| В 1819 г. иеродиакон Самуил состоял в числе старшей братии обители. Его подпись находим на прошении иноков Глинской пустыни о возвращении монастырю лесной дачи от 20 октября 1819 г. 241 . Подписи на более поздних документах свидетельствуют о том, что в 1822 г. он был уже иеромонахом, а в 1824 г. – ризничим 242 Глинской пустыни. Дальнейшая судьба его неизвестна. Литература Старцы: о. Паисий Величковский и о. Макарий Оптинский и их литературноаскетическая деятельность//Жизнеописания отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Сентябрь. М., 1909. С. 598. Архивные документы По прошению Курской епархии Глинской пустыни строителя Филарета о возвращении во владение оной пустыни лесной дачи//ЦГИА, ф. 797, оп. 2, д. 7829, л. 2, 42 об., 83 об. ИЕРОДИАКОН АВКСЕНТИЙ Цит. по кн: Жизнеописание Глинского подвижника иеродиакона Авксентия. Одесса, 1902. «Предлежащая повесть, переданная нам старцем схиархимандритом Илиодором, полезна как для предохранения нас от осуждения ближнего, если мы видим его увлекающегося какой-либо слабостью, так и для тех, которые имеют какую-нибудь слабость, обратившуюся им в навык, удостоверяя, что таковые не должны отчаиваться в деле своего исправления и своего душевного спасения. Преподобный Исаак Сирийский говорит: «Если каждый день постоянно приемлем тысячи ударов, то да не малодушествуем и да не останавливаемся в течении на поприще; потому что в одном маловажном случае можно нам восхитить победу и получить венец. Мир этот есть состязание и поприще для состязаний. Время это есть время борьбы. А в стране борьбы и во время состязания закона не полагается, то есть царь не полагает воинам своим предела, пока не будет кончено состязание, и всяк человек приведется к дверям Царя царствующих, и там испытан будет бывший в состязании, кто не допустил одержать победу над собою и кто обратил хребет свой. Ибо много раз случается, что человек, ни к чему не годный по неискусству своему, непрестанно бывает поражаем и низлагаем, и во всякое время, оставаясь в бессилии, вдруг похищает знамя из рук у воинства сынов исполиновых, и тогда превозносится имя его и восхваляется он гораздо более подвизавшихся и соделавших с известными в победах и получает венец и дорогие дары паче товарищей своих. Поэтому ни один человек да не останется в отчаянии. Не будем только не радеть о молитве и не поленимся просить помощи у Господа» (Исаак Сирийский. Слово 47-е). |
| Подрелье, урочище. Церковь Введения во храм Пресвятой Богородицы. Введенская церковь Церковь. Не действует. Престолы: Введения во храм Пресвятой Богородицы , Петра и Павла , Николая Чудотворца Год постройки:Между 1764 и 1776. В 1909 перестроен свод. Архитектор: И.А. Чарушин (перестройка свода) Ссылки: Адрес: Кировская область, Орловский район, урочище Подрелье. Координаты: 58.677949, 49.170827 Проезд: Трасса Р-176 Киров-Котельнич. После д. Красногоры, искать указатель «Зоновщина» (примерно 50км. От Кирова). Далее два варианта: 1) Доехать до Зоновщины, это около 2км. от поворота, оставить машину, и идти пешком через деревню, в южном направлении, к реке Вятка. На одном из участков, церковь будет ви ... нажмите чтобы увидеть полное описание проезда Трасса Р-176 Киров-Котельнич. После д. Красногоры, искать указатель «Зоновщина» (примерно 50км. От Кирова). Далее два варианта: 1) Доехать до Зоновщины, это около 2км. от поворота, оставить машину, и идти пешком через деревню, в южном направлении, к реке Вятка. На одном из участков, церковь будет видно с лесной дороги. После мостика через ручеек, нужно будет подняться на довольно крутой пригорок. Путь пешком –примерно 3км. 2) На автомобиле - перед Зоновщиной поворот налево по лесной дороге. Огибая Зоновщину, выбираете дорогу в южном направлении, к реке. Дорога летом достаточно накатана. Церковь будет видна с дороги издали. Расстояние от Зоновщины около 4км. Изменить описание объекта Вид на церковь в Подрелье с Подрельской волошки. Слева от церкви площадка, на которой в былые времена проводилась ярмарка (раньше основное русло Вятки было под высоким берегом, и у Подрелья была пристань). Dmitry Zonov 27 августа 2007 Карта и ближайшие объекты Развалины некогда очень красивой церкви Введения находятся на высоком коренном берегу реки Вятки. Каменная церковь была построена в 1776 году, а в начале нынешнего столетия она была реконструирована. Устанавливать такие храмы могли позволить себе только очень большие и богатые сёла, каким и было Подрелье того времени. |
| Несмотря на то, что в селе до начала гонений был православный храм, здесь, как и на родине владыки в Саратовской губернии, жило много старообрядцев, прадеды которых переехали сюда из Центральной России, но даже и они, видя, какую праведную и подвижническую жизнь проводит епископ, невольно прониклись к нему уважением, никогда себе не позволяя смеяться над ним или заводить пустые словопрения. После суровой зимы, которая здесь почти вся проходит в темноте и сумерках из-за короткого зимнего дня, когда невозможно далеко отойти от села без риска заблудиться, с наступлением весны преосвященный стал часто и надолго уходить в лес. Кругом еще лежал снег, но было уже по-весеннему светло, и иногда среди угрюмых туч выглядывало солнце, со всех сторон владыку окружали сосны и ели, – и все это вместе с бескрайним простором создавало грозное ощущение величия творения Божьего и Самого Творца. «Наконец я нашел свой желанный покой в непроходной глуши среди чащи лесной. Веселится душа: нет мирской суеты; не пойдешь ли со мной, друг мой милый, и ты… Нас молитвой святой вознесет до небес, и архангельский хор к нам слетит в тихий лес. В непроходной глуши мы воздвигнем собор, огласится мольбой зеленеющий бор…» – писал он, как сохранило церковное предание, близким и, обращаясь ко Господу, просил: «Помоги обрести мне желанный покой в непроходной глуши среди чащи лесной». В конце апреля владыка написал монахине Ангелине в Усть-Цильму, приглашая ее приехать. Он писал, что близятся тяжелые, скорбные дни, которые будет легче перенести, если молиться вместе. И в субботу 30 апреля она была уже в Нерице у владыки. В этот день у него поднялась высокая температура и появились признаки серьезной болезни. Пришедший к преосвященному врач-священник сказал, что владыка заболел менингитом. Через день, 2 мая 1934 года, преосвященный Виктор скончался. Сестрам хотелось похоронить владыку на кладбище в районном селе Усть-Цильме, где жило в то время много ссыльных священников и где была церковь, хотя и закрытая, но не разоренная, а село Нерица с маленьким сельским кладбищем казалось им настолько глухим и отдаленным, что они опасались, что могила здесь затеряется и станет безвестной. Им с большим трудом удалось выпросить лошадь, якобы для того, чтобы отвезти заболевшего владыку в больницу. Они скрыли, что епископ скончался, из-за боязни, что, узнав об этом, лошадь не дадут. Сестры положили тело епископа в сани и выехали из села. Пройдя некоторое расстояние, лошадь остановилась, опустила голову на сугроб и не пожелала двигаться дальше. Все их усилия заставить ее сдвинуться с места не привели ни к чему, – пришлось развернуться и ехать в Нерицу и хоронить епископа на маленьком сельском кладбище. Они долго потом горевали, что не удалось похоронить владыку в районном селе, и только впоследствии выяснилось, что это Господь заботился, чтобы честные останки священноисповедника Виктора не были утрачены, – кладбище в Усть-Цильме было со временем уничтожено и все могилы срыты. |
| Лето Предположительно к лету 1831 года относятся воспоминания Надежды Аксаковой, показывающие нам трогательного батюшку Серафима, чрезвычайно любившего детей и называвшего их «сокровищами». Батюшка, как правило, старался скрыться от посетителей, но совершенно не умел прятаться от детей, которых взрослые выставляли впереди себя, зная эту слабость отца Серафима: «Смотрим: около корней отдельно стоящей на полянке ели работает, пригнувшись чуть ли не к самой земле, низенький, худенький старец, проворно подрезая серпом высокую лесную траву. Серп же так и сверкает на солнечном припеке. Заслышав шорох в лесу, старичок быстро поднялся, насторожив ухо к стороне монастыря, и затем, точно спугнутый заяц, проворно шарахнулся к чаше леса. Но он не успел добежать, запыхался, робко оглянувшись, юркнул в густую траву недорезанной им куртины и скрылся у нас из вида. Тут только вспомнился нам родительский наказ при входе в бор, и мы чуть ли не в двадцать голосов дружно крикнули: “Отец Серафим! Отец Серафим!” Случилось как раз то, на что надеялись монастырские богомольцы: заслышав неподалеку от себя звук детских голосов, отец Серафим не выдержал в своей засаде, и старческая голова его показалась из-за высоких стеблей лесной травы. Приложив палец к губам, он умильно поглядывал на нас, как бы упрашивая ребяток не выдавать его старшим, шаги которых уже слышались в лесу. Смоченные трудовым потом желтоватые волосы пустынника мягкими прядями лежали на высоком лбу: искусанное лесной мошкарой лицо его пестрело запекшимися в морщинах каплями крови. Непригляден был вид лесного отшельника. А между тем, когда, протоптав к нам дорожку через всю траву, он, опустившись на траву, поманил нас к себе, крошка наша Лиза первая бросилась старичку на шею, прильнув нежным лицом к его плечу, покрытому рубищем. “Сокровища, сокровища”, – приговаривал он едва слышным шепотом, прижимая каждого из нас к своей худенькой груди. Мы обнимали старца, а между тем замешавшийся в толпу детей подросток, пастушок Сема, бежал со всех ног обратно к стороне монастыря, зычно выкрикивая: “Здесь, сюда. |
| Но кто такой был Филиппушка 10 ? Блаженный Филиппушка был известен не только в Москве и в соседних губерниях, но и в Петербурге и всей Царской фамилии. Он был родом из крестьян Владимирской губернии , Вязниковского уезда, деревни Стряпковой и назывался Филиппом Андреевым Хоревым. После двух женитьб он имел трех сыновей и до 1847 года скитался по всем святым местам и юродствовал Христа ради. В 1847-м году его благословил пожить в Троицкой Лавре приснопамятный митрополит Московской Филарет. Но немного пожил Филипп в Лавре. Душа его искала безмолвия и уединения, и он избрал себе жилье, вблизи основанного митрополитом Филаретом Гефсиманского Скита, в густой лесной чаще, за прудом, в полуразрушенной лесной сторожке. В ней-то и поселился он с благословения наместника Лавры, архимандрита Антония. Филиппушка думал вести здесь безмолвную подвижническую жизнь, но народ, почитая его за прозорливого старца, толпами стекался к нему. Тогда Филипп, в один прекрасный день, пошел в Лавру и обратился к наместнику Антонио со словами: «Благослови меня, широкий (так звал он Антония), выкопать погреб?» «Зачем же тебе понадобился погреб?» – удивился наместник. «Нуж ты только благослови, погребок нам нужен». «Ну, Бог благословит, копай!» – ответил наместник. Филипп, по возвращении в пустыньку, стал копать со своим послушником Митрофаном пещеры, которые и приобрели впоследствии такую известность. Тогда около Филиппа стали собираться монашествующие, ищущие безмолвия и уединения. Через три года явились к Филиппу и двое его сыновей Игнатий и Василий, а затем еще через год пришел и третий сын Порфирий; все они стали жить в пещерах, ископанных собственноручно. Каждая пещера имела не более сажени в ширину и длину; печей не было. Эта жизнь, пощение, пещерный сырой воздух, ношение вериг и тяжелого посоха – пошатнуло здоровье Филиппа и наместник Антоний постриг его в монашество с именем Филарета в честь его благодетеля и наставника митрополита Филарета. Однако подвижнику пришлось недолго пожить в пещерах, ископанных его трудами, по стараниям клеветников и завистников. |
| В царствование Царя Алексея Михайловича некий отшельник Алексей основал в дремучем лесу под Казанью мужской монастырь в честь св. отец в Синае и Раифе избиенных. В дивном лесу, на берегу живописного озера высились белые стены обители; издали слышался на много верст в лесах звон ее колоколов, высоко над соснами виднелся серебряный купол колокольни, крыши ее – прекрасный образец зодчества XvII века описаны в трудах наших историков искусства. В 1918 г. налетела на чтимую обитель банда из двух чекистов – Копко и Лавриновича и 5 красногвардейцев, но их кощунства в храме возмутили крестьян. Ударили в набат, сбежались из соседних деревень и перебили всех семерых кощунников, как об этом уже рассказано в описании кончины епископа Амвросия. Братия скрылась по деревням, и опустела обитель. Спасли ее профессора Казанского Университета. В 1919 был в нем основан лесной факультет, которому передан Раифский монастырь с его лесами. С весны 1919 г. снова вернувшиеся монахи возобновили богослужения в своих двух храмах; полкорпуса им вернули. В других зданиях размещался лесной факультет. Через несколько лет его упразднили, и в обители поселился уездный исполком и милиция. Но все же лишь в 1929 г. закрыт был храм и прекратились богослужения. Монастырь был передан колонии малолетних преступников. Однако, раз в год, 14 января приезжали из Казани монахи и монахини из упраздненных монастырей этого благочестивого города. Одни монахи работали рабочими, другие жили по старости у близких. Монахини были прачками, работницами заводов и мастерских, огородницами. В этот день с утра все ехали по железной дороге до станции «Васильево», оттуда километров 10 пешком по лесу до обители. Им разрешали открыть храм, и совершалась обедня, приобщались Св. Таин монашествующие обоего пола и десяток-другой мирян. Казалось, община христиан первых веков собралась в занесенном снегами, среди стройных сосен, монастыре. Так было в 1930–1932 гг. 14 января ст. ст. 1933 г. отряд ГПУ из Казани окружил храм во время богослужения; были арестованы все присутствовавшие, обвиненные в нелегальном собрании. Храм не был зарегистрирован, церковь не входила в «юрисдикцию», митр. Сергия Московского – единственного лояльного сотрудника ОГПУ. Через два месяца были расстреляны последние Раифские монахини, мать София, бывш. настоятельница Феодоровского женского монастыря (этот монастырь, основанный при Борисе Годунове, снесен с лица земли в 1930 г. и на его месте устроен «колхозный» рынок) и еще несколько монахинь. Прочие молящиеся, в том числе и бывшие послушницы Казанского Богородичного и Феодоровского монастырей, разосланы по концлагерям на 5 и 10 лет. |
| Поднималась к широким железным дверям, закрытым наглухо и по колено заваленным слежавшимся щебнем. Да! Да! Разящее воспоминание прохлестнуло Яконова. Он оглянулся. Промоченная рядами фонарей, далеко внизу вилась река, странно-знакомой излучиной уходя под мост и дальше к Кремлю. Но колокольня? Её нет. Или эти груды камня — от колокольни? Яконову стало горячо в глазах. Он зажмурился. Тихо сел на каменные обломки, завалившие паперть. Двадцать два года назад на этом самом месте он стоял с девушкой, которую звали Агния. 25. Церковь Никиты Мученика Он произнёс это имя — Агния, и ветерок совсем иных ощущений обежал его тело, сытое благами. Ему тогда было двадцать шесть лет, ей — двадцать один. Эта девушка была откуда-то не с земли. По несчастью для себя она была утончена и требовательна больше той меры, которая позволяет человеку жить. Её брови и ноздри иногда так трепетали в разговоре, словно она собиралась ими улететь. Никто и никогда не говорил Яконову столько суровых слов, так не упрекал его за поступки, как будто вполне обыкновенные, — она же поразительно усматривала в этих поступках низость, неблагородство. И чем больше она находила недостатков в Антоне, тем больше он к ней привязывался, так странно. А спорить с ней нужно было осторожно. Слабенькая, она утомлялась от подъёма на гору, от беготни, даже от оживлённого разговора. Ничего не стоило обидеть её. Однако, она находила в себе силы целыми днями одиноко гулять по лесу. Но вопреки всякому представлению о городской девушке в лесу — никогда не брала туда с собой книги: книга мешала бы ей, отвлекая от леса. Она просто бродила там и сидела, своим умом изучая тайны леса. Описания природы у Тургенева она пропускала, находя их поверхностными. Когда Антон ходил с ней вместе, его поражали её наблюдения: то — стволик берёзы наклонён до земли в память снегопада, то — как меняется вечером окраска лесной травы. Ничего подобного он сам не замечал — лес и лес, воздух хороший, зелено. Лесной Ручеёк — так звал её Яконов летом двадцать седьмого года, проведенным ими на соседних дачах. Они вместе уходили и приходили, и в глазах всех понимались как жених и невеста. |
| 75 В 1818 г. Великий князь Николай Павлович купил деревянный дом со всеми строениями и землею у камер-юнкера Деденева. На месте этого дома был построен, в 1822 г. архитектором Дилодиным – каменный. В этом-то доме (на углу Фонтанки и Графского переулка) помещаются квартиры духовенства. 76 Например: в память взятия Нарвы, 9-го августа, – в честь ап. Матфия, в память победы над Левенгауптом, при Лесной, 28-го сентября, – во имя препод. Харитона исповедника, в память Полтавской победы, 27-го июня, – во имя препод. Сампсона странноприимца. 80 Ныне, в память о великом основателе и благодетеле собора Петре I, ежедневно на литургии возносится о нем особая заупокойная эктения, на которой с 1 марта 1881 г. присоединяется имя последнего благотворителя, императора Александра II. 81 На каждую печь положено было по 30 сажень дров, что составляло 4 р. 80 к. асс. Вот как дешевы были дрова в тогдашнее время! 82 В 1734 г. был в юстиц-коллегии крепостных дел комиссаром (как видно из 1 ч. метр. книги за 1734 г. Пантелеймоновской церкви). 83 Вот имена подписавшихся под прошением 17-го декабря 1748 года лиц, которые, без сомнения, не одними просьбами, но и доставлением материальных средств содействовали построению церкви и за которых, как за «блаженных и приснопамятных создателей св. храма сего» приносится в нем молитва Господу при всяком богослужении: Причт: иерей Андрей Григорьев, иерей Василий Архипов и диакон Феодор Лапшин; подписи причетников, вероятно по принятому тогда обычаю, под прошением не было. Прихожане: вальдмейстер (смотритель по лесной части) Данило Сумароков, флота лейтенант Федор Валуев, асессор Михайло Булатов, св. прав. синода секретарь Андрей Сорокин, главного магистрата конторы секретарь Иван Дуровин, тайной канцелярии регистратор Ельцын, секретарь Леонтий Козьмин, канцелярист Петр Львов, поручик и морской академии учитель Федор Стерлетов, с.-петербургской внутренней таможни канцелярист Никифор Полонянинов, камер-коллегии канцелярист Петр Сергеев, той же коллегии канцелярист Матвей Матчин, капитан Иван Челищев, канцелярист Илья Матфиев, с.-петербургский купец Дмитрий Погодин, вместо которого «по его велению» руку приложил сын его Петр Погодин, с.-петербургский купец Василий Колесников, государственной юстиц-коллегии канцелярист Петр Матфиев, канцелярии тайных розыскных дел секретарь Иван Набоков, канцелярии от строений секретарь Алексей Орлов, главного магистрата конторы секретарь Алексей Афанасьев, подпоручик Евтих Сафонов, канцелярист Василий Григорьев, с.-петербургский купец Афанасий Дорофеев. |
| Да разве одни муравейники говорили о том, с какой душой выполняет дедушка своё любимое дело. Нигде ещё не встречал я такого множества разных птиц и всякой другой живности, такого будто всегда улыбающегося леса. Этот старый весёлый лес всем своим видом напоминал мне самого дедушку. Незаметно пролетел мой отпуск в лесной сторожке. Пришло время возвращаться в город. Я простился с Петром Захаровичем, обещая будущим летом опять приехать на отпуск в его лесную избушку. Увы, в следующее лето началась война. Наступили тяжёлые годы. Люди даже забыли о том, что такое покой и отдых. Только спустя десять лет мне вновь довелось побывать в знакомых местах. И вот я опять бреду по той же лесной дороге, прямо к сторожке Петра Захаровича. Наверное, старика давно уже нет в живых. Кто же теперь там живёт, кто охраняет лес с его зверями, птицами, со сказочными дворцами-муравейниками? Деревья редеют. Впереди поляна. На ней сторожка. Но где же она? Может, я ошибся, попал на другое место? Нет, не ошибся. Вот здесь, под соснами, стоял деревянный домик. Полуразрушенный остов из кирпича — основание печи — да обломки сгнивших брёвен, целый ворох гнилушек — это всё, что осталось от домика Петра Захаровича, всё, что осталось как память о нём самом. Но нет, не всё! Есть и ещё одна памятка. И кто же её смастерил? Именно те хлопотливые лесные труженики, о которых дедушка всегда так заботился. Под старой сосной, где раньше была скамеечка, на которой старик сиживал по вечерам, на этом месте муравьи выстроили свой огромный лесной дворец. Я подошёл к нему и даже улыбнулся. Как хорошо! Лесной дворец был построен из тех самых гнилушек, которые остались от домика лесника. “Наверное, дедушка был бы доволен, если бы знал, как лесные жители используют остатки его старенького жилища”, — подумал я. Долго сидел я на лесной поляне и наблюдал за муравьями. А они всё тащили гнилушки, всё отстраивали из них своё удивительное жилище. Потом я пошёл бродить по лесу, по тем местам, где мы хаживали вместе с Петром Захаровичем. Хотелось повидать и старый дуб, и барсучьи норы, и заросший черёмухой берег лесного ручья. |
| Затем, увидев, куда они залетали, влетел туда: ведь там, — думал он, — хранятся запасы. Но крестьянин, придя вечером запереть голубятню, сразу заметил нового голубя. Лесной голубь был водворён в отдельный отсек, а наутро убит — и освобождён от заботы о пропитании. Увы, лесной голубь не только поймал сам себя в западню заботы о пропитании, но также поймал сам себя, залетев в голубятню, и обрёк себя на смерть. Если бы лесной голубь довольствовался тем, чтобы быть кем он был: небесной птицей, — тогда ему достало бы пропитания, тогда Отец Небесный дал бы ему всё, что ему нужно, тогда он безо всяких гарантий остался бы на своём месте — там, где угрюмые одинокие стройные стволы ладят с воркующей трелью голубя; тогда он был бы тем, о ком в воскресный день говорил священник, повторяя слово Евангелия: посмотрите на птицу небесную, она не сеет, не жнёт, не собирает в житницу, и Отец ваш Небесный питает её. Лесной голубь — это человек — но всё же нет, не будем забывать, что мы в нашей беседе лишь из почтительности к обременённому заботами прибегли к голубю; подобно тому, как при воспитании царского сына есть бедный ребёнок, которого наказывают вместо царевича, так и мы позволили всему обрушиться на голубя. И он покорно согласился на это, ведь он прекрасно знает, что он один из данных нам Богом учителей, а учителю порой приходится на самом себе показывать те ошибки, от которых он хочет предостеречь. Сам же лесной голубь не имеет забот; он — та птица небесная, о которой говорит Евангелие. — Итак, лесной голубь — это человек. Когда человек, уподобляясь этим голубю, довольствуется тем, чтобы быть человеком, то он, глядя на птиц небесных, понимает, что Отец Небесный питает его. Но если Отец Небесный питает его, то он живёт не просто у кого-то богатого, как жили ручные голуби: он живёт у Того, Кто богаче всех. И он действительно живёт у Него, ведь если небо и земля — это дом Божий и Его владение, то значит человек живёт у Него. Вот что значит: довольствоваться тем, чтобы быть человеком, довольствоваться тем, чтобы быть малым, тварью, которая столь же мало способна поддерживать себя в своём существовании, сколь мало способна саму себя создать. |
|
|
