не верующие в Бога люди поклонялись идолам, были бесчисленные святые мученики, проливавшие свою кровь за Христа и умиравшие за Него многоразличными смертями, – подобным образом и ныне, когда распространено в нравах наших греховное идолопоклонение, истинные христиане, хотя и без пролития крови, должны ради любви Христовой быть мучениками, во все дни умерщвляя свои страсти и умирая для греха, чтобы быть недейственными для совершения греха и не поработить себя греховным сластям. Ибо как привычный грех есть идол нашего нрава, так и сопротивление греху есть мученический подвиг. Мучителем же является или естество страстное, или нрав злой, или от диавола нападающее искушение. Слуги мучителевы – это скверные помыслы, влекущие ко греху и прилучающихся лиц на грех прельщающие. Многоразлично мучение – борьба с помыслами скверными, со страстьми и похотьми ( Гал.5, 24 ), и чрез нее соделывается духовный мученик Христов, который хотя и не проливает крови, однако сподобляется венца мученического. |
| По мере развития в наиболее продуктивном жанре агиографии, житийном, была выработана трафаретная схема ведения рассказа. Житийный шаблон складывался из предисловия и краткого послесловия агиографа, обрамляющих собственно повествование, непременно включавшее в себя: восхваление родины и родителей святого, чудесное предвозвещение его появления на свет, проявление святости в детском и юношеском возрасте, искушения, решительный поворот на путь духовного спасения, кончину и посмертные чудеса. Многие мотивы, заполняющие эту схему, находят себе параллели в языческом мифе и международном фольклоре. Неправильно, однако, усматривать в регламенте структуры, как это склонны делать, стеснение авторской индивидуальности и свидетельство регресса житийного жанра. Трафарет в античной и средневековой литературах – не синоним штампа, так как оригинальность и свобода не мыслятся вне формальных рамок, строго ограниченных соответствующими условиями; самое же его появление, как видно по сравнительному материалу (убедительнее всего на древнегреческой трагедии и комедии), указывает только на период закончившегося формирования жанра. Вопреки часто вполне правдоподобному сюжету большинство легенд не основано на подлинных событиях, а представляет собой миф или фольклорный рассказ, замаскированный под реальный факт: стоит снять с героев монашеское платье или лишить мученического венца, как их светское, подчас и языческое происхождение обнаружит себя, а изображенные ситуации уложатся в соответствующий мифологический или сказочный трафарет. Начнем рассмотрение с легенд, ситуации и персонажи которых выглядят так достоверно, что даже скептику трудно сомневаться в их житейском происхождении. В рассказе Палладия о подвижнике Питируме и юродивой монахине ничего, кроме полученного им откровения, что в такой-то обители живет превосходящая его святостью монахиня, не может быть отнесено на счет благочестивой фантастики, и сюжет, на первый взгляд, вполне реалистичен: юродивую презирают остальные сестры, ей поручена самая черная работа на монастырской поварне, она упорно уклоняется от встречи с пришедшим знаменитым подвижником, а когда тот всем открывает ее великую святость, монахиня, тяготясь неожиданной славой и раскаянием своих обидчиц, убегает из монастыря. |
| А что же Елизавета Феодоровна? Известные факты не дают основания считать, что она осознала своё заблуждение и принесла покаяние в своей неправоте до момента её ареста, как и в период содержания под стражей. Её приезд в Санкт-Петербург и неудачная попытка убедить свою Венценосную сестру, телеграммы и письма Феликсу Юсупову и Зинаиде Юсуповой с благословением «патриотического акта» свидетельствует об обратном. Что же, так и ушла она в вечность не преодолев пут, лукаво наброшенных на неё дьяволом? Вопрос жизни и смерти: простить - не простить, примириться или нет, осознать неправду или упорствовать и отвергнуть спасение. Подобно святому мученику Никифору, который просил своего брата-праведника Саприкия перед смертью: «Мученик Христов, прости меня! Я согрешил перед тобой!». Но Саприкий не простил, и поклонился идолам, и погиб для жизни вечной, тогда как Никифор, простив Саприкия, сподобился мученического венца. Если Александру I на покаяние Богом были оставлены многие годы уединенной молитвы, то Елизавете Феодоровне не было отпущено такого длительного времени. Арест - ссылка - Пермь - Алапаевск - шахта. Но вот обстоятельства гибели... - они настолько же ужасны, насколько во многом таинственны и чудесны. Всё быстро, даже стремительно. Елизавета Феодоровна живой брошена в глубокую шахту. Она должна была разбиться при падении, но не разбилась - упала на выступ в стене - осталась жива, помогла раненому князю Иоанну Константиновичу, упавшему рядом, перевязала его рану частью своего апостольника. Были брошены гранаты - гибель неминуема, но они чудесным образом не взорвались. Свидетели-крестьяне слышали в течение нескольких дней доносившиеся из шахты божественные песнопения. Господь продлил время, но для чего и для кого? Для тех, кто остался наверху и слышал песнопения - вряд ли. Святости это не прибавит. Вся жизнь Елизаветы Феодоровны - гимн любви к Богу. Зачем же продлены мучения? И что происходило в шахте, что не могли видеть те, кто был наверху, как окончила свои последние мгновения земной жизни Вел. княгиня Елизавета Феодоровна? Исчерпывающего ответа история не даёт. Но, «по вере вашей да будет вам». А посему: |
| Сказав сие своим друзьям, Лонгин рассказал им, что от Пилата и синедриона иудейского пришли воины, чтобы умертвить их за свидетельство о воскресении Христовом. Услыхав сие, они возрадовались, что сподобятся быть причастниками венца мученического и скоро предстанут Господу своему, Коего они возлюбили от всей души. Приведя, затем, своих друзей к воинам, Лонгин сказал: – Вот вам Лонгин и два друга его! Я – Лонгин, которого вы ищете; сии же – два мои друга, со мной вместе видевшие воскресение Христово и уверовавшие; делайте с нами, что вам повелено пославшими вас. Услышав сие, воины изумились и сначала не поверили, что перед ними сам Лонгин; затем, удостоверившись в истине сего, они устыдились и не желали умерщвлять своего благодетеля. Но Лонгин понуждал исполнить повеленное, сказав при сем: – Вы ничем не можете лучше отблагодарить меня за мою любовь к вам, как послать меня к Господу моему, Коего я давно желаю видеть. Облекшись затем в белые погребальные ризы и указав рукою на близлежащий холм, Лонгин повелел домашним своим похоронить там тело его и двух друзей своих. После сего, помолившись и отдав всем последнее целование, Лонгин и два друга его 6732 преклонили под меч главы свои. Воины, усекнув их, взяли с собой главу святого Лонгина и ушли; тела же святых были погребены с честью на том месте, которое указал сам святой Лонгин. Придя в Иерусалим, воины принесли туда честную главу святого Лонгина и отдали ее Пилату для удостоверения его и всего сонмища иудейского в убиении Лонгина. Пилат и иудеи, увидав главу святого, повелели бросить ее за городом, и она долго лежала там вместе с сором, пока не была засыпана пылью. Господь же «хранит все кости» ( Пс.33:21 ) угодников Своих, сохранил в целости и главу святого Лонгина, находившуюся в сору. И когда Господь захотел прославить Своего раба на земле пред людьми, которого уже прославил на небе пред ангелами, то открыл главу святого таким образом. Одна женщина, христианка, вдова из Каппадокии, ослепла обоими глазами и долго искала помощи от врачей, но не получала. После сего она вздумала пойти в Иерусалим – поклониться святым местам и искать там помощи Божией ослепшим своим глазам. Взяв своего единственного сына, она отправилась с ним в путь. Но дойдя до святых мест, сын ее заболел и чрез несколько дней умер; вдова та была горько опечалена смертью сына: она плакала о двойной потере, ибо лишилась и очей и сына, который был как бы светом для ее очей и проводником для нее. И вот, когда вдова та горько и неутешно плакала, ей явился в видении святой Лонгин и утешил ее, обещав ей, что она увидит своего сына в небесной славе и получит свет очам своим. Он рассказал ей все о себе: как он был при страдании, распятии, погребении и воскресении Христовом, как, затем, проповедовал в Каппадокии Христа и пострадал за Него со своими друзьями. При этом он повелел ей идти за город и найти там его главу, лежащую в сору и засыпанную пылью. |
| – Вот двери открыты, и никто их не стережет: выходи и беги. – Я не хочу лишиться венца мученического, – отвечала Агафия, – и навлечь беду на стражей; имея помощником Господа моего Иисуса Христа, Сына Бога Живого, исцелившего меня, останусь здесь до конца, исповедуя Его. По истечении четырех дней, на пятый, мучитель опять воссел на судище и, вызвав к себе святую Агафию, сказал ей: – До каких пор ты будешь противиться царскому повелению? Принеси жертвы богам, иначе будешь предана самой лютой смерти. Святая отвечала: – Суетны слова твои и несправедливо повеление царя твоего, которое оскверняет и самый воздух; скажи мне, окаянный и безумный, кто ищет помощи от дерева и бесчувственного камня? Я же Тому приношу жертву хвалы, Кто исцелил сосцы мои и уврачевал тело мое. Мучитель велел открыть ее сосцы и, видя их целыми и невредимыми, как они были прежде, спросил: – Кто исцелил тебя? Мученица отвечала: – Иисус Христос, Сын Бога Живого. Кинтиан воскликнул: – Ты опять называешь Христа, о Котором я даже слышать не хочу! И велел насыпать на земле разожженные в огне острые черепицы, и посыпать их горячими углями, и на них бросить святую нагою, жечь и мучить. Когда сие исполняли, вдруг началось землетрясение не только близ того места, но и во всем городе; расселась земля и поглотила друга Кинтианова Вултея и приятеля его Феофила, по совету которых Кинтиан производил такое мучительство. Все граждане, испуганные землетрясением, прибежали в преторию к Кинтиану, крича на него, чтобы он перестал мучить невинную девицу, ради которой произошло землетрясение. Кинтиан, испугавшись землетрясения и народного возмущения, велел отвести святую в темницу. Мученица, придя в темницу, воздела руки свои к небу и сказала: – Благодарю Тебя, Господи, что Ты сподобил меня пострадать за имя Твое святое и, истребив во мне желание к временной жизни, подал мне терпение. Услышь, Господи, меня в сей час и благоволи, дабы я оставила сей мир и перешла бы к богатой и великой Твоей милости. Помолившись так, она предала дух свой в руки Божии 1203 . Узнав о сем, граждане поспешили прийти, и взяв ее святое тело, несли с честью для погребения. Внезапно подошел к телу святой мученицы прекрасный юноша, который не был никому знаком в городе; с ним было сто прекрасных отроков. Проводив к месту погребения тело святой мученицы, он вложил в гроб ее каменную дощечку, на которой была надпись: |
| Когда они смотрели на лицо святого в сильном изумлении, они вдруг увидели: Вонифатий понемногу стал открывать глаза и милостиво смотреть на них как на своих друзей, тем самым выказывая прощение им за все их прегрешения против него. Они ужаснулись и вместе с тем обрадовались, и плакали над ним, говоря: — Раб Христов, забудь грехи наши, ибо мы неправедно осуждали твою жизнь и безрассудно ругали тебя! Затем они отдали нечестивым 500 золотых монет, взяли тело и голову святого Вонифатия, помазали благовонными маслами, повили чистыми плащаницами и, положив в ковчег, отправились к себе домой, дабы отдать тело мученика своей госпоже. Когда они приближались к Риму, Ангел Божий явился во сне Аглаиде и сказал: — Готовься принять того, кто был раньше у тебя слугой, ныне же стал нашим братом и сослужителем; прими того, кто был рабом у тебя, а теперь будет твоим господином, и благоговейно почитай его: отныне он хранитель души твоей и защитник твоей жизни. Она, проснувшись, ужаснулась и, взяв тотчас же несколько почтенных церковных клириков, вышла навстречу святому мученику Вонифатию, которого раньше посылала в путь как раба, а по возвращении приняла его в дом свой благоговейно, со слезами, как господина. И вспомнила она ту шутку святого Вонифатия, которая стала пророчеством, и благодарила Бога, устроившего так, что Вонифатий за свои и ее грехи стал жертвой, угодной Богу. В своем имении, расположенном от Рима в 50 стадиях, Аглаида построила чудный храм во имя святого мученика Вонифатия, и в нем поставила святые мощи, и многие чудеса совершались по молитвам мученика; больным подавались исцеления, изгонялись из людей бесы, и все, с верою молившиеся у гроба святого, получали исполнение своих прошений. Впоследствии и сама блаженная Аглаида, раздав все свое имение нищим и убогим, отреклась от мира и, прожив еще 18 лет в великом покаянии, с миром умерла и присоединилась к святому мученику Вонифатию, будучи положена рядом с его гробом. Так двое святых, чудесно изменив прежнюю свою жизнь, получили добрый конец: один, кровью омыв свои грехи; удостоился мученического венца, другая же слезами и суровой жизнью очистила себя от плотской скверны; и оба явились оправданными и непорочными пред Господом Иисусом Христом, Которому слава вовеки. |
| То, что следователи ОГПУ называли контрреволюционной организацией, реально представляло собой регулярное общение единых по вере и убеждениям людей. После закрытия Преображенского собора настоятель храма протоиерей Михаил Тихомиров регулярно совершал на квартире Наталии Михайловны Рынкевич, которая была членом двадцатки, богослужения. На допросе Н. М. Рынкевич назвала Е. Поселянина среди тех, кто ей близок по душе и кто посещал ее квартиру. Сам Евгений Николаевич был допрошен 29 декабря 1930 года. Он сказал, что знает Н. М. Рынкевич с детства. Относительно предъявленного ему обвинения, Поселянин заявил: «Касаясь своих политических воззрений, должен заметить: гонения Советской власти не могли меня как верующего человека радовать. Отсюда и то неприязненное отношение к ней, которое я подчас выражал. Не занимаясь разработкой политическо-экономических дисциплин специально, я преломлял свои политические симпатии сквозь призму религиозных чувствований. Должен заметить, что являюсь большим поклонником митрополита Филарета, а последний говорил, что на земле посланником Бога является царь. Пожалуй, этого заявления достаточно, чтобы определить мое политическое credo» . Поселянин выразил свое положительное отношение к коммунизму как к идее, учение Маркса назвал утопичным. 10 февраля Особый отдел ОГПУ, применив к арестованным ст. 58–11, направил их дело «для внесудебного разбирательства» и ходатайствовал: к гражданину Погожеву Евгению Николаевичу. «применить высшую меру социальной защиты – расстрелять» . В тот же день тройка ПП ОГПУ утвердила приговор, который был приведен в исполнение 13 февраля. Так сподобился святого мученического венца Евгений Погожев, бывший духовным чадом преподобного Амвросия Оптинского и посвятивший по благословению старца свою жизнь духовному просвещению народа. В «Воспоминаниях» дивеевской монахини Серафимы (Булгаковой) рассказывается о посмертном явлении мученика Евгения: «Евгений Поселянин, составивший «Подвижники благочестия», перед своей кончиной жил с неверующей сестрой в Петрограде. Видит он сон, как звонят по телефону, затем приходят ночью и уводят его. Он проснулся утром и пошел к своему духовнику отцу Борису, исповедался, приобщился Святых Таин. В ту же ночь сон, который он видел, сбылся буквально: позвонили по телефону, потом ворвались, обыск, его забрали и увезли. Через некоторое время сестра узнала, что он расстрелян. Она была неверующая и не стала его отпевать, и никому не сказала об этом из священников. Через некоторое время его духовник отец Борис служит в храме, выходит покадить, и вдруг видит – стоит на клиросе Поселянин. Когда священник подходит поближе, тот раскрывает свой пиджак, и отец Борис видит у него на груди рану от пули. Отец Борис спрашивает: «Когда это случилось?» В ответ Евгений Поселянин указывает рукой на икону Трех Святителей. Священник говорит: «Мне надо кадить; подождите, я сейчас вернусь», – и уходит в алтарь. Когда он вернулся, на клиросе уже никого не было» . |
| Еще одна трагическая сцена из спектакля: связанная, но не сломленная духом Антигона! За ее спиною - символически - оба ее умерших брата, Полиник и Этеокл. Суровый разговор царя Креонта с сыном Гемоном – настроенного против свадьбы с Антигоной. Длинный пылкий диалог! (Креонт – Андрей Грунтовский; Гемон, сын Креонта, - Федор Грунтовский – тоже, уже в жизни – сын своего отца.) С каждой минутой внутреннее напряжение спектакля все нарастает. Яростный гнев Креонта - на независимую и решительную Антигону, приведший к трагедии… И вот уже – возложение тернового венца на главу Антигоны – возвращающего к образу христианских мучеников… Антигона (Мария Дьякова) – не в победоносном лавровом венце - но в мученическом терновом… За ее спиною снова видятся - символически - оба ее погибших брата, Этеокл и Полиник. Хотя в прямом смысле – это только два стражника. Особенно щемящая сцена, когда Антигона, - уже в полупрозрачных одеяниях Аида, - ступает навстречу своей смерти - но полная решимости и уверенности в своих действиях. Веревки на ее шее – символическое напоминание о страшной смерти, когда человек сам себя лишает жизни. Известно, что есть целая череда богинь в древности, в сложных обстоятельствах накладывавших на себя руки. Конечно, с точки зрения православия, самоубийство - это страшный грех, но есть случаи-исключения, известные нам по житиям мучеников… Эвридика, жена Креонта, нового царя Фив, - тоже трагически покончила с собой после самоубийства сына, - в свою очередь, не пережившего гибели своей невесты Антигоны… Эта вереница смертей следует злым роком за Креонтом. Эвридику играет Ольга Шантина. Высокая, царственная фигура ее видна издалека на сцене. (Особенно хочется отметить изысканную красоту одеяния Эвридики, - ниспадающего крупными изящными складками с золоченой каймой на просторной накидке.) Завершающие сцены полны экспрессии и напряжения. Потрясенный вереницей смертей властитель-тиран Креонт (Андрей Грунтовский) сначала выносит своего покончившего с жизнью сына Гемона, жениха Антигоны (Федор Грунтовский), - а затем и свою супругу Эвридику (Ольга Шантина)... Символически – вместо умерших - в крепких руках царя Креонта – только лишь их невесомые, как души, плащи и накидки... Лицо Креонта полно отчаяния, скорби и раскаяния перед содеянным им злом. Издалека оно напоминает греческую маску скорби. Полагаясь лишь на свой разум, постепенно царь Фив стал жестоким деспотом - и как результат, оказался в полном одиночестве… Решительная женщина сумела – ценой своей жизни – противостоять дяде-тирану. Женщина – которая сказала «Нет!». |
| По прошествии пятнадцати дней со времени посещения Максимом Клавдия, Диоклетиан узнал, что оба они, – а последний и со всем своим семейством, сделались христианами: это очень его огорчило. Однако он скрывал свою печаль и своей супруге, царице Ирине сказал только, что посылал к Гавинию, желая сосватать дочь его Сосанну сыну своему Максимиану. Услышав об этом, Ирина прославила Бога: она была тайная христианка, а царю сказала: – Делай, что внушает тебе Бог. Не доверив царице своей скорби, Диоклетиан призвал к себе военачальника Юлия, язычника и человека жестокого, и рассказал ему с печалью, что возлюбленные родственники его, посланные для обручения невесты сыну Максимиану, приняли христианство, несмотря на его запрещение. – Все пренебрегающие царские повеления, – сказал Юлий, – хотя бы последние были несправедливы, должны подвергнуться смертной казни; твое же приказание было справедливо, и если они его нарушили, то тем более достойны смерти. Царь тотчас приказал Юлию послать воинов, чтобы взять всех кроме епископа Гаия, что и было исполнено. Пресвитера Гавиния с дочерью он велел стеречь в кустодии; Максима же и Клавдия с женой и детьми послал в изгнание; потом он велел сжечь их в городе Остиа 5056 , бросив пепел в море; так скончались святые, удостоившись славного мученического венца. Спустя пятьдесят пять дней, Диоклетиан велел супруге своей взять к себе Сосанну, чтобы склонить ее к браку с его сыном. Когда же святая Сосанна, находившаяся под стражей, увидала идущих за нею, то с глубоким сердечным вздохом и слезами сказала, обращаясь к Богу: – Господи, не оставь рабы Твоей! Когда Сосанну ввели к царице, то последняя поклонилась ей прежде, чем она: царица чтила в ней благодать Христову и целомудрие. Святая Сосанна упала пред царицею на землю, но она ласково подняла ее со словами: – Радуется о тебе Спаситель наш Христос. Услышав из уст царицы имя Христово, святая Сосанна возрадовалась и сказала: – Благодарю Христа Бога моего, царствующего на всяком месте! И обе они, царица Ирина и святая Сосанна, радовались о Господе Боге, с любовью беседуя о Нем. Они возносили к Нему горячие молитвы, особенно же святая Сосанна: следуя наставлениям отца, она непрестанно днем и ночью воспевала благословляя Бога. Диоклетиан же в это время ждал, надеясь, что Сосанна даст согласие на брак. После долгих ожиданий он послал за царицей и спросил ее: |
| Вынесенное ими общее впечатление было то, что туземцы представляли удобную и уже подготовленную почву для сеяния слова Божия, и они стали готовиться к миссионерскому путешествию. С особенною ревностью взялись за дело два иеромонаха Макарий и Ювеналий, между которыми произошел даже любопытный спор о том, кому какие области взять в свое ведение, так как каждый из них хотел взять себе возможно больше. Когда о. Ювеналий настаивал, чтобы ему именно предоставлено было просветить Аляску, то Макарий, «покрывшись унынием и приняв печальный вид, говорил умиленно: Нет, батюшка, ты меня не тесни; сам ты знаешь, цепь Алеутских островов совокупилась с Аляскою, то непременно моей части подлежит, а оттуда весь северный берег; тебе же, если изволишь, довольно на весь твой живот южная часть Америки». Этот спор происходил о той части Америки, которая впоследствии обагрена была мученическою кровию одного из них, и спор, следовательно, шел о том, кому удостоиться этого мученического венца за имя Христово! «Я же, – замечает Герман, – нижайше слушая таковое прение, приходил от радости в восторг!» 16 . Разграничив между собою области проповедания, оба миссионера осенью того же года объехали весь остров Кадьяк и окрестили большинство его жителей 17 . Обрадованные этим успехом, миссионеры в следующем году расширили свою деятельность и отправились на соседние острова, чтобы производить свою «ловитву человеков». Из них иеромонах Макарий отправился на близ лежащие Алеутские острова, где трудился с 25 мая 1795 по 24 июня 1796 года. Результаты его трудов были весьма утешительны: за это небольшое время он успел своею ласкою и добрым обращением с дикарями и особенно их детьми склонить к вере и крестить 2,472 человека и обвенчать 536 пар, среди которых были 36 пар русских людей с алеутками, – признак уже близкого взаимообщения пришельцев с туземцами. Со своей стороны иеромонах Ювеналий в 1795 году перебрался на американский материк, в землю чугачей, и крестил среди них до 700 человек. Ободренный успехом, он проник в Кенайский залив, в землю весьма свирепого и враждебного русским племени кенайцев. |
|
|
