| – Как я рад тебя видеть здесь! – восклицает он – Здесь лучше скита, уединение. И мне, и тебе было бы хорошо. – Благословите в три часа обратно уехать. – Не дозволяю, – сказал он. Пошли мы с ним в покои. Он и говорит, убеждает меня: – Я тебя игуменом сделаю. А я все отказываюсь, говорю: – Там в скиту учеников у меня много! – А я сюда их переведу: хочу, чтобы ты духовную жизнь тут настроил. Наконец он меня убедил. Думал, думал я. и согласился на Зосимову. Наместник от радости заплакал». Прозорливость архимандрита Павла послужила отправной точкой в становлении Зосимовского старчества. Еще четыре года окормлял архимандрит Павел Лавру и подведомственные ей обители и почил 1 марта 1904 года. Тело его погребли в Зосимовой пустыни, в приделе архангела Рафаила Смоленского собора. Упокой, Господи, душу раба Твоего, архимандрита Павла. Блаженный Филиппушка и его сыновья История схимонаха Филиппа (Хорева) и его сыновей сыграла в возрождении Зосимовой пустыни основополагающую роль. Их жизнеописания проливают свет на истоки обители и чудесные явления с этим связаннее. Блаженный, как его при жизни называли в народе, Филиппушка был известен не только в Москве и соседних губерниях, но и в Петербурге, и всей Царской Фамилии. Он был родом из крестьян Владимирской губернии, Вязниковского уезда, деревни Стряпковой, и назывался Филиппом Андреевичем Хоревым. После двух женитьб он имел трех сыновей, и скитался по всем святым местам и юродствовал Христа ради. В 1847 году его благословил пожить в Троицкой Лавре приснопамятный митрополит Московский Филарет (Дроздов) . Но немного пожил Филипп в Лавре. Душа его искала безмолвия и уединения, и он избрал себе жительство вблизи Гефсиманского скита. Поселился с благословения наместника Лавры, архимандрита Антония, в густой лесной чаще, за прудом, в полуразрушенной лесной сторожке. Филиппушка думал вести здесь безмолвную подвижническую жизнь, но народ, почитая его за прозорливого старца, толпами стекался к нему. Тогда Филипп, в один прекрасный день, пошел в Лавру и обратился к архимандриту Антонию со словами: «Благослови меня, широкий (так звал он наместника), выкопать погреб». «Зачем же тебе понадобился погреб?» – удивился тот. «Ну ж, ты, только благослови, погребок нам нужен». «Ну, Бог благословит, копай!» – ответил наместник. |
| Скачать epub pdf Это было, когда я весной по утрам ходила узкой лесной тропинкой по росистой траве. Солнце, поднимаясь, пробиралось в чащу, и лес весь оживал: загорались алмазами чистые капли росы или недавнего дождя. Такую красоту мог создать только Бог ! И вдыхая лесной аромат, и слушая пение птиц, сердце так переполнялось счастьем, что хотелось, чтобы всем было хорошо. Всю жизнь хотелось отдать для того, чтобы помогать людям, стать самой лучше. Быть сельской учительницей была моя первая мечта. ...Но вот уже и прожита жизнь. И ни одна мечта не сбылась. Горько видеть, что вся жизнь прошла без всякой пользы для других и для себя... А на земле столько зла, столько сатанинских дел, что иногда думаешь: почему так много дал Бог сатане власти и силы над людьми? Как же людям спастись? Из миллионов спасутся, может быть, только единицы? Почему не наоборот; чтоб спастись могло большинство? Ведь все люди созданы по образу Божию, и Христос страдал за всех. Значит, люди дороги Богу; так зачем же мы отданы во власть сатаны, что нет сил вырваться от него? Хоть бы немного понять это... Поздно вечером, когда затихнут люди и птицы, войдешь в церковь : там тишина и полумрак... Светят только несколько лампад, да за окном, сквозь листву деревьев, в вышине мерцают звезды. Не хочется уходить домой спать. А спать под колокольней так хорошо: кругом так близко Бог , – и ничего не страшно. Нигде не спится так безмятежно, как здесь, в церкви. Богословие дает на это свой ответ. Но я думаю, это, в конце концов, еще одна тайна Божия. И стараясь раскрыть ее, даже святой Григорий Нисский запутался (об «апокатастасисе»)... Вместо размышлений опишу три факта, о которых я хорошо знаю. Вагон второго класса. Купе на четырех человек. Сидит какая-то дама: спокойная. Около нее – девочка лет двенадцати: горбатая, худенькая, восточного вида, с черными волосами. Что-то беззвучно шепчет губами. Моя знакомая сидит против нее и дивится: что она шепчет? Спрашивает. Оказывается: она творит непрестанно молитву Иисусову. |
| …Стрекоза та прилетала часто. Я стала её фотографировать, встречая в разных уголках сада. И однажды, сбросив снимки в компьютер и просматривая их на экране монитора, невольно вслух произнесла: стрекоза на кварците! И так звучно это отозвалось, что тут же решила: сделаю альбом и так назову его – «Стрекоза на кварците». Он будет посвящён тем моим растительным питомцам, кому я даю имена в честь писателей, и это будет такой необычный, иллюстрированный литературно-фенологический отчёт. Там будет жёлтый вяз и лаванда Игоря Шкляревского, веймутова сосна Валентина Курбатова, верба Николая Дорошенко, кедр дальневосточный Александра Смышляева, пузыреплодник калинолистный Михаила Еськова, гортензии метельчатые Бориса Агеева… Тогда ещё не знала, что вскоре в моём саду появятся туя Голден Смарагд в честь отца Фёдора Конюхова и сирень персидская в честь Тимура Зульфикарова. А совсем недавно одно из самых диковинных своих деревьев – бук лесной Пурпурея Триколор – решила посвятить своему эпистолярному собеседнику из града Архангела Михаила. Вот когда прочитала его мистические повести и новеллы, где сон и явь переплелись, смешались, образуя причудливую амальгаму человеческих судеб, тогда и вспомнила, что есть у меня такое же неоднозначно окрашенное, как всякая живая жизнь, такое же переменчивое в своих оттенках дерево. Необычайно яркое оно по весне, особенно в майскую пору, когда сад мой затопляют соловьиные трели (по причине близости леса), а воздух недвижим, так что каждый листок, только что распустившийся, сохраняет в этом безветрии свою хрупкую первозданную красоту. В эти дни мой бук Пурпурея обжигает взгляд малиновыми с розовой окантовкой всполохами, с каждым днём становясь осанистее и краше. К середине лета он степенно темнеет, окутывается дымно-оливковой зеленью: это начинают играть, переливаться, особенно в ветреную погоду, бледноватые наплывы узора по краям листа. К началу августа он обзаводится неуловимо текучей, изменчивой в красках вечером и резко очерченной, ажурной, будто из розового хрусталя, сверкающей под утренним солнцем кроной. Ну и, наконец, осенью листья лесного бука ожестевают, заворачиваются и рвутся по краю, а наипаче оказываются изгрызенными черными и серыми долгоносиками, от которых нет спасу с тех пор, как однажды зимой в наших краях совсем не случилось снега. И каждый в отдельности листок, если присмотреться, окраской напоминает окислившуюся медную пластину, столетия пролежавшую глубоко в земле и нечаянно вырытую. Доводилось видеть мне только что раскопанные древние схроны с зеленовато-бурыми, бугристыми от наплывов окисления монетами (среди приятелей есть у меня кладоискатели). Вот такими же состарившимися «монетами» позванивает осенью этот чудный лесной красавец. |
| Последняя никак не воображала, что навсегда отъезжает из Аносина. «Я думала, говорила она после, – что только провожу Олимпиаду в ее новую обитель, погостю у нее некоторое время, пока она привыкнет к тамошним сестрам, да и отправлюсь обратно в любимую мною Аносинскую пустынь. Но Бог судил не так, как я предполагала. Когда несколько и я свыклась с положением своим на новом месте, последовал указ из консистории, от 10 августа того же года, «о переведении меня в штатный Брусенский монастырь»; в мантию пострижена 12 марта 1849 г. (день поставления Олимпиады в сан игуменьи), с переименованием в Ангелину. В приходной монастырской книге за тот же год значится: «мая 15-го дано вкладу в монастырь от монахини Ангелины за отведенную ей в новом каменном корпусе келью (у св. ворот ) 285 р. 71 к. сер.». 146 Определена казначеей монастыря 18 сентября 1852 г., и с той поры вела многотрудную жизнь. Имея в монастыре свою келью, она в ней почти не жила, разве только приходила на отдых (летом в 9, зимой в 6–7 часов вечера), а в раннее утро непременно шла в церковь (к утренней службе), потом в настоятельских кельях занималась ведением счетов, деловых бумаг и хозяйством по монастырю. С ней мать Олимпиада советовалась обо всем касательно обители, зная ее благоразумие и опытность. Она, несмотря ни на какую погоду, на холод, дождь и ветер, присутствовала на работах по обновлению монастыря, а когда (1852–55) строился Воздвиженский трехпрестольный храм, входила по подмостям на самый верх здания. В 1864 г., исходатайствовано Коломенскому девичьему монастырю 150 десятин строевого (елового и соснового) леса, состоящего в даче Баулинской, Богородского уезда, при деревнях Соболевой и Осташковой, верстах в 50-ти от г. Коломны. Принять означенный лесной участок отправилась (в июле) мать Ангелина, как доверенное лицо от монастыря, с тремя сестрами, данными в помощь ей и послугу. Отвод лесной дачи окончился, землемер нарочно прибывший из Москвы, уехал обратно, а мать Ангелина должна была несколько недель оставаться на месте в деревне Соболевой, у деревенского старосты, у которого поместилась в холодном особом чуланчике, и каждый день с раннего утра версты за 4 ходила в монастырский лес, где рабочие мужики обрывали глубокой канавой всю дачу, чтобы отделить ее от соседних владельцев, да еще надлежало вырыть пруд и колодезь для продовольствия на счет воды тем монастыркам, которые будут, живя в монастырской роще, охранять оную. |
| С особенным радушием старец принимал у себя в лесной келлии приходивших навестить его близких к нему монахов. Придут, бывало, на вечер человека два. Их там угостят скромным ужином. Уснут усталые путники, и старец уже не велит будить их рано, даже и для слушания утреннего правила. Когда гости встанут и, прослушав вместе со старцем часы, подойдут к нему под благословение с извинением, что проспали утреню, он отечески снисходительно скажет: «Ну, уж мы гостей не беспокоим». В другой раз, когда также пришли к старцу на дачу монахи из Оптиной, и наутро главный келейник стал, было, будить их на правило, о. Амвросий с огорчением сказал ему: «Дурак! Разве к тебе сюда молиться идут? Они и в монастыре намолятся; а им нужно отдохнуть». Такова была любовь старца! Одним из любимых гостей о. Амвросия в его лесной келлии был послушник Елисей, пятьдесят два года проживший в обители и все время отказывавшийся от всяких монастырских повышений и отличий. Он жил в версте от старцевой дачи в маленькой хатке-караулке, караулил лес. Этому рабу Божию о. игумен Исаакий предлагал однажды постричься в мантию или хотя бы в рясофоры и даже требовал этого с угрозою. «Иначе, – говорил он, – я пошлю тебя в кухню!» – «А вот мне, – отвечал Елисей, – и рясофор!» – «Я тебя на поклоны поставлю!» – «А вот мне и мантия!» Пребывая долгое время в лесном уединении, Елисей и сам сделался как бы дитя природы. Лесных птичек зимою он из рук кормил. Выйдет на воздух, посыплет себе на голову, на бороду, на руки конопляного семени, и лишь только проговорит: «Птички, птички, птички!», как со всех сторон налетят они на него, – какие сядут на голову, на бороду, какие на руки, и всего его облепят. Умер он в глубокой старости, в монастырской больнице. Перед кончиною, когда братия обращались к нему со словами утешения и ободрения, он отвечал: «Слава Богу! Он и здесь утешал меня, – даровал мне любить, восхвалять и прославлять Его! С Богом и здесь и там – везде хорошо. С нами Бог , разумейте языцы, яко с нами Бог!» В феврале 1871 года со старцем снова начались тяжкие геморроидальные припадки. Но вот 24 февраля прислали ему с Афона большую икону св. великомученика и целителя Пантелеимона, заказанную духовными дочерьми старца, монахинями Белевского монастыря. В тот же день было отправлено в келлиях о. Амвросия бдение угоднику Божию, а на другой день отслужен ему молебен. И с этого дня болезнь старца, беспокоившая его около недели и не уступавшая никаким врачебным средствам, прекратилась. |
| С 1883 года под непосредственное попечение приписано Задонскому Богородицкому монастырю женская богадельня с церковью, устроенная на средства Землянской помещицы г-жи М. А. Охотниковой, с обеспечением 30000 руб. серебром – капитала на вечное время для содержания здесь нескольких старушек благородного звания. Господский дом с флигелем, в коем богадельня и церковь в саду, находятся на Дворянской улице 1-й части 2 квартала. В 1861 году Ливенским помещиком г-ном Костомаровым подарена земля монастырю в Ливенском же уезде в количестве 250 десятин (272,5 га). Эта земля с разрешения епархиального начальства, как неудобная, продана, а вместо оной тогда же куплено монастырем равное количество десятин (250 дес.), смежных с Семеновским лесным участком, находящимся в Задонском уезде, подаренным монастырю Задонскому Богородицкому помещицей А. И. Викулиной в количестве 41 десятины (44,7 га) еще в 1851 году. При устройстве же новой общежительной Тихоновской мужской обители, для поддержки оной, монастырь Задонский уступил в этой лесной даче в 1872 году означенного количества своего леса 100 десятин (109 га). Как Задонский Богородицкий, так и Тихоновский общежительный монастыри пользуются из своих участков лесных сушью на отопление. В 1862 году приобретена покупкой на монастырские средства у помещика И. П. Соколова земля, находящаяся за р. Доном в Елецком уезде в количестве 83 десятины (90,5 га) и леса 10 десятин (10,9 га), при этом имеются дом, рига, сараи и прочие постройки, необходимые при полевом хозяйстве. Впоследствии тут разведен прекрасный фруктовый в 5 десятин сад, дающий хороший доход монастырю, тут же выстроена превосходная ветряная мельница. В 1864 году прикуплен монастырем участок леса, смежного с вышеозначенными десятью десятинами, принадлежащими монастырю, – лесной дачкой, купленной в 1862 году в количестве 17 десятин (18,5 га). И на этом лесном участке также разведен второй очень хороший плодовый сад на 6 десятин (6,5 га), дающий доход монастырю в урожайное время до 1000 руб. в год; при нем устроен монастырский пчельник, состоящий из 500 ульев. |
| Бедственное положение Оранского монастыря доходило до таких размеров, что приходилось закладывать книги, иконы и украшения к иконам на приобретение хлеба. А во время Екатерины II, когда у монастыря были отобраны все земли, которыми он владел, не осталось совсем средств к существованию, и монастырь должен был либо закрываться, либо пропитываться за свой счет, превращаясь в заштатный семибратский. К тому времени братии было 19 человек, и она не унывала и не желала оставлять это место, освященное столь многими дивными чудесами и явно покровительствуемое Богоматерью. И действительно, не прошло и 6 лет, как открылся богатый источник содержания обедневшей обители. Причиной послужило то, что при моровой язве 1771 г. произошло чудесное избавление Нижнего Новгорода от язвы с принесением чудотворной иконы Оранской; ежегодные постоянные крестные ходы в Нижний, Павлово и Арзамас дали обители обильные доходы и навсегда обеспечили самостоятельное существование Оранской обители. В начале XIX в. началось большое строительство. В течение нескольких лет (с 1801 по 1837 гг.) были сооружены большой летний Собор Владимирской иконы Божией Матери, теплая церковь трехпрестольная пятикупольная, однопрестольная церковь в трапезном корпусе во имя святых апостолов Петра и Павла, пять каменных корпусов, каменная часовня над источником, конный каменный двор и другие постройки. В 1867 г. Оранский Богородицкий монастырь был возведен в ранг первоклассного монастыря с оставлением на общежительных правах и вверен в непосредственное управление Епархиальному архиерею. К 1896 г. Оранский монастырь имел следующие владения: 1. Земля, занимаемая церковными монастырскими зданиями — 3 десятины 200 сажен. 2. Прибавочная земля для сада, отданная крестьянами села Оранки по соглашению. 3. Пахотная земля в Княгинском уезде. 4. Рыболовное озеро Ланово Балахнинского уезда. 5. Мукомольная мельница на реке Вадок. 6. Лесной участок на даче Волчихинской Горбатовского уезда. 7. Лесной участок в полуверсте от монастыря — 416 десятин. |
| Когда Людмила принималась ворчать, что «все ей надоели» и «оставили бы хоть на пару дней одну отдохнуть», Петр дожидался очередных школьных каникул или государственных праздников и увозил детей на природу. Они уезжали куда-нибудь на электричке с рюкзаками за спиной и несколько дней наслаждались тишиной и чистым лесным воздухом, щебетанием птиц и спокойными разговорами у костра, восхождением на горы или рыбалкой. В этих походах они чувствовали себя настоящей семьей, в которой живет любовь друг к другу, и возвращались обратно всегда радостные. Успевали Петр и дети помолиться в лесной тишине, почитать Евангелие и Четьи Минеи. А иногда бывали они в особых «походах»: отец Алексий приглашал их в свой скит. Это была одинокая заимка в лесной глуши, где стоял небольшой бревенчатый домик, а неподалеку, рядом с колодцем, – храмик величиной с часовню, освященный во имя преподобного Алексия, человека Божия. Отец Алексий изредка уезжал на свою заимку пожить в тишине и одиночестве и помолиться, чтобы набраться сил, а по старости брал с собой одного молодого монаха. Из мирских чад просил иногда поехать с собой только Петра, а без Вани и Маши тот ехать не мог. Тогда Ванятка помогал отцу Алексию в алтаре, а Маруся, как могла, пела на клиросе. Бывало, спросит Петр отца Алексия, почему он их, мирских, с собой берет, а батюшка только посмотрит ласково и промолвит: «Петр-и-Павел ты, сыночек, Петр-и-Павел». Ну что из этого поймешь? Тянулась эта неизменная семейная история пятнадцать лет, и ничто в Людмиле не менялось к лучшему. Отец Алексий все больше старился, Петр становился терпеливей и молчаливей. Ваня и Маша повзрослели и прилепились к духовнику как к родной матери. А Люда только все больше озлоблялась. Как-то раз на исповеди отец Алексий спросил Людмилу без притчей, прямо: – Люда, у тебя ведь камень какой-то на сердце лежит. Ты говорила, что мужа поругиваешь. А может, ты его, того, взаправду ругаешь, и оттого тебе так тяжко? – Да, ругаю и ругать буду! – побелев, порывисто ответила Людмила. |
| Отслужив в этот день в монастыре Литургию, владыка посетил скит и старца Амвросия. В это время, среди беседы с владыкой, старец испросил у него архипастырское благословение на построение пустынной кельи. Того же 8 сентября выданы были и первые деньги на покупку для кельи леса полесовщику Николаю Александрову, хата которого находилась неподалеку от лесной монастырской дачи. Всей душой преданный старцу, полесовщик изъявил полное усердие наблюдать за постройкой старцевой кельи, сказав: «Как мне не хлопотать, когда батюшка отец Амвросий хочет просветить нашу сторону». Летом следующего 1870 года, по плану старца Амвросия, на указанном им месте построен был для него небольшой корпус со всеми потребными приспособлениями и обнесен плетнёвой оградой. В одной стороне этой ограды вблизи корпуса поставлена была просторная хибарка для беседы с посетительницами, где между прочим они и могли бы посидеть в ожидании приема. Внутри ограды вырыта большая сажелка, а за оградой другая, и в обе пущена рыба. Усердные послушники старца тут же, недалеко от его корпуса, посадили ягод – малины, крыжовника, смородины, земляники. В другой стороне ограды посажено было и несколько гряд картофеля. И вот новая дача для батюшки была таким образом готова. Одна часть вновь построенного корпуса – большая, с высоким потолком, предназначена была старцем для собственного помещения, вместе с неизменным его спутником для послужения монахом Иосифом – теперешним Оптинским старцем. В другой части – меньшей – помещались небольшая кухня и чулан, а над кухней устроена была уютная низенькая келейка для письмоводителя и некоторых, навещавших впоследствии старца гостей. Ночь на 13 июля и самый день провел батюшка в лесной Аристарховой даче, а к вечеру перебрался во вновь построенную им лесную келью. Здесь первым делом старца было освятить новое место пребывания молитвою. Приехавший сюда к этому времени оптинский иеросхимонах Феодот с несколькими певчими в тот же вечер отслужил всенощное бдение Божией Матери, святому Иоанну Предтече (во имя коего основан Оптинский скит) и святому Амвросию Медиоланскому . |
| Но вдруг — прыжок, и Джек очутился на враге. Ящик сразу осел, остановился. Откуда-то, будто из подземелья, послышался испуганный крик Ивана Сергеевича: — Я не могу двинуться. Что там случилось? — Назад, ползи назад, — командовала Анна Сергеевна. — Не могу. Почему так тяжело? — вопил Иван Сергеевич. — Я сейчас пополам переломлюсь. Мы с Анной Сергеевной метались по комнате, не зная, как выручить из беды злосчастного “танкиста”. — Что я наделала? — в отчаянии стонала Анна Сергеевна. — Я погубила его. Как же мы его кормить будем? Ведь это пытка — сидеть под ящиком целых две недели. Она без сил опустилась на стул. И в этот миг полного отчаяния на пороге вдруг показался Николай. — Николушка! — закричал я, бросаясь к нему. — Не уехал… Вот счастье-то! Увидев Николая, Джек не завизжал, не бросился к хозяину. Он только дружелюбно помахал хвостом и, спрыгнув с ящика, полной достоинства походкой отправился на коврик. Всем своим видом он показывал: “Я сделал свое дело, а дальше разбирайся сам”. Как только Джек удалился, ящик снова ожил, приподнялся, и из-под него выглянуло красное от натуги лицо Ивана Сергеевича. Взглянув на него, Николай расхохотался. — Да вы тут превесело проводите время. А я и не думал уезжать, обратился он ко мне. — Ну, как мой Джек, хорошо себя вёл? Ты знаешь, ведь он только что кончил сторожевую школу, вот я и устроил ему с твоего согласия маленький экзамен. — Как — с моего согласия? — А как же? Ведь ты же вчера согласился, чтобы он тебя покараулил. Николай хитро улыбнулся. — Надеюсь, Джек вёл себя хорошо, не мешал вам здесь веселиться. — Конечно, нет, — отозвался Иван Сергеевич, вылезая из своей засады. — Ваш пёсик презабавный. Очень жаль, что вы за ним так рано пришли! Старый блиндаж Пошёл я как-то весною в лес. В эту пору побывать в нём особенно интересно: у птиц и зверей появляются на свет детёныши. Хорошо, например, разыскать где-нибудь в чаще ветвей гнездо дикой птицы и понаблюдать за тем, как заботливая мать кормит своих птенцов. Ещё интереснее последить за лесными четвероногими малышами — зайчатами или лисятами. Но зато и отыскать их совсем нелегко. |
|
|
